Работа на стороне Джим Батчер Досье Дрездена В этой антологии впервые представлены вместе короткие произведения — новеллы автора бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» Джима Батчера. В сборник вошли дела Гарри из «Досье Дрездена», которые ему с друзьями и союзниками удалось разрешить за короткое время. Истории в диапазоне отсмертельно серьезных до нелепостивеселых. Последней включена повесть «Последствия», написанная специально для данной коллекции, впервые после романа «Перемены». Эту антологию обязательно должен иметь каждыйпреданныйпоклонникГарри Дрездена! Любителидлинных романов-бестселлеров Батчера цикла «Досье Дрездена» с участиеммага-детективаГарри Дрезденабыли ошеломлены окончанием истории в романе «Перемены».Они, наверняка захотят узнать, что случилось дальше, и что приключилось с давним союзником Дрездена, сержантом полиции Кэррин Мёрфи. Об этом Вам станет известно из повести «Последствия», события которой происходят буквально через несколько часов по окончанию «Перемен». Остальная часть антологии представляет смешанную картину, начиная с первой попытки Батчера — «Возвращение веры» до более позднихрассказов, расположенных вокруг и междуроманами.Большинство из этихисторий публиковались раньше, но в сборнике есть и несколькоранее неопубликованныхматериалов. Батчер не только написал предисловия историй, но и указал, где они расположены хронологическисредироманов.Тот, кто любитГарри Дрездена, вероятно, думает, чтоэто окончание цикла. Наслаждайтесь,но имейте в виду, что и после «Перемен» серия имеет продолжение. Джим Батчер Работа на стороне Содержание: 01 Возвращение веры Возвращение веры Я изо всех сил удерживал воющего ребенка, пока нащупывал четвертак для телефона-автомата и давил на кнопки, набирая мобильный Ника. — Агенство «Оборванный Ангел», — ответил Ник. Его голос был напряженным и, как мне показалось, встревоженным. — Это Гарри, — сказал я. — Можешь расслабиться, мужик. Я нашел её. — У тебя получилось? — спросил Ник, затем издал длинный вздох. — О, Иисус, Гарри. Тут малышка подняла свой оксфордский ботинок и лягнула меня в голень, попав так сильно, что я подскочил. Похожа она была на родительскую мечту: восьми или девяти лет, с ямочками на щеках и темными косичками — даже в своей измазанной школьной униформе. И у нее были сильные ноги. Я получше перехватил девчонку и вновь поднял ее, в то время как она вертелась и извивалась. — Да тише ты, не дергайся. — Выпусти меня, тощак, — отозвалась она и обернулась, чтобы негодующе взглянуть перед тем, как начать пинаться снова. — Слушай меня, Гарри, — сказал Ник. — Сию же минуту ты должен дать ребенку уйти и сам уходить прочь. — Что? — переспросил я. — Ник, Асторы собираются выдать нам двадцать пять кусков, если возвратим ее до девяти вечера. — Я получил кое-какие плохие новости, Гарри. Они не собираются платить нам деньги. Я вздрогнул. — Опс. Тогда, наверно, я должен просто высадить ее в ближайших от дома окрестностях. — Есть новости и похуже. Родители сообщили, что их девочка похищена, и полицейская банда рассылает по городу два описания подозреваемых для Чикагского полицейского департамента. Можешь догадаться, чьи. — Микки и Дональда? — Хех, — хмыкнул Ник. Я услышал, как щелкнула его зажигалка, и переступил с места на место. — Мы должно быть очень удачливы… — Я полагаю, что мистера и миссис Астор меньше смущает, если их ребенка сочтут похищенным, чем сбежавшим. — Черт, похищенная девочка даст им повод для разговоров на их сборищах в течение нескольких месяцев. Также позволит выглядеть более богатыми и известными, чем их друзья. Конечно, мы будем в тюрьме, но что это, черт возьми, значит? — Они сами пришли к нам, — возразил я. — Они не собираются об этом рассказывать. — Проклятье, — буркнул я. — Если тебя поймают вместе с ней, это может обернуться неприятностями для нас обоих. У Асторов связи. Бросай девочку и возвращайся домой. Ты был там всю ночь. — Нет, Ник, — сказал я. — Я не могу сделать этого. — Позволь мальчикам в голубом подобрать её. Это оставит нас обоих чистыми. — Я нахожусь на Северной Авеню — и после наступления темноты. Я не оставлю девятилетнюю девочку здесь одну. — Десять! — закричала девчонка разъяренно. — Мне десять, ты, бесчувственный сопляк! Она пнула ещё несколько раз, но мне удалось более-менее увернуться от ее ног. — Она кажется такой милой. Просто позволь ей убежать, а преступникам остерегаться. — Ник. — Ах, черт, Гарри. Ты опять читаешь мне мораль. Я улыбнулся, но чувствуя гнев и напряжение во рту и животе. — Слушай, давай договоримся вот о чем — только доберись сюда и подбери нас. — А что с твоей машиной? — Сломалась сегодня. — Опять? Как насчет Эль? [3 - Эль (El) — надземная железная дорога, жаргон] — Ни гроша с собой. Мне нужно уехать, Ник. Я не могу идти вместе с ней в офис и не хочу стоять и сражаться с ней в телефонной кабинке. Так что доберись сюда и подбери нас. — А я не хочу оказаться в тюрьме из-за того, что ты не смог пролить бальзам на свою совесть, Гарри. — А как насчет твоей совести? — выпалил я в ответ, зная взрывной характер Ника и то, что наш разговор ограничен телефонными проводами. Мне, кажется, что Ник тоже не оставил бы девочку в этой части города. Ник прорычал что-то невнятное, но явно непристойное, затем сказал: — Ну ладно же, хорошо. Но я не смогу легко пересечь реку, поэтому буду ждать на дальнем конце моста. Всё, что ты должен сделать, перейти с ней мост, оставаясь вне поля зрения. Полицейские патрули в округе будут искать вас. Полчаса. Если тебя нет — я ухожу. Там опасный район. — Дружище, верь мне. Я приду. Мы, не прощаясь, повесили трубки. — Ладно, ребенок, — сказал я. — Прекрати брыкаться и давай поговорим. — Катись в ад, мистер! — крикнула она. — Отпусти меня, а то сломаю тебе ногу! Я вздрогнул от ее пронзительного голоса и, нервно оглядываясь, отошел от телефона, полунеся, полутаща ее с собой. Последняя вещь, которая мне сейчас нужна — это толпа добропорядочных граждан, бегущих спасать ребенка. Но улицы были пусты и лишь густая тьма царила меж разбитых уличных фонарей. Кое-где светились окна, но на крик девочки никто не вышел. Здесь как раз тот тип окрестностей, в которых люди живут и дают умереть другим. Ах, Чикаго. Эти огромные, расплывшиеся американские города — предмет всеобщей любви — разве жизнь в них не прекрасна? Я, наверное, и вправду больной, раз пытаюсь сделать хоть что-то, в отличие от равнодушного большинства. Эти мысли приносили легкую боль. — Слушай, я знаю, ты сейчас сердишься, но поверь мне, я делаю то, что будет лучше для тебя. Она перестала пинаться и свирепо зыркнула на меня. — Как ты можешь знать, что для меня лучше? — Я старше тебя. Мудрее. — Тогда почему ты носишь это пальто? Я посмотрел на свой просторный черный пылесборник, с тяжелыми, длинными полами, на складки грубой ткани, колеблющиеся вокруг моего тела. — А что с ним не так? — Да оно ж прямиком с Эльдорадо! — огрызнулась она. — Кем ты себя воображаешь? Икабодом Крейном или Ковбоем Мальборо? [4 - Икабод Крейн, Ковбой Мальборо — герои фильмов «Легенда Сонной Лощины» (1980); «Харлей Дэвидсон и Ковбой Мальборо» (1991)] Я фыркнул. — Я волшебник. Она посмотрела на меня скептически, как смотрят дети, получившие горькую отрезвляющую пилюлю, обнаружив, что нет никакого Санта Клауса. Ирония в том, что он есть — но он не может работать в масштабах, которые позволили бы убедить в его существовании всех. Таков современный стиль жизни. — Ты смеешься надо мной, — сказала она. — Я ведь сумел найти тебя, не правда ли? Она поглядела на меня, нахмурившись. — А как ты меня нашел? Я думала, что в том месте абсолютно надежно. Я продолжал идти к мосту. — Так и было бы — в течение десятка-другого минут. А потом на этой свалке появилось бы полным-полно крыс, ищущих какой-нибудь еды. Девочка слегка позеленела. — Крыс? Я кивнул. Возможно, я смогу выиграть расположение малышки, если не отвернется удача. — Хорошо, что в сумочке у твоей мамы нашлась щетка с твоими волосами. Я собрал с нее несколько волосков. — Ну, и? Я вздохнул. — Ну и я использовал немного тауматургии, которая привела меня к тебе. Это была долгая, пешая прогулка, но зато прямо к тебе. — Таума… что? Вопросы по-любому лучше пинков. И я продолжил отвечать на них. Черт, мне вообще нравится отвечать на вопросы о волшебстве. Профессиональная гордость, наверное. — Тауматургия — это волшебство ритуалов. Ты рисуешь символы, связанные с реальными людьми, местами и событиями или с представляемыми моделями. Затем вкладываешь немного энергии, заставляя что-либо случиться в меньшем масштабе, чтобы то же самое случилось в масштабе большом… Она пригнулась как раз в ту секунду, когда я увлекся своей речью, и укусила меня за руку. Я рявкнул то, что, вероятно, не должен был говорить при ребенке, резко отдергивая руку. Девчонка оказалась на земле и бросилась к мосту, проворная как мартышка. Я встряхнул рукой, рыча про себя, и рванул следом. Она была быстра; косички развевались позади спины, ботинки и гольфы так и мелькали. Она первой добралась до моста, древнего сооружения с двусторонним движением, перекинувшегося через Чикагскую реку, и бросилась бежать по нему. — Подожди! — кричал я ей вслед. — Не делай этого! Она не знала город так, как знал его я. — Сосунок! — раздался ее веселый голос. Она продолжала бежать, пока большая, гибкая, волосатая рука не высунулась из-под крышки люка и обхватила сальными пальцами одну из ее лодыжек. Ребенок закричал от внезапного ужаса, падая на асфальт и обдирая кожу на обоих коленках. Кровь ярко темнела на ее белых гольфах в свете немногих работающих фонарей. Я выдохнул проклятие и побежал к ней по мосту, надрывая легкие. Огромная рука усилила хватку и потянула девочку к люку. Я слышал утробный рычащий смех, доносящийся из темноты в отверстии, которое вело вниз, к подмостным помещениям. Девочка кричала: — Что это, что это? Пусть оно отпустит меня! — Малышка! Я подбежал к люку, подпрыгнул и ударил пятками обоих тяжелых ботинок по запястью грязной волосатой руки так сильно, как только смог. Из люка раздался рев и пальцы ослабили хватку. Девочка начала крутить ногой и, хотя это стоило ей дорогого оксфордского ботинка и гольфа, она, рыдая, вырвалась на свободу. Я схватил ее в охапку и попятился, стараясь не поворачиваться спиной к люку. Тролль не должен был вылезти из такого маленького отверстия, как люк, но он это сделал. Сначала появилась грязная рука, затем бугристое плечо, а потом уродливая и отвратительная рожа. Он смотрел на меня и рычал, продолжая вылезать из люка с непринужденной гибкостью до тех пор, пока не встал на середине моста между мной и дальним берегом реки. Он походил на профессионального борца, который пал жертвой заочного курса начинающих пластических хирургов. В одной руке он держал мясницкий топор с костяной ручкой, фута два длиной, весь в подозрительных, темно-коричневых пятнах. — Гарри Дрезден, — прогрохотал тролль. — Волшебник лишает Гогота законной добычи. Он со свистом рассек топором воздух справа налево. Я задрал подбородок и стиснул зубы. Никогда не позволяйте троллю увидеть, что вы боитесь его. — О чем это ты говоришь, Гогот? Мы оба знаем, что играть со смертными уже нельзя. Так постановлено Неписанным Соглашением. Лицо тролля исказила отвратительная усмешка. — Непослушные дети, — сказал он грохочуще. — Непослушные дети всё ещё мои. Тролль сузил глаза и они зажглись злобным голодом: — Отдай! Сейчас же! В мгновение ока он подскочил ко мне на несколько шагов. Я поднял правую руку, высвобождая немного собственной воли, и серебряное кольцо на среднем пальце засияло ясным, прохладным светом, более ярким, чем освещение вокруг. — Закон джунглей, Гогот, — сказал я, удерживая голос спокойным. — Выживание наиболее приспособленных. Ты делаешь ещё шаг — и сразу же попадаешь в категорию «слишком глупых для того, чтобы жить». Тролль рычал, не останавливаясь, и поднял мясистый кулак. — Думай об этом, темное отродье, — я тоже зарычал в ответ. Свет, исходящий от моего кольца, становился адски нестерпимым, почти ядерным. — Ещё шаг и ты — пар. Тролль неуклюже застыл, его подвижные осклизлые губы раздвинулись, обнажая зловонные клыки. — Нет! — слюни текли по клыкам и капали, разбрызгиваясь на асфальте, когда существо смотрело на девочку. — Она моя. Волшебник не сможет помешать этому. — Да-а? — сказал я. — Смотри же. С этими словами я опустил руку, сохраняя ослепляющий, серебряный свет, выдал троллю свою лучшую ухмылку, резко отвернулся, взмахнув своим темным плащом, и пошел назад, в сторону Северной авеню длинными, уверенными шагами. Девочка смотрела поверх моего плеча, широко раскрыв глаза. — Он идет за нами? — спросил я спокойно. Она взглянула на тролля, затем на меня: — Ух, нет. Он только уставился на тебя. — Хорошо. Если он пойдет, скажешь мне. — Ты в самом деле можешь превратить его в пар? — спросила она неуверенным голосом. — Нет, черт возьми. Поэтому мы должны бежать. — Но ты же… — она коснулась кольца на моей руке. — Я лгал, малышка. — Что?! — Я лгал, — повторил я. — Я не такой уж умелый лгун, но тролли не слишком сообразительны. Это было только легким шоу, но он поверил и это всё, что следует занести в счет. — Ты же сказал, что ты волшебник, — обвиняюще сказала она. — Я волшебник, — сказал я раздраженно, — который проводил сеанс изгнания нечистой силы перед завтраком. Затем мне пришлось искать два венчальных кольца и ключи от машины, а остальную часть дня я провел, гоняясь за тобой. Я иссяк. — Значит, ты не смог бы взорвать это… это существо? — Это тролль. Я уверен, что сумел бы, — сказал я бодрым тоном, — если бы не был так утомлен и смог бы сосредоточиться настолько, чтобы не взорваться вместе с ним. Уставший, я целюсь плохо. Мы дошли до края моста и, как я надеялся, края территории Гогота. Я начал опускать девочку на землю, потому что она была слишком тяжела, но тут увидел ее повисшую голую ногу и кровь, застывшую темными струпьями на колене. Вздохнув, я продолжил идти по Северной авеню. Если я спущусь до следующего моста, пересеку его и поднимусь на квартал вверх в течение получаса, может я ещё успею застать Ника на той стороне. — Как твоя нога? — спросил я. Ее лицо кривилось от боли, но она только пожала плечами: — Я думаю, в норме. То существо было на самом деле? — Ещё бы, — сказал я. — Но это… Это же не… — Человек? — подсказал я. — Нет. Но, черт возьми, малышка, множество людей, которых я знаю, не являются людьми по-настоящему. Взгляни вокруг. Банди, Мэнсон и другие звери. Прямо здесь, в Чикаго — Варгасси, работающие в Маленькой Италии, ямайские банды и остальные. Все они звери. Мир полон ими. Девчонка фыркнула. Я посмотрел на ее лицо. Она выглядела грустной и слишком мудрой для ее возраста. Мое сердце смягчилось. — Я знаю, — сказала она. — Мои родители немного похожи на них. Они не думают о других. Только сами о себе. Даже не друг о друге, а только о том, что они могут друг для друга сделать. И я для них — что-то вроде игрушки, которую кладут в шкаф и вытаскивают, когда приходят гости, поэтому я должна быть красивее и безупречнее, чем остальные игрушки. В остальное время я не должна путаться под ногами. — Эй, перестань. Неужели всё так плохо? — спросил я. Она посмотрела на меня, затем отвела взгляд. — Я не вернусь к ним, — сказала она. — Мне все равно, кто ты и что можешь сделать. Ты не сможешь заставить меня вернуться. — Кое в чем ты не права. Я не собираюсь оставлять тебя здесь. — Я слышала, как ты говоришь со своим другом. Мои родители хотят подставить тебя. Почему ты продолжаешь выполнять эту работу? — Шесть месяцев я должен работать на лицензированного сыщика, прежде чем смогу получить собственное свидетельство и уже наслушался дурацких историй о том, что случается с убежавшими детьми в больших и жестоких городах после наступления темноты. — По крайней мере, мистер, тут никто не пытается лгать и говорить, что позаботится обо мне. Весь этот Дисней все время показывает, насколько родители любят своих детей. Будто бы есть какие-то волшебные узы любви. Но это ложь. Так как ты солгал этому троллю, — она положила голову на мое плечо и я почувствовал ее усталость, когда она обвисла в моих руках. — Нет никакого волшебства. Некоторое время я молчал и только нёс её. Трудно было услышать такое от ребенка. Мир десятилетней девочки должен быть полон музыки и хихиканья, и записок, и кукол, и мечтаний, а не резкой, пустой и утомленной действительности. Если у маленькой девочки, такой как эта, нет ни капли света в сердце, то на что мы можем надеяться? Через несколько мгновений я понял то, в чем не признавался даже себе. Cпокойный, холодный голос пытался сказать мне кое-что, что я не хотел слышать. Я пытался помочь людям с помощью волшебства. Пробовал сделать мир лучше. Но независимо от того, скольким злым духам я противостоял, независимо от того, скольких потенциальных чернокнижников я разыскал, всегда было что-то ещё, худшее, ждущее меня во тьме. Все равно, скольких потерянных детей я нашел — всегда будет в десять раз больше тех, кто исчез навсегда. Независимо от того, что я сделал, сколько хлама вычистил — это лишь капля в океане. Тяжелые мысли для парня, подобного мне, уставшего и побитого, с затекшими от веса девочки руками. Вспыхивающие огни заставили меня оглядеться. Вход в один из переулков между зданиями был затянут полицейской лентой. Четыре автомобиля с синими крутящимися сиренами были припаркованы на улице, вокруг переулка. Несколько медиков несли носилки с закрытыми телами на них. Фотокамеры освещали улицу белыми вспышками. Я остановился в замешательстве. — Что? — пробормотала девочка. — Полиция. Возможно я должен передать им тебя. Она утомленно пожала плечами. — Они просто отведут меня домой. Мне все равно, — она снова обвисла у меня на руках. Я сглотнул. Асторы являются чикагской элитой. У них достаточно влияния, чтобы взять за задницу будущего частного сыщика и убрать его куда подальше на долгое-долгое время. И они могут позволить себе лучших адвокатов. «Это паршивый мир» — сказал мне тихий, холодный голос: «Хорошие парни в нем не побеждают, если у них нет дорогого поверенного. Ты окажешься в тюрьме, прежде чем успеешь моргнуть». Мой рот искривила ожесточенная усмешка, когда женщина, одна из копов, одинаковых в своей униформе, бросила на меня пристальный хмурый взгляд. Я отвернулся и пошел в другую сторону. — Эй! — окликнула полицейская. Я продолжал идти. — Эй! — крикнула она снова и я услышал шум ее быстрых шагов по тротуару. Я зашел в темноту и поспешно свернул в первый же проулок. Тени позади груды корзин создавали прекрасное убежище и я скрылся там вместе с девочкой. Я присел и ждал в темноте, в то время как шаги полицейской приблизились и отдалились. Я ждал, чувствуя, как напряжение и тьма давят на мою кожу, впитываются в мою плоть. Девочка дрожала в моих руках, но не двигалась. — Просто оставь меня, — наконец шепнула она. — Перейди через мост. Если меня с тобой не будет, ты ведь сможешь? — Да, — сказал я. — Так иди. Я подойду к полицейским, после того, как ты уйдешь. Или сделаю что-то вроде того. Она лгала. Я не знаю, как я это понял, но был уверен. Она пошла бы к мосту. Говорят, храбрость заключается в том, что ты делаешь то, что должен, несмотря на свой страх. Но, мне кажется, храбрость намного более сложна. Когда мы повержены, она заставляет нас вновь подняться с земли. Совершить последнюю попытку, даже если ни желания, ни сил уже не осталось. Хотя, может быть, это простое упорство. Я не знаю. Это не имеет значения. Для меня. Я — волшебник. Я не принадлежу этому. Наш мир, конечно, сплошное болото. Это удовлетворяет и троллей, и вампиров и всех тех, отвратительных, потусторонних существ, что часто посещают наши кошмары (в то время как мы прижимаем к груди книги по физике и уверяем самих себя в том, что они не существуют), но я не таков. Я вздохнул в темноте и спросил: — Как тебя зовут? Мгновение она молчала, прежде чем прозвучал ее неуверенный голос: — Вера. [5 - Примечание составителя: Faith — вера, англ., у переводчика имя девочки было приведено дословно с оригинала — Фейт, пропадала игра слов Faith — faith, исправил] — Вера, — я улыбнулся так, чтобы она почувствовала улыбку в моем голосе. — Меня зовут Гарри Дрезден. — Привет, — прошептала она. — Привет. Ты когда-нибудь видела что-нибудь вроде этого? Я изогнул чашей ладонь, вызвал немного оставшейся силы, и бросил её в кольцо, засиявшее теплым, полыхающим светом. Он осветил лицо Веры и я увидел мокрые полоски от беззвучно текущих слез на ее щеках. Она покачала головой. — А теперь, позволь показать тебе ещё кое-что, — я снял кольцо со своей руки и надел Веры на большой палец, где оно болталось почти свободно. Свет погас, поскольку я перестал поддерживать его, оставив нас в темноте. — Батарейка кончилась, — буркнула девочка. — А у меня нет денег на другую. — Вера, ты помнишь самый лучший день в своей жизни? С минуту она молчала, затем промолвила бесцветным шепотом: — Да. Рождество. Когда Гремма ещё была жива. Гремма была добра ко мне. — Расскажи мне об этом, — сказал я убеждающе и накрыл ее руку своей. Я почувствовал, как она пожимает плечами. — Гремма приехала в Сочельник. Мы играли — она играла со мной. А потом мы сидели под Рождественской елкой, поджидая Санта Клауса. Она позволила мне открыть один подарок до Сочельника. Тот, который она приготовила для меня. Вера прерывисто вздохнула. — Это была куколка. Куколка, похожая на настоящего ребенка. Мать и отец купили для меня набор Барби, всю линию, выпущенную за тот год. Она говорили, что если бы я оставила их в первоначальных упаковках, тогда позже их можно было перепродать за большие деньги. Но Гремма слушала меня и знала, что я действительно хочу, — в ее голосе появилась легкая улыбка. — Гремма заботилась обо мне. Я шевельнул рукой и мягкий розоватый свет полился из кольца — любящее, нежное сияние. Вера задохнулась от неожиданности, а затем восхищенная улыбка расцвела на ее лице. — Но как? — пролепетала она. Я улыбнулся ей: — Магия. Самая лучшая её разновидность — немножко света в темноте. Она вглядывалась в меня, изучая лицо и глаза. Я уклонился, стараясь не встретиться с этим пристальным взглядом. — Мне ведь нужно вернуться, правда? — спросила она. Я отвел выбившуюся прядку с ее лба. — Есть люди, которые любят тебя, Вера. Или когда-нибудь будут. Пусть ты не видишь их рядом с собой — прямо здесь и прямо сейчас, они существуют. Но если ты позволишь тьме застить глаза, то можешь их никогда не найти. Лучше иметь с собою в пути немного света. Как думаешь, ты сможешь это запомнить? Она кивнула мне, а кольцо освещало ее лицо. — Всякий раз, когда тьмы станет слишком много, вспоминай хорошие времена, что у тебя были, хорошие вещи, которые у тебя есть. Это поможет, я обещаю. Она прижалась ко мне в простом, доверчивом объятии. Я почувствовал, как мои щеки нагреваются. Блин! — Нам нужно идти. Мы должны перейти через мост и встретить моего друга Ника. Она сразу же заволновалась и прикусила губу. — Но тролль… Я подмигнул: — Оставь его мне. Девочка не казалась такой тяжелой, когда я нес ее назад. Я изучал мост, по мере того, как мы приближались. Возможно, если удача повернется ко мне, я успею перебежать мост безо всяких троллей. Ага. А возможно, я однажды приду в художественный музей и стану хорошо образованным. Мосты — специальность троллей. Какая магия или просто способность в том виновна, неизвестно, но никогда нельзя пересечь мост, не столкнувшись с троллем. Такова жизнь, я думаю. Я поставил девочку на землю рядом с собой и шагнул на мост. — Ну, Вера, — сказал я. — Что бы ни случилось, ты должна перебежать этот мост. Мой друг Ник подъедет с минуты на минуту. — А как же ты? Я отвесил ей небрежный поклон. — Я — волшебник. Я смогу справиться с ним. Вера одарила меня в высшей степени скептическим взглядом, а потом нащупала мою руку. Ее пальчики казались очень маленькими и теплыми в моей ладони и волна свирепой решимости прокатилась сквозь меня. Может случиться всякое, но навредить этому ребенку я не позволю. Мы вышли на мост. Те немногие фонари, что ранее светили, теперь потухли. Работа Гогота, несомненно. На мосту правила ночь, а где-то под нами булькала Чикагская река, гладкая и холодная. — Мне страшно, — прошептала Вера. — Он — всего лишь хулиган большого размера, — сообщил я ей. — Осади его и он отступит, — я надеялся, очень сильно надеялся, что не ошибся. Мы продолжали идти и обошли люк в середине моста, причем я поместил себя между девочкой и входом в логово тролля. Гогот наверняка рассчитывал на это. Услышав крик Веры, я повернул голову и увидел толстую, волосатую руку тролля, протянутую к нам, в то время как сам тролль огромным, жирным пауком висел на краю моста. Я зарычал и опять ударил его ногой по пальцам, отчего тролль гневно взревел. Вера была свободна и я почти швырнул ее к дальней стороне моста. — Беги, Вера! Рука тролля сбила меня с ног, а затем он выпрыгнул из-за перил моста, невероятно ловкий и гибкий для своих размеров. Горящие глаза сосредоточились на убегающей Веры и струйки склизкой слюны брызнули из его рта. Он рассек топором воздух и присел, чтобы прыгнуть к ребенку. Я вскочил на ноги и с криком бросился вперед, обхватив лапу тролля своими длинными ногами, чтобы помешать прыжку. Рыча от ярости, тролль кувырком полетел на землю. Я услышал собственное придушенное кудахтанье и ощутил, что одна из моих ног свободна. Тролль сгреб меня за края куртки и швырнул на перила моста так, что у меня в глазах замелькали звезды. — Волшебник, — из пасти тролля летела слюна и пена. — Сейчас ты умрешь и я разгрызу твои кости. Я поднялся, но слишком поздно. Не убежать и не перепрыгнуть через перила. — Гарри! — раздался крик Веры, вспышка розового света затопила мост, отчего уродливая голова тролля резко отвернулась к дальней стороне реки. Я повернулся влево и бросился бежать — к Вере, прочь от тролля. Посмотрев вперед, я увидел как ревущий автомобиль Ника на высокой скорости подъезжает к мосту — мой партнер видел, что происходит. Тролль преследовал меня и, хотя я имел небольшую фору, у меня появилось подозрение, что чудовище куда легче на ногу, чем я. Раздался свист воздуха, рассекаемого топором, и я ощутил как что-то пролетело мимо моего скальпа. Я пригнулся, увернувшись вправо. Второй сильный удар прошел на более близком расстоянии. Я споткнулся и упал, а спустя один удар сердца, тролль уже стоял надо мной. Я перевернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как он поднимает свой топор и заносит над головой, и почувствовать брызги слюны на своей груди. — Волшебник! — проревел тролль. Вдруг раздался вопль, а потом коп, преследовавшая нас раньше, прыгнула на спину троллю и перехватила полицейской дубинкой его горло. Она профессионально крутанула дубинкой, отчего глаза тролля выпучились. Огромный топор выпал из ослабевшей хватки и, кувыркаясь, с лязгом ударился о тротуар. Полицейская отклонилась назад, чтобы согнуть хребет тролля — но он не был человеком, с которыми она прежде имела дело. Существо повернуло голову, скорчилось и высвободилось из ее захвата, а затем распахнуло пасть в взбешенном реве. Этот рев буквально сдул форменную кепку с головы полицейской и отбросил назад ее саму с изумленно распахнутыми глазами. Взбешенный тролль хлопнул кулаком о тротуар, взломав его, и протянул другую лапу, чтобы сокрушить череп женщины. — Эй, урод! — выкрикнул я. Тролль обернулся и успел увидеть, как я, хрюкнув, обрушил на него его же здоровенный топор. Грязная, гниющая плоть ниже ребер взорвалась с громким, воющим звуком. Гогот запрокинул голову и пронзительно завопил. Я отступил, зная, что последует дальше. Бедная полицейская, побелев от ужаса, смотрела как из зияющей раны в брюхе тролля льются сотни, тысячи крохотных, извивающихся, орущих и визжащих фигурок. Массивные мускулы чудовища опадали, словно сдуваемые баскетбольные мячи, и оседали на поверхность моста. Мириады крошечных троллей усеяли его, подобно мелкому мусору, их уродливые маленькие головки были не больше головы президента на монете. Орда мерзко корчащихся существ хлестала из Гогота бурным потоком. Щеки тролля запали, а глаза исчезли, рот его распахнулся в беззвучном крике. Кожистый, грязный мешок, оставшийся от Гогота, после освобождения кучи мелких троллей, опустился на землю, где остался лежать отвратительным, брошенным плащом. Коп смотрела, пытаясь собрать слова не то для молитвы, не то для проклятия, но её рот все никак не мог закрыться. Свет фар Ника сделал разворот, осветил мост и с двумя десятками тысяч протестующих криков троллевая мелюзга врассыпную бросилась прочь от света. Несколько секунд спустя, на мосту остались только я, коп, Вера и Ник, идущий к нам. Вера стремглав подбежала ко мне и обхватила за талию. Ее глаза ярко сверкали от волнения. — Это было самое отвратительное зрелище, которое я когда-либо видела. Я хочу быть волшебником, когда вырасту. — Это… Это был… — ошеломленно лепетала полицейская. Она была низкорослой и коренастой, а потеря кепки открыла туго заплетенные, светлые волосы. Я подмигнул Вере и кивнул полицейской: — Тролль. Знаю. Я поднял кепку и встряхнул ее. Несколько троллей, вереща, выпали на землю и пустились в бегство. Коп наблюдала за этим ошарашенным взором. — Эй, большое спасибо, офицер… — я покосился на ее значок. — Мёрфи, — улыбнулся и предложил ей кепку. Она взяла ее негнущимися пальцами. — О, Иисус, я действительно ее потеряла, — она моргнула несколько раз, а затем внезапно нахмурилась, всматриваясь в мое лицо. — Вы. Вы обвиняетесь в похищении ребенка Асторов. Я открыл рот, чтобы начать защищаться, но, оказалось, нужды беспокоиться не было. — Вы шутите? — расхохоталась Вера Астор. — Этот… клоун? Похитил меня? Да он не сумел бы отличить свою задницу от сигареты «Мальборо», — она обернулась и подмигнула мне, а затем протянула свои запястья Мёрфи. — Я признаюсь, офицер. Я сбежала. Посадите меня в тюрьму и выбросьте ключ. Надо отдать Мёрфи должное, для того, кто только что противостоял монстру из-под кровати, она казалась достаточно спокойной и собранной: — она повесила свою дубинку на пояс и подошла к Вере, осматривая ее в поисках повреждений, перед тем, как вперить в нас с Ником подозрительный пристальный взгляд. — Ого-го, мальчик, — сказал Ник, его широкая и грузная фигура остановилась прямо за моей спиной. — Вот так-так! Ты получишь верхнюю койку, ходуля, но пользоваться после тебя мылом в душе я не стану. Коп посмотрела на меня и Ника. Потом на девочку. Затем, более задумчиво, на груду кожи, которая была троллем Гоготом. Ее взгляд метнулся назад к нам с Ником и она произнесла: — Не вы ли те двое, что управляют «Оборванным Ангелом», тем агенством, которое разыскивает потерявшихся детей? — Я управляю им, — сказал Ник смиренным голосом. — Он работает на меня. — Да, всё, как он говорит, — добавил я, чтобы не дать Нику входить одному в большую, темную комнату. Мёрфи кивнула и взглянула на девочку: — С тобой всё хорошо, сладкая? Вера фыркнула и улыбнулась. — Немного голодна и хотела бы помыться, но в остальном — я в полном порядке. — И эти двое не похищали тебя? Вера закатила глаза: — О, пожалуйста… Мёрфи кивнула и ткнула полицейской дубинкой в меня и Ника: — Я должна сообщить об этом. Вы, двое, исчезнете прежде, чем здесь появится мой напарник, — она хитро посмотрела на Веру. Та усмехнулась в ответ. Мёрфи повела девочку на другую сторону моста, к остальным полицейским, а мы с Ником отправились к его автомобилю. На широком, честном лице Ника было написано выражение возбужденного ликования. — Я не могу поверить, — говорил он. — Это просто невероятно! Это был, как бишь его там, тролль? — Его звали Гогот, — сказал я бодро. — Ещё очень и очень долго на этом мосту разве что крошкам хлеба будут угрожать тролли. — Мне всё не верится, — проговорил Ник снова. — Я уж думал — всё, наша песенка спета, а тут… Никак не могу поверить. Я оглянулся. Вдали, на дальнем берегу реки, маленькая девочка встала на цыпочки, прощально размахивая рукой. Мягким розовым светом лучилось ее кольцо на большом пальце. Полицейская тоже посмотрела на меня с задумчивостью во взоре, а затем улыбнулась. Современная жизнь — одна большая трясина. И мир, в котором мы живем, может быть темным местом. Но, по крайней мере, я не должен быть в нем один. Я обнял Ника за плечи и ухмыльнулся: — Разве я не говорил тебе, дружище? Просто верь. 02 Реклама — двигатель торговли Реклама — двигатель торговли Я сидел на стуле в своей захламленной лаборатории, которая находилась в подвале старого деревянного дома. Тут было достаточно прохладно, чтобы заставить меня надеть теплый фланелевый халат, хотя дюжина свечей горевших по всей комнате придавала ей теплый и уютный вид, Передо мною на столе лежала толстая телефонная книга. Я сосредоточенно смотрел на свое объявление в «желтых страницах», которое выглядело так: — Сухо, Гарри, — сказал Боб, нарушив молчание. Его мерцающие оранжевые огоньки танцевали в глазницах черепа. — Слишком сухо. Я пролистал несколько страниц. — Да, пожалуй. Впрочем, большинство рекламных текстов точно такие же. Я не думаю, что они вызывают шквал звонков. Боб повернул свои глаза-огоньки. — Не литературно, болван. Сухо в эстетическом смысле. Нет стиля. Нет вызова. Нет наглости, в конце концов. — Нет чего? Череп подпрыгнул в воздухе и гулко ударился лбом о тяжелый бронзовый подсвечник. После нескольких ударов он развернулся ко мне и, Боб простонал: — Это ску-ч-но! — Да? — тупо переспросил я, потирая подбородок. — Ты считаешь, я должен был сделать его четырехцветным? Боб, смотрел на меня, около секунды, затем медленно произнес: — У меня бывают кошмары, где я попадаю в ад, и все что мне остается делать, это вести счет годам и общаться с таким собеседником, как ты. Я сердито посмотрел на череп и кивнул. — Ладно, допустим, я соглашусь. Ты считаешь, что надо больше драматизма? — Надо больше — ВСЕГО! Драмы тоже больше. Или… больше сисек! Я вздохнул, сообразив к чему он ведет. — Я не собираюсь нанимать длинноногую секретаршу, Боб. Угомонись. — Я ничего не говорил о ногах. Но их длину мы тоже можем обсудить. Я отложил «желтые страницы» в сторону и снова поднял карандаш. — Я, между прочим, здесь работаю, Боб. Я варю зелья! — Это всего на всего зелья, гений, и если ты не собираешься рекламировать бизнес, то тебе придется срочно выучить несколько новых заклинаний. Прежде всего, тех, которые помогут тебе обчищать бакалейные лавки, в поисках съестного. Я надавил карандашом так, что кончик грифеля сломался, и раздражено посмотрел на Боба. — И как ты думаешь, это должно звучать? Глаза-огоньки Боба засияли. — Вставь монстров, Гарри. Монстры — это хорошо. — Оставь меня в покое. — Я серьезно, Гарри! Вместо строчек про консультации и поиск вещей, вставь: — Ага, конечно, — разозлился я, — И что это привнесет в бизнес? — Оно принесет клиентов! — Оно принесет безумие, — возмутился я. — Боб, я не знаю, говорил ли тебе кто-нибудь раньше, но большинство людей не верят в существование монстров, демонов и тому подобных существ. — Большинство не верит в любовные напитки, но ты указал это в объявлении. Я с трудом сдержал желание запустить черепом в стенку. — Вообще-то, — сказал я Бобу, — это для того, чтобы выглядеть более солидно, профессионально и заслуживающим доверия. — Конечно. Но реклама это всегда ложь, — парировал Боб. — Эй! Ты хреново врешь, Гарри. Правда. Ты должен доверить это мне. — Хорошо, только без монстров, — настоял я на своем. — Ладно, ладно, зануда — пробормотал Боб. — Как насчет того, чтобы показать хорошие стороны, а? Что-то вроде: — Единорогов? — Или детёнышей единорогов. Я поднял взгляд и, стараясь, говорить отчетливо произнес: — Это реклама моей детективной деятельности, а не службы знакомств. Кроме того, единственный единорог, которого я когда-либо видел, пытался нанизать меня на рог. — Ты теряешь из виду то, что реклама — это ложь, Гарри. — Никаких единорогов, — сказал я твердо. — И так неплохо получается. — Но теряется целостность стиля, — пожаловался Боб. Я изобразил акцент, как у умственно отсталого типа: «Штиль как штиль, ага». — Ладно, хорошо. Как я понял, мы выкидываем рассудок на ветер и печатаем только правду. Я подумал над этим около минуты, затем взял чистый лист бумаги и записал. Потом внимательно посмотрел на то, что получилось. — Видишь? — воскликнул Боб. — Это выглядит ярко, привлекает внимание и является правдой. Ну что ты теряешь? — На этой неделе у меня нехватка денег, — сказал я, в конце концов. — Слишком много букв. К тому же, лейтенант Мёрфи убьет меня, если я начну распространяться о своем сотрудничестве с полицейским управлением. — Ты — неисправим, — вздохнул Боб. Я тряхнул головой. — Нет. Я не буду делать этого ради денег. — Тогда зачем ты вообще этим занимаешься, Гарри? Черт, за несколько прошедших лет тебя могли убить миллион раз. Почему ты еще не бросил этого? Я покосился на череп. — Если не я, то кто же? — Это безнадежно. — Повторил Боб. Я улыбнулся, заточил карандаш и вернулся к своим зельям… Зельям. Очень мило. Боб вздохнул и затих. И пока горели свечи, мой карандаш скрипел по чистому белому листу. 03 Похищение Похищение Игла пронзила мне ногу и, хотя тело отозвалось адской болью, я не мог позволить себе пошевелиться. — Билли, — прорычал я сквозь зубы. — Убей его! Билли-оборотень покосился на меня со своего места и пробормотал: — Боюсь, что это будет радикальное решение. — Это пытка, — простонал я. — Ой, хватит хныкать, Дрезден, — отозвался Билли веселым голосом. — Он всего лишь подгоняет смокинг. Портной Яноф — крепкий, невысокий парень, который иммигрировал в Чикаго из Бобруйска или откуда-то еще, сердито глянул на меня, сидя на корточках у моих ног с зажатой в губах иглой. Я где-то, около, шести с половиной фунтов роста. И его совершенно не радовало то, что он должен подогнать смокинг под кого-то с моим ростом всего за несколько часов до свадьбы. — Это Кирби должен был мучаться на моем месте, — простонал я. — Да. Но гораздо тяжелее подгонять смокинг тому, кто находится в гипсе и лежит на вытяжке в хирургии. — Сколько можно говорить вам парни, — начал я прерванный монолог, — Вервольфы вы или нет, вы должны быть осторожнее. Вообще-то, я никогда не упоминал о способности Билла к превращению в волка при посторонних, но Яноф не говорил ни слова по-английски. Очевидно, его мастерство владения ниткой и иголкой было таковым, что он не испытывал нужды изучать язык. Как единственный детектив-чародей в Чикаго, я работал с Билли над несколькими делами, и мы были друзьями. Его последняя холостяцкая вечеринка этой ночью получила интересное продолжение. Возвращаясь, мы наткнулись на вампира, который напал на пожилую женщину на парковке. Это был безобразный бой. В основном, потому что все мы выпили слишком много шотов. [6 - шотов — стопок, рюмок (англ.)] Травмы Билла ограничились синяками по всему телу, что не испортит свадьбу. Алекс приобрел отвратительную глубокую рану на горле от ногтей вампира, которые больше были похожи на когти, когда тот пытался вцепиться ему в горло зубами. Митчелл лишился двух зубов, когда бросился на вампира, а вместо этого налетел на стену. Теперь он стал преданным поклонник ледокаина — до тех пор, пока не попадет к дантисту. Все что получил я — это раскалывающаяся голова, что никак не было связано с дракой. Шоты очень опасны, если вас интересует мое мнение. А вот Кирби — лучшему другу Билли — не повезло. Вампир швырнул его о кирпичную стену с такой силой, что сломал ему обе ноги и один позвонок. — Мы же все остались живы, не так ли? — спросил Билли. — Давайте спросим Кирби, — пробрюзжал я. — Послушай, не всегда же будет торчать из земли металлический столб, как в этот раз, чтобы насадить на него вампира, Билли. Нам просто повезло. Глаза Билли смотрели мимо меня. — Все правильно, — сказал он тихо, — но у меня уже в печенках сидит, когда ты говоришь мне, что я должен или не должен делать. Ты не мой отец, Гарри. — Нет, — сказал я. — Но… факт … — Факт, — он перебил меня, — если меня не подводит память, то Альфы уже не раз спасали твою задницу. — Да, — согласился я. — Но… Его лицо стало красным от гнева. Билли невысокого роста, но сложен как тяжелый грузовик. — Но, что? Ты не хочешь доверять никому из нас ничего сложнее фокусов. Как ты смеешь преуменьшать то, что сделал Кирби, то, что сделали все остальные и чем они были готовы пожертвовать? Я был опытным следователем. Инстинкты, которые вырабатывались годами наблюдений, предупреждали меня, что Билли может действительно рассердиться. Поэтому я попытался разрядить обстановку проговорив голосом Йоды: [7 - Йода — один из главных персонажей «Звездных войн»] — Я чувствую в тебе враждебность. Еще несколько секунд взгляд Билли оставался сердитым, а потом лед сломался. Он потряс головой и посмотрел вдаль. — Я извиняюсь за свое поведение. Яноф снова уколол меня, но я это проигнорировал. — Ты не спал уже больше суток. Он снова встряхнул головой. — Это не оправдание. Но этот бой… и Кирби, и… — Его руки слегка дрожали. — Сегодня. Я имею в виду то, что произойдет сегодня. — А, — сказал я. — Отнимаются ноги? Дрожат колени? Билли тяжело вздохнул. — Верно. Это же большой шаг, не так ли? — Он запустил пятерню в шевелюру, — И еще, в ближайший год большинство из Альфы закончат учебу. Получат работу, — он запнулся на мгновенье. — Разъедутся. — И вы останетесь с Джорджией, — сказал я. — Да. — Он встрянул головой. — А что если мы слишком разные? Я подразумеваю, это будет катастрофа. Ты видел дом её родителей? А мне еще отрабатывать студенческий кредит на протяжении семи или восьми лет. Откуда мне знать, что я созрел для женитьбы? Яноф поднялся, поправил мои штаны, и сказал что-то, что прозвучало как-то так: «Хахклха ах лафала крепата кхем». — Дружище, да у тебя глаз — алмаз. Я никогда не видел такой работы прежде, — сказал я ему, когда он снял с меня брюки и сложил их в стороне. Яноф фыркнул, пробормотал что-то еще и поковылял обратно в магазин. — Билли, — сказал я. — Как ты думаешь, Джорджия сражалась бы этой ночью? — Да. — Сказал он, не задумываясь. — Она расстроилась из-за того, что ты дрался? — Нет. — Даже, несмотря на то, что многие из команды получили травмы? Он глянул на меня. — Нет. — Откуда ты знаешь? — спросил я. — Потому… — Он задумался на мгновенье. — Потому что это она. Я её знаю. Расстроилась из-за синяков, но не из-за драки. Что-то незаметно изменилось в его интонации, и он произнес голосом похожим на голос Джорджии. — Люди получают травмы в драках. Именно поэтому их и называют драками. — Ты знаешь её достаточно хорошо, что бы отвечать на такие серьезные вопросы без неё, парень. — Сказал я тихо. — Ты готов. Представь большую картинку в голове. Тебя и её. Вместе навсегда. Он быстро глянул на меня и усмехнулся: — Я думал, ты скажешь, что-нибудь про любовь. Я вздохнул. — Билли. Ты сноб. Если бы не любил ее, то ты не переживал бы от одной мысли о том, что вы можете расстаться, не так ли? — Хороший довод, — улыбнулся он. — Существует только одна причина. Ты и она. Он глубоко вздохнул. — Да. Джорджия и я. Остальное не имеет значения. Я собирался пробормотать что-то неопределённо-поддерживающее, когда дверь в помещение открылась. Роскошная женщина, примерно моего возраста, с волосами цвета вороньего крыла, зашла в примерочную в сиянии золота и бриллиантов. Её идеальные формы говорили, что своей красотой она целиком и полностью обязана пластической хирургии. Её сияющую белозубую улыбку можно было разместить на рекламном плакате стоматологического центра. Завершающим штрихом этого шедевра были итальянские кожаные туфли и дамская сумочка вместе стоявшие, наверно, больше чем моя машина. — Так. — Сказала она, упершись кулаком в бедро, и с раздражением глядя на Билли и на меня. — Я смотрю, ты стараешься изо всех сил, чтобы сорвать церемонию. — Ева, — сказал Билли натянутым, официальным голосом. — Ммм. О чем ты говоришь? — Только про это! — Воскликнула она, резко махнув рукою в мою сторону. После чего посмотрела на меня более пристально, словно оценивая. Я повернулся и спокойно потянулся за джинсами, пытаясь сохранять достоинство и стараясь выглядеть непринужденно и уверенно, будучи одетым, только в облегающую футболку с рисунком «Человека-паука» и черные трусы. — Твоё нижнее бельё просто ужасно. — Произнесла Ева ехидным голоском. Я рывком натянул джинсы. К черту достоинство. — Достаточно того, что ты настаиваешь, чтобы этот… мелкий уголовник принимал участие в светской церемонии, так еще и Яноф вне себя, — продолжила Ева, обращаясь к Билли, словно меня здесь не было. — Он грозится уйти. — Уау, — удивился я, — ты говоришь по-бобруйски? Она уставилась на меня: — Что? — Потому что Яноф не владеет английским. Таким образом, как еще ты могла узнать, что он собирается уйти? — Я сладко ей улыбнулся. Она вновь посмотрела на меня полным высокомерной злости взглядом и сделала вид, что меня не существует. — Мы лишились одного из свидетелей. Не говоря уже о том, что если ЭТОТ будет стоять возле тебя и Джорджии, то вы будете выглядеть карликами. Фотограф не был предупрежден заранее, и я не имею ни малейшего понятия, как мы будем менять всё в последний момент. Я готов поклясться, что слышал, как Билли заскрипел зубами. — Гарри, — сказал он неестественно вежливым, голосом. — Это Ева Мак Алистер. Мачеха Джорджии. — Мне не нравиться это выражение, я же говорила тебе раньше. Я твоя теща, — сказала она. — Надеюсь, что когда-нибудь я ее стану, если эта катастрофа, в которую ты превратил приличную свадьбу, окажется в прошлом. — Я уверен, что мы найдем какой-нибудь компромисс, — ответил ей Билли нахально, но в голосе его звучала безнадежность. — Джорджия опаздывает, а на все звонки включается автоответчик. А у меня и без этого хватает проблем. — Ева дернула головой. — Я надеюсь, ты не таскал её общаться с отбросами этой ночью. Наподобие того, как ты сам провел это время. — Эй, ну все, перестань, — вмешался я, изо всех сил стараясь сохранить голос спокойным и дружелюбным. — У Билли эта ночь выдалась чертовски трудной. Я уверен, что он сможет помочь тебе со всем этим, если ты дашь ему шанс для… Она недовольно фыркнула и оборвала меня. — Разве я сказала или сделала что-то, чтобы ты предположил, что мне интересно твое мнение, шарлатан? Я предупреждала Джорджию о таких людях, как ты. — Вы ведь даже не знаете меня, леди. — Возмутился я. — Ооо, я знаю, — проинформировала она меня. — Я знаю все про тебя. Я видела тебя на шоу Ларри Фулера. Я пристально посмотрел на нее. Билли близкий к панике, поднял обе руки ладонями вверх, умоляюще глядя на меня. Но с похмелья я сорвался, да и жизнь слишком коротка, чтобы переводить её на выслушивание словесных оскорблений от мелких домашний тиранов, которые смотрят дурацкие шоу. — Ладно, Биллина тёща…. Её глаза вспыхнули. — Не смей называть меня так. — Все таки заметно что ты не мама Джорджии. Как насчет того, чтобы я называл тебя трофейной женой, женщиной напоказ? — Поинтересовался я. Она моргнула, её глаза расширились. Билли спрятал лицо в ладони. — Грелкой для кровати? — Я задумался. — Миссис «сделай это хорошо», побочным продуктом кризиса среднего возраста? — Я почесал голову. — Если не устаивает это, можем прогуляться по классике, — наклонившись к ней чуть ближе, я оскалился в крокодильей улыбке, — брак по расчету или содержанка? Ева моментально побледнела, кровь отхлынула от её лица, оставив безобразные розовые пятна на скулах. — Да как ты… Я махнул рукой. — Ну, нет — все правильно, и это я еще не напрягал мозги, чтобы найти больше синонимов. Я понимаю что тебе и так нелегко. Должно быть, очень тяжело выглядеть хорошо на фоне доставшихся даром денег, в то время когда все вокруг знают, что на самом деле ты секретарша или неудавшаяся актриска или модель или что-то вроде этого. Её рот распахнулся, и нижняя челюсть задвигалась в попытке ответить, но я ей не дал такого шанса. — У нас у всех очень трудный день, дорогая. — Я щелкнул пальцами перед ее изящным носиком. — Кыш! Она таращилась на меня около секунды, потом выдала такую замысловатую фразу, которую я никак не ожидал услышать от леди в её статусе и, развернувшись на каблуке одной из итальянских туфелек, пулей вылетела из комнаты. Я услышал звон колокольчиков, когда она выбежала из двери магазина, и визгливый голос, кричащий в трубку телефона. Её было слышно еще секунд десять после того, как она вышла на улицу. Миссия выполнена. Зло изгнано. Дракониха обращена в бегство. Я чувствовал себя вполне довольным собой. Билли тяжело вздохнул. — Тебе обязательно было так с ней разговаривать? — Мда. — Я спустил пар и потихоньку начинал чувствовать угрызения совести — Когда я открыл рот я уже не смог остановиться… — Проклятье, Гарри, — вздохнул Билли. — Да ладно, перестань, парень. Ее можно научить хорошим манерам при помощи палки, но ни одно словесное высказывание никогда ее серьезно не заденет. Невелика потеря. — Для тебя может быть. Не тебе жить с ними, а мне. Как и Джорджии. Я внезапно почувствовал себя подростком, и мне стало стыдно. Об этой стороне я не подумал. — А — сказал я. — Ох. Возможно, мне стоит извиниться? Билли наклонил голову и потер переносицу. — О Господи, нет. Все и так уже достаточно плохо. Я хмуро глянул на него. — Это действительно так важно для тебя? Церемония? — Это важно для Джорджии. Я кивнул. — Слушай, у нас осталось несколько часов. Я останусь здесь и постараюсь уладить дела с Евой, — предложил Билли. — Сделай мне одолжение. — Конечно, для чего ещё нужен шафер? Кто же еще приставит лестницу к окну на, тот случай, если жених запаникует и захочет драпануть? Он слегка ухмыльнулся. — Сообщи мне, если увидишь Джорджию первым. Может у неё проблемы с машиной или она проспала или еще что-то случилось. Или может, она забыла поставить телефон ночью на зарядку, и теперь он окончательно разрядился? — Конечно, — пообещал я. — Я займусь этим. Я позвонил в квартиру, где жили Билли и Джорджия, но никто не ответил. Зная Джорджию, я надеялся, что она будет в госпитале, навещая Кирби. Для команды студентов колледжа, которые научились быть оборотнями, Билли был лидером в бою — в нем было много от настоящего волка, но Джорджия была руководителем, суррогатной матерью и мозгами в мирное время. Она была душой их небольшой компании. Кирби был с похмелья, и под завязку напичкан болеутоляющими, он еле смог сказать мне, что Джорджия к нему не заходила. Я поговорил с дежурной медсестрой и выяснил, что у него не было ни одного посетителя с тех пор как мы с Билли ушли. Однако они ждут с минуты на минуту всю его семью, которая вылетела из Техаса, чтобы повидаться с ним. Странно. Я подумал, стоит ли сообщать об этом Билли, но потом решил не делать этого, пока не выясню, что-нибудь более конкретное. Хватит с него переживаний на сегодня. «Не становись параноиком, Гарри», — сказал я себе: «Может быть, у неё тоже похмелье. Может, она убежала со стриптизером». Я подождал немного, чтобы понять, не куплюсь ли я на эту мысль и хмыкнул, встряхнув головой: «А может Элвис и ДФК [8 - ДФК — Джон Фицджеральд Кеннеди] скрываются в каком-нибудь доме престарелых». Я вернулся в квартиру Джорджии и Билли. Они жили недалеко от студенческого городка Чикагского Университета. Это до сих пор не было тем местом, где бы вам захотелось погулять по улице после наступления темноты. У меня не было ключей, чтобы попасть в подъезд, так что я нажимал на кнопки домофона до тех пор, пока кто-то не пустил меня внутрь. Я поднялся по лестнице вверх и почувствовал, что что-то не так, еще до того, как подошел к квартире. Я ничего не видел и не слышал, но мое магическое чутье давало мне смутную, но твердую уверенность, что случилось несчастье. Я постучал. Дверь затрещала и, соскочив с нижней петли, приоткрылась на несколько дюймов, качаясь с пронзительным скрипом. Вся ее боковая часть со стороны дверного проема была расколота и расщеплена, обнажив древесину. Сорванный с креплений нарезной замок валялся сразу за дверью. Я остановился на одну долгую секунду, выжидая и прислушиваясь. Слышалось дребезжание оконного вентилятора в конце холла и звуки радио этажом ниже. Больше ничего. Я на мгновенье закрыл глаза и потянулся своими чародейскими чувствами, пробуя окружающее на наличие любых следов магии. Я ничего не почувствовал, кроме тонкой, едва различимой, энергии порога, которая окружает любой дом, как форма естественного сопротивления магии. Квартира Билли и Джорджии была условной штаб-квартирой вервольфов, в которую члены команды приходили и уходили постоянно. Они никогда не планировали сделать ее постоянным жильём, но есть очень много квартир где порог очень сильный, несмотря на размеры. Я медленно распахнул дверь правой рукой. Квартира была разгромлена и перевернута вверх дном. Кроватный матрас лежал на боку — металлический каркас был согнут и переплетён как слоёное тесто. Развлекательный центр валялся на полу вырванный из креплений, повсюду валялись разбросанные CD, DVD и первые выпуски постеров «Звёздных войн». Деревянный стол был переломлен точно по центру. Одно из полудюжины кресел чудом уцелело. Остальные были сожжены. Микроволновая печь вывалилась из гипсокартона во внутренней стене. Дверца холодильника была оторвана и лежала возле книжного шкафа на другом конце комнаты. Все на кухне было или сорвано со стен или разбросано. Я двигался так тихо, как только мог. Будь проклята эта тишина. Я постарался внимательно оглядеться вокруг. Ванная выглядела так, как будто кто-то сначала поработал бензопилой, а потом завершил все взрывом. Комната, где были компьютеры и прочий электронный хлам, была похожа на место авиакатастрофы. Но хуже всего было в спальне. Потому что пол и одна из стен были залиты кровью. Что бы ни случилось — я допустил это. Проклятье. Мне хотелось убить кого-нибудь и выть от отчаянья и страха за Джорджию. Но, к сожалению, делу это не могло помочь. Я вернулся в гостиную. Телефон возле двери чудом уцелел. Я набрал номер. — Лейтенант Мёрфи, Специальные расследования, — ответил профессиональный, безликий голос. — Это я, Мерф, — сказал я ей. Мёрфи узнала меня. Её голос моментально изменился. — Боже, Гарри, что случилось? — Я в квартиру Билли и Джорджии, — сказал я. — Тут все разнесено на куски. И здесь кровь. — С тобой все в порядке? — Я нормально, — успокоил я её. — Джорджия пропала. — Я помолчал и добавил — У неё сегодня свадьба, Мерф. — Пять минут, — мгновенно ответила она. — Мне нужно, чтобы ты захватила кое-что для меня по пути. Спустя восемь минут Мёрфи вошла в дверь. Она была главой Отдела Специальных Расследований Чикагского Департамента Полиции. Это им доставались дела, которые не вписывались в официальные рамки, и за которые никто не хотел браться. Например, нападение вампиров и прочих мистических существ, и раскрывали они их так же, как большинство их приземленных коллег — разграбление могил. Плюс, в ОСР спускали все другие грязные дела, за которые никто из полицейских не хотел браться. Копы СР старались изо всех сил, что бы в отчетах все было опрятно и красиво, объясняя все с рациональной, логической точки зрения. Именно на это сотрудники ОСР тратят большую часть времени и сил. Отчеты Мёрфи больше напоминают рассказы, так как не имеют ничего общего с реальностью. Мёрфи не выглядит как коп, скорее как пародия на него. Невысокого роста. Блондинка с голубыми глазами и милым носиком. Однако у нее неисчислимое количество наград в соревнованиях по стрельбе, а полка забита призами, полученными на турнирах по боевым искусствам. Однажды я видел, как она убила дендрозлыдня бензопилой. Мёрфи была одета в джинсы, белую футболку и кеды. Бейсбольная кепка покрывала собранные в хвостик волосы. Пистолет она положила в наплечную кобуру, бейдж висел на шее, а на плече висел рюкзак. Мёрфи подошла к квартире и остановилась возле остатков того, что раньше называлось дверью. Она около минуты оглядывала комнату, затем спросила: — Что могло сделать такое? Я кивнул на каркас от кровати и ответил: — Что-то сильное. — Я хотела бы большую часть времени быть частным детективом, как ты. Тогда могла бы держаться от таких созданий подальше. — Ты все принесла? — спросил я. Она вручила мне рюкзак. — Остальное в машине. Это для чего? Я раскрыл рюкзак, достал оттуда желто-белый череп и положил его на кухонную столешницу. — Боб, просыпайся! В глазных впадинах черепа загорелись оранжевые огоньки и медленно стали становиться ярче. Челюсти черепа щёлкнули, раскрывшись в имитации широкого зевка, затем раздался голос, звуча нечетко, как если бы говорили через узкую длинную трубу. — Что случилось, босс? — Иисус, Мария и Иосиф. — Прошипела Мёрфи. Она сделала шаг назад и наверно почувствовала себя в сумасшедшем доме. Глаза-огоньки Боба-черепа вспыхнули. — Эй, какая милая блондиночка! Ты делал это с ней, Гарри? Череп развернулся на столешнице и увидел разрушения. — Уау! Это ты сделал? Так держать, жеребец! Моё лицо мгновенно покраснело. — Нет, Боб, — прорычал я. — Увы, — сказал череп унылым голосом. Мёрфи закрыла рот и отчаянно мигая, уставилась на череп. — Ух. Гарри? — Это Боб-череп, — ответил я. — Это череп, — сказала она. — Который говорит. — Вообще-то Боб это дух. А череп это только контейнер для него. Она уставилась на меня слегка ошалевшим взглядом и повторила: — Это — череп. Который говорит. — Эй! — запротестовал Боб. — Я не «это». Я явно «он»! — Боб мой ассистент в лаборатории, — пояснил я. Мёрфи посмотрела на Боба и встряхнула головой. — А ведь я только начала думать, что магическая дрянь не может быть более странной. — Боб, — сказал я. — Оглядись вокруг. Скажи мне, что сделало это? Череп послушно повернулся и сразу сказал: — Что-то сильное. Мёрфи очень косо посмотрела на меня. — Ой, а я тут при чем? — возмутился я, — Боб, мне надо знать, сможешь ты почувствовать любые остатки магии? — Как прикажете, масса, — гаркнул Боб. Он сделал еще один медленный поворот, оранжевые огоньки в глазницах сузились. — Остатки магии? — спросила Мёрфи. — Всегда, когда используешь магию, это оставляет что-то вроде отметин на местности вокруг тебя. Большинство этих следов так слабы, что солнце развевает их в первое же утро. Я не могу их почувствовать. — Но он может? — Но он может! — Подтвердил Боб. — Несмотря на весь этот шум. Я работаю здесь, между прочим. Я встряхнул головой и вновь взялся за телефон. — Да, — ответил Билли. Он говорил так, будто на него напали, на заднем фоне слышался гул. — Я в твоей квартире, — сказал я. — Я пришел, разыскивая Джорджию. — Что? — переспросил он. — Твоей квартире, — прокричал я громче. — Оу, Гарри, — сказал Билли. — Извини, я в шоке от этого телефона. Ева только что разговаривала с Джорджией. Она добралась сюда, в конце концов. Я нахмурился. — Что? С нею все в порядке? — А почему нет? — удивился Билли. Кто-то начал пронзительно кричать на заднем фоне. — Дерьмо, эта батарея умирает. Проблема решена, приезжай сюда. Я приготовил твой смокинг. — Билли, подожди! Он положил трубку. Я снова набрал его номер, но услышал только автоответчик. — Ага! — воскликнул Боб. — Кто-то использовал заклинание превращения в волка, которому голая цыпочка обучила Билли и команду, это было в спальне. — Доложил он. — И здесь были фейри. Я нахмурился. — Фейри? Ты уверен? — На сто процентов, босс. Они постарались прикрыть свои следы, но порог, должно быть, лишил их иллюзии энергии. Я кивнул и выдохнул: «Проклятье». Потом я поспешил в ванную и, нагнувшись, начал рыться в обломках кирпичей. — Что ты делаешь? — спросила Мёрфи. — Ищу Джорджию. Я нашел пластиковую расческу, полную длинных прядей волос, по цвету подходящих Джорджии и взял несколько из них в руку. У меня есть множество поисковых заклинаний, усовершенствованных за годы практики. Я вышел обратно в холл, и начертил с помощью кусочка мела круг на полу вокруг себя. Потом я взял волосы Джорджии и прижал их ко лбу, собирая воедино свою концентрацию и волю. Я придал форму заклятию, которое я хотел создать, сфокусировался на волосах и отпустил волю с шепотом: «Interessari, interressarium.» Магия волной вышла из меня, коснулась волос и вернулась обратно. Я ногой стер мел, разрывая круг, и заклинание пришло в действие, создавая слабое ощущение давления на затылке. Я повернулся, и ощущение давления отреагировало на это, повернувшись внутри меня, оно прошло через моё ухо, скулу и сконцентрировалось между глаз. — Она в этом направлении — указал я. — Ой-ёй. — Ой-ей? — Я смотрю на юг, — сказал я. — А в чем проблема? — Билли сказал, что она уже на свадьбе. Отсюда двадцать миль севернее. Глаза Мёрфи расширились от понимания: — Фейри её подменили. Зачем? Они стараются узнать что-то? — Нет, — сказал я тихо. — Это совершено со злым умыслом. Возможно, потому что Билли и компания помогали мне во время битвы, когда был убит последний Летний Рыцарь. — Это было несколько лет назад. — Фейри очень терпеливы, — пожал я плечами. — И они ничего не забывают. Билли в опасности. — Я бы сказала, что это Джорджия в опасности, — произнесла Мёрфи. — Я имею в виду, что Билли в опасности, тоже. — Это почему же? — Это не случайно случилось в день их свадьбы. Фейри собираются использовать это против них. Мёрфи нахмурилась: — Как? — Свадьба это не просто церемония, — сказал я. — В ней заложена сила. Клятва одного другому, переплетение энергий. Магия проходит через все это. — Ну, если ты говорить так, — сказала она искаженным голосом, — что случится, если он женится на фейри? — Консерваторы будут реально расстроены, — сказал я рассеяно. — Но я не уверен, магически говоря. Боб? — Нуу, — протянул Боб. — Ммм. Так, если мы предположим что это кто-то из зимних фейри, тогда ему очень повезет, если он переживет медовый месяц. Если все-таки переживет, то… Она будет влиять на него очень долгий период. Он будет привязан к ней, как Зимний Рыцарь привязан к Зимней Королеве. Она подчинит его себе. Изменит его мысли и его восприятие. Я сжал зубы. — И если она сможет достаточно сильно его изменить, это сведет его с ума. — Обычно да, — подтвердил Боб. Его голос звенел от радости. — Но не волнуйся, босс. Наиболее вероятно, что он будет мертв перед завтрашним рассветом. Он может быть, даже умрет счастливым. — Этого не случится, — заявил я, глянув на часы. — Свадьба будет в три часа. Джорджия наверняка нуждается в помощи прямо сейчас. Я посмотрел на Мёрф: — Как у тебя с оружием? — Два на мне. Остальное — в машине. — Вот это девочка, которая знает, как развлекаться, — восхищенно присвистнул Боб. Я запихнул череп обратно в рюкзак намного быстрее, чем обычно это делаю и застегнул молнию. — Чувствуешь, как хорошо начинается день? Её глаза засверкали, но она произнесла скучающим голосом: — В выходной? Уж очень напоминает работу. Мы вышли из квартиры вместе. — Я заплачу тебе пончиками. — Дрезден, ты свинья. Полицейские пончики это часть ошибочного стереотипа. — Пончиками, посыпанными мелкой сахарной пудрой, — протянул я мечтательно. — Профессиональная дискриминация так же плоха, как и расовая. Я согласился. — Ага. Но я же знаю, как ты любишь сахарную пудру. — Это не довод, — ответила она надменно, и мы сели в машину. Мы пристегнулись, и я сказал более спокойно: — Тебе не обязательно ехать со мной Кэррин. — Да, — сказала она. — Обязательно. Я кивнул и, сконцентрировавшись на поисковом заклинании, повернул голову на юг: «В ту сторону». Самое худшее в работе чародея это все эти предположения, допущения, людские ожидания. Очень много тех, кто ожидает, что я занимаюсь какой-то разновидностью мошенничества, поскольку, как широко известно, магии не существует. Те, кто знает чуть больше, думает, что мне достаточно щелкнуть пальцем, что бы получить все, что я хочу. Грязные тарелки? Щелкнуть пальцами и они помоются сами, как в «Ученике волшебника». Хочешь поговорить с друзьями? Пуф! И телепортируешь их, откуда угодно, потому что магия знает, как найти все, что тебе требуется. Магия не похожа на это. Или будьте уверены, я бы не ездил на старом, рассыпающемся Фольксвагене. Это могущественное, правильное, полезное и весьма выгодное искусство, но, в конце концов, это еще и наука, профессия и инструмент. Нельзя просто так взять и начать делать что-то из ничего. Использование магии означает талант, дисциплину, практику и множество работы, и ничто из этого не означает абсолютную Свободу. Вот почему моё заклинание привело нас в деловой квартал Чикаго и внезапно стало почти бесполезно. — Мы проезжаем через этот квартал третий раз, — сказала мне Мёрфи. — Неужели нельзя получить более точное направление? — Неужели я так похож на одну из этих чертовых GPS вещей? — воскликнул я. — Дай определение «вещи» для начала, — парировала Мёрфи. — Это мое заклинание, — сказал я. — Оно ориентировано как компас. Но я не предусмотрел использование оси-Z в уме, когда планировал его, поэтому оно работает только тогда, когда я на правильном направлении к цели. Мы могли бы вернуться и исправить это, но нет времени. — У меня было что-то вроде этого во время замужества. — Задумчиво произнесла Мёрфи. Она остановилась возле фонаря и посмотрела вверх. В квартале было шесть зданий — три жилых, два с офисами и одна старая церковь. — Это где-то здесь. Придется потратить кучу времени, чтобы все обыскать. — Значит, пора вызывать кавалерию, — сказал я. Она пожала плечами. — Я могла бы вызвать пару ребят, но с тех пор, как Рудольф перебрался в отдел внутренних расследований, я под постоянным контролем. Если я начну вызывать людей направо и налево… без логической, рациональной, полностью нормальны причины…. Я проворчал: — Я достану их. Мы должны подобраться ближе. Чем ближе я буду к Джорджии, тем более точным будет поисковое заклинание. Мёрфи кивнула и остановилась перед пожарным гидрантом, паркуя машину. — Давай будем умнее, чем они. Шесть зданий. Где бы фейри её спрятали? — Не в церкви. На святой территории они чувствуют себя некомфортно, да и к тому же там уменьшается их сила. — Я пожал плечами. — Не в жилых домах. Слишком много людей. Очень большая вероятность, что кто-то что-то увидит или услышит. — Офисные здания в выходные, — сказала Мёрфи, — самое пустое место, которое можно найти в Чикаго. Вот только которое из них? — Давай посмотрим, возможно, заклинание сможет подсказать мне идею. У меня ушло около десяти минут, чтобы обойти вокруг обоих зданий. Заклинание оставалось на удивление безответным, несмотря на то, что я чувствовал — расстояние до Джорджии около ста ярдов или где-то так. Я сел на бордюр, с трудом сдерживая раздражение и недовольство. — Проклятье, — пробормотал я, дергая себя за волосы. — Должна же быть хоть какая-то зацепка. — А фейри способны как-то маскировать свои передвижения снаружи или внутри здания? — Да и нет, — сказал я. — Она не может просто так пройти сквозь стену или выйти на улицу. Но она может спрятаться за завесой и никто не увидит её или увидят то, что она захочет, чтобы видели. — А ты не мог бы разглядеть остаточную магию, как в квартире Билли? Это было хорошей идеей. Я достал Боба и попробовал, пока Мёрфи нашла телефон, и пыталась дозвониться до Билли, или до кого-нибудь, кто смог бы позвать его к телефону. После часа попыток мы имели результат равный полному нулю. — На тот случай, если я не говорил этого раньше, — сказал я, — сделки с фейри, это огромная заноза в заднице. Кто-то из проезжающей мимо машины выкинул окурок. Он пролетел и упал на бетон возле моего ботинка. Я с отвращением столкнул его ногой в водосточную решетку. — Она прикрыла свои следы на этот раз? — Ага. — Как? Я пожал плечами. — Есть множество путей. Разбросать множество маленьких отвлекающих чар вокруг, чтобы сбить нас с толку. Использовать магию очень тонко и аккуратно, чтобы не осталось слишком глубоких следов. Если она сделала так в часто посещаемом людьми помещении, то достаточно жизненной энергии, чтобы скрыть все небольшие следы. Или же она могла использовать текущую воду для… — Я резко оборвал фразу и мой взгляд вернулся обратно к водостоку. Я мог слышать воду, текущую неглубоким, равномерным потоком. — Спускаемся вниз, — скомандовал я. — Она спрятала Джорджию в Преисподней. Мёрфи уставилась на ступеньки, ведущие вниз в туннель с кирпичной кладкой, и её плечи вздрогнули. — Я не могу поверить, что это находится здесь. Мы стояли в конце незавершенного крыла Чикагского метро. За кусками старого брезента в кирпичной стене с осыпавшейся кладкой зиял проход, открывавший путь в темноту Преисподней. Мёрфи накинула старую скаутскую куртку поверх футболки и поменяла пистолеты, убирая, свой любимый «Sig» и доставая «Glock», который она носила на бедре. Она включила фонарик, закрепленный на конце ствола и направила луч света в темноту прохода. — Я имею в виду, что я знаю тут некоторые старые туннели, — сказала Мёрфи. — Но не этот. Этого тут не было. Хмыкнув и снял с шеи серебряный амулет в виде пентаграммы. Я намотал цепочку на пальцы правой руки поверх жезла — длинной круглой палки, покрытой вырезанными рунами и знаками — и направил волевое усилие в амулет, так что он засветился благородным сине-белым светом. — Проект Манхеттен размещался в этих туннелях до тех пор, пока они не переехали на Юго-Запад. Плюс город продолжает погружаться в болото вот уже около ста пятидесяти лет. Здесь полно зданий, полностью ушедших под землю. Бандитские шайки селились тут во времена сухого закона, затем пришли люди строившие бомбу в пятидесятые и шестидесятые. Попозже поселились существа, которые добавили еще и врата в мир духов туда и обратно. — Другие существа? — спросила Мёрфи, держа пистолет направленным в темноту. — Например, какие? — Существа, — сказал я, начиная спускаться в болезненную, беспросветную темноту Преисподней. — Любые, которые не любят света или компании. Вампиры, тролли, некоторые из наиболее отвратительных фейри, конечно. Однажды я дрался здесь с сумасшедшем, у которого были в услужении плесенные демоны. — Ты найдешь дорогу? — спросила Мёрфи. — Возможно, — вздохнул я. — Я был тут несколько раз. Никогда ничего хорошего. — Как ты собираешься разобраться с ними? — Так же, как мы сделали это в вампирском логове. Я иду впереди, поставив щит. Если кто-то или что-то прыгает на нас, я отступаю в сторону и удерживаю, пока ты прикончишь его. Мёрфи здраво согласилась. Я проглотил тяжелый ком в горле и почувствовал его в желудке, словно это был кусочек льда. Я подготовил щиты и нас окружило сияние бело-голубого цвета, как от моего пентакля. Из-за неровной передачи энергии вокруг нас разлетались маленькие искры. Приготовив жезл, чтобы использовать его при необходимости, я начал спускаться к Джорджии, следуя за поисковым заклинанием. Старые кирпичные ступени плавно перешли в грубый каменный склон, ведущий вглубь земли. Вода стекала по стенам и струйками бежала вдоль туннеля. Мы двинулись вперед по наклонному полу. Через старое здание, которое наверно когда-то было школой, переступая через груды гниющего дерева и одну старую школьную доску, упавшую со стены. Следующая секция туннеля, со стенами, обработанными каким-то грубым инструментом, была по колено заполнена холодной, грязной водой. Она поворачивала под плавным углом и заканчивалась переходом в широкое помещение. Это была невысокая пещера — невысокая для меня, во всяком случае. У большинства людей не было бы никаких проблем. В трёх фунтах от входа пол обрывался, а дальше простиралась безмолвная, черная гладь воды, осветить до конца которую не хватало сил для моего колдовского синего света. Мёрфи подошла ближе ко мне, и копье серебристо-белого света от фонарика на её пистолете, высветило поверхность воды. Там, на каменной плите выступающей не больше чем на один или два дюйма над водой, лежала Джорджия. Луч света фонарика осветил ее. Джорджия была высокой девушкой — при достаточно высоких каблуках она могла смотреть мне глаза-в-глаза. Когда я увидел ее впервые, это была болезненно-худощавая девочка с вьющимися волосами. Впоследствии годы округли формы её тела. У нее проявились врожденные уверенность, непоколебимость и интеллект, что сделало её неординарной, притягательной и, не боясь этих слов, на все сто процентов чудесной женщиной. Сейчас она лежала на спине. Обнаженная, с белой от холода кожей и отливающими синевой губами. Её руки были скрещены на груди как у мертвеца приготовленного к вечному покою. — Джорджия? — позвал я, чувствуя себя дураком. Но я не знал никакого иного способа разбудить ее. Она не шевелилась. — Что теперь? — спросила Мёрфи. — Ты доберёшься до неё, пока я тебя буду прикрывать? Я почесал голову. — Это может быть не настолько легко, как кажется. — Почему нет? — Потому что так никогда не бывает. Я на мгновенье наклонил голову, легонько прижал кончики пальцев к лицу между бровями и сконцентрировался для открытия Зрения. Есть одна общая вещь для всех чародеев — это Зрение. Зовите это шестым чувством, третьим глазом, как вам будет угодно, но везде во всем мире, у того, в ком достаточно магии, есть Зрение. Это позволяет нам действительно видеть энергии, которые работают в мире вокруг нас — жизнь, смерть, магию, все, что есть в жизни. Далеко не всегда можно легко понять, что именно я вижу, а иногда то, что я вижу, внушает дикий страх и отвращение. Все, что увидит чародей с помощью Зрения остается в его памяти навсегда. Навсегда. Вот почему я стараюсь быть аккуратным при использовании Зрения. Я не люблю делать это. Вы никогда не знаете, что именно можете увидеть. Но теперь, когда пришла пора найти следы присутствия магии, которые могли бы быть в пространстве между мной и Джорджией, у меня был очень небольшой выбор. Я открыл своё Зрение и посмотрел на воду перед собой. И на Джорджию. Все было густо расчерчено скользящими усиками зеленоватого света — каким-то заклинанием, которое находилось под поверхность безмятежной воды. Оно сработает, как только вода колыхнется. И я не мог сказать как именно. Камень, на котором лежала Джорджия, находился поверх тусклого, пульсирующего сгустка энергии, приглушенное фиолетовое сияние которого медленно кружилось гипнотическими спиралями вокруг него. Эта связка, я был уверен, удерживала девушку без движения. Другое заклинание, наложенное поверх и проходящее через Джорджию в виде облачка темно-синих искорок, лежало на её коже, в основном в области головы. Возможно сонное заклятие? Более точно я не мог ничего определить. — Что скажешь? — спросила Мёрфи. Я закрыл глаза и перешел на обычное зрение, что всегда сопровождалось легкой дезориентацией ощущений. Остатки пережитого мною ранее сделали это хуже чем обычно. Я рассказал Мёрфи все, что смог увидеть. — Ну, — сказала она. — Вот почему я рада, что у нас есть чародей под рукой. Потому что в обратном случае, нам бы оставалось только стоять здесь без малейших идей, и гадать, что же делать дальше. Я нахмурился и подошел к кромке воды. — Это магическая вода. Ловкий трюк. Я попробую отключить заклятие-сигнализацию на поверхности воды, переплыть и взять Джо… Безо всякого предупреждения вода возле моей ноги забурлила, как кипяток, и клешня, чертова клешня размером с пару баскетбольных мячей, выстрелила из воды и вцепилась в мою лодыжку. Я издал воинственный клич. Конечно, многие могу ошибиться и предположить, что это был недостойный мужчины крик внезапно испуганного человека, но поверьте мне, это был именно боевой клич. Существо, чем бы оно ни было, тянуло мою ногу к себе, стараясь затащить меня в воду. Я мог разглядеть только скользкий, мокрый, черный панцирь. Резко направив жезл в сторону твари, я прорычал «Fuego!» Копьё огня толщиной с мой большой палец сорвалось с конца жезла в направлении туловища этого создания. Оно ударило в воду, и она забурлила, превращаясь в пар. Луч огня прошел сквозь воду и ударил в панцирь с такой силой, что просто оторвал клешню от тела монстра. Я успел поднять щиты и бледная, хрупко выглядящая четверть сферы синего света возникла передо мной, прежде чем поток обжигающего пара ударил мне в глаза. Я отполз от воды на моей… моих ягодицах, судорожно дергая ногой в попытках сбросить клешню, все еще вцепившуюся в меня. Вода вновь забурлила и еще одна скользкая ракообразная тварь попыталась вцепиться в меня. И еще одна. И еще. Множество волн прошло по поверхности воды, когда полчища этих созданий двинулись в нашу сторону поднявшись со дна подземного пруда. — Каменные крабы! — закричал я и, продолжая отползать от пруда, ударил ближайшего ко мне огненным зарядом. — Это каменные крабы! — Все равно, — сказала Мёрфи, становясь возле меня, и начиная стрелять. Третий каменный краб, получив три пули в центр раковины, раскололся как лобстер в ресторане. Это дало мне пару секунд на раздумье. Я поднял жезл и попробовал кое-что из своих новых разработок — соединение магии огня и магии щитов. Я направил жезл в сторону дальнего берега, собрал всю силу и прокричал: «Ignus defendarius!» Барьер из пламени, достаточно яркого, чтобы слепить глаза, выстрелил в дальний конец комнаты. Я прочертил линию, и пламя прилипло к камню, разматываясь от конца моего жезла до тех пор, пока не образовало сплошную линию между нами и водой. Непроходимый огненный барьер в три фунта высотой отделил нас от каменных крабов. Сердитый треск и брызги раздавались от дальнего конца барьера. Если барьер упадет, то водяные слуги фейри смогут грудой наброситься на нас. Пламя требовало достаточно много энергии для своего поддержания и если я постараюсь держать его достаточно долго, то наверняка выдохнусь. Еще хуже, что это было все-таки пламя, которое требовало кислорода для горения и если огонь продержится еще немного дольше в этих изломанных туннелях не останется кислорода для дыхания. Все это означало, что у нас только несколько секунд, и мы должны что-то сделать. И быстро. — Мёрф! — выпалил я. — Сможешь тащить её? Она широко открытыми глазами покосилась на меня, не опуская пистолет, направленный в сторону каменных крабов — готовая открыть огонь в любой момент. — Что? — Сможешь нести Джорджию? Она сжала зубы и кивнула. Я посмотрел ей в глаза в течение драгоценной секунды: — Ты доверяешь мне? Треск огня. Кипение воды. Шипение пара. — Да, Гарри, — прошептала она. Я улыбнулся ей. — Прыгай в огонь. Беги к ней. — Бежать к ней? — И быстро, — сказал я, поднимая левую руку, чувствуя, как мой браслет-щит начинает понемногу раскаляться от избытка энергии. — Сейчас! Мёрфи сорвалась в бег и столкнулась со стеной огня. — Forzare! — выпалил я, направляя волю в левую руку. Я изменил щит, на этот раз, придав ему форму прямой, плоской поверхности около трех футов шириной. Она легла через стену пламени, через воду, к камню, на котором лежала Джорджия. Мёрфи приземлилась на мостике из чистой силы и, сохраняя равновесие и скорость, бросилась к лежащей бес сознания молодой женщине. Она спрятала свой пистолет обратно в кобуру, схватила Джорджию, и с выкриком и ворчанием перекинула ее через плечо пожарной хваткой. После чего побежала обратно, на этот раз гораздо более медленно. Каменные крабы стали биться и метаться еще более яростно, и напряжение от удержания обоих заклинай, стало ощущаться на физическом уровне, как легкая, судорожная слабость в руках и ногах. Я крепче сжал зубы и напряг всю оставшуюся у меня волю, фокусируясь на сдерживании стены и моста до тех пор, пока Мёрфи не сможет вернуться. Моё зрение от напряжения исказилось, образовывая туннель. Потом Мёрфи вскрикнула еще раз, и прыгнула через огонь — на этот раз более медленно и аккуратно. Она остановилась позади меня и зашипела от боли от ожогов, которые получила. Я со вздохом облегчения освободился от заклятия, которое удерживало мост. — Идем! — поторопил я, — Ну, идем же! Вместе мы смогли переложить Джорджию мне через плечо. Я оказался способен поддерживать стену пламени, удерживающую каменных крабов еще около пятидесяти футов, после чего понял, что или снимаю заклинание или же могу никуда не добраться из-за переутомления. Я предполагаю, что каменные крабы не были хорошими спринтерами, поэтому нам с Мёрфи удалось оставить их далеко позади, утащив обнаженную девушку от её тюремщиков из Преисподней и вернуться к машине относительно целыми. За все это время Джорджия ни разу не пошевелилась. Мёрфи достала из багажника шерстяное одеяло. Я завернул Джорджию в него и сел с нею на заднем сиденье. Мёрфи запрыгнула в машину и помчалась в направлении к линкольнширскому отелю «Марриот Ресорт», который находился в двадцати милях севернее города, и считался одним из наиболее престижных мест в округе для проведения торжеств. Дорожное движение было оживленным, а согласно часам в машине у нас оставалось менее десяти минут до того как свадьба начнется. Я крутился на заднем сиденье, стараясь удержать Джорджию от ударов о потолок и, одновременно пытаясь расстегнуть рюкзак. При этом я упорно игнорировал раны, которые оставили клешни каменных крабов на моей ноге. — Это кровь на её лице? — спросила Мёрфи, глядя в зеркало заднего вида. — Да. — сказал я. — Засохшая. Но я думаю, что это не её. Боб сказал, что она перекинулась в волка в квартире. Я думаю, что Джорджия успела запустить клыки в Зеленозубую Джейн, прежде чем её схватили. — Джейн какую? — Зеленозубую Джейн, — повторил я. — Она одна из сидхе. Благородная фейри, близкий друг Зимней Леди. — И у неё действительно зелёные зубы? — Как консервирований шпинат. Я видел её во время войны Фейри, возглавляющую отряд больших каменных крабов-ветеранов. Если Мейв захотела расквитаться с Билли и его компанией, то Джейн та единственная, кому она это могла бы доверить. — Насколько она опасна? — Ты знаешь истории про существ, которые заманивают тебя на кромку воды, а потом топят? Сирен, которые соблазняют и любят моряков до смерти? Русалок, которые уводят мужчин из домов в море? — Ну да. — Это — Джейн. Но только она далеко не так приятна. Я вытащил Боба из рюкзака. Череп бросил долгий, хитрый взгляд на спящую, голую Джорджию. — В начале у тебя был ошеломительный, разрушающий все вокруг, секс с полицейской цыпочкой, а теперь групповушка, и все в один день! — завопил он. — Гарри, ты должен написать об этом в «Пентхаус»! — Не сейчас, Боб. Мне нужно, чтобы ты опознал заклинание, которое лежит на Джорджии. Череп издал недовольный звук, но сосредоточился на девушке. — Оу, — сказал он через пару секунд. — Заклятие сильное. Определённо, работа сидхе. — Я предполагаю, что здесь замешана Зеленозубая Джейн. Сообщи мне подробности. — Джейн вне игры. Это сонное заклятие, — пояснил он. — Оно действительно хорошо. Злобное, как ад. — Как я могу снять его? — Ты не сможешь. — Отлично. Как я могу сломать его? — Ты не понял. Оно тесно переплетено с жертвой. Питается её жизненной силой. Если ты сломаешь заклятие… Я кивнул, сознавая, в чем дело. — Я сделаю то же самое с ней. Вообще невозможно снять его? — Нет, не совсем. Я сказал, что ты не сможешь снять его. Никто не сможет снять. Но есть другой путь. Я начал сердиться и хмуро посмотрел на череп. — Какой еще путь, Боб? — Ну, — протянул он, каким-то образом производя впечатление, что пожимает плечами. — Поцелуй может сделать это. Ты же знаешь. Настоящая любовь, Принц Чарминг и все такое. — Это не будет проблемой — сказал я, немного расслабляясь. Мы определённо доберемся на свадьбу до того, как Билли уединится с Джейн. — Ну, это хорошо, — радостно сказал Боб. — Конечно, девочка по-прежнему обречена, но ты не можешь всегда спасать всех. — Что? — Я потребовал объяснений. — Почему Джорджия умрет? — Ну, если парень-вервольф пройдет церемонию с Джейн и поклянётся ей в верности, то это заразит и загрязнит его. Я имею в виду — если он женится на другой, то это уже не будет действительно чистый поцелуй любви. Его обязательства перед Джейн не позволят использовать его поцелуй, чтобы снять заклятие. — Что означает, что Джорджия не проснётся, — сказал я, прикусывая губы. — В какой именно момент церемонии это случится? — Ты имеешь в виду, когда будет слишком поздно? — спросил Боб. — Ага, я имею в виду, когда они скажут ‘Да, я…’, когда они обменяются кольцами или когда? — Кольца и клятва, — ответил Боб, с легкой насмешкой в голосе. — И все мосты будут сожжены. Мёрфи посмотрела на меня в зеркало заднего вида и произнесла: — Это — поцелуй, Гарри. Это все поцелуй. — Баффи права! — радостно согласился Боб. Я встретился в зеркале на секунду взглядом с Мёрфи и, помолчав, сказал: — Мда, я должен был догадаться. Мёрфи слегка улыбнулась. — Поцелуй скрепляет договор, — пролепетал Боб. — Если Билли поцелует Зеленозубую Джейн, девочка с длинными ногами никогда не проснется, и он потом не задержится на этом свете, однозначно. — Мёрф, — произнес я напряженно. Она опустила боковое стекло машины, шлепнула магнитную полицейскую мигалку на крышу и включила сирену. Потом нажала на газ, и меня вдавило в сиденье. При нормальной обстановке дорога к Отелю «Марриот» занимает где-то около получаса. Я ничего не сказал Мёрфи, но её манера езды была самоубийственной. Ни звука. Но после того как мы третий раз чудом избежали аварии, я закрыл глаза и начал про себя напевать песенку «Нет лучше места, чем дом». Мёрфи довезла нас за двадцать минут. Шины визжали, когда она поворачивала на стоянку отеля. — Высади меня здесь, — сказал я — Припаркуйся так, чтобы народ не смог увидеть Джорджию. Я пойду, приведу Билли. Я выскочил из машины еще до ее остановки, сжимая в руке жезл, и вбежал в отель. Консьержка подняла на меня глаза из-за письменного стола. — Где свадьба! — гаркнул я. Она икнула и показала пальцем вглубь холла. — Там. Танцевальный зал. — Правильно! — кивнул я и бросился в указанном направлении. Я увидел открытые двойные двери и услышать голос через громкоговорители: «…до тех пока смерть не разлучит вас» Ева Мак’Алистер стояла в дверном проёме одетая в свой шелковый лавандовый костюм и когда она увидела меня, её глаза сузились и превратились в два маленьких осколка льда. — Вот он, это он! Этот мужчина! — пронзительно закричала она. Тут показались двое больших, накаченных парней в плохо подогнанных пиджаках насыщенного коричнево-малинового цвета — служба безопасности отеля. Они остановились точно на моём пути, и тот который больше сказал: — Сэр, мы сожалеем, но это приватное мероприятие. Я должен попросить вас уйти. Я едко улыбнулся. — Вы должно быть шутите! Приватная? Да я один из чертовых приглашенных! Голос в громкоговорителе, прозвучавший в танцевальном зале, произнес: «Поэтому властью данной мне…» — Я не позволю тебе и дальше позорить эту свадьбу или порочить моё доброе имя, — произнесла Ева голосом победителя. — Джентльмены, пожалуйста, выпроводите его из помещения, потому что он испортит церемонию. — Да, мэм, — сказал больший охранник. Он подошел ближе ко мне, мельком посмотрев на жезл. — Сэр, а сейчас давайте пройдем к выходу. Вместо этого, я бросился вперед, к дверям, оставив охранников застывших в изумлении от моих непредвидимых действий. — Билли! — закричал я. Ребята пришли в себя через мгновенье и набросились на меня. Они были профессиональными охранниками. Под грузом их тел я повалился на пол, и это вышибло из меня весь воздух. Голос в громкоговорителе произнес: «…мужем и женой. Теперь вы можете поцеловаться». А я лежал на спине под пятью сотнями фунтов веса охранников, со сбившимся дыханием, уставившись в пустой потолок. В потолок усыпанный автоматическими датчиками и разбрызгивателями воды на случай пожара. Я ударил головой по носу Старшего Охранника и бил Охранника На-подхвате до тех пор, пока он не вскрикнул и не отскочил от меня, освобождая мне правую руку. Я направил жезл вверх, протянув через него силу, и прохрипел: «fuego». Пламя ударило вверх в датчики. Завыла противопожарная сигнализация. Разбрызгиватели включились и превратили помещение отеля в миниатюрный муссон. Нарастал хаос. Танцевальный зал наполнился криками. Пол содрогнулся от веса сотен гостей вскочивших на ноги и начавших озираться в поисках выхода. Парни из службы безопасности были достаточно сообразительны, чтобы понять, что у них на руках проблема которую они решить не смогут, поэтому они отскочили от дверей прежде, чем их смогли растоптать. Я заскочил в зал и увидел, как священник убегает с трибуны. Одетый в смокинг Билли застыл на месте, с ужасом наблюдая за изменениями, которые происходили с его невестой. Такое количество бегущей воды смыло чары гламура, которые использовала невеста-оборотень и к ней возвращались хорошо знакомые мне черты. Немного худощавая фигура Джорджии плавно перетекла в хищную, внеземную красоту. Она потеряла дюйм или два роста, ее темно-русые волосы стали цвета изумрудной морской волны. Зеленозубая Джейн повернулась к Билли. Её острые зубы обнажились в голубовато-зелёном раздраженном оскале, а рука с нечеловеческими, блестящими зелеными ногтями потянулась к его горлу. Билли хотя и был шокирован, но не до такой степени, чтобы не распознать опасность. Его правая рука метнулась навстречу Джейн, мешая ей схватить себя, и одновременно он толкнул её, вложив в удар всю силу рук, плеч, и ног — всего тела. У Билли низкий центр тяжести и плотное телосложение. Этот толчок отбросил Джейн на несколько шагов назад и сбросил с края платформы. Упав, она запуталась в свадебном платье, превратившись в белый клубок спутанной ткани, лент и кружев. — Билли! — закричал я снова, стараясь изо всех сил, чтобы голос звучал как можно громче. Однако мой голос потерялся в воплях паники и завывающих звуках пожарной сигнализации, поэтому я, стиснув зубы, с помощью браслета-оберега активировал яркий, искрящийся, сияющий щит и рассекающим ударом бросился в толпу. Со стороны это должно было выглядеть, словно я объят с головы до ног пламенем и люди с испуганными воплями отскакивали с моего пути, пока я пробивался через них. К тому времени, когда я добрался до Билли, Джейн уже поднималась на ноги — разодранное на клочки свадебное платье выглядело так, словно было сделано из бумажной ткани. Она протянула руку с широко расставленными пальцами и сжала воздух. Волны разъяренной энергии задрожали между её пальцами, и угрожающая сфера зеленого цвета появилась в её руке. Она ловким прыжком заскочила на платформу, уже не обремененная платьем, и кинула зелёную сферу в Билли. Он пригнулся. Сфера пролетела над ним, оставив обугленную, потрескавшуюся по краям дыру в стене за его спиной. Джейн взвыла и создала еще одну сферу, но на этот раз я был поблизости. Я стоял на полу возле края платформы, что давало мне прекрасную возможность нанести ей удар по коленям, и я, ухватив жезл обоими руками, не преминул использовать этот шанс. Удар вызвал крик боли у женщины — сидхе и она швырнула вторую сферу уже в меня. Я поймал её щитом браслета-оберега и отправил ей обратно. Сфера прочертила горячую, черную линию с внешней стороны её бедра. Сидхе закричала и отскочила назад. Держась практически на одной ноге, Джейн прорычала мне: «Ты смог спасти одного, чародей. Но я точно знаю — моя Леди отомстит вдвойне». И в грациозном прыжке пролетев над нашими головами, около, сорока футов до двери скрылась с глаз так же быстро и проворно, как лань. — Гарри! — воскликнул Билли, в шоке оглядывая насквозь промокшую комнату. — Что, черт побери, тут случилось? Что это за тварь? Я потащил его за смокинг. — Нет времени. Идем со мной. Он пошел, но спросил: — Зачем? — Мне нужно, чтобы ты поцеловал Джорджию. — Ух, — пробормотал он. — Что? — Я нашел Джорджию. Она снаружи. Водяная проститутка знает про это. Она собирается убить её. Ты должен поцеловать её, срочно. Мы вдвоём побежали и, тут внезапное осознание холодком скользнуло у меня по спине. Месть вдвойне. Господи. Зеленозубая Джейн собирается убить и Мёрфи тоже. Снаружи отеля была толпа. Люди повсюду оглядывались и крутили головами. Сирены скорой помощи завывали уже где-то поблизости. Пара машин на парковке была вмята друг в друга. Казалось, что все намеренно столпись на нашем пути, замедляя движение. Мы бежали к тому месту, где Мёрфи припарковала машину. Она лежала на боку. Стекла были разбиты. Одна из дверей была оторвана. Я не видел никого поблизости. Но Билли внезапно приподнял голову, принюхался и направился в сторону палатки для приёмов. Мы двигались, как только могли тихо. Билли первый заскочил внутрь. Я услышал его короткий всхлип и последовал за ним. Джорджия лежала на земле под шерстяным одеялом, которое едва прикрывало её. Билли устремился к ней. Только потом я увидел Мёрфи. Зеленозубая Джейн стояла возле столового столика. Её руки держали Мёрфи за волосы, удерживая лицо в чаше полной пунша. Злобные глаза фейри яростно сияли от сумасшедшего и почти сексуального возбуждения. Руки Мёрфи еще немного дергались и Джейн, с ядовитой улыбкой надавила еще сильнее. Кисти подергались еще несколько секунд, а потом замерли без движения. Следующее что я помню, это как я, направив жезл в сторону Зеленозубой Джейн, что-то бессвязно кричу, посылая воздушный поток в сторону фейри. Удар отбросил её от Мёрфи, которая просто соскользнула на землю. Затем Джейн восстановила равновесие и ударила меня одной рукой. Вот тут я и осознал тот факт, которого не знал до этого — Зеленозубая Джейн была сильной штучкой. Я, пролетев несколько футов ласточкой, приземлился недалеко от оборотней. Рядом со мною на столе стояла еще одна чаша с пуншем. Джейн подлетела ко мне — в её нечеловечески красивых, кошачьих глазах светилась похоть. — Билли, — прохрипел я невнятно. — Проклятье, поцелуй её! Сейчас! Билли моргнул пару раз. Потом он повернулся к Джорджии, обнял её и поцеловал с таким отчаяньем и страстью, которую никто никогда не смог бы подделать. Мне не удалось увидеть, что случилось дальше, потому что быстрее, чем вы можете сказать «кислородное голодание», Зеленозубая Джейн схватила меня за волосы и погрузи лицом в чашу с пуншем. Я пытался сопротивляться ей, но она была сильнее, чем любой человек и на её стороне был закон рычага. Я чувствовал, как она, извиваясь, прижимается ко мне напряженным телом. Трется о мою спину… И не отцепится же зараза, пока не убьет меня. Свет начал меркнуть. Все-таки она сделала это. Она знала, что и как сделать, чтобы убить одного уставшего, побитого чародея. Но на моё счастье она была тут не одна. Я внезапно упал, опрокидывая всю огромную чашу пунша на себя, обливаясь с ног до головы ярко-красным напитком. Я с трудом дышал, а когда вытер жгучую жидкость у себя из глаз, то увидел пару волков: одного высокого и худощавого, другого пониже и массивнее, прыгнувших на Зеленозубую Джейн и поваливших её на землю. Крики и рычание смешались, и ни один из этих звуков не был похожим на человеческий голос. Джейн попыталась убежать, но волки вцепились ей сзади в ноги клыками, разрывая сухожилия. Они разорвали ей горло до того, как она успела закричать. Колесо фортуны повернулось, и у неё не было ни единого шанса. Волки знали, что они собирались сделать. И делали это беспощадно. Я подполз к Мёрфи. Её глаза были широко открыты и смотрели в никуда, а тело было безжизненно. Какая-то часть моего мозга вспомнила, как делать искусственное дыхание. И я приступил. Я положил её в нужную позицию, прижал свои губы к её рту и вдохнул в неё воздух. Надавил. Вдохнул. Надавил. — Ну же, Мёрф, — шептал я — Давай же. Я снова вдохнул. Через секунду, на одно маленькое, крошечное мгновенье, я почувствовал, как её губы шевельнулись. Я почувствовал, как слегка повернулась её голова, губы смягчились, и моя профессиональная реанимация (только на секунду, предупреждаю вас) — показалась мне настоящим поцелуем. Потом Мёрфи начала кашлять и чихать, и я с облегчением отполз от неё. Она повернулась на бок, тяжело дыша и через несколько секунд посмотрела на меня изумительно синими глазами. — Гарри? Я наклонил лицо вниз, словно мне мешали струйки пунша, которые стекали мне в глаз, и тихо спросил: — Да? — У тебя полный рот фруктового пунша, — прошептала она. Её ладонь нашла мою — слабая, но теплая. Мы вместе сели. Билли и Джорджия повенчались ночью, в приходе отца Фортхилла — огромной старой церкви Святой Марии Всех Ангелов. Были только молодожены, падре, Мёрфи и я. Между тем, большинство считает, что они поженились во время того катастрофического фарса с изменением внешности в Линкольншире. Церемония была простая и искренняя. Я стоял рядом с Билли. Мёрфи стояла возле Джорджии. Они оба светились от счастья. Они держали друг друга за руку все время, кроме того момента, когда обменивались кольцами. Мёрфи и я отошли немного назад, когда они давали клятву. — Не совсем сказочная свадьба. — Прошептала Мёрфи. — Уверен, это была именно она, — с улыбкой возразил я. — Есть и поцелуй, и злая мачеха и всё такое. Мёрфи улыбнулась мне. — Поэтому властью врученной мне… — сказал падре, смотря из-за очков на пару пред ним — Я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать дру… Они сделали именно то, что он сказал. 04 Это, и мой день рождения! [9 - LARP (Live action role-playing games) — ролевые игры живого действия] Это, и мой день рождения! — Эй, Маяги-сан, — сказала моя ученица. Её джинсы были обильно покрыты пятнами пурпурно-коричневой слизи. — Как ты думаешь, химчистка сможет привести их в порядок? Я бросил ключи от машины вниз на кухонную стойку, прислонил рядом мой деревянный посох, весь измазанный слизью, за которой не было видно покрывающих его рун, и ответил: — Когда я в последний раз хотел сдать вещи в химчистку после встречи со слизневым големом, её хозяин на следующий день устроил поджог и попытался получить страховку. Молли, моя ученица, едва вышла из подросткового возраста, и было невозможно не заметить ей великолепные ноги, когда она вылезала из своих ультрамодных, безвременно погибших джинсов. Она мило сморщила носик, и кинула их в мусорное ведро, стоящее на моей маленькой кухне. — Я уже говорила вам, как я люблю чародейский бизнес, Гарри? — Никто из нас не оказался в больнице, кузнечик. Так что сегодня был хороший трудовой день. Мой кожаный пыльник тоже был капитально покрыт липкой и вонючей слизью. Я поднес его к камину, который горит в моей подвальной квартире всю зиму. Учитывая, что я вынужден жить без электричества, это просто необходимо. Убедившись, что огонь достаточно сильный я бросил плащ в камин. — Эй! — воскликнула Молли, — Только не плащ! — Расслабься, — ответил я, — заклятие на нем должно защитить его. А слизь запечется, и я соскоблю её завтра. — О, хорошо. Мне нравится этот плащ. Девушка притихла, швырнув свои поношенные походные ботинки и носки вслед за безнадежно испорченными джинсами. Она была высока для женщины и выглядела как школьная фантазия студента-скандинава. Её волосы цвета белого золота, за исключением нескольких прядей, выкрашенных в смесь голубого, красного и фиолетового, доходили до плеч. Она сняла часть пирсинга с лица, и теперь стальные украшения остались только в её брови, ноздре, языке и нижней губе. Молли подошла к коврику посредине гостиной, откинула его на бок и открыла люк, ведущий в лабораторию под подвалом. Она зажгла свечи от огня в камине, при этом, смешно сморщив нос, чтобы не вдыхать едкий, сальный дым, испускаемый моим многострадальным плащом, и спустилась по лестнице вниз. Мыш, мой домашний саблезубый тигр, в развалку вышел из спальни и раскрыл пасть в огромном собачьем зевке. Он сделал шаг в моём направлении, потом замер, когда вонь от обгорающей слизи достигла его носа. Подумав несколько секунд эта огромная, серая псина, с грацией, которую трудно было ожидать от такой махины, мгновенно развернулась и скрылась обратно в спальне. — Трус, — крикнул я ему в спину и посмотрел на Мистера, моего кота, который дремал на самой верхней книжной полке, греясь в потоках восходящего от камина теплого воздуха. — В конце концов, хоть ты не бросил меня, дружище. Мистер, глянул на меня одним глазом, а затем, принюхавшись, укоризненно помахал обрубком хвоста. Он с явным недовольством, грациозно спрыгнул с книжной полки и с чувством собственного достоинства последовал за Мышем в относительно ароматическую безопасность моей спальни. — Зануды, — пробормотал я и посмотрел на посох. Он был покрытый коркой гноя. Мне придется убирать его с помощью наждачной бумаги и восстанавливать вырезанные руны. И, возможно, придется проделать тоже с жезлом. Глупые несчастные любители, играющие с вещами, которые не понимают — големы слизи всего лишь отвратительны. Молли поднялась обратно, переодевшись в запасную одежду. У неё уже был опыт тренировок со мною на протяжении последних шести месяцев, поэтому, на всякий случай, в спортивной сумке под небольшим столом, который я поставил для неё в лаборатории, лежал комплект запасной одежды. Она облачилась в мартинсы и в одну из этих черных, узких юбок, которые постоянно морщатся. Не подходящая одежда для зимней погоды, но все же менее не подходящая, чем черные спортивные шорты. — Гарри, вы собираетесь отвезти меня домой? Я нахмурился и посмотрел на часы. Уже начало десятого. Слишком поздно для молодой девушки добираться домой, доверившись чикагскому публичному транспорту. Учитывая Моллин опыт, она вряд ли вляпается во что-то серьезное, но не стоит без нужды испытывать судьбу. — Можешь позвонить своим предкам? Она отрицательнее покачала головой. — В День Святого Валентина? Вы должно быть шутите? Они забаррикадировались у себя наверху, и отправили погулять всех кто постарше, чтобы у них был хоть один тихий час побыть наедине. — Молли передернула плечами. — Я не рискну побеспокоить их сейчас. Им надо немного личного времени. — День Святого Валентина, — простонал я. — Проклятье! — Что случилось? — Ох, я и забыл, из-за всей этой суматохи. Это, эээ, сегодня день рожденья кое-кого. Я приготовил для этого человека подарок и хочу вручить его ему сегодня. — Мда? — прощебетала Молли. — У кого? Я колебался около минуты, но Молли заработала право на правду и… доверие. — Томас, — сказал я. — У вампира? — спросила Молли. — Ага, — кивнул я. — Вау, Гарри, — сказала она, её голубые глаза заблестели. — Это странно. Я имею в виду, странно, что вы приготовили для него подарок на день рожденья. — Она очень мило нахмурила брови. — Я подразумеваю, что вы не дарили ни разу подарков моему папе и, насколько я знаю, другим своим друзьям тоже…., а он Рыцарь Креста и вообще один из ваших друзей, и он спасал вашу жизнь раз двадцать и все такое… — Вообще-то всего четыре раза, — сказал я раздраженно. — И я на Рождество для него… Молли смотрела на меня с самодовольной улыбкой на лице. — Ты обо все догадалась? — вздохнул я. — Что Томас ваш брат? — спросила Молли невинно. — Ну да. Я уставился на неё. — Как? — Я видела, как вы двое ссоритесь. — Она подняла брови домиком. — Что? Вы видели, сколько у меня братьев и сестер? Я знаю, когда ссорятся родные братья. — Черт побери, — вздохнул я. — Молли… Она подняла вверх руки. — Я знаю, босс. Я знаю. Большой секрет и он умрет вместе со мной. — Выражение ее лица стало серьёзным, и она посмотрела на меня понимающим взглядом, который никак не ожидаешь от кого-то столь юного. — Семья важна. Я рос в сиротских приютах и у приёмных родителей. — Да, — пробормотал я. — Важна. Она кивнула головой. — Значит, вы немного семейных подарков получали. И у вашего брата точно нет толпы людей задаривающих его подарками на день рожденья, правда? Я только смотрел на неё некоторое время. Молли вырастала в личность, которая мне определенно нравилась. — Нет — тихо ответил я, — Не получал. И он тоже. — Ну тогда, — сказала она, улыбнувшись, — давайте поедем и вручим ему один. * * * Мы стояли возле дверей в подъезд, где находилась квартира Томаса, и я хмуро смотрел на домофон. — Не могу этого понять. Он всегда дома в это время. — Может быть, он где-то ужинает, — сказала Молли, дрожа от холода. Как бы то ни было, её одежда была все-таки для летней погоды. Я покачал головой: — Он очень жестко себя ограничивает, когда собирается показаться на публике. — Почему? — Он вампир Белой Коллегии, инкуб, — сказал я. — Почти у каждой женщины, которая посмотрит на него, возникают… фантазии. Молли смущенно закашляла. — Ой. Это значит, я не одна такая? — Нет, я сопровождал его однажды в городе. Это было похоже на действие разрекламированных духов с феромонами, если бы, вдруг, эти духи начали действительно действовать. — Но он же выходит на улицу, правда? — Конечно. Она кивнула и тут же начала копаться в рюкзаке. — Тогда, возможно, мы могли бы использовать поисковое заклинание, чтобы найти его. Я думаю, у меня есть кое-какие материалы, которые мы могли бы использовать… — У меня тоже, — сказал я, извлекая два четвертака из кармана, и пропуская их между пальцами — медленно и зловеще как Дэвид Блэйн. [10 - Дэвид Блэйн — Американский иллюзионист. Стал известен благодаря своей уличной магии.] Потом я сделал пару шагов к телефону-автомату, который находился возле входа в подъезд, опустил монеты и позвонил Томасу на мобильный. Молли пристально на меня посмотрела и сложила руки на груди. Выражение лица у нее было обиженным. — Эй, — сказал я ей весело. — Мы же чародеи, малышка. У нас проблемы с использованием техники. Но это не означает, что мы недостаточно умны, чтобы использовать её. Молли покосилась на меня и что-то тихо пробормотала, а я сосредоточил своё внимание на телефонных гудках. — Аллоуу, — откликнулся Томас, с жутким французским акцентом, который он использовал, находясь на публике. — Алло, это Франция? — закричал я. — Я нашел мёртвую мышь в моей банке с французским жареным кофе, и я звоню пожаловаться. Я американец, и я отказываюсь принимать такой вариант напитков от вас, ребята. Мой сводный брат вздохнул. — Аадну минуту, пожалуустаа, — сказал он со своим французским акцентом. Я услышал звуки музыки и разговоры людей на заднем плане. Вечеринка? Тут щелкнула дверь, и брат заговорил нормальным голосом: — Привет, Гарри. — Я тут стою на улице возле твоей квартиры на сумасшедшем снегу, с твоим подарком на день рожденья. — Это была не очень хорошая идея, — сказал он. — Меня нет дома. — Будучи профессиональным детективом, я, используя метод дедукции, пришел к такому же умозаключению, — парировал я. — Подарок на день рожденья, это — правда? — Да, но я маленько замерз, и собираюсь сжечь его, чтобы хоть немного согреться. Он рассмеялся. — Я в галерее «Вудфилд Молл» в Шамбурге. [11 - галерея «Вудфилд Молл» — многофункциональный торгово-развлекательный центр] Я посмотрел на часы. — Так поздно? — Ну да. Я оказываю небольшое одолжение для одной моей работницы. Я буду здесь до полуночи или около того. Слушай, давай встретимся завтра вечером. — Нет, — сказал я упрямо. — Твой день рожденья сегодня. Я подъеду туда. — Ухх, — сказал Томас. — Мда…. Я думаю… э….. Ладно. Я насторожился. — Что ты там делаешь? — Приезжай сюда, — вздохнул он и положил трубку. Я обратил взгляд на Молли. — Ха! Она вопросительно склонила голову и спросила: — Что происходит? Я повернулся и пошел к машине. — Давай выясним это. * * * Галерея «Вулфилд» была одним из множества подобных заведений в штате. Почти все парковочные места возле неё были свободны. Торговый центр был закрыт уже больше часа. — И как интересно, нам полагается найти его? — спросила Молли. Я вел машину — старый раздолбанный «Фольксваген Жук», который я любовно называл «Голубой Жучок», еще пару минут, внимательно посматривая по сторонам. — Туда, — сказал я, показывая головой на белый седан, припаркованный среди дюжины других машин, стоящих отдельной группой на парковке возле галереи. — Это его машина. — Я намеривался сказать кое-что другое, но остановил себя прежде, чем успел бесполезно потратить время на демонстрацию своих качеств любимого ученика Йоды. — Молли, скажи мне, что ты видишь? Она нахмурилась, наморщила нос и оглянулась, пока я пытался припарковаться на свободное место возле машины Томаса. Шины хрустели по тонкому слою снега, который покрывал вычищенный асфальт, подтеки из соли и подтаявшего льда. Я заглушил двигатель. Он пожужжал еще несколько секунд, а потом машину заполнила мягкая, тяжелая тишина, которую можно ощутить только зимней ночью, когда снег окутывает землю. — Галерея закрыта, — сказала Молли. — Но возле этого входа припаркованы машины. Это единственная секция из всех, где горят огни. Я думаю, что в одном из помещений внутри горит свет. Тут не опущены роллеты, хотя все остальные витрины закрыты. — И из этого вытекает? — подсказал я. — Что Томас делает в компании, в закрытой галерее, в День Святого Валентина, да еще ночью? — её голос изменялся к концу, становясь вопросительным. — Молодец! Значение даты может, конечно, что-то значить, — сказал я. — Но настоящий вопрос вот в чем: — это случайное совпадение, что наружная камера безопасности, направленная на дверь, сломана? Молли уставилась на меня, потом, насупившись, огляделась вокруг. Я поднял вверх палец. — Запомни, нужно всегда смотреть в трёх измерениях. Человек обычно не смотрит на то, что находится над его головой или непосредственно под ногами. Ты должна быть более внимательна, стараясь развить у себя привычку замечать мелочи. Молли сдвинула брови и, изогнувшись, попыталась увидеть в окно «Жучка» высокий фонарный столб, возле которого мы припарковались. На нем, примерно, на высоте десяти футов был закреплен черный, квадратный корпус камеры безопасности. Чуть ниже висело несколько оголенных проводов, концы которых были оборваны. Я заметил это, когда парковал машину. Моя ученица нервно вздохнула. — Вы думаете, что-то случилось? — Я думаю, что у нас недостаточно информации для того, чтобы делать любые предположения. — Сказал я. — Возможно, это ничего не значит. Но лучше на всякий случай держать ушки на макушке. Не успели эти слова сорваться с моих губ, как из темноты показались две фигуры, в длинных, черных плащах с капюшонами. И, черт меня возьми, если это был тот наряд, который выберет чикагский покупатель. Они прошли вниз по боковой дорожке, и свернули к освещенной входной двери. Молли открыла рот и начала что-то говорить, заикаясь. — Тихо, — прошипел я. — Не шевелись. Эти двое прошли всего в тридцати или сорока футах от нас. Я даже смог мельком увидеть под одним из капюшонов, бледное лицо с запавшими, словно темные провалы, глазами. Обе фигуры вошли в открытую дверь, даже не взглянув в нашу сторону, с уверенностью людей знающих, что их ждут. — Все в порядке, — сказал я тихо. — У этого должно быть какое-то объяснение. — Гм, — пробормотала Молли. — Эт-то б-были в-вампиры? — Успокойся, малышка, — ответил я ей. — Боязнь это не самая плохая вещь на свете, но не позволяй страху контролировать себя. Я не имею ни малейшего представления, кто это был. Я убедился, что моя старая, подбитая овчиной, джинсовая куртка застёгнута на все пуговицы, и выбрался из машины. — Тогда куда вы собрались? — спросила она. — Внутрь, — ответил я, обходя машину по направлению к багажнику. Я раскрутил проволоку, которая служила мне замком. Побывали бы вы в дюжине автомобильных катастроф, и вам бы надоело менять замки в багажнике. — Чем бы они ни были, Томас про них ничего не знает. Он бы сказал хоть что-то. Я не мог видеть Молли из-за поднятой крышки багажника, но она опустила стекло достаточно, чтобы я мог ее слышать. — Но у вас нет ни посоха, ни жезла, ни даже плаща. Это все осталось в вашей квартире! Я достал из багажника револьвер сорок четвертого калибра и коробочку с патронами, зарядил оружие и положил в карман куртки. На всякий случай я засунул пару патронов в передний карман джинсов и закрыл багажник. — Они только игрушки, Падаван. [12 - Падаван (Padawan) — во вселенной «Звёздных войн» — джедай-ученик, проходящий серьезную тренировку под предводительством рыцаря или мастера Джедай.] Привычные, на многое способные, проверенные игрушки, без которых я себя чувствую голым. Но настоящий чародей не должен полагаться только на них, или учить этому своих учеников. Оставайся здесь, заведи машину и будь готова в любой момент нажать на газ, если нам надо будет срочно покинуть это место. — Хорошо, — сказала девушка и пересела на место водителя. К чести Молли требуется сказать, — она может нервничать, но работу шофера она выучила отлично. Держа правую руку в кармане пиджака на рукоятке револьвера, я слегка размял плечи, делая маленькие глотки свежего морозного воздуха, и быстро пошел к входу в галерею. Мои ботинки скрипели и хрустели по тонкому слою снега. Я подошел к двери с таким видом, как будто был владельцем этого места. Затем открыл их резким толчком и быстро огляделся вокруг. В галерее было темно. Светился только вход в единственное открытое заведение — меленькое бистро с закрашенными окнами, которые тускло, отсвечивали от горящего внутри света. Я мог разглядеть фигуры, сидящие внутри за столиками и за барной стойкой. Большинство из них было в черном, и никто из них не выглядел старше Молли, хотя тусклый свет и скрадывал некоторые детали. Я, размышляя, немного прищурил глаза. От вампиров исходила энергия, которую такие, как я, могли ощущать. В зависимости от вида вампиров, эта энергия могла существенно различаться. Иногда, мои чувства реагировали на приближение вампира, как на громкое, бросающее в дрожь детское хихиканье, доносящееся из открытой могилы. Иногда это было что-то, едва уловимое, как легкая, инстинктивная неприязнь к рассматриваемому человеку. Что касается Белой Коллегии, к которой относился мой сводный брат, они ощущались меньше всего, кроме тех случаем, когда делали что-то совсем вампирское. Находясь снаружи заведения, я не мог сказать ничего определённого. Предположить что все они вампиры — было бы слишком глупо. Они никогда не собираются так открыто. Вампиры не прячутся от внешнего мира, но и не бегут для участия в новейших реалити-шоу, и тому подобное. Был только один способ выяснить кто эти люди. Я открыл дверь кафе, держа руку в кармане с револьвером. Оставив дверь открытой, на тот случай, если мне придется срочно убегать, я сделал небольшой шаг вперед и внимательно посмотрел на оккупировавших бистро людей. Ближайшая ко мне компания состояла из двух юношей, которые беседовали за крайним столом с двумя чашками чего-то похожего на кофе и… И у них были угри. Не отвратительная угревая сыть, а всего несколько прыщей на двоих … На тот случай, если никто вам не говорил раньше, это входит в список охотника на монстров, — у вампиров нет нужды пользоваться «Клерасилом». На свету, костюмы двух молодых парней выглядели именно, как…. костюмы. Это были два больших черных плаща небрежно брошенных на спинки стульев, с них капала на пол талая вода, и я отчетливо уловил аромат травки, который исходил от ребят. Двое юнцов, которые выскользнули ненадолго покурить травку и вернуться обратно. Один из них достал из кармана конфету и съел её. Я внимательно посмотрел на посетителей бистро. Большая толпа. Почти все молодые, немного угловатые, какими обычно бывают в юности. И они были совершенно не похожи на бледный народ, какими полагалось быть кровососущим тварям. Большинство их них были одеты в костюмы, явно, купленные на распродаже товаров для готов. Я почувствовал, как от испытанного облегчения напряжение в плечах начало отступать, и вытащил руку из кармана. В любом случае, то, что один из моих приступов паранойи не оправдался, было, хорошим знаком. — Сэр, — раздался грубый голос позади меня. — Галерея закрыта. Вы не желаете объяснить мне, что вы тут делаете? Я повернул голову и посмотрел на сидящего, на корточках, сгорбившегося мужчину, со светло-голубыми глазами и скошенным подбородком. У него были, похожие на бивни моржа толстые, золотисто-коричневые усы, которые еще больше акцентировали внимание на безвольном подбородке. Законченность образу добавлял высокий лоб, коричневая униформа, и что-то, что выглядело похожим на набор для полицейских. На поясе у бедра висела портативная рация «уоки-токи», с другой стороны — газовый баллончик. Я прочел имя на бейджике: «Раймонд». — Наблюдаю за подозрительной активностью, — сказал я, и показал подбородком куда-то вглубь помещения бистро. — Видишь это? Люди собрались в галерее после её закрытия. Странно. Он вопросительно приподнял брови и спросил: — Подожди. Мы встречались раньше? Я слегка улыбнулся и ответил: — Да, верно. Шесть или семь лет назад, в «Туфлегазме». [13 - Примечание переводчика: «Туфлегазме» (Shoegasm) — магазин обуви, видимо название — производное от shoe и orgasm.] Он криво ухмыльнулся: — Лживый медиум. — Консультант, — поправил я. — И насколько я потом слышал, у них прекратились пропажи. Что произошло только после моего вмешательства. Раймонд посмотрел на меня взглядом, который внушил бы страх меньшему человеку, чем я. Гораздо, гораздо меньшему. Например, ученику четвертого класса или четвертому помощнику сортировщика ветоши. — Если ты не из их компании, ты должен уйти. Ты сам уйдешь или мне помочь тебе это сделать? — Стой, — сказал я, — ты меня пугаешь. Усы Раймонда слегка задрожали. Он, несомненно, не привык иметь дело с теми, кто не воспринимает его всерьез. Плюс, я был выше, гораздо выше него. — Холлоуу, Арри, — раздался за моею спиной голос брата. Я повернулся и увидел Томаса, одетого в облегающие черные кожаные брюки и шелковую кроваво-красную рубашку. Его волосы, длиною по плечи, были собраны сзади в хвост и перевязаны алой атласной лентой. Мы не были похожи, за исключением глаз и подбородков. Сказать, что Томас выглядел хорошо, это то же самое, что сказать, словно Моцарт был просто одарённым. Существует множество людей снимающихся для обложек глянцевых журналов, на телевидение и в кино, которые безнадёжно стараются выглядеть так, как Томас. Одной рукой он обнимал молодую симпатичную девушку выглядевшую довольно рассудительной. Она была одета в кожаные штаны со спущенной талией, которые низко сидели на её бедрах, и красный бикини-топ. Ее шелковистые каштановые волосы были тщательно уложены в искусственном беспорядке. Я узнал её, она работала у Томаса в салоне. Молодая девушка по имени Сара. — Гарри, — сказала она. — Ой, так приятно видеть тебя снова. — Она слегка толкнула Томаса локтем. — Не так ли? — Всегда, — Сказал Томас, с французским акцентом и загадочной улыбкой. — Здравствуйте, мистер Раймонд! — улыбнулась Сара охраннику. Раймонд сердито посмотрел на меня и спросил у Сары: — Он с вами? — Ну конечно, — ответил Томас, ослепляя охранника своей самой обворожительной улыбкой. Раймонд что-то тихо проворчал и убрал руку от рации. Повезло мне. Теперь я определённо исчез из его картины мира. — Я собирался сказать вам, что иду на парковку, поменять камеру, которая поломалась. Чтобы вы знали, где меня искать, если я вам понадоблюсь. — Мерси, — ответил Томас, все еще улыбаясь. Раймонд нахмурился. Потом он кисло посмотрел на меня, накинул куртку, взял ящик с инструментами и складную лестницу, которые лежали поблизости, и вышел на улицу. — Арри, ты знаешь Сару? — спросил Томас. — Знакомство с вами доставляет мне наслаждение. — Я галантно склонил голову, протягивая Саре руку. Она с улыбкой пожала её. — Я подозреваю, вы никогда не приезжали сюда, чтобы поиграть в «Полночь»? Я посмотрел на неё, а потом глянул на наряженных ребят. — Ааа, — сказал я. — Эээ, так это… какая-то разновидность игры, я правильно понял? — Это — ЖАРИ. Я несколько секунд смотрел на нее. — Что такое жарю? Она хихикнула. — ЖАРИ, — повторила она. — Жизненно-активная ролевая игра. — Жизненно-активная,… наверное, играете в вампиров, — догадался я. И посмотрев на Томаса, спросил: — И поэтому ты здесь? Томас слегка мне улыбнулся и кивнул. — Она попросила меня притвориться вампиром, но только на эту ночь, — пояснил он. — Честно. Не удивительно, что он хорошо проводил время. Сара с интересом меня рассматривала. — Томас никогда не рассказывает про свою, эээ, личную жизнь. Так что вы, в некоторой степени, самый интригующий мужчина в нашем салоне. Мы сплетничаем о вас, постоянно. Я мог поспорить на весь мой банковский счет, что сплетничали, как же без этого. Это началось с того момента, как мой брат решил притворяться влюбленным геем — стилистом, что меня чертовски раздражало. И это тогда, когда я не мог, открыто сказать людям, что между нами существует родственная связь. Только не между чародеем и вампиром, во время войны Белого Совета и Вампирских Коллегий. — Как мило, — улыбнулся я Саре. Мне видно никогда не отделаться от роли, которую люди придумали вокруг меня и Томаса. — Томас, можно тебя на пару минут? — Mais oui! [14 - Mais oui! — Да, конечно!] Он улыбнулся Саре, взял её руку и слегка склонил голову. Она нежно посмотрела на него и затем скрылась внутри. Я посмотрел ей вслед, на её облегающие брюки и откровенный топ, и вздохнул. У неё была ужасно притягательная линия спины и бедер, и все её движения обещали неземное наслаждение. А мне с таким имиджем и подумать о ней нельзя было, не то чтобы начать флиртовать. — Подними свой язык с пола, скатай его в трубочку и положи обратно в рот, прежде чем кто-то заметил, — ухмыльнулся Томас вполголоса. — Мне нужно держать все в тайне. — Скажешь им, что я играю в жари, и притворяюсь нормальным, — пробубнил я, и мы повернулись, чтобы пройти вглубь пустого холла, чуть подальше от бистро. — Притворяешься вампиром, и как? — Это весело, — пожал Томас плечами. — Я как приглашенная звезда в конце сезона. Я уставился на него. — Вампиры — это совсем не весело и это не игрушки. — Я знаю это, — сказал Томас. — Ты знаешь это. Но они этого не знают. — Ты же ничего не получаешь от них? — спросил я. — Не дергайся, — улыбнулся Томас. Он подмигнул, но сказал с серьезной интонацией в голосе. — Они развлекаются, и я им помогаю. Мне не часто выпадает шанс сделать что-то вроде этого. Мне и просто развлечься не часто выпадает шанс. — Но это может быть для тебя и для них опасно. Он становился и посмотрел мне в глаза. — Они, можно сказать, невинны. Они ничего не знают о мире необычного. На них никогда не нападал вампир, они не теряли свою любовь из-за вампира. — Он скорбно поднял брови. — Я думал, это как раз то, за что борются ваши люди. Я мрачно посмотрел на него. — Если бы ты не был моим братом, я бы сказал что у тебя чрезвычайно скучное хобби. Мы тем временем подошли к входной двери. Томас какое-то время изучал себя в зеркале, а затем повернулся ко мне и принял эффектную позу. — Правда. Но я выгляжу так обалденно, когда выступаю перед ними. К тому же Сара отработала одиннадцать недель без выходных и без единой жалобы. Она заслужила это одолжение. На улице тем временем снегопад стал сильнее. Раймонд поднялся на лестницу и крутился возле камеры. Молли наблюдала за ним. Я подождал, пока она обратит на меня внимание и, указав пальцем на коробку, лежащую на заднем сиденье, поманил её к себе. Она кивнула и заглушила двигатель. — Я зашел внутрь, ожидая нарваться на неприятности. Нам еще повезло, что я не запустил парочку этих ребят в потолок, прежде чем понял, что они не представляют угрозы. — Ну, — хмыкнул Томас, — все ведь обошлось. Ты очень осмотрительный. Я презрительно фыркнул. — Я надеюсь, ты не будешь возражать, если я просто вручу тебе подарок и побегу дольше? — Увау! — воскликнул Томас. — Большой подарок? — Какой ни есть, весь твой, — ответил я, глядя, как Молли взяла коробку с подарком и быстро идет к нам сквозь холодную метель. — И, с днем рожденья! Он повернулся ко мне и искренне, довольно улыбнулся. — Спасибо. Тут раздался цокот высоких каблуков позади нас, и показалась молодая девушка. Она была достаточно милой. Однако в плотно облегающем черном платье, черных чулках, и с волосами, гладко зачесанными назад, она смотрелась в какой-то мере угрожающе. Она глянула на меня долгим, холодным взглядом и произнесла: — Таак. Я вижу, вы уединились, для маленького тет-а-тет, Равениус. Будучи всегда учтивым, я ответил: — Гм. Чего? — Арри, — произнес Томас, опять со своим французским акцентом. Я глянул на него. Он положил ладонь на макушку и сказал: — Сделай так же. — Брат улыбнулся и подмигнул. Все еще ничего, не понимая, я вздохнул и положил ладонь на голову. Девушка в черном платье повторила наш жест и улыбнулась мне. — Ой, правда, извините. Я не хотела вмешиваться. — Я вернусь через пару минут, — сказал ей Томас, — личные дела. — Я вижу, — улыбнулась она, — извините. Я полагаю, моя Эннуи запуталась со второй сюжетной линией. Она мило улыбнулась, затем убрала руку от головы, и снова приняв тот же холодный, высокомерный вид, удалилась в сторону бистро, отстукивая каблуками стаккато. Я посмотрел ей в след, затем повернулся к брату, все еще держа руки на макушке, с локтями, выпирающими как куриные крылышки, и спросил: — И что ЭТО должно значить? — Мы, типа, не сошлись характерами, — пожал плечами Томас. — Вижу, — сказал я. — И явно не в сюжетной побочной линии. — Если мы держим руки скрещенными на груди, — начал объяснять Томас, — мы невидимы. Если…. — Я пропустил ужин, — перебил я его и положил руку на живот. Потом, чтобы наглядно продемонстрировать это, я показал другой рукой на рот и потер живот. — Теперь у меня нет настроения и я голодный. — Ты всегда голодный. При чем тут настроение? — Верно, — сказал я, нахмурившись, и оглянулся, — Почему Молли так дол… Моя ученица неподвижно стояла, прижавшись спиною к стеклянной двери, зажав ладонью рот. Подарок для Томаса, весь в розовой и красной оберточной бумаге с символами Дня Святого Валентина, лежал у ее ног на замерзшем льду. Молли судорожно дрожала. Томас не сразу понял, что случилось. — Разве эта юбка не слишком легкая для такой погоды? Смотри, она замерзла. Прежде чем он сказал «юбка», я уже был возле дверей. Я схватил Молли и затащил её внутрь, успев окинуть взглядом парковку. Я заметил две вещи. Во-первых, лестница Раймонда была опрокинута и лежала на асфальте. Хлопья снега уже почти скрыли её. Как назло, снег повалил еще сильнее, несмотря на прогноз погоды о чистом и безоблачном небе. Во-вторых, я увидел капли крови на моей машине и машинах поблизости, но особенно много их было возле упавшей лестницы. Они уже успели замерзнуть и переливались при свете уличных фонарей как крошечные, сверкающие рубины. — Что? — спросил Томас, когда я втолкнул Молли в помещение — Что проис… — он около секунды вглядывался в окно, а затем сам ответил на свой вопрос. — Дерьмо. — Согласен, — кивнул я. — Молли? Она посмотрела на меня диким взглядом, затем встряхнула головой, скукожилась, закрыла глаза и начала издавать низкие, повторяющиеся звуки. — Что за ерунда с нею творится? — спросил Томас. — У неё психический шок — ответил я тихо. — Никогда не видел психического шока у тебя, — сказал мой брат. — Различные таланты. Мне легче, например, передвигать вещи. Молли легче дается ментальная магия, и все с ней связанное, — объяснил я ему. — Она постаралась защитить свой разум от влияния того, что случилось, но ей потребуется время, чтобы прийти в себя. — Угу, — сказал Томас тихо. Он пристально смотрел на вздрагивающую молодую девушку, и его глаза медленно изменяли цвет, от темно-серого до бледного, серо-белого, почти серебренного. — Эй, — окликнул я его. — Сконцентрируйся. Он слегка встряхнул головой, и его глаза понемногу снова потемнели. — Ладно. Идем отсюда. Давай отведем её туда, где есть стулья и немного кофе. И заодно перестанем стоять прямо перед большим стеклянным окном, изображая из себя мишени. Мы так и сделали. Завели её в бистро, за столик, ближайший к двери, откуда Томас мог видеть коридор и входную дверь, Я налил Молли кофе из большой кофеварки на барной стойке. При этом мне пришлось держать руку на голове, что меня немного нервировало. Молли пришла в себя через несколько минут после того, как я сел рядом. Несмотря на то, что я сказал Томасу, её поведение удивило меня — я никогда не видел прежде, чтобы её так колотило. Она схватила кофе, размешала и немного отпила. — Хорошо, кузнечик, — сказал я. — Что случилось? — Я шла внутрь, — ответила она, её голос был безжизненным и странно ровным. — Охранник. Что-то его убило. — Нотки какого-то безнадежного отчаянья скользили в её голосе. — Я почувствовала, как он умирает. Это было ужасно. — Что именно? — сказал я. — Дай мне какие-нибудь детали, от которых я смогу оттолкнуться. Молли быстро затрясла головой. — Н-ничего не видела. Все произошло слишком быстро. Я почувствовала, как что-то движется, м-может в шаге позади меня. Потом был какой-то тихий звук, и он умер… — Её дыхание снова стало бесконтрольно ускоряться. — Легче, — сказал я ей по слогам, задавая своей интонацией равномерный ритм, который я использовал, когда обучал её поддерживать самоконтроль при стрессе. — Дыши. Сконцентрируйся. Вспомни кто ты такая. — Нормально, — спустя несколько вдохов сказала она, — я в порядке. — Этот звук. На что это было похоже? Она посмотрела на пар, который поднимался от её кофе. — Я… какой-то щелчок, наверное. Зажигалка. — Треск? — спросил я. Она поморщилась, но кивнула. — Я сразу повернулась, так быстро, как только смогла. Но он уже пропал. И я ничего не увидела, Гарри. Томас, находясь в десяти футах от нас, мог слышать нашу тихую беседу так же четко, как если бы он сидел рядом с нами. — Что-то схватило Раймонда, — сказал он. — Что-то, двигающееся настолько быстро, что пересекло её поле зрения за секунду или две. И оно не остановилось когда схватило его. Она, наверное, слышала, как сломалась его шея. Нечего было добавить. Мозаика складывалась в картину и эта картина пугала меня не меньше чем преисподняя. Томас оглянулся на меня и добавил: — Это прекрасный способ схватить и унести кого-то, незаметно для простых смертных, если ты достаточно быстрый. Мой отец показывал мне однажды, как это делается. — Он внимательно всмотрелся в окно. Я почувствовал себя напряжено. — Что? — Уличные огни начали гаснуть. Я откинулся на спинку стула, лихорадочно размышляя. — Есть только одна причина для этого. — Чтобы ослепить нас, — понял меня брат. — Перекрыть возможность бегства на машине. — Так же удержать всех внутри, что бы никто ни видел, что творится на парковке, — добавил я. — Как вы умудрились использовать это место после его закрытия? — Дядя Сары владелец галереи, — ответил Томас. — Приведи её, — сказал я, передвигаясь так, чтобы видеть дверь. — Быстро. Томас привел её буквально через минуту. Пока он ходил, среди игроков возникло напряжение, — стало ясно, что что-то пошло не так, и их неуклюже-зловещие ролевые игры стали понемногу затухать. Сара подошла ко мне, и я словил себя на мысли, что если прежде я пялился на то, что слегка прикрывал ярко-красный топ, то сейчас я думал, какой нежной и уязвимой может быть её шея. — Что случилось? — спросила она. — Проблемы, — ответил я. — Мы оказали в опасности, и мне надо, чтобы ты ответила на несколько вопросов, прямо сейчас. Сара приоткрыла рот и начала спрашивать меня о чем-то. — Первый, — сказал я, игнорируя её, — ты знаешь, сколько охранников работает ночью? Она, замерев, несколько секунд смотрела на меня. Потом сказала: — Нуу, четыре до закрытия, двое после. Но те двое, которые обычно остаются здесь до полуночи, еще занимаются мелким текущим ремонтом и кое-что убирают. — Где? Она задумалась, вспоминая. — В кабинете безопасности и в администрации. — Хорошо, — сказал я. — Второй. Здесь есть телефон? — Конечно. — Отведи меня туда. Она привела меня в маленькую, тесную кухню бистро. Я поднял трубку, услышал длинный гудок и набрал номер Мёрфи. Если плохие парни, кем бы или чем бы они не были, боятся привлекать излишнее внимание к происходящему, я был бы не против немного разнообразить ситуацию, вызвав несколько полицейских машин с сиренами и мигалками. В телефоне раздался один гудок, второй. А потом все пропало вместе со светом, музыкой в колонках, и тихим постоянным гулом воздуха в отопительной вентиляционной системе. Несколько коротких, хриплых вскриков раздались перед бистро, и я услышал, как Томас окликнул меня в тишине: — Гарри? — Кабинет безопасности, — сказал я Саре, — где он находится? — Мм. Он находится в дальнем конце галереи, если идти отсюда. — Его легко найти? — Нет, — сказала она, задумавшись, — Ты должен пройти через зал администрации и… Я размышлял, чуть наклонив голову. — Ты должна показать мне. Идем. — Я подтолкнул её в направлении выхода из бистро. — Томас? Заметил хоть что-нибудь? Все жарильщики сбились в кучу, словно под воздействием стадного инстинкта. В воздухе чувствовалось напряжение. Томас подошел ко мне настолько близко, что я мог услышать его дыхание. — Пока ничего четкого, — сказал он тихо. — Но я видел, как что-то двигалось через стоянку. Я раздражено фыркнул. — Вот план. Молли, Сара и я идём в кабинет безопасности и пытаемся вызвать помощь. — Плохая идея, — возразил Томас. — Нам надо убираться отсюда. — Мы слишком уязвимы. Они между нами и машинами, — сказал я. — Чем бы они ни были, мы не сможем пересечь парковку так, чтобы никто из нас не пострадал. — Отлично, — ответил он. — Ты забаррикадируешься здесь, а я пойду. Я достаточно быстр для этого. — Нет, когда мы уйдём, ты постараешься вызвать полицию по мобильному телефону. Они не будут работать, пока мы с Молли будем поблизости, тем более, когда мы оба нервничаем. Ему не понравился мой ответ, но возразить было нечего. — Хорошо, — сказал он недовольно. — Следи за спиной. Я благодарно кивнул ему и повысил голос. — Итак, все внимание! Я не совсем уверен, что знаю, что тут происходит, но я намерен пойти и найти кого-то из охранников. Я хочу, чтобы все оставались здесь до тех пор, пока я не вернусь и пока мы все не будем в безопасности. Раздалось несколько протестующих возгласов, которые быстро затихли, натолкнувшись на взгляд Томаса. В его взгляде не было ни злобы, ни угрозы. Это был просто пристальный взгляд, однако в помещении сразу наступила тишина. Я возглавил наш мини отряд с Сарай на буксире. Когда мы выходили из кафе, раздался громкий, убийственный звук, и чья-то машина проломила стеклянную стену на высоте, около, восьми футов над землёй. От удара искореженная сталь и разбитое стекло разлетелись повсюду, как осколки от шрапнельного снаряда, рикошетя с диким грохотом вокруг нас. Из пролома потянуло холодным, морозным воздухом. Молли моментально отреагировала на это и бросилась бежать, но Сара застыла, чуть приоткрыв рот, изумленно глядя на летящую машину. Я схватил её за талию и потащил прочь. Я бежал по прямой линии от надвигающегося снаряда, что не было лучшим решением проблемы, но впереди находился маленький парфюмерный киоск, за которым можно было укрыться, и это был наш единственный шанс. Я достаточно быстрый, плюс нам немного повезло. Я затащил Сару за киоск как раз в тот момент, когда машина ударилась в него. Удар погасил инерцию движения автомобиля почти полностью, и это превратило катастрофу, в небольшое происшествие. Только маленькая волна осколков битого стекла осыпала нашу обувь. Сара шаталась и была близкая к обмороку. Я подхватил её и продолжил движение в сторону спасительного коридора. Она попыталась закричать, или испуганно завопить, а может быть что-то спросить. Я прикрыл ей рот ладонью и прошипел: — Тихо! Я не останавливался до тех пор, пока мы не завернули за угол и машина, сыгравшая роль артиллерийского снаряда, не скрылась из виду. Потом я остановился, привалился спиною к стене и посмотрел на Сару. Я ничего не сказал. Вместо этого я прижал один палец к губам с максимальной невербальной выразительностью, на которую только был способен. Сара, которую била сильная дрожь, кивнула мне. Я повернулся к Молли, которая выглядела бледной, но контролировала себя. Она кивнула, что поняла меня и мы, стараясь не издавать шума, двинулись прочь. Подальше от того, кто прятался в тени парковки и обладал настолько мощной, словно накачанной анаболиками рукой. Я закрыл глаза и включил слух. Это на самом деле достаточно легко. Надо просто уметь слушать. Но в данной ситуации было тяжело отрешиться от всего, и обращать внимание только на интересующий тебя звук. Однако я был уверен, что слышал шаги, с хрустом перемалывающие разбитое стекло и осколки. Они звучали в направлении от разрушенной двери к галереи. Что-то достаточно быстрое, чтобы сломать человеку шею, не останавливаясь ни на мгновение и достаточно сильное, чтобы кидать машины через стеклянную стену, только что вошло в галерею позади нас. Я решил, что самая лучшая идея, которая может прийти мне в голову — это побыстрее убраться подальше пока оно нас не заметило… Так мы и сделали, продвигаясь вглубь галереи, мимо окружающих нас трех этажей тёмных складов, безлюдных магазинов и закрытых металлическими решетками дверей. Я остановился, когда мы оставили позади дюжину павильонов в центральной части галереи и были достаточно далеко, чтобы появилась возможность тихо побеседовать. — Боже мой, — залепетала Сара, приглушенным, тихим голосом. — Боже мой. Что происходит? Это террористы? Я, наверное, придумал бы правдоподобный и содержательный ответ, если бы она не прижималась к моему боку, почти обнаженная от бёдер и выше, теплая, гибкая и дрожащая. Адреналиновая лихорадка, которая ударила в меня, когда внезапно приземлившаяся машина с грохотом едва не врезалась в нас, показалась мне настолько сильной, что я с трудом смог остановить ее. Глядя на взволнованную, растерянную Сару я вдруг почувствовал внезапное, безумно сильное желание разорвать завязки держащие ее красный топ и попробовать на вкус аромат ее кожи, ее губ. Она действовала на меня как теплое саке действует на разгоряченного юнца в жаркий полдень. Я подумал, как бы хорошо было прикоснуться к ней, почувствовать ее. Все эти вещи мелькали в голове, несмотря на то, что для данного момента они меньше всего подходили. «Эх» — пробурчал я, заставляя себя собраться и сгоняя либидо с рулевого места в моем мозгу. — Они… плохие парни какой-то разновидности, точно. Ты ранена? — Нет, — прошептала Сара. — Кузнечик? — повернулся я в сторону Молли. — Я в порядке, — ответила моя ученица. — Кабинет безопасности, — напомнил я. Сара смотрела на меня широко раскрытыми глазами. — Но… но я не понимаю поче… Я плотно прижал ладонь к её губам: — Сара, — сказал я, глядя ей в глаза так долго, как только мог. — Я бывал прежде в переделках, и я знаю, что делаю. Мне нужно, чтобы ты доверяла мне. Договорились? Её глаза на секунду еще больше расширились. Она легонько коснулась моей руки, и я освободил ей рот. Сара нервно сглотнула и кивнула. — Нет времени. Мы должны срочно найти кабинет безопасности. — Все в порядке, — сказала она. — Нам сюда. Сара возглавила наш отряд и мы последовали за ней, пробираясь через похожий на пещеру тусклый, неосвещенный зал. Молли подошла ближе ко мне и заговорила шепотом: — Даже если мы найдем охранников, то, что они смогу сделать с кем-то, кто такое вытворяет? — У них есть радио, — прошептал я. — Мобильные телефоны. Они знают все входы и выходы. Если мы не сможем позвать на помощь, они подскажут нам лучший вариант, как вывести отсюда людей в… Свет начал хаотично мерцать, включаясь и выключаясь без определенного ритма. Сперва, на несколько секунд включился свет в отделах на третьем этаже. Потом он погас. А спустя какое-то время вновь включился уже в дальних магазинах на втором этаже. Затем вновь погас. Потом свет на мгновенье появился в одном из дальних коридоров и снова погас. Это было похоже на игру ребёнка с выключателями. Внезапно система громкой связи издала треск и небольшой визг. Затем выключилась и снова включилась. — Тестирование, — прозвучал голос в громкоговорителях. — Тестирование. Один, два, три. Сара застыла на месте и посмотрела на меня, словно ища поддержки. Я подошел к ней, и она вся, дрожа, прижалась ко мне. — Так, — произнес жуткий голос, напоминающий голос Линды Блэйр, [15 - Линда Блэйр — американская киноактриса, снималась в фильме ужасов «Изгоняющий дьявола» (The Exorcist, 1973)] одержимой демоном, только менее мелодичный. — Я уверена, что теперь меня слышно всем. Я уже слышал похожий голос раньше. — Черт возьми! — выдохнул я. — Это Констанция, — тем временем продолжил жуткий голос. — Констанция Башнелль. Я уверенна, вы все помните меня. Я глянул на Молли, которая в недоумении пожала плечами. Сара выглядела испуганной и смущенной, но когда заметила мой взгляд, то отрицательно покачала головой. — Возможно, вы скорее вспомните меня, как Друлинду. — продолжила Констанция. А затем из динамиков раздалась песня: «С Днем Рожденья». Правда, на песню это было похоже мало, но фраза: «С днем рождения меня», была узнаваема безошибочно. Глаза Сары удивленно расширились: — Друлинда? — Кто такая, черт возьми, Друлинда? — спросил я. Сара задумчиво склонила голову. — Одна из наших персонажей в игре. Но игрок, игравшая её, исчезла. Убежала из дома или что-то еще случилось, точно не знаю. — И ты не узнала её настоящего имени? Сара бросила на меня немного виноватый взгляд. — Нуу. Я никогда особо не общалась и не играла с нею… Она не была, как бы тебе сказать… популярной. — Мдаа, — протянул я. — Расскажи мне все, что ты о ней знаешь? Она задумалась. — Приблизительно пять и четыре фута, [16 - пять и четыре фута — 164,5 см] где-то так… Ты знаешь, не уродина, но и далеко не красавица. Немного склонная к полноте… — Не это, — вздохнул я. — Расскажи мне что-нибудь действительно важное про неё. Ребята смеялись на ней? — Некоторые да, — сказала она. — Мне никогда это не нравилось, но… — Дерьмо. — Я посмотрел на Молли и сказал, — Синдром Кэрри. У нас проблема. Ужасная, негармоничная песня подошла к концу. — Вот уже год прошел с тех пор, как я оставила вас, — просипел голос Друлинды. — Уже год, с тех пор как я обнаружила, что вы все жалкие неудачники, тычущиеся в разные стороны в попытках разглядеть истину. И я решила сделать себе подарок, — наступила жуткая пауза, затем голос продолжил, — вас. Я решила себе подарить всех вас до единого. — Синдром чего? — спросила Молли, удивленно подняв брови. Я нетерпеливо дернул плечом. — Сара, ты знаешь, где находится аппаратная? — Да, — сказала Сара. — Администрация, сразу за… — Кабинетом безопасности, — со стоном закончил я. Голос Друлинды продолжил: — Все входы или закрыты или находятся под наблюдением. Но вы все равно должны попробовать убежать и выбраться через них. Вы все почувствуете, каково это, когда тебя постоянно терзают и запугивают. Ну, а я с удовольствием посмотрю на вашу реакцию, на новую меня. После этого громкоговорители замолчали, но спустя секунду, из них раздалась знаменитая мелодия группы «Платтерс» — «Только ты». — Молли, — прошипел я, запоздало, поняв возникшую опасность. — Выставь завесу, срочно. Она, глянув на меня, кивнула, чуть нахмурила брови концентрируясь, и провела рукой на уровне груди. Я почувствовал, как она собрала и выпустила силу, одновременно произнеся слово, и доли секунды волна энергии расцвечивала воздух россыпью алмазов. За завесой, температура воздуха опустилась на несколько градусов, а освещение снаружи стало казаться еще более тусклым, чем было буквально секунду назад. Я мог чувствовать изящный рисунок завесы в воздухе вокруг нас, но насколько я знал это, со стороны нас никак нельзя было обнаружить. При условии, что Молли все сделала правильно. Завесы были одной из самых сильных её сторон, и я поставил наши жизни на то, что она все сделала безукоризненно. Буквально через пару вздохов раздался топот, и в тени появилось размытое темное пятно, которое резко остановилось в двадцати футах от нас. Я увидел вампира Черной Коллегии. Друлинда — как я полагал — была одета в темные джинсы, красный вязаный свитер, и длинный, черный кожаный плащ. Если у неё и был излишний вес при жизни, смерть решила эту проблему за неё. Она вся была, какой-то впалой и сморщенной, костлявой и высушенной, как труп годичной давности, которым она собственно и являлась. В отличие от более старых вампиров её вида, у неё до сих пор осталось большинство волос, правда не мытых и не уложенных. У тех вампиров Черной Коллегии, с которыми я сталкивался, никогда не было такого ужасающего состояния тела и разума. Я предполагал, что видел много мерзости и немногие вещи могут поразить меня, но я ошибался. В отличие от старых вампиров, которых видел я, она — ВОНЯЛА! И я имею в виду не легкое дуновение открытой могилы. Я имею в виду, что она воняла, как разлагающийся труп, на котором всё еще осталось несколько мясистых кусков, и который не был похоронен в землю. Это было достаточно едко, чтобы я почувствовал позывы к рвоте. И это после того, как я провел день, выслеживая и уничтожая чертова слизистого голема! Друлинда оглядываясь, застыла на мгновенье, пока «Платтерс» заканчивали первый куплет. Она чувствовала что-то, хотя сама не была в этом уверена. Вампирша медленно повернулась по кругу, её высушенные губы двигались в такт с музыкой звучащей из колонок громкой связи. Когда она закончила полный оборот из темноты появились два создания. Они были значительно медленнее, чем Друлинда. Это были вампиры-новички — настолько свежие, что буквально на секунду я подумал, что это люди. Оба мужчины, оба одеты в коричневые униформы, такие же у Раймонда. У обоих на шеях зияли зловещие окровавленные раны на месте яремной вены и сонной артерии. Они двигались неуклюже, делая множество небольших судорожных движений руками и ногами, тяжело борясь за каждый шаг. — Что случилось? — небрежно спросил один из них. Его голос звучал неровно, но, по крайней мере, вполне по-человечески в отличие от ужасного пародийного голоса Друлинды. Её рука мелькнула в движении, слишком быстром, чтобы я смог его рассмотреть. Новообращенный вампир отреагировал с нечеловеческой скоростью, но недостаточно быстро, и удар сбил его с ног на пол. Выбитые зубы полетели из кривого рта, как монеты из разбитой копилки. — Ты можешь говорить, — проскрежетала Друлинда, — только когда я тебе разрешу. Заговоришь снова, и я выпотрошу тебя и выброшу посреди озера Мичиган. Ты сможешь провести чертову уйму времени без рук, без ног, без света и без крови, пока подохнешь. Вампир, нос которого был смят в бесформенную массу, поднялся на ноги, словно он просто поскользнулся и упал на задницу. Он кивнул, весь его облик выражал покорность и подобострастие. Сухие губы Друлинды обнажили в улыбке желтые зубы, испачканные запекшейся, коричневой кровью. Потом она повернулась и стремительно бросилась вперед, её шаги отстукивали легкую барабанную дробь, когда она скользила по плитке покрывающей пол в коридоре. Она исчезла и через пару секунд возникла в дальнем углу, направляясь в сторону бистро — Дерьмо, — прошептал я, когда вампиры исчезли. — Проклятье, проклятье, проклятье. — Что это было, Гарри? — так же шепотом спросила Молли. — Вампиры Черной Коллегии, — ответил я, стараясь не вдыхать чересчур глубоко. Зловоние стало слабее, но не исчезло. — Одно из наиболее быстрых, сильных и трудных для уничтожения существ. — Вампиры? — прошептала Сара скептически. Она выглядела не очень хорошо. Её лицо стало зеленым. — Нет, это все, нет, нет, нет… — Она была близка к истерике. Я задумался. Вступать в столкновение при минимальном перевесе сил было безумием. Меня начинало трясти от этой мысли, но я старался держать себя в руках. Молли было легче, чем мне, она была сконцентрирована на поддержании завесы вокруг нас. Я тихонько тронул ее за руку, привлекая внимание. — Хорошо, Молли, — сказал я тихо. — Слушай меня. Она кивнула, рассеяно глядя на меня. — Вампиры Черной Коллегии, — сказал я ей. — Все один в один по книге Стокера. Их слабости — солнечный свет, чеснок, святая вода, символы веры. Запомнила? Она кивнула. — Да. — Большинство из сильных сторон, тоже соответствует описанию. Сила, скорость. Не смотри им в глаза. — Я сглотнул и добавил, — Не позволяй им забрать твою жизнь. Глаза моей ученицы расширились от невысказанных опасений и скрытого страха. — Я поняла. Что вы хотите, чтобы я сделала? — Сохраняй поднятой завесу. Держи Сару рядом. Найди укромное местечко и скройся там. Все должно разрешиться за полчаса, может меньше. Таким или иным образом я устрою грохот, привлекающий людское внимание. — Но я могу… — Дать мне умереть, пытаясь прикрыть тебя, — сказал я жестко. — Ты не играешь в этой лиге, кузнечик. Пока. Мне необходимо двигаться быстро. И у меня там друг. Я не буду один. Молли пристально посмотрела на меня, её глаза блестели от еле сдерживаемых слез. Потом она кивнула один раз и спросила: — Есть хоть что-нибудь, что я могу сделать? Я внимательно посмотрел на неё, потом показал на её ботинки «Birkenstocks». — Ага. Дай мне свою обувь. Молли не зря была моей ученицей. Периодическое попадание в сверхъестественные непредвиденные ситуации на протяжении последних полутора лет закалили ее. Она даже не моргнула, не говоря уже о том, чтобы задавать вопросы. Она просто сняла обувь и вручила её мне. Я положил руку ей на плечо, в знак понимания и поддержки. Затем, повернувшись к Саре, нежно прикоснулся ладонью к её лицу. Девушка с усилием сфокусировала на мне взгляд. — Я не понимаю, что происходит, — прошептала она. — Оставайся с Молли, — сказал я Саре. — Она позаботится о тебе. Делай всё, что она скажет. Все поняла? — Я посмотрел вниз на её дорогие черные туфли. — «Гуччи»? — «Прада» — ответила она напуганным, до смерти голосом. Будучи весь такой мужественный, я ни хрена не знал об обуви, но надеюсь, это не разрушит мою легенду как загадочного парня Томаса. — Дай их мне. — Хорошо, — сказала она, снимая туфли, слишком шокированная, чтобы злиться. Томас был полностью прав насчет жарильщиков. Знание о существовании сверхъестественного далось Саре действительно тяжело. Я сдержал волну ярости и молча вышел из-под защиты завесы — сжимая в одной руке револьвер, а в другой обувь. Сорок четвертый калибр не был вещью, которая могла бы мне помочь с вампирами Черной Коллегии, но он давал мне ощущение уверенности. Я двигался по отключенному эскалатору на второй этаж, в сторону обувного центра «Туфлегазм» так быстро, как только мог, чтобы не привлекать излишнего внимания. Благодаря правильной торговой политике и удачному слиянию, этот некогда крохотный магазинчик процветал и сейчас занимал большое, просторное помещение. Магазин был ориентированный на модную одежду и обувь знаменитых марок. Сквозь стальные решетки безопасности виднелись манекены, одетые в одежду с логотипами, одно название которых могло ввести в священный экстаз любого поклонника моды. — Меня точно недооценивают, — пробормотал я. Потом повысил голос, вложив в него немного магической силы, и позвал: — Киф! Эй, Киф! [17 - Киф — буквально означает «Конопля»] Это Гарри Дрезден! Я подождал около минуты, вглядываясь сквозь решетку, но не смог ничего различить в тусклых тенях магазина. Достав серебряный амулет моей матери, висящий на цепочке у меня на шее и шепотом направив в него силу, я поднял его над головой. Мягкое, голубоватое сияние возникло вокруг пентаграммы, хотя я и старался держать его на минимуме. Если Друлинда или её дружки-вампиры хоть краем глаза глянут в мою сторону, я буду выглядеть как последний идиот, размахивая одиноким огоньком в абсолютно темном торговом зале. — Киф! — позвал я снова. Кобб [18 - Кобб (Cobb) от слова «cobbler» — сапожник или починяющий обувь] появился из дорогой дамской сумочки, висевшей на руке женского манекена, обутого в пару шестисотдолларовых итальянских сапог. Он был очень маленьким, даже крошечным. Ростом около десяти дюймов, [19 - десять дюймов — примерно 25 см] похожий на Альберта Эйнштейна, с большой лохматой шевелюрой тонких белых волос. Его одежда смутно напоминала моду девятнадцатого века городской Европы — черные брюки, туфли с пряжками, белая рубашка и подтяжки. Пояс украшал толстый кожаный ремень с множеством крошечных инструментов. Общий вид заканчивала пара странного вида защитных очков, поднятых на лоб. Киф спрыгнул с манекена и торопливо пересек холл, направляясь к решетке безопасности. Кобб надел пару перчаток, снял несколько ремешков со своего рабочего ремня, и начал подниматься вверх по металлической решетке проворно словно белка. Он использовал карабины, передвигаясь очень аккуратно, чтобы не коснуться металла обнаженной кожей. Киф был фейри, одним из Маленького Народца, живущего в тени тайных мест нашего мира, и прикосновение металла болезненно для него. — Чародей Дрезден, — поприветствовал он меня с немецким акцентом, когда поднялся на один уровень с моей головой. Голоса коббов звучат очень низко, несмотря на то, что они такие крошечные. — Магазин ночью этой опасность несет для прогулок. Здесь тебе быть не надо. — Я знаю это, — ответил я. — Но есть люди, которые попали в беду. — Ах да, — сказал Киф. — Смертные, которых ты поклялся защищать. Неблагоразумная битва эта. — Мне нужна твоя помощь, — произнес я. Киф посмотрел на меня и наклонил голову. — Живые мертвецы опасны очень. Моих людей крови это может стоить. Я рисковать так не буду. — Ты должен мне, Киф. — прорычал я. — Наше существование. Не наши жизни. — Как скажешь, — ответил я, отламывая каблук у одной из Сариных туфель. При этом я не отрывал взгляда от маленького кобба. — Ach! — закричал Киф в ужасе, его маленькие ручки соскользнули с металлической решетки. — Nein! [20 - Ach | Nein (немецк.) — Ах | Нет] Ему вторил хор похожих возгласов и криков, доносящихся из глубины магазина. Я поднял вторую туфель и повторил движение. Киф протестуя, завопил. Все тридцать маленьких коббов — мужчин и женщин, до этого скрывающихся в тени, собрались у решетки безопасности. У всех коббов были вьющиеся белые волосы, все они были одеты как участники «Октоберфеста», [21 - «Октоберфест» — пивной фестиваль] и все они были шокированы. — Nein! — завопил Киф снова. — Это же итальянская кожа! Ручная работа! Что ты творишь? Я сделал шаг влево и поднял испорченные туфли над мусорной корзиной. Коббы дружно завопили и застыли на месте. — Этого не делай, — попросил меня Киф. — Не потеряны они. Восстановлены они быть могут, как новые можем мы их починить. Только не выбрасывай их прочь. Я не пошевелился. — Я знаю, как тяжело пришлось вам, ребята, с тех пор, как коббы были вынуждены прекратить сапожную деятельность, и вышли из бизнеса, — сказал я. — Я достал разрешение для тебя, и твоего клана. Вы можете работать здесь, чинить обувь, а в обмен получать все, что вам необходимо из торговых автоматов. Правильно? — Правильно, — согласился Киф, не отрывая глаз от испорченной обуви в моей руке. — Чародей, в корзину кидать нет нужды их. Если выброшены они будут, мусором они станут, и коснуться их мы не сможем. Потеряны навсегда, тогда они будут. Давай сделаем так, чтобы не испытали мы такого огорчения. Остальные коббы одобрительно зашептали. Достаточно кнута. Время показать им пряник. Я поднял вверх старые поношенные мартинсы от «Birkenstocks». Это зрелище заставило некоторых почтенных матрон коббов зацокать языками от неодобрительного осуждения. — Я помог вам заключить хорошую сделку здесь, в «Туфлегазме», — сказал я. — Но насколько я вижу, у вас перенаселенье. Я могу предложить вам еще одно хорошее место для начала. Семья. Родители и семеро детей, и все они активно носят обувь. Коббы забормотали, пытаясь скрыть охватившее их волнение. Киф деликатно покашлял и сказал, тревожно глядя на сломанные туфли в моей руке: — И обувь? — Я не буду их выбрасывать, — согласился я. — Если вы поможете мне. Киф чуть прищурил глаза и рассержено посмотрел на меня. — Рабы твои мы. — Сухо и резко сказал он. — Шантажированы и подкуплены. — Ты знаешь, за что я борюсь, — ответил я. — Я защищаю смертных. Я никогда не пытался скрыть это и никогда не лгал тебе. Я сделаю все, что нужно для этого и ты знаешь мою репутацию. Я заключал сделки с Маленьким Народцем, и я всегда благодарил вас за помощь. Мне нужна ваша помощь, Киф. Лидер коббов внимательно выслушал меня. Никому не нравится, когда его принуждают, даже тем из Маленького Народца, кто зарабатывает на жизнь ремонтом обуви, но у меня не было времени на дипломатию. Расстроенный взгляд Кифа не отрывался от обуви, которая повисла над мусорной урной, но он ничего не отвечал. Остальные коббы молчали, терпеливо ожидая, что скажет Киф. — В знак добрых намерений, Киф, — тихо сказал я и аккуратно поставил сломанные туфли на пол, перед решеткой. — Я доверю тебе и твоим людям отремонтировать и возвратить их. И я заплачу за это пиццей. Коббы глубоко вздохнули, уставившись на меня так, словно я вручил им карту, ведущую к Эльдорадо. Я услышал, как один из молодых коббов воскликнул: — Пицца, ух ты! — Ничто не вечно под луной, даже пицца, — сказал Киф строго. — Вечна лишь обувь и изделия из кожи! — Обувь и изделия из кожи! — повторили остальные крошечные коббы, торжественными голосами. — Немного смертных оказывает уважение Маленькому Народцу ныне, — сказал Киф тихо. — Или доверие. Правда есть, что под крышей этой, нас слишком много. И по отношению к чародею, должны мы перед ним. — Он осмотрел туфли профессиональным взглядом и кивнул один раз. — В согласии с твоими условиями и в согласии с нашими условиями, наше согласие дано. Тебе сказать нам надо, что хочешь ты от нас. — Разведка, — сказал я, чувствуя огромное облегчение. — Я знаю, что вампиры Черной Коллегии в галерее. Мне нужно точно знать, сколько их, и где именно они находятся. — Сделано это будет, — торжественно объявил Киф. — Коббы! Потом было легкое дуновение ветра, и я внезапно остался один. Ах да, обе Сарины дорогие туфли, и тяжелые ботинки Молли исчезли. Последние прямо из моей руки и так гладко, что я даже не заметил, когда они были взяты. Я проверил (просто на всякий случай), но моя собственная обувь осталась в безопасности, на моих ногах, вот облегчение! Вы ни в чем не можете быть уверены с коббами. В том, что затрагивает их интересы маленькие фейри, временами, могут быть ужасно зацикленными. Неразбериха с этим может быть гораздо более опасной, чем большинство из нас может себе это представлять. Несмотря на разделявшую нас с коббами металлическую решетку, я играл с огнем, когда держал «Прада» над мусорной корзиной. Другой вещью, которую большинство народа не осознаёт, это то, сколь много Маленький Народец может узнать, и как быстро он это может сделать. Особенно если это происходит на их территории. Для того чтобы все разузнать и вернуться обратно, Кифу и его людям понадобилось всего тридцать секунд. — Четыре, их здесь, — сообщил Киф. — Три слабых, которые раньше в этом здании охранниками были. Один сильный, который сделал их нежитью. — Четыре, — вздохнул я. — Где именно? — Один поблизости группы машин, ждет и наблюдает, — сказал Киф. — Один снаружи бистро, где смертные укрылись, он тоже наблюдает. Еще один внутри позади своей хозяйки стоит. Я внезапно почувствовал тяжелый, холодный ком в желудке. — Кто-нибудь пострадал? Киф покачал головой. — Насмешки над ними, делает она. Пугает она их. — Он пожал плечами. — Это не то, что вид ее предпочитает. — Нет. Она тут для мести, а не для пропитания. — Я задумался. — Мне надо, чтобы вы кое-что достали. Сможете? Я сказал ему, что мне необходимо, и Киф немного обиженно посмотрел на меня. — Конечно, сможем. — Хорошо. Теперь, насчет того, который снаружи, — сказал я. — Можешь показать мне путь, по которому я смогу подобраться к нему так, чтобы он меня не заметил? Глаза Кифа засверкали такой скрытой решимостью, которую никак не ожидаешь от существа с его размерами и внешностью. — В путь, чародей. Я практически бежал, но у крошечного кобба не возникало проблем с тем, чтобы оставаться впереди меня. Он привел меня к запертой двери для служебного входа, для которой был необходим ключ, но она внезапно рывком распахнулась. Дюжина молодых коббов свисали на засове с внутренней стороны двери и что-то весело кричали. Мой амулет давал немного света и Киф повёл меня вниз по ступенькам через длинный, темный туннель. — Доступ к канализации и водопроводной системе, этот проход даёт, — прокричал он мне, когда мы остановились у подножья лестницы, ведущей вверх. Маленький бумажный сверток лежал на полу рядом с первой ступенькой. — Твоё оружие, — сказал он, показывая на свёрток. Затем указал на лестницу, ведущую вверх. — Позади вампира, этот выход открывается. Я раскрыл сверток и обнаружил два пластиковых цилиндра. Я не хотел шелестеть бумагой, поэтому положил один из них в карман куртки, и полез вверх по лестнице, держа другой в руке. Крышка люка была сделана из какого-то тяжелого пластика, что было гораздо удобнее дерева или стали. Она открылась без единого звука. Я высунул голову, и внимательно оглядел парковку. Фонари не горели, но было достаточно снега на земле, чтобы отражать свет вверх, создавая на улице странную, ограниченную, замкнутую тишину. Вампир стоял у группы машин припаркованных на стоянке у галереи, как назло прямо возле «Голубого Жучка». Его тень была чуть плотнее чем обычное черное очертание и, несмотря на то, что фигура была человеческая, существо стояло с нечеловеческой неподвижностью. Даже другие неживые предметы на парковочных местах казались, более подвижны, чем оно. Снег покрывал его голову и плечи так же, как крыши и капоты припаркованных машин. Оно стояло, сосредоточенно наблюдая за темной галереей, где снег вихрями врывался в зияющую дыру, оставшуюся от протаранившей стену машины, и подкарауливало любого, кто попытается покинуть здание этим путем. Новорожденный вампир и близко не так опасен, как более старый, но это примерно то же что сказать, будто тягач «Макс Трэк» [22 - Макс Трэк (Mack Trucks, Inc.) — компания по производству большегрузных грузовых автомобилей.] и близко не так опасен, как боевой танк. Если тебе не повезет, и ты окажешься парнем, стоящим на дороге между ними, для тебя не будет разницы, кто из них сделает из тебя фарш. Если бы у меня с собою были посох и жезл, то я имел бы шансы в прямом столкновении. Но они остались дома, да и моя магия создает слишком много шума и предупредит вампиров о нападении. Вампиры — это суровые создания. Они созданы для того, чтобы убивать. А мне нужно устранить одного из них внезапно и максимально жестко, не поднимая при этом шума. Если я вступлю в открытый поединок, у меня не будет ни малейшего шанса. Поэтому я использую информацию, полученную от коббов, чтобы ударить исподтишка. Я начал собирать и фокусировать силу. Магия, с которой я родился и которую закалял на протяжении всех жизненных трудностей, вливалась в меня, заставляя мои руки покрываться гусиной кожей. Я почувствовал странное давление на затылок и на лоб. Когда энергия во мне начала бурлить и разрывать меня изнутри, я стал направлять её, концентрируя свою волю и мысли на желаемом результате. Заклинание, которое я создавал, не было одним из моих любимых. Оно заняло у меня более двадцати секунд. По сравнению с быстрой и эффективной боевой магией это заклинание было прямым путем к могиле. Зато для вероломного, предательского удара в спину — оно было идеальным вариантом. В последнюю секунду вампир, кажется, что-то почувствовал. Он начал поворачивать голову в мою сторону. Я выпустил свою силу, нанося удар, и прорычал: — Gravitus! [23 - Gravitus (от латинского gravitas) — тяжесть, гравитация] Магия ударила в землю возле его ног, и устойчивая, неторопливая, непоколебимая сила земли внезапно взбаламутилась, возрастая в том месте, где стоял вампир. Откровенно говоря, я не увеличил силу земли. Я её только немного сконцентрировал. В кругу диаметром пятьдесят ярдов, буквально на долю секунды, гравитация исчезла. Машины волной приподнялись на амортизаторах и снова приземлились. Поднявшись на несколько дюймов в воздух тонкий слой снега теперь снова медленно оседал на землю. На ту же долю секунды, вся гравитация со всей этой площади сконцентрировалась в круге, может быть восемнадцать дюймов в диаметре, прямо под ногами вампира. Не было ни взрыва, ни вспышки света, ни крика. Вампир просто повалился на землю, расплылся по ней, как блин, так же внезапно и сильно, как если бы я уронил на него наковальню. Раздался пульсирующий, щелкающий звук от сотен костей, ломающихся одновременно, и брызги темной жидкости покрыли все машины поблизости от вампира. И конечно основная часть этой гадости осела на «Голубом Жучке»! Ну что за закон подлости! Отдача от накопления и применения такого количества энергии заставила меня тяжело опуститься на землю. Я никогда не любил магию земли. Она никогда не была моей сильной стороной — слишком медленная, слишком трудоемкая. Я всегда считал, что она не заслуживает того, чтобы тратить на нее усилия. Но пока я с трудом поднимался с земли, я сам себе признался, что если есть достаточно времени для её применения, то она чертовски впечатляюща. Я обошел машину, наблюдая за входом в галерею, но оттуда не раздалось внезапных криков ярости и Друлинда или другие вампиры не выскочили внезапно, как чертики из табакерки. Вампир был все еще жив. Не-жив. Какая разница. Это существо все еще пыталось двигаться. Это была, по большей части, просто масса мягкой плоти. Благодаря холоду, она еще не начала гнить, поэтому не было отвратительного запаха. Один глаз повернулся в смятом, больше похожем на лепешку черепе. Мускулы дернулись, но без связи с прочным скелетом, они не были способны ни на что, кроме странного, пульсирующего движения. Оно, наверное, со временем смогло бы собрать себя воедино, если бы у него была кровь и время, но я не собирался давать ему такую возможность. Я поднял над ним пластиковый цилиндр. — Ничего личного, — сказал я вампиру. Затем посыпал его молотым чесноком из пиццерии, которая находилась во внутреннем дворике галереи. На самом деле я не могу сказать, что он завизжал. Он умирал как засоленный моллюск, в тихой, пульсирующей агонии. Мне пришлось несколько секунд побороться с собственным желудком. Абсолютно отвратительная кончина — это то, что ждет любого вампира. Несколько облачков дыма поднялись вверх и через мгновенье, вся масса немертвой плоти снова стала грудой мертвого мяса. Один готов. Осталось еще трое. Я направился к галерее, двигаясь так тихо, как только мог. После нескольких лет работы частным детективом, и еще большего количества лет, проведенных в борьбе с вампирами, я знал, что такое двигаться тихо. Я подкрался на расстояние тридцати футов от входа и заметил второго вампира до того, как он заметил меня. Он находился на том же месте, на котором его видели коббы Кифа. Вампир стоял лицом к двери бистро, с жадностью следя за тем, что происходит внутри. Раздавались голоса и, несмотря на то, что я не смог разобрать отдельных слов я отчетливо услышал сухой, скрежещущий голос Друлинды, поющий «Только ты». Звуков боя слышно не было, что было плохо. Томас, несомненно, не позволил бы навредить никому из тех, кто находился внутри. Брат начал бы драку, и этот шум было бы сложно не услышать. Второй мыслью, пришедшей мне в голову, было то, что это может быть и хороший знак. Если бы они убили его, то этому предшествовала бы огромная свалка. Было бы наивным предполагать, что Томас сдался без боя. Подумав мгновенье, я уверенно забраковал все другие варианты. Я слишком хорошо знал своего брата — случилось что-то другое. Мой брат может состязаться палец в палец с вампиром Черной Коллегии, если ему это необходимо, но у всего есть своя цена. Последний раз, когда он сделал это, то почти погиб сам, и практически убил женщину, на которой питался, чтобы восстановиться и, которую любил. Сейчас вампиров было двое и, несмотря на то, что Томас был не самым худшим бойцом Белой Коллегии, он не вступит в драку, пока у него не появятся реальные шансы на победу. Он сделает то, что делает Белая Коллегия — притворится человеком и использует хитрость. Мои инстинкты говорили, что Томас выжидает, выбирая подходящий момент. Черт, он наверняка выжидает, пока я начну представление, чтобы вступить в игру. Я посмотрел вниз и увидел мой подарок Томасу на день рожденья, который Молли уронила на тротуаре перед дверью. Он лежал, нетронутым, завернутый в красную и розовую бумагу, среди разлетевшихся осколков. Я широко улыбнулся. Спустя, примерно, двадцать секунд я подкинул подарок над головой. Он пролетел по воздуху и приземлился неподалеку от входа в бистро. Голова вампира, стоявшего на страже, мгновенно повернулась. Он задумчиво склонил голову на один бок, уставившись на сверток. Затем медленно повернулся в мою сторону, оскалив зубы. — Gravitus! — прокричал я, активизируя второе земляное заклятие. И вновь все подпрыгнуло вверх, но на этот раз это было совсем не тихо. Круг нулевой гравитации охватил каждый магазин поблизости в галерее, посылая товары и полки, блюда и мебель, кассовые аппараты и манекены и бог знает, что еще, в небольшой полет, обреченный завершиться ударом о пол. Оглушающий грохот от падений разнесся по всему помещению галереи. И снова, круг супергравитации расплющил вампира в коричневой униформе о пол, вот только я забыл об этажи над нами. Раздался визг раздираемого металла, и водопад обломков полетел от ближайшей колоны. Перекрытия вздрогнули от сильного удара. И все это обрушилось сверху на вампира. За этим последовала секунда ошеломленного молчания, было слышно только падение вещей с прилавков и витрин. Повреждения в перекрытиях задели какие-то коммуникации, равномерный поток воды вперемешку с падающими предметами потек сверху на образовавшийся холмик из обломков. Потом практически одновременно произошли два события. Первое — мой брат вступил в действие. Передняя стенка бистро буквально взорвалась и вылетела наружу. Я увидел тело в форме охранника, пролетающее через зал к противоположной стене. Практически не теряя высоты его, буквально вмяло с ужасающей силой в металлическую решетку безопасности. Второе — Друлинда издала жуткий вопль ярости. Это был кошмарный звук, отвратительный и скрипучий нечеловеческий голос, какой-то тонкий и в тоже время грубый. Потом раздался грохот в бистро. Парни и девушки начали кричать. Теперь нельзя было терять ни секунды. Я побежал к вампиру, которого мой брат вышвырнул из бистро. Он отрикошетил от решетки и лежал на полу, пытаясь подняться. Я надеялся, что на то, чтобы отойти от удара, у него уйдет какое-то время, и я успею подобраться достаточно близко и сделать своё черное дело. Не получилось. Вампир поднялся на ноги, прежде чем я преодолел половину пути к нему. Его плечо было перекошено и смято от удара, одна рука болталась, как тряпичная. Этот инвалид повернулся ко мне безо всяких признаков дискомфорта из-за своего состояния. Он закричал полным бешенства голосом, слегка напоминающим человеческий, и бросился на меня. Я отреагировал практически инстинктивно, подняв правую руку, и направив в вампира волю с призывом. — Fuego! [24 - Fuego (исп.) — огонь, стрельба] Пламя вырвалось из моей ладони разъярённым торнадо. Бурлящий, фонтанирующий поток огня пронесся над покрытым плиткой полом огромным, расширяющимся конусом. Огненные брызги капали на пол и на металлические решетки. Пламя волной накатилось на вампира, устроив ему болезненное, внезапное самосожжение. Но без боевого жезла, который помогает мне направлять удар, струя огня приняла форму широкого потока. Жар распределился по всей окружающей территории, вместо того, чтобы собраться тонким, разрушающим лучом. Несмотря на то, что униформа охранника на вампире вспыхнула как бумага, он не обратил на это внимания. Хотя я был уверен, что ему было чертовки больно. Такое бы заставило более старого, высушенного вампира вспыхнуть, как факел, но новичок был всё ещё слишком… сочный. Пламя не превратило его в уголек. Честно говоря, это только рассердило его. Вампир испустил пронзительный вопль, полный боли и ярости и в длинном прыжке протянул ко мне горящую руку. Должно быть, огонь его дезориентировал, потому что я успел немного уклониться от удара. Он не попал мне в голову или шею, а вместо этого врезался в моё левое плечо с силой летящего локомотива. Боль парализовала меня, и я выронил баночку с чесноком. Сила удара развернула меня и швырнула на пол. Вампир, все еще объятый пламенем склонился надо мною, оскалив пока ещё не клыки, а простые белые зубы, которые, тем не менее, вполне были способны разорвать мне горло. — Гарри! — пронзительно закричал Томас. Раздался резкий звук, и огромная сила отшвырнула вампира от меня. Я успел подняться на ноги, чтобы увидеть, как брат, упираясь плечом вампиру в грудь, прижал нежить спиной к бетонной стене между двумя креслами. Затем Томас резким движением вогнал заостренный конец отломанной от кресла деревянной ножки прямо в грудь вампира, на пару дюймов ниже желтого металлического жетона службы безопасности. Черная кровь пульсирующими толчками выплеснулась из приоткрытого рта нежити. Вампир потянулся к ножке кресла оставшейся рукой. Томас решил эту проблему самым радикальным из всех вообразимых способом. Его лицо исказилось от ярости. Мой брат не обращая внимания на горящую ткань, схватил вампира за руку и, уперев ее в свое бедро, вырвал из плечевого сустава. Буквально на секунду хлынула кровь, но без биения сердца, очень скоро поток превратился в струйку, а затем, как при неисправном водопроводе кровь начала сочиться не спеша, буквально по капле. Смертельно раненое тело вампира дернулось и умерло. Деревянный кол, пронзивший его сердце, прекратил существование нежити. Холодное присутствие вампира Черной Коллегии прошлось по моим чувствам чародея, словно наждачная бумага и я почувствовал приближение Друлинды, до того как увидел её. — Томас! Мой брат повернул голову так быстро, что я не уловил движения — только легкий ветерок. Я еще никогда не видел у него такой скорости. Он уже изменился. Его кожа приобрела жемчужный оттенок, глаза сделались холодного белого цвета. Во всем его облике преобладала его демоническая сущность. Но Друлинда, несмотря на то, что была новичком в этом деле, была старшим вампиром — созданием с ужасающими возможностями и силой. Томас и раньше дрался с вампирами Черной Коллегии, но никогда со старшим. С самого первого момента он был вынужден защищаться. Несмотря на то, что во второй своей сущности мой брат был немыслимо сильный и быстрый, для равной борьбы со старшим вампиром Черной Коллегии он был недостаточно сильным и быстрым. Я полусидел на полу, все еще оглушенный от боли в левой половине тела, и пытался придумать, что делать дальше. — Убирайтесь оттуда! — закричал я в проем бистро. — Убираётесь оттуда, люди! Вон оттуда, черт вас побери! Пока я кричал, Друлинда бросила моего брата спиной на металлическую решетку с такой силой, что его бледно-красная кровь веером окропила пол вокруг. Люди начали выбегать из бистро, направляясь на парковку. Друлинда посмотрела через плечо и издала еще один шипящий яростный вопль. Томас воспользовался этим моментом, чтобы подняться на ноги. Он схватил вампиршу за руку и припечатал ее о стену так, что по бетону пошли трещины. Используя отдачу от удара, он поднял её вверх, крутанул вокруг себе, и с силой направил тело вниз, буквально вминая его в пол, потом снова вверх. Несколько ударов пришлось на решетку безопасности, разрывая ячейки и заставляя сгибаться железные прутья. Я услышал крик и, оглянувшись, увидел, что Эннуи упала в своем облегающем платье, пытаясь убежать из бистро на своих неимоверно высоких каблуках. Страшно изломанная рука вытянулась из-под груды обломков и вцепилась в ее ногу. Я бросился к девушке, пока мой брат отвлекал Друлинду. Моя левая рука меня еще не слушалась, и мне пришлось изогнуться, чтобы достать вторую баночку правой рукой из левого кармана куртки. Сорвав зубами крышку, я обильно посыпал чесноком на протянутую вампирскую руку. Она задымилась и судорожно сжалась. Эннуи завизжала, когда сильная хватка сломала ей лодыжку. Я на мгновенье замер от разочарования, и начал топтать вампирскую руку. Сверхъестественная сила, конечно, много значит, но без костей рука — это просто груда мяса, которой невозможно, что-либо удержать. Мне потребовалось приложить массу усилий, чтобы освободить девушку. Я попытался поднять её на ноги, но её вес пришелся на сломанную лодыжку, и она тут же повалилась вниз, задев при этом моё раненное плечо. Все что я смог сделать, чтобы не упасть, это припасть на одно колено и упереться здоровой рукою в пол. В этот момент мой брат пролетел в воздухе у меня над головой, и, выбив последнее остававшееся целым стеклянное окно у входа в галерею, вылетел на парковку. Я скорее почувствовал, чем увидел, что Друлинда приближается ко мне сзади. Вампирша сухо рассмеялась: — Я подумала, что этот бледненький, смазливый мальчик хочет меня утешить. Глупая я. Я зажал в руке баночку с чесноком и резко поворачиваясь, швырнул её содержимое по широкой дуге в Друлинду. Вампирша едва уловимым рывком метнулась в сторону, с легкостью уклоняясь от чеснока. Она выглядела потрепанной и была вся покрыта пылью. Однако её мертвая плоть твердостью не уступала дереву, и поэтому удары о стену не принесли ей особых повреждений. И хотя ее одежда была изорвана и превращена в лохмотья — она все еще оставалась такой же опасной, такой же смертоносной, как и перед боем. Я выронил баночку и достал мой амулет-пентаграмму, поднимая его как талисман перед собою. Старое доброе распятие прекрасно работало против Черной Коллегии, но это относилось не только к христианству. Они не столько боялись святых символов, сколько веры людей, держащих их. Я видел вампиров убегающих от скрещенных в виде распятий палок, лент бумаги с начертанными на них святыми символами синтоизма, а однажды даже от звезды Давида. Что касается меня, я использовал пентаграмму, потому что это было то, во что я верю. Пятиконечная звезда, для меня, символизировала пять элементов — земля, вода, огонь, воздух и духовное начало, заключенные в твердый круг воли смертного. Я верил в то, что магия — это сила, предназначенная для того, чтобы созидать, защищать и служить. Я верил в то, что магия — это дар, который должен быть использован ответственно и мудро. И особенно это касалось использования её против таких существ, как Друлинда, образно говоря, воплощенным злом, чтобы защитить тех, кто не способен этого сделать сам. Я так думал, и я прожил всю свою жизнь в согласии с этим. Я верил в это. Бледный голубой свет полился из пентаграммы. Друлинда остановилась, тихо зашипев от бешенства. — Ты! — просипела она, всматриваясь в мое лицо. — Я слышала о тебе. Чародей Дрезден. Я медленно кивнул. Позади нее разгорался пожар от моего предыдущего заклинания. Сил больше не было, и я не сомневался, что Друлинда дала приказ своим лакеям — охранникам отключить сигнализацию. Поэтому огню не потребуется много времени, чтобы охватить все здание, раз уж он запустил в него свои зубы. Нам нужно было убираться отсюда. — Выбирайся отсюда, — сказал я Эннуи, сквозь зубы. Она всхлипнула и поползла к выходу, пока я с помощью талисмана удерживал Друлинду на расстоянии. Около секунды вампирша изучающе смотрела на меня. В её мертвых молочно-белых глазах сверкал отраженный свет огня. Потом она улыбнулась и двинулась. Она все-таки была чертовски быстрой. Я попытался повернуться, чтобы держать её в поле зрения. Но пока я это делал, Друлинда схватила Эннуи за волосы и вытащила прочь из спасительного круга света, который создавал амулет. Она с легкостью приподняла дергающуюся девушку, так чтобы я смог видеть её лицо, покрытое полосками от слез и растекшейся туши. — Чародей, — прокаркала Друлинда. Эннуи порезалась, когда разбилось окно, а может, упала на какие-то осколки, и кровь понемногу стекала по её зачесанным волосам вниз к уху и дальше бежала тонкой струйкой по её шее. Вампирша наклонилась, вытянула похожий на кусок вяленой говядины длинный язык, и слизнула кровь с девичьей шеи. — Чародей, — повторила она, — ты сможешь спрятаться за своим светом. Но ты не сможешь спасти её. Я пошевелил зубами, словно что-то пережевывая, и ничего не ответил. — Но твоя смерть принесет мне пользу, придаст мне веса, по сравнению с остальными из моего рода. Прославленный и внушающий страх Чародей Дрезден! — Она обнажила в усмешке пожелтевшие зубы. — Поэтому я предлагаю тебе сделку. Брось амулет. Я дам ей уйти. Даю тебе моё слово. — Она еще немного наклонилась и чуть прикусила девушке шею. — Иначе… ну что ж. Все мои слуги погибли. Мне нужно сделать новых. Её слова заставили меня вздрогнуть. Умереть — это одно. А умереть и превратиться в одно из этих… Я погасил амулет и, поколебавшись около секунды, бросил его на землю. Друлинда низко, кровожадно зарычала и отшвырнула Эннуи как пустой фантик от конфеты. Потом она подошла ко мне, скрипуче хихикая и, боже мой, толкнула меня вниз. — Я могу чуять твой страх, чародей, — проскрежетала она. — Я думаю, что получу наслаждение оттого, что сделаю с тобой. Она медленно наклонилась надо мною, обнажая зубы, её лицо было всего в считанных дюймах от моих глаз. Это был как раз тот момент, которого я дожидался. Я поднял голову вверх и выплюнул полный рот молотого чеснока прямо в её покрытые катарактой глаза. Друлинда взвыла, пытаясь в отчаянном броске отскочить, и с воем расцарапывая вспыхнувшими пальцами поврежденные глаза. Ослепшая от боли она билась в дикой агонии, круша всё, до чего могла дотянуться, разрывая в клочья металлические ограды, выбивая дыры в бетонных стенах. — Несколько слов для протокола, — прорычал я, мой язык и гортань горели от остатков чеснока. Я успел набить им рот, пока она подкрадывалась ко мне. — Во-первых, я никогда не поступаю шаблонно, встретив такое никчемное создание, как ты. Друлинда еще громче завыла, и бросилась ко мне, но налетела на какие-то обломки и растянулась на полу, бешено колотя всеми четырьмя конечностями, как какое-то неуклюжее и отвратительное насекомое. Я проверил, как дела у остальных. Эннуи уже выбралась наружу, Томас начал шевелиться — падающий снег привел его в чувство. Я повернулся к ослепленной, сходящей с ума от боли нежите. Мы остались наедине в этом крыле галереи. — Во-вторых, — сказал я. — Никогда не трогай моего брата, в его чертов День Рожденья. Я напряг свою волю, поднял руку и прокричал, — Fuego! Пламя заревело, жадно охватывая вампиршу. Какая к черту разница. Здание всё равно сгорит. — Тупые злодей — любители, — невнятно пробормотал я, сердито смотря на свою покрытую кровавыми брызгами машину. Томас с гримасой боли на лице поднялся на ноги, придерживая голову одной рукой. — Ты в порядке? Я немного пошевелил левой рукой. — Чувствительность возвращается. Я позже заеду к Баттерсу, чтобы он осмотрел меня. Спасибо что одолжил Молли свою машину. — Это меньшее что я мог сделать. Дать ей отвезти Сару и Эннуи в госпиталь. — Он покосился на дым, поднимающийся над галереей. — Думаешь, сгорит целиком? — Вряд ли, — сказал я. — Возможно, это крыло. Пожарные доберутся сюда, прежде чем все слишком разгорится. С Кифом и его народцем все должно быть в порядке. Мой брат проворчал: — Как они собираются объяснить это? — Кто знает, — пожал я плечами. — Метеорит, может быть. Пробил крышу, смял в лепешку несколько охранников, поджег здание. — Голосую за террористов, — сказал Томас. — Террористы — вот действительно популярная тема сегодня. — Он покачал головой. — Но я имел в виду жарильщиков, а не копов. — А, — протянул я, — наверняка, они никому не скажут, что они сегодня видели. Побоятся, что люди подумают, будто они чокнутые. — А они подумаю, — согласился со мною Томас. — Да, они подумают, — повторил я. — Наступит завтра, и это будет выглядеть практически нереальными событиями. А спустя несколько месяцев они удивятся, если сказать им, что это были не галлюцинации, вызванные, скажем протечкой газа или чем-то в этом духе, а реальные события. Дай им несколько лет, и воспоминания о том, как Друлинда и несколько криминально выглядевших типов явились, чтобы показать им, где раки зимуют, будут выглядеть совершенно невинно. Кто — то швырнул машину в галерею? Может быть, это были сумасшедшие, одетые в костюмы и переигравшие в ЖАРИ. — Я покачал головой. — Это в человеческой натуре постараться объяснить все наиболее простым и понятным способом. Тогда не так страшно жить. Я не думаю, что им в будущем угрожает опасность. Не больше чем всем остальным. — Это хорошо, — пробормотал Томас. — Наверное. — Конечно, так и есть. — Вдалеке раздался и стал приближаться звук сирены. Я усмехнулся и предложил. — Давай лучше убираться отсюда. — Поддерживаю. Мы забрались в «Жучок». Я завел его, и мы поехали прочь, не включая фары. Нет нужды привлекать внимание. — С тобой все будет в порядке? — спросил я Томаса. Он кивнул. — Это займет у меня несколько дней, чтобы вернуться обратно в норму, но… — Он улыбнулся, — все будет в порядке. — Спасибо за то, что прикрыл меня. — Мы надрали им их тупые задницы, — поднял Томас кулак. Я легонько стукнул его в ответ. — Ты здорово придумал. Подарок на день рожденья как сигнал к атаке. — Я надеялся, что ты догадаешься, — сказал я и нахмурился. — Дерьмо! Твой подарок! — Ты забыл захватить его? — возмутился Томас. — Я был немного занят, — огрызнулся я. Он помолчал около минуты. Потом спросил: — Что это было? — «Рокем-Сокем Роботы», — я улыбнулся. Он удивленно вытащился на меня. — Что? Я пояснил: — Маленькие пластмассовые роботы, которыми можно драться. — Я знаю, что это такое, Гарри, — ответил он. — Я пытаюсь понять, зачем ты подарил их мне? Я поджал губы на минуту. Потом произнес: — Сразу после смерти папы, меня отдали в сиротский приют. Это было Рождество. По телевизору шла реклама «Рокем-Сокем Роботов». Двое детей игрались с ними, ты помнишь? Два брата. — Я улыбнулся. — Это был год, когда я очень, очень хотел подарить этих дурацких пластиковых роботов моему брату. — Потому что это значило бы, что ты не один, — тихо вздохнул Томас. — Да, — сказал я. — И извини, что я забыл их. С днем рожденья тебя. Он оглянулся на горящую галерею. — Ну, — сказал мой брат. — Я полагаю, что хорошо, что ты хоть вспомнил об этом. 05 Хеорот [25 - Heorot — чертог (палата) из староанглийского героического эпоса «Беовульф». По преданию, на чертог Хеорот нападает страшное чудовище по имени Грендель, истребляя лучших и знатнейших воинов. Палата, которую приказал постоить король Хротгар, для того чтобы ему было где пировать со своими войнами, и роскошней которой не должно было быть ни у одного короля, украшеная оленьими рогами. Получила та палата название Хеорот, что значит — «Оленья палата».] Хеорот Я сидел в своём офисе, сортируя пришедшие счета, когда позвонил Мак и сказал: — Мне нужна твоя помощь. Это было впервые, когда я услышал от него четыре слова подряд. — О’кей, — сказал я. — Где? Я иногда не намного красноречивее, чем он. — Паб «Островной Бездельник», — ответил Мак. — Вриглейвил. — Уже в пути. — Я положил трубку, встал, взял свой черный кожаный плащ, и произнес, обращаясь к своей собаке, — У нас есть работа. Идем. Мой пес, который был больше, чем большинство европейских машин, резво поднялся с места, на котором он лежал возле единственной в моём офисе батареи. Он встряхнул толстым серым мехом, потряс лохматой, почти львиной гривой на шее и плечах, и мы направились помогать другу. Октябрь принес с собой больше дождей и холодов, чем обычно, а этот день выдался особенно ветреным и дождливым. Я припарковал свой старый, потрепанный «Фольксваген Жук», ссутулил плечи под кожаным плащом и побрел под ветром на север по Кларку. Мыш держался рядом со мной, прижимаясь к моей ноге. Паб «Островной бездельник» располагался поблизости от стадиона Вриглей и был популярным местом встреч между играми. Он был больше большинства подобных заведений и мог принять несколько сотен посетителей в разных залах на нескольких этажах. Снаружи над входом в паб, на кирпичной стене были наклеены огромные афиши. Несмотря на то, что афиши промокли от дождя, на них всё еще можно было разобрать «Чикагская пивная ассоциация» и «ночь живого пива». Ниже висело объявление о соревнованиях и фестивале мини-пивоварен, с датой сегодняшнего дня. Множество народу сновало туда-сюда около входа. — Угум, — сказал я Мышу. — Это объясняет, почему Мак здесь, а не в собственном заведении. Он наконец-то решил испытать новое темное на неподготовленной публике. Мыш слегка укоризненно посмотрел на меня из-под своих косматых бровей, потом опустил голову, тяжело вздохнул, и продолжил медленно и тяжело плестись под дождем, пока мы подходили к пабу. Мак ждал нас в фойе. Мускулистый, лысый мужчина, одетый в черные брюки и белую футболку, возрастом где-то между тридцатью и пятидесятью. У него было очень обычное, незапоминающиеся лицо, на котором навеки застыло выражение спокойствия и невозмутимости. Сегодня, однако, это было то, что я бы назвал словом «маска». Я укрылся от дождя и вручил Маку мой шестифунтовый посох, чтобы он подержал его, пока я буду снимать пыльник. Разбрызгивая во все стороны капли дождя, я старательно встряхнул его и снова одел. Мак содержал кабак, в котором околачивалась все сверхъестественная публика Чикаго. Он повидал у себя в заведении множество паранормальных психов, и если Мак выглядел встревоженным, я хотел бы, чтобы мой укрепленный заклинаниями плащ был между моей нежной кожей и источником его беспокойства. Я забрал посох у Мака, который кивнул мне и наклонился вниз к Мышу пожать лапу, которую мой пес на полном серьезе протянул для рукопожатия. Мак потрепал Мыша за уши и сказал: — Пропала девушка. Я кивнул, краем глаза замечая несколько косых взглядов, которые бросали на нас собравшиеся внутри люди. Но это было нормально. — Что нам известно? — Муж, — сказал Мак. Он кивком головы пригласил меня следовать за ним и пошел вглубь паба. Мыш следовал рядом со мной, дружелюбно виляя хвостом из стороны в сторону. Я полагаю, что этот жест был игрой на публику. Мыш был гораздо крупнее большинства собак и люди начинали нервничать, если он не вел себя очень дружелюбно. Мак провел меня через несколько залов, в которых каждый стол и палатка представляли различные пивоварни. Среди небрежно сделанных в домашних условия надписей и вывесок, на всевозможные лады назойливо рекламировавших и нахваливающих пиво, сильно выделялась одна, возле которой остановился Мак. Там, над раскладным прилавком, была аккуратно начертанная, легко читаемая надпись «Темное МакЭнелли». В палатке по соседству, молодой хорошо выглядевший парень похожий на библиотекаря, нервно потирая руки, беседовал с полицейским. — Но вы не понимаете, — услышал я. — Она не могла уйти. Не сегодня. У нас этой ночью начинается медовый месяц. Коп — невысокий, коренастый, лысеющий тип, чей нос был гораздо более красный, чем это могла бы вызвать погода на улице, кивнул головой. — Сэр, я сожалею, но, сколько времени назад она пропала? Примерно час или два? Мы даже не сможем взяться за дело, пока не пройдет двадцать четыре часа. — Она не могла просто так уйти, — почти прокричал молодой человек. — Слушай, парень, — сказал коп. — Это не первый случай, когда невеста какого-нибудь парня запаниковала и сбежала. Хочешь мой совет? Начинай звонить её предыдущим кавалерам. — Но… Коп упёр палец в грудь парня. — Отвали, приятель. Возвращайся через двадцать четыре часа. — Он повернулся, чтобы уйти прочь и практически столкнулся со мной. Сделав шаг назад, он вылупился на меня. — Вы что-то хотели? — Только погреться в лучах вашего сочувствия, офицер, — ответил я. Его лицо потемнело от злости, но прежде чем он успел сделать глубокий вздох и начать бросаться на всех в округе, Мак вручил ему, прямо в руку, кружку своего темного эля. Коп незамедлительно начал пить. Он залил последний глоток в рот, не пролив не капли на форму и, рыгнув, вручил кружку обратно Маку, после чего резко развернувшись, пошел прочь. — Мистер МакЭнелли, — сказал парень, поворачиваясь к Маку. — Хвала небесам. Я все еще не видел её. — Он посмотрел на меня. — Это про него вы говорили? Мак кивнул. Я протянул руку для рукопожатия. — Гарри Дрезден. — Роджер Брэддок, — сказал обеспокоенный парень. — Кто-то похитил мою жену. Он пожал руку слишком сильно. Его пальцы были холодные и немного влажные от пота. Я не был уверен, что именно с ним происходит, но он действительно и искренне боялся. — Похитили? Вы видели, что случилось? — Ну, — смутился он, — нет. Не совсем. Никто не видел. Но она не могла просто так уйти. Не сегодня. Мы поженились сегодня утром и отправляемся в медовый месяц сразу после окончания фестиваля. Я удивленно поднял брови. — Вы отложили медовый месяц, чтобы побыть на фестивале пива? — Я открываю своё собственное заведение, — объяснил Брэддок. — Мистер МакЭнелли помогает мне советами. Так сказать наставляет меня. Это было… я имею в виду, я бываю здесь каждый год, и он проходит только раз в году, и это очень престижно, победить на них… для установления деловых контактов и… — Его голос оборвался, когда он огляделся вокруг. Вот. Всё наносное уходит прочь при внезапной потере, и начинаешь действительно ценить то, что тебе дорого. Иногда тяжело бывает различить, что действительно важно для тебя, до тех пор, пока ты не поймешь, что можешь этого лишиться. — Вы вдвоем были за этим прилавком? — уточнил я. — Да, — сказал он, облизнув губы. — Она отошла, чтобы взять несколько салфеток в баре, вон там. Она не отходила и на двадцать футов и вдруг каким-то образом она просто исчезла. Откровенно говоря, лично я склонялся к той версии, которую высказал парню коп. Людям свойственно быть эгоистичными, жадными и ненадежными. Есть, конечно, редкие исключения из этого правила, но никто не хочет верить, что маленькие недостатки человеческой натуры могу стать между ним и его избранником. Парень выглядел ужасным романтиком. Пока такие люди влюблены, то руководствуются в принятии решений эмоциями, и способны совершать огромнейшие ошибки. И чем хуже выглядит ситуация, тем сложнее им искать причины не верить в неё. Все выглядит так, что вероятнее всего его девушка бросила его, а не так что кто-то её похитил. С другой стороны, вероятно, это и не так. Да и Мак не похож на того, кто кричит «Волк, волк». — Как долго вы были вместе? — просил я Брэддока. — С тех пор, как нам исполнилось по пятнадцать лет, — откликнулся он. Вялая улыбка появилась на его лице. — Почти десять лет. — Решили оформить все официально, так? — Мы оба посчитали, что так будет правильно, — ответил он. Улыбка исчезла. — Я точно знаю, что она не ушла. Если только её никто не заставил. Я обошел вокруг Брэддока и начал изучать заднюю сторону прилавка. Кега стояла на столе, рядом была небольшая вывеска с карикатурным изображением шлема викингов, перевязью и огромным мечом. Надпись чуть ниже гласила: Я хмыкнул и, нагнувшись, вытащил из под стула простую черную кожаную дамскую сумочку. Не дорогая сумочка, однако. — Навряд ли она пошла куда-то, прогуляться без своей сумочки, — сказал я. — Я в этом уверен. Брэддок облизнул губы, закрыл глаза и прошептал: — Элизабет. Я вздохнул. Вот проклятье. Теперь у неё было имя. Элизабет Брэддок, новобрачная. Может быть, она просто сбежала. А может быть нет, и я знаю, что не смогу просто так взять и отвернуться, когда возможно, она действительно в опасности и может пострадать. Какого черта! Не страшно, если я немного осмотрюсь поблизости. — Я надеюсь, шутки исключены, — сказал я и показал рукой на сумочку. — Можно? — Конечно, — кивнул Брэддок. — Конечно, конечно. Я поставил сумочку Элизабет на стол, позади кеги с пивом, и начал её тщательно осматривать. Обычная. Бумажник, немного косметика, мобильный телефон, «Клинекс», кое-какие женские гигиенические мелочи, одна из этих пластиковых коробочек с гормональными препаратами от нежелательной беременности, с привязанным к ней сложенным кусочком бумаги. Еще там была расческа, выглядевшая антикварной вещь с длинной, заостренной серебряной ручкой. Я вытащил несколько темных, волнистых волосков застрявших между зубчиками расчески. — Это волосы вашей жены? Брэддок около секунды смотрел на меня, затем кивнул. — Да. Конечно. — Не возражаете, если я возьму её на время? Он не возражал. Я тут же положил расческу в карман, и посмотрел на коробочку с гормональными таблетками. Я открыл её. Только несколько первых гнёзд блистеров были пустые. Я открутил привязанную сложенную бумажку и, раскрыв её, обнаружил инструкцию по употреблению. Кто сохраняет простыню-инструкцию? Не смешите меня. Пока я обдумывал это, поперёк Брэддока упала тень и здоровая, обильно покрытая татуировками рука толкнула его спиной назад в узкий проход между палатками. Я посмотрел на руку, присоединенную к накаченному, покрытому татуировками здоровяку. Он был лысый, с острой бородой, на пару дюймов ниже меня и весь покрытый мускулами, как луковица слоями. Шрамы вокруг глаз говорили, что он не понаслышке знаком с драками, а похожий на картошку, неоднократно переломанный нос, что он не очень в этом силен. Он был полностью одет в черную кожу, на его правой руке было такое количество латунных колец, что они могли послужить неплохой заменой кастету. Когда он заговорил, его голос оказался полностью соответствующим его облику — хриплый и глухой. Он швырнул маленькую треугольную складную рекламу в Брэддока. — Где мой бочонок, Брэддок? — Каин, — сказал Брэддок, начиная заикаться. — О чем ты говоришь? — Моя кега, сучонок, — прорычал большой парень. Пара ребят, которые, судя по их виду, старались походить на Каина, поднимая до небес его эго, появились за его спиной. — Она исчезла. Ты догадывался, что не сможешь победить в этом году? Я мельком взглянул на упавший под тент столик, рядом с которым валялась реклама с вагнерианской карикатурой изображающей пчелу, надпись под которой гласила: «Каин даст вам пинок!» — У меня не было времени на это, — пытался оправдаться Брэддок. Каин снова пихнул его на стенку палатки, на этот раз сильнее. — Мы еще не закончили. Не дергайся, паскуда, если ты не хочешь, чтобы я надрал тебе твою паршивую задницу. Я глянул на Мака, который, нахмурившись, пристально смотрел на Каина, но ничего не предпринимал. Мак не любит осложнять ситуацию. Он умнее, чем я. Я сделал шаг вперед, схватил Каина за руку и с энтузиазмом пожал её. — Всем привет. Гарри Дрезден, частный детектив. Как дела? — я улыбнулся, приветливо кивнул головой, посылая улыбчивый оскал его друзьям, тоже. — Э-э. У вас случайно нет аллергии на собак? Каин настолько сильно удивился этому вопросу, что практически забыл, как можно сильнее пожать мне руку. Когда же он осознал это, то сжал мою ладонь настолько сильно, что мне пришлось постараться не сморщиться от боли. Я не очень крепко сложен, но я более шести с половиной футов роста [26 - шесть с половиной футов — 198,5 см] и надо иметь достаточно сил, чтобы я почувствовал это. — Что? — спросил он остроумно. — Собака, что? — Аллергия на собак, — просветил я его, и кивнул вниз на Мыша. — Изредка у некоторых появляется отрицательная реакция на мою собаку, мне бы не хотелось, чтобы это случилось сейчас с вами. Байкер рассерженно посмотрел на меня, затем глянул вниз. Две сотни фунтов Мыша, настроенного сейчас отнюдь не дружелюбно, пристально, не отрываясь, смотрели на Каина. Мыш не скалил клыки и не рычал. Он не нуждался в этом. Он просто смотрел. Каин чуть приподнял кончики губ в меленькой, безобразной улыбке. Но резко отпустил мою руку и затем насмешливо ухмыльнулся Брэддоку. — Скажи, где твой маленький симпатичный кусочек? Сбежала от тебя, чтобы найти настоящего мужчину? Брэддок возможно и был весом в половину от Каина, но бросился он к байкеру с кристально ясным и недвусмысленным намереньем. В это время Мак пошевельнулся, вставая между ними спиной к Брэддоку. Как старший и опытный, Мак понимал всю тщетность притязаний Брэддока и пытался удержать его от избиения, в то время как молодой и импульсивный ругался и пытался протиснуться мимо него. Каин мерзко рассмеялся и шагнул вперед, его большие ладони сжались в кулаки. Я поднял посох, поэтому, когда он сделал еще шаг вперед, то налетел своей гортанью на широкий тупой деревянный конец. Он издал своеобразный звук, прозвучавший как «гларк», и резко отступил назад, в бешенстве смотря на меня. Я поставил посох перед собой, держа его обеими ладонями. В это время в зал вошел, держа одну руку на дубинке, коренастый коп, привлеченный ударами Брэддока о палатку и его руганью. — Веди себя тихо, громила, — сказал я достаточно громко, чтобы быть уверенным, что коп это слышал. — Парень просто расстроен, из-за жены. Он не имел в виду ничего такого. Здоровяк поднял свой кулак, как будто собираясь зарядить им мне в башку, но один из его дружков предостерегающе произнес: — Коп. Каин застыл и оглянулся. У офицера может быть, и было немного избыточного веса, но он выглядел как тот, кто знает, как вести себя в драке, и у него, между прочим, были дубинка и пистолет. Поэтому остальные детали униформы не имели смысла. Каин раскрыл кулак, показывая, что там ничего нет, и опустил руку. — Конечно, — сказал он. — Конечно. Недопонимание. Может с любым случиться. — Я хочу, чтобы вы ушли отсюда, — приказал коп Каину, — немедленно. Иначе вас отсюда выведут. Каин и компания вышли в полной тишине, их взгляды скользили по мне острыми кинжалами. Ну ладно — острыми консервными ножами. В данный момент Каин не выглядел по-настоящему опасным. Коп подошел ко мне легкой походкой, что было достаточно нелегко при его весе. Возможно, это простое предположение, но этот мужчина знал, что такое играть действительно грубо. Он посмотрел на меня, потом на мой посох, и все еще держа в руках дубинку, спросил: — Ты Дрезден? — Был утром, — буркнул я. — Слышал про тебя. Иногда работаешь с отделом специальных расследований. Называешь себя чародеем. — Все правильно. — Ты знаешь Роулинза? — Хороший человек, — кивнул я. Коп ухмыльнулся. Он кивком головы показал в сторону удалившегося Каина, и убрал дубинку. — Этот парень — ходячие неприятности. Несколько достаточно серьезных происшествий. Например, избиения людей. Ты держи свои глаза широко открытыми, мистер Чародей, или он заставит несколько зубов из твоего рта загадочно исчезнуть. — Ну да, — сказал я. — Черт возьми, он такой страшный. Коп внимательно посмотрел на меня, потом грубо рассмеялся и сказал: — Ну что ж, готовься к зубным протезам. Он кивнул и направился прочь, наверное, чтобы убедиться, что Каин действительно ушел. В каком-то смысле коп и Каин были не так уж не похожи. Коп с таким же удовольствием зарядил бы дубинкой по голове Каину, с каким Каин зарядил бы по моей. Они оба чертовски чувствительно отнеслись к известию об исчезновении жены Брэддока. Но по крайне мере коп смог направить своего внутреннего плохого парня на что-то, что будет помогать людям — до тех пор, пора ему не придется слишком долго подниматься по лестнице. Я повернулся обратно к Маку и обнаружил его все еще стоящим между парнем и дверью. Мак кивнул мне в знак признательности. Брэддок выглядел так, как будто собирался или разрыдаться, или завопить. — Тут дело не только в чувствах, не так ли? — спросил я у него. Парень отсутствующим взглядом смотрел на пустое место, где до этого стоял Каин. — Элизабет однажды очень сильно его… обломала. Он очень плохо это воспринял и он этого никогда не забудет. Вы думаете, он сделал это? — Не уверен. — задумчиво произнес я и повернулся к Маку, — Мак, что-то предупредило тебя, что в этом виновата сверхъестественная сторона. Мерцание света? Мак пробурчал: — Дважды. Брэддок уставился на Мака, потом перевел ошеломленный взгляд на меня. — И разве это должно хоть что-то значить? — Активное применение магии имеет тенденцию вмешиваться в работу электрических систем, — сказал я. — Это взрывает мобильные телефоны, ломает компьютеры. Более просты вещи, например, такие как лампочки, обычно начинают немного мерцать. У Брэддока было лицо, застывшие в поисках золотой середины между недоверием и тошнотой. — Магия? Вы, должно быть, шутите, правда? — У меня эта беседа уже в печенках сидит, — сказал я и потянулся к карману, где лежали выпавшие волосы Элизабет Брэддок. — В этом заведении есть черный вход? Мак безмолвно подтвердил. — Спасибо, — сказал я. — Идем, Мыш. Черный вход выходил на длинную, узкую, грязную улицу, идущую параллельно Кларку. Ветер стал еще сильнее, из-за чего холодный, косой дождь сносило практически только на одну сторону улицы. Хорошо для меня. Это очень тяжело, заставить заклинание работать без сбоев, даже при небольшом дожде. Когда же льет, как из ведра, это просто невозможно даже при такой простой работе — как поисковое заклинание. Я проделывал это уже сотни раз, и сейчас это была обыденная рутина. Я нашел чистое место на бетоне, укрывшись у подветренной стены, и быстро начертил кусочком мела вокруг себя круг, вкладывая в это действие, тщательно отмеренное усилие воли. Я мгновенно почувствовал результат, как только завершил круг — щит из магии поднялся от круга, окружая меня и защищая от любой посторонней энергии, которая могла бы исказить заклинание. Я снял с шеи серебряную цепочку с висящей на ней старой потрепанной пентаграммой и привязал к ней несколько волосков, принадлежащих Элизабет. После этого я сконцентрировал свою волю чувствуя, как почти осязаемая энергия собирается в круг. Я глубоко вздохнул и прошептал на плохой латыни заклинание, направляя собранную магию в пентаграмму. Серебряная пятиконечная звезда мигнула один раз, и дюжина маленьких искорок статического электричества пробежала по металлической поверхности. Я недовольно поморщился. Я был слишком небрежен, разрешив такому количеству энергии обратиться в статику. А ведь именно об аккуратности я твержу во время уроков моей ученице вот уже на протяжении недели. Я разрушил круг, наступив одной ногой на меловую черту, и посмотрел на Мыша, который терпеливо сидел, открыв рот в собачьей усмешке. Он присутствовал на некоторых моих уроках, и он был гораздо умнее большинства собак. Насколько умнее, остается неизвестным, но у меня сложилось устойчивое впечатление, что он смеётся с меня. — Это из-за дождя, — сказал я в свое оправдание. Мыш чихнул, виляя хвостом. Я недовольно посмотрел на него. Я не уверен, смог бы я принять то, что моя собака была умнее меня. Шедший дождь мог бы смыть заклинание с амулета, поэтому я постарался укрыть его так тщательно, как только смог, держась около здания, и прикрывая его рукой. Шляпа бы превосходно подошла для этой цели. Пожалуй, мне стоит приобрести одну. Я поднял амулет, концентрируясь на заклинании. Он чуть подрагивал на краю цепочки, а потом резким внезапным движением качнулся в сторону дальнего конца улицы. Я спрятал руку и амулет в рукав плаща и присвистнул, обращаясь к Мышу: — Она прошла именно по этой улице. И судя по силе отклика, она была очень испугана. Оставила действительно очень глубокий след. Мыш, сопя, издал грубый звук и направился вниз по улице. Он очень медленно шагал, пригнувшись, казалось, что мокрый мех практически тащится по земле. Я остановился. Когда Мыш отошел от меня на расстояние около двадцати ярдов, из его горла вырвалось низкое, рассерженное рычание. Для меня это послужило поводом удивленно поднять брови. Мыш никогда зря не поднимал тревогу, до тех пор, пока по-настоящему Плохие Парни не оказывались поблизости. Он ускорил скорость и я увеличил свой шаг, чтобы держаться рядом с ним. Я заметил, что, так же как и он начинаю рычать. Магия это не единственная вещь, которую может испортить сильный дождь. Когда мы пересекли, пустую улицу, Мыш приостановился. Он снова зарычал и оглянулся на меня через плечо. Его хвост поник, а взгляд выражал страдание. — Я приведу тебя в порядок, — пообещал я ему. Я приподнял часть моего длинного, кожаного плаща посохом, так чтобы удерживать амулет под необходимой для него защитой. Я выглядел как минимум смешно, когда делал это. Я собираюсь купить шляпу в ближайшие дни. Я клянусь. Поисковое заклинание держалось, и амулет вёл меня вниз по улице, прямо к «Вриглей». Безмолвный стадион смутно вырисовывался вдали, укрытый серым, холодным дождем. Мыш, по-прежнему ведомый чувством долга, перешел с шага на бег. Внезапно он развернулся и свернул на другую улицу. Я остановился и расстегнул пальник, чтобы посоветоваться с амулетом. Я был слишком занят, стараясь не дать разрушиться заклинанию. Ощущая сырость, холод и неудобство, я забыл прислушиваться к своей паранойе, что дало Каину возможность незаметно возникнуть из ниоткуда и опустить что-то тяжелое на мой многострадальный череп. В последнюю секунду я повернул голову и дернулся в сторону, поэтому удар пришелся вдоль виска. Затем была вспышка света и мои ноги подкосились. Я успел увидеть, как Каин снова поднимает и замахивается длинным, белым, грязным атлетическим носком. Он положил в него что-то тяжелое и сделал импровизированный кистень. Мои берда уперлись в муниципальный мусорный бак, и я подставил правую руку между кистенем и лицом. Защитные заклинания на моем плаще конечно хороши, но они предназначены, для того, чтобы защищать меня от огнестрельного оружия и острых, колющих вещей. Кистень обрушился на моё левое предплечье, которое сразу отнялось. — Так, это ты украл для Брэддока мой бочонок, чтобы его коричневое медово-корицевое пойло победило? Теперь я собираюсь вытащить его из твоей задницы! И с радостным, безумным выражение лица, Каин снова поднял кистень. Он сделал ошибку прерываясь даже на такой маленький диалог, как этот. Если бы он ударил меня сразу же он бы, наверное, вырубил меня. Каин раздумывал достаточно долго, для того чтобы я успел собрать свои мысли воедино. Когда он начал замахиваться, я легким взмахом нижней части своего посоха, ударил его прямо по яичкам. Глаза байкера широко отрылись, а рот распахнулся в болезненном, немом крике. Этими небольшими житейскими вещами ты дорожишь как сокровищем. Каин пошатнулся и повалился на бок, но один из его парней выскочил из-за его спины и зарядил мне в челюсть. Само собой я, возможно, не обратил бы внимания на это, если бы Каин не позвонил в мои колокола до этого. Я упал на одно колено и попытался сообразить, что же делать дальше. Кто-то в больших мотоциклетных ботинках ударил меня в живот. Я повалился на спину и ответил ударом каблука в колено. Раздался хруст, щелчок и нападавший упал, завывая от боли. У третьего парня была монтировка. На магию не оставалось ни времени, ни возможности — я не мог свести воедино глаза, а мысли разбегались. Каким — то удивительным чудом, я принял два первых удара на посох. И затем двести фунтов мокрой собаки врезались в грудь Каиненка номер два. Мыш не укусил его, должно быть, потому что есть вещи, которые даже собаки не захотят тащить в рот. Он просто повалил и вмял его в землю, удерживая без движения. Двое готовы. Я поднялся как раз во время, в тот момент, когда Каин включился в игру, размахивая кистенем. Я не думаю, что Каин много знал о технике боя на посохах. Ну а Мёрфи учила меня этому, между прочим, почти четыре года. Я поднял посох, когда Каин размахнулся, и перехватил носок. Тяжелый конец обернулся вокруг посоха, и я широким взмахом вырвал импровизированный кистень из его руки. Не останавливая движения, другим концом посоха я ударил его по голове. Каин свалился на землю. Я стоял, тяжело дыша и отперевшись о посох. Вау, я победил в драке! Чего обычно не происходит, если я не использую магию. Я оглянулся. Мыш выглядел хорошо. Он был занят удержанием одного из нападавших на земле. — Придурок, — пробормотал я пребывающему без сознания Каину, слегка ударяя его ногой по ребрам. — У меня нет ни малейшего представления, что случилось с твоей долбанной кегой. — О! — прозвучал женский голос у меня за спиной на чистом, ясном английском, в котором лишь слегка проскальзывал еле заметный немецкий или, возможно, скандинавский, акцент. — Я должна признать, что не ожидала, что вы так хорошо управитесь с ними. Я немного повернулся, так чтобы следить за лежащими плохими парнями, и поудобнее перехватил посох, когда увидел говорившую. Это была высокая блондинка — около шести футов ростом, одетая в удобные туфли без каблука. Её строгий, серый, костюм не мог скрыть атлетическое телосложение, которое не делало её менее женственной. У неё были глаза цвета синего льда, волевое привлекательное лицо. В правой руке она держала рюкзак. Я узнал её. Она была консультантом по сверхъестественной безопасности у короля чикагской преступности Джона Марконе. — Миссис Гард, не так ли? — приветствовал я её, тяжело дыша. Она согласно кивнула. — Мистер Дрезден. Мои руки дрожали, в ушах все еще стоял звон. Приблизительно через час у меня будет шишка величиной с гусиное яйцо прямо посреди лба. — Я рад, что смог произвести на вас впечатление. Сейчас, извините меня, я работаю. — Мне надо поговорить с вами, — сказала она. — Позвоните в рабочее время. — Каин лежал бесчувственно, немного постанывая. Парень, которого я ударил в колено, стонал и бездумно покачивался вперед-назад. Я посмотрел на бандита, которого опрокинул на землю Мыш. Он вздрогнул. В нём не осталось никакого желания подраться. Но, честно говоря… его почти не осталось и во мне тоже. — Мыш, — позвал я и направился вниз по улице. Мыш поднялся с мужчины, который охнул, когда собака обеими лапами оттолкнулась от его живота, и последовал за мной. — Я серьёзно, мистер Дрезден, — проговорила Гард мне в спину, направляясь за нами. — Марконе, король только в его собственных мечтах, — сказал я, не останавливаясь. — Если он хочет сообщить мне что-то, то он может подождать. Я занят более важными вещами. — Я знаю. Девушка. Она брюнетка, где-то около пяти с половиной футов, карие глаза, зелено-золотая футболка, синие джинсы, напуганная до безумия. Я остановился и повернулся к Гард, обнажив зубы в оскале. — Марконе замешан в этом? Если этот сучий сын думает, что ему сойдет с рук, он пожалеет, несмотря на то … — Нет, — сказала Гард категорически. — Послушайте, Дрезден, забудьте про Марконе. Это никак с ним не связано. На сегодня мой рабочие день окончен. Я смотрел на неё около минуты, стараясь не замечать то, что белая рубашка, которую она одела под пиджак, под дождем стала практически прозрачной. Она говорила искренне, что практически ничего не значило. Я научился доверять моему здравому смыслу, когда это связано с блондинками. Или брюнетками. Или с рыжими. — Что вы хотите? — спросил я её. — Почти то же самое, что и вы, — ответила она. — Вы хотите девушку, я хочу то существо, которое похитило её. — Почему? — У девушки нет времени, чтобы вы поиграли в двадцать вопросов, Дрезден. Мы можем помочь друг другу и спасти её. Или она умрет. Я глубоко вздохнул и кивнул. — Я слушаю. — Я потеряла след в дальнем конце этой улицы, — махнула она головой. — Очевидно, вы — нет. — Да, — кивнул я. — Давай перейдем к той часть, где вы говорите, как вы можете помочь мне. Молча, без единого слова, она открыла рюкзак и достала оттуда (на полном серьезе — я не шучу) двухлезвийный боевой топор, который должно быть весил пятнадцать фунтов. Она положила его на одно плечо. — Если вы отведете меня к Гренделькину, я займусь им, пока вы спасете девушку. — Гренделькин? Что такое, черт побери, этот Гренделькин? Не поймите меня неправильно — я чародей. Я знаю про сверхъестественное. Я мог бы заполнить несколько записных книжек названиями враждебных существ и созданий, которые я могу узнать. Но с этими знаниями есть одна проблема. Чем больше ты знаешь, тем яснее ты понимаешь, как много еще предстоит выучить. Сверхъестественный мир больше, значительно больше материального мира и человечество в нём в явном меньшинстве. Я мог бы изучать новых тварей до тех пор, пока не упал бы мертвый от старости — через несколько столетий от сегодняшнего дня, и все еще не знал бы и четверти из них. Это существо было мне неизвестно. — Дрезден, сейчас каждая секунда имеет значение, — сказала Гард. Под спокойной маской её привлекательного лица, я чувствовал тень тревоги и спешки. Пока я осознавал это, раздался резкий, щелкающий звук, словно кусок битого кирпича или камня сорвался с кровли крыши и упал на землю. Гард молниеносно повернулась, становясь в боевую стойку. Она перехватила топор двумя руками перед туловищем и приняла оборонительную позицию. Упс. Я видел, как Град, не моргнув глазом, схватилась с некромантом мирового класса и её ручным вурдалаком. Что же, черт побери, могло её так напугать? Она медленно расслабилась и опустила топор, выходя из стойки, потом покачала головой и что-то пробормотала себе под нос, прежде чем снова повернуться ко мне. — То, что может случиться с этой девушкой… Вы не представляете. Такое не должно ни с кем случаться. Поэтому я прошу вас. Помогите мне, пожалуйста. Я вздохнул. Вот проклятье. Она сказала — пожалуйста. Дождь ослабил поисковое заклинание на моём амулете и смыл запах Гренделькина, а так же психический след, оставленный ужасом Элизабет. Но, несмотря на это, нам с Мышем удалось найти то место, где плохой парень, образно говоря, ушел под землю. След заканчивался у двери ведущей в подвал позади здания на восточной стороне Вриглей Филд, под подвесной железной дорогой, вблизи станции Эддисон. Двери были старыми и выглядели так, словно спаялись вместе от ржавчины. Вокруг них был металлический забор. Надписи на нем гласили, что это опасная территория и надо держаться от неё подальше. Вы знаете, это является хорошим советом для ищущих неприятности болванов и мягкосердечных чародеев с ноющей головной болью. Совет, который они всегда игнорируют. — Ты уверен? — спросил я Мыша. — Он прошло здесь? Мыш покружил возле забора, принюхиваясь к сухой земле укрытой от дождя проходящей над головой железной дорогой. Потом он подошел к двери и зарычал. Амулет слабо откликнулся, гораздо меньше, чем несколько минут назад. Я нахмурился и сказал. — Он спустился вниз под землю, но после этого направился на север. Гард прорычала: — Дерьмо. — Дерьмовенько, — согласился я. Гренделькин укрылся в Преисподней. Чикаго старый город — по крайне мере по американским стандартам. Он бывал несколько раз затопленным, полностью сожженным, был отстроен и перестроен. Новые постройки в городе стоились на высоте десяти, а то и двадцати футов над первоначальным уровнем земли, в то время как старые здания погружались в болотистую почву вокруг озера Мичиган. Огромное множество различных систем туннелей пронизывают пространство под ним. Никто точно не знает, как много различных коридоров и помещений создали люди специально или по нелепой случайности. И поскольку большинство людей воспринимают все сверхъестественное как розыгрыш, никто не заметил всю ту дополнительную работу, которую проделала нежить. Преисподняя начиналась примерно там, где заканчивалось обычное передвижение по пассажирским и коммуникационным туннелям, там, где секции потолка и стен регулярно обваливаются, и куда люди с хорошим чувством самосохранения и не подумают пойти. Оттуда, где с каждым шагом становится все темнее и холоднее. И где чем дальше ты заходишь, тем больше вероломных и ревностно охраняющих свою территорию обитателей живущих там поджидает тебя в темноте. Посещение Преисподней больше похоже на самоубийство, чем на разведку, поэтому те, кто делает это, заслуживают премию Дарвина. Умные люди не хотят туда. Гард прорубила топором широкое отверстие, и мы направились вниз в темноту по потрескавшейся старой бетонной лестнице. Я прошептал слово, направив небольшое усилие воли и мой амулет начал светиться слабым сине-белым светом. Свет тускло освещал туннель. Я надеялся, что достаточно, для того чтобы никто не подкрался к нам незамеченным. Гард достала из рюкзака маленький, красно светящий фонарик, как запасной источник света. Это заставило меня почувствовать себя немного лучше. Когда вы под землей, уверенность в том, что у вас есть свет, почти так же важна, как и воздух для дыхания. Это означало, что она знала, что делала. Коммуникационный туннель, по которому мы шли, вел через несколько ветхих комнат, которые находились примерно на первоначальном уровне дороги, до того как она была поднята. Мыш шел первым, сразу позади него следовал я с посохом и амулетом. Гард была замыкающей, шагая легко и осторожно. Мы шли около десяти минут, через труднопроходимые проходы. Нам пришлось преодолеть туннель, заполненный на полтора фута ледяной стоячей водой. Мы дважды спускались еще глубже под землю, и я стал беспокоиться о том, смогу ли отыскать обратный путь. Спелеология достаточно опасна сама по себе, и без тех существ, которых можно описать с помощью слова «хищный». — Этот Гренделькин, — сказал я. — Расскажите мне про него. — Вам не нужно это знать. — Черта с два, — возмутился я. — Если вы хотите, чтобы я помогал вам, вы должна помочь мне. Скажите мне, как мы может прикончить это существо. — Мы не может, — ответила она спокойно. — Я смогу. Это все что вам надо знать. Подобное пренебрежение задело меня. Согласен, я сам проделывал это с окружающими меня людьми миллион раз, в основном, чтобы защитить их, но осознание того, что так поступают с тобою, не слишком поднимает настроение. Какая ирония. — А если он вместо этого уделает Вас? — спросил я. — Я бы не хотел оставаться в полном неведении, если он последует за мной и девушкой и мне придется сражаться. — Это не должно стать для меня проблемой. Я остановился, преграждая ей путь. Она уставилась на меня, подняв брови. Где-то поблизости капала вода. Вокруг нас раздавался слабый грохот — должно быть поезд ехал по подвесным путям над нами. Она поджала губы и кивнула, соглашаясь на небольшую уступку. — Это потомок Гренделя. Я пошел дальше. — Ничего себе. Грендель и Беовульф? И это действительно произошло, как в сказке? — спросил я. — Банально, — вздохнула Гард. — Прежде чем Беовульф встретился с ним в Хеороте, Грендель уже выкрал несколько женщин в свои предыдущие визиты. Он оставил в них свое отродье. Тьфу! — сказал я. — А я думал, они делают крем из этого сейчас. Гард косо посмотрела на меня. — Вы не имеете ни малейшего представления, о чем говорите. — Без шуток, — сказал я. — Это уточняющий вопрос. — Вы знаете все, что вам надо знать. Я проигнорировал это заявление и чувства связанные с ним. Хороший частный детектив чрезвычайно профессионально задает вопросы. Если я продолжу их задавать, то непременно получу на некоторые из них ответы. — Вернемся назад к пабу, там было несколько сбоев с электричеством. Это существо использует магию? — Не так, как это делаете вы, — ответила Гард. Вот видите. Ответ. Чрезвычайно расплывчатый, но ответ. Я настойчиво продолжил. — Тогда как? — Гренделькины очень сильны, — пожала плечами Гард. — Быстрые. И они могут искажать восприятие людей вокруг. — Искажать, как? — Это заставляет людей не замечать их, или же видеть крайне смутно. Иногда изменяют внешность. Это позволяет им подобраться поближе. Иногда это может вызвать неполадки с техникой. — Магия завесы. Иллюзии. Был там, сделал это. — Сказал я задумчиво. — Мак сказал, что было два сбоя в работе электричества. Есть какая-нибудь причина, по которой это существо может захотеть украсть кегу с пивного фестиваля? Гард пристально посмотрела на меня. — Кегу? — Это та причина, из-за которой эти придурки на улице были так расстроены, — пояснил я. — Кто-то украл их бочонок. Гард выплюнула слово, которое, наверное, заглушили бы, если бы она его произнесла на каком-нибудь скандинавском ток-шоу. — Какой отвар? — А? — не понял я. — Какой вид напитка был в кеге? — Как, черт побери, я могу это знать? — возмутился я. — Я никогда даже не видел её. — Проклятье. — Но… — я почесал нос, размышляя. — На вывеске над его столом была нарисована маленькая пчела, викинг, и оно называлось «Каиново Обалденное». — Пчела, — сказала она, её глаза ярко сверкнули. — Вы уверены? — Ага. Она снова прошипела. — Медовуха. Я удивленно посмотрел на неё. — Это существо стащило кегу с медовухой и девушку? Подразумевается, что ей отведена роль… блюдца с орешками на баре или что-то на подобие? — Оно не собирается съесть её, — ответила Гард. — Ему нужна медовуха по той же причине, по которой нужна и девушка. Я немного подождал, надеясь услышать подробности. Но она ничего не сказала. — Я все больше склоняюсь к мысли продолжить игру в одиночку, — сказал я ей, — но я спрошу еще раз — зачем ему нужна девушка? — Размножение. — Спасибо, теперь я все понял, — я кивнул. — Это существо предполагает, что ей надо дойти до состояния «не бывает некрасивых, бывает мало спиртного»? А потом уже переходить непосредственно к процессу? — Нет, — коротко ответила Гард. — Ах, да! Правильно, потому что это не человек. Это существо само хочет набраться до состояния «не бывает некрасивых, бывает мало спиртного»? — Нет, — повторила Гард резко. — Я понял. Медовуха нужна только для создания подходящей атмосферы. Может быть, оно еще захватило несколько CD с лаунж музыкой? [27 - Лаунж музыка (англ. lounge music — «музыка для холла») — термин в популярной музыке для обозначения лёгкой, фоновой музыки] — Дрезден, — раздраженно прорычала Гард. — Everybody needs somebody sometime, [28 - Everybody needs somebody sometime (англ.) — Каждому нужно кого-токогда-то] — напел я фальшивя. Гард остановилась и посмотрела на меня. В её бледно-голубых глазах застыло ледяное бешенство. Её голос стал грубее. — Не у всякой беременной женщины потомство прокладывает свой собственный путь из материнской утробы, убивая её при этом. Видите, еще один ответ. Хотя это было резче, чем я предпочитал. Я прекратил напевать и почувствовал себя немного бесчувственным. — Они одиночки, — продолжила Гард ужасающе холодным и спокойным голосом, — В большинстве случаев, они выкрадывают жертву, насилуют её, потом разрывают на части и поедают. У конкретно этого на уме, что-то большее. Должно быть, что-то в медовухе сделало его способным к размножению. Он собирается оплодотворить её. Создать еще одного из своего рода. Мне на ум пришла мысль. — Кто из людей держит привязанную инструкцию к гормональным препаратам от беременности? Тот, кто никогда их не принимал до последнего времени. — Она девственница, — убежденно сказала Гард. — Для размножения Гренделькину необходима девственница. — Редкий товар в наши дни, — пробормотал я. Гард, рассмеявшись, горько произнесла: — Поверьте мне, Дрезден. Подростки всегда были подростками. Бурлящие гормоны, любопытство, и полное игнорирование последствий их действий. Никогда не было избытка товаров в магазине девственниц. Ни в Викторианские времена, ни в эпоху Ренессанса, ни во времена битвы при, ни сейчас. Но даже если сейчас в эту эпоху их в десять раз меньше, все еще остаётся больше девственниц для выбора, чем в любое другое время в истории. — Она покачала головой. — Сейчас так много людей. Мы прошли несколько шагов. — Интересное наблюдение, однако, — сказал я. — Вы говорили о тех времена так, как будто были их очевидцем. Вы ожидаете, что я поверю, что вам около тысячи лет или того больше? — Неужели это так невероятно? — спросила она, улыбаясь. Она уделала меня. Множество сверхъестественных существ бессмертны, или очень близки к этому. Даже у смертных чародеев есть в запасе три или четыре столетья. С другой стороны, я редко видел бессмертных, которых мои чувства чародея настолько ощущали людьми. Я несколько секунд внимательно смотрел на неё, а потом признался: — Вы выглядите чересчур хорошо, чтобы это было правдой. Я бы предположил, что вам где-то около тридцати. Её зубы блеснули в тусклом свете. — Я думала, что в нынешние времена принято говорить более вежливо и предположить что мне около двадцати пяти. — Я и любезность никогда не были близки друг с другом. Гард согласно кивнула головой. — Именно это мне в вас и нравится. Вы говорите то, что думаете. Вы человек действия. Это большая редкость сегодня. Я шел ведомый заклинанием, стараясь соблюдать тишину, до тех пор, пока Мыш принюхивающийся к невидимому следу не остановился, издав невнятный грудной звук. Я поднял вверх руку в знак остановки движения. Гард бесшумно подошла и стала рядом. Я наклонился к собаке и спросил: — В чем дело, малыш? Мыш, принюхиваясь, пристально смотрел вперед, его нос подрагивал. Потом он шагнул и поскреб лапой пол возле стены. Держа свет в руке, я последовал за ним. На влажных камнях пола было несколько пучков сероватой шерсти. Я задумчиво прикусил губы и приподнял свет, чтобы осмотреть стену. Она была покрыта длинными, не широкими — с ноготь большого пальца, но очень глубокими царапинами. Трудно было разглядеть, на какую глубину нанесены эти царапины. Гард подошла ближе и заглянула мне через плечо. Запах ее духов (какой-то цветок, который я не узнал) проникнув сквозь запахи извести и плесени приятно отвлекал внимание. — Что-то острое сделало это, — прошептала она. — Ага, — сказал я, собирая шерсть. — Покажите свой топор. Она молча протянула мне его. Я положил шерсть на кромку лезвия. Она почернела и съежилась, скрутившись в спираль, как только коснулась его, добавив запах жженых волос в этот коктейль. — Чудесно, — вздохнул я. Гард удивленно приподняла брови и посмотрела на меня. — Фейри? Я кивнул. — Малки. Несомненно. — Малки? — Зимние фейри, — пояснил я. — Кошачьи. Размером примерно с рысь. — В таком случае ничего стального они не смогут вынести, — сказала она повеселевшим голосом. — Ага, — сказал я. — Вы, наверное, сможете справиться с полудюжиной. Она кивнула, агрессивно взмахнула топором и повернулась, чтобы продолжить путь вглубь туннеля. — Вот почему они собираются в стаи по двадцать особей, — добавил я, когда она сделала несколько шагов. Град остановилась и недовольно посмотрела на меня. — Это называется делиться информацией, — сказал я, показывая на стену. — Это территориальные метки независимого прайда. Малки сильнее природных животных, быстрее. Когда они хотят остаться незамеченными они становятся, практически невидимы и их когти острее и прочнее хирургической стали. Я видел однажды, как малк распустил на полосы алюминиевую биту. И, если этого недостаточно, они умные. Умнее некоторых людей, которых я знаю. — Между двух огней, — прошипела Гард тихо. — Вы сможете справиться с ними? — Они не любят огня, — сказал я. — Но в таком ограниченном пространстве как это, я тоже не очень его люблю. Гард кивнула. — Мы сможем договориться с ними? — спросила она. — Оплатить проход? — Они держат своё слово, как любые фейри, — я пожал плечами. — Если ты сможешь заставить их дать его. Но представьте, как коты наслаждаются охотой, даже тогда, когда они не голодны. Подумайте про то, как они играют со своими жертвами. Потом собери этот маленький, радостный инстинкт убийцы от каждого кота в Чикаго и помести это все в одного малка. Они среди котов то же самое, что Ганнибал Лектор среди людей. — В таком случае торговаться — не вариант. Я покачал головой. — Я не думаю, что у нас есть, что предложить им. То чего они захотели бы больше, чем наших криков и крови. Град кивнула, нахмурившись. — В таком случае лучше всего, если они вообще не будут знать про нас. — Хорошая мысль, — сказал я. — Но у этих существ кошачьи чувства. Я, наверное, смогу спрятать нас от их слуха или их зрения. Но они все еще смогут учуять нас по запаху. Гард нахмурилась и полезла в карман пиджака, извлекая оттуда тонкую коробочку из старой, бледной слоновой кости. Она открыла ее, и начала осторожно доставать оттуда маленькие костяные фишки. — Фишки для «Скрэббл»? — спросил я. — Я не хочу играть с малками. Они реально плохи в использовании множественных чисел и имен собственных. — Это руны, — ответила Гард серьезно. Она выкладывала их одну за другой, равномерно дыша и, когда доставала последнюю руну то вынимала её с таким благоговейным почтением, которое я видел только у военных саперов. Держа последнюю костяную фишку перед собой на ладони, она закрыла коробочку и положила в карман. Я был знаком с древнескандинавскими рунами. Руна же на костяной фишке в её руке была мне абсолютно незнакома. — Гм. Что это? — спросил я. — Руна Рутины, — ответила она спокойно. — Вы сказали, что знаете магию иллюзий. Если сможете сделать, чтобы мы выглядели, так же как они хотя бы несколько секунд это должно позволить нам пройти мимо незамеченными, как если бы мы были повседневной частью их дня. Точнее говоря, я сказал Гард, что я знаком с магией иллюзий, а не знаю ее. По правде говоря, это, пожалуй, моё слабое место. Никто не идеален во всем, не так ли? Я действительно хорош в бум-тарарам магии. Но моё владение иллюзиями эквивалентно возможностям художника, который нарисовал всего несколько картин с чашами фруктов. Мне оставалось только надеяться, что то, чего не знает Гард, не убьет нас обоих. У Элизабет не было много времени, а у меня не было большого выбора. Кроме того, почему мы должны проиграть? Если попытка прокрасться незамеченными провалится, мы можем всегда вернуться к переговорам или драке, не так ли? Мыш рассудительно посмотрел на меня. — Отлично, — сказал я. — Так и сделаем. Хорошая иллюзия — это почти полностью воображение. Вы создаёте картинку у себя в уме, представляете каждую деталь, представляете так сильно, что картинка у вас в голове становится практически реальной, осязаемой. Вы должны увидеть её, услышать её, коснуться её, попробовать её на вкус, понюхать её, привлечь все ваши чувства в эту (теоретически) реальность. Если вы сможете сделать это, если вы сможете поверить в вашу поддельную версию реальности, тогда вы можете направить энергию в неё и создать её в умах и чувствах любого, кто на неё посмотрит. Для протокола: точно так же все лучшие лжецы и ведут дела — они представляют воображаемые версии вещей настолько непротиворечивыми, что практически верят сами себе. Я не очень хороший лжец, но я знаю основы работы иллюзии и у меня есть два секретных оружия. Первым была прядь шерсти настоящего малка, которую я мог использовать для большего соответствия моей иллюзии. Вторым был мой приятель — большой серый кот по имени Мистер, который снизошел до того, чтобы разделить его апартаменты с Мышем и со мною. Мистер не ходит со мной по делам, потому что он выше таких тривиальных материй. Однако он находит мою компанию приятной, когда я дома и не особо верчусь повсюду, за исключение тех случаев, когда меня нет, а он возвращается домой, нагулявшись. Сжав шерсть малка в руке, я закрыл глаза, как только закончил рисовать мелом круг. Я постарался отчетливо представить себе картинку в голове, беря за модель Мистера. Я видел малков несколько раз — на большинстве из них были такие же отметины, как и боевые шрамы Мистера. Они не выглядели в точности как коты, тем не менее… У них была другая форма головы, и их мех был грубым и плотным. На лапах было больше пальцев, и они были шире, чем у котов, но основа их движения была точно такая же. — Noctus ex illuminus, [29 - Noctus ex illuminus — В ночь нанеосвещенных (латынь)] — прошептал я, как только видение окончательно закрепилось в моих мыслях. Картинка с тремя уродливыми, тощими, покрытыми боевыми шрамами малками, которые идут по собственным тихим мирным делам. Я направил энергию, которая будет питать иллюзию и нарушил круг медленным, аккуратным движением. — Это уже работает? — просила Гард невозмутимо. — Да, — ответил я. Мои глаза были все еще закрыты, концентрируясь на иллюзии. Я провел руками вокруг, нащупал широкую спину Мыша и положил одну руку на его холку. — Хватит отвлекать меня. Идем. — Ладно. — Она сделала короткий вздох, что-то шепнула, а затем раздался треск и вспышка света. — Руна активирована. — Сказала Гард. Она положила руку мне на плечо. Малки не используют никаких источников света, и если группа иллюзорных малков попытается пройти со светом, это уничтожит весь эффект, который мы старались произвести. Поэтому нам предстояла прогулка в темноте. — У нас есть около пяти минут. Я хмыкнул, держась за собаку, и мы начали движение, доверив Мышу выбирать направление. Несмотря на то, что вокруг была темнота, я не рискнул открывать глаза. Любое отвлечение от картинки в моём мозгу способно разорвать иллюзию так же, как ураган разрывает туалетную бумагу. Поэтому я шел, сосредоточившись, и надеялся, черт побери, что это сработает. Я не мог представить себе, сколько прошло времени, но мы шли, по моим внутренним ощущениям, где-то около получаса. Я как раз собирался спросить Гард, прошли ли мы уже опасный участок, когда нечеловеческий голос не дальше чем в футе от моего левого уха произнес, на ломаном английском: — Каждый день прибывает всё больше новых когтей. Мы голодны. Мы должны разорвать на лоскутки эту обезьяну и покончить с ним. Меня это так напугало, что сердце ушло в пятки, но я удерживал картинку у себя в голове. Я слышал прежде, как говорят малки. Их странное произношение слов, тревожные интонации и звук только усилили картинку в моей голове. Повсюду вокруг нас раздался целый хор голосов произносящих поддерживающие унизительные заявления. Малки выкрикивали их лениво на исковерканном английском. Их было больше чем двадцать. Это была маленькая орда. — Терпение, — сказал другой малк. Было ясно, что эта беседа повторялась уже множество раз. — Пускай обезьяна думает, что ему удалось привлечь нас, как обычных сторожевых собак, чтобы мы охраняли вход. Он охотился на территории чародея. Чародей придёт, чтобы встретиться с ним. Эрлкинг [30 - Эрлкинг — повелитель «Призрачной охоты» (подробности в романе «Барабаны зомби» — Досье Дрездена-7).] хорошо отблагодарит нас и будет благосклонен к нам, когда мы принесем ему голову чародея. Боже. Я почувствовал себя знаменитым. — Я устал от ожидания, — возразил еще один малк. — Давайте убьем обезьяну и его добычу, а потом поохотимся на чародея и прикончим его. — Терпение, охотники. Он сам придет к нам, — сказал первый голос. — Обезьянья суета привлечет его, после чего мы повергнем чародея. — Оттенки удовольствия безошибочно слышались в его голосе. — И его маленькую собачку тоже. Мыш беззвучно, вибрирующее зарычал. Я смог, откровенно говоря, почувствовать это только потому, что прикасался к его спине. Он, тем не менее, продолжил путь, и мы вышли из длинного туннеля, оккупированного малками. Это было бесконечное множество минут и несколько поворотов, прежде чем Гард облегченно выдохнула сквозь зубы: — Их было больше, чем двадцать. — Точно, я тоже заметил это. — Я думаю, мы миновали их. Я вздохнул и, вызывая вновь тусклый свет из моего амулета, развеял магию, которую удерживал в голове. Или попробовал развеять, во всяком случае. Я открыл глаза и моргнул несколько раз. Моя голова была похожа на один из тех телевизоров в универмаге, на котором зависла картинка, из-за чересчур долгого просмотра. Я смотрел на Мыша и Гард, но видел диких, с приплюснутой головой малков. Последствия иллюзии, которую я представлял вокруг них с таких усердием. — У Вас есть еще одна из этих рунных штучек? — спросил я. — Нет. — Нам придется быть очень изворотливыми на пути назад, — сказал я. — Об этом пока нет нужды волноваться, — безразлично произнесла Гард, начиная идти вперед. — Уверен, что есть. Когда у нас будет девушка, нам нужно будет выбираться вместе с ней. Господи, вы никогда ничего не читали из творчества Джозефа Кемпбелла? [31 - Джозеф Кемпбелл — американский исследователь мифологии] Она пожала одним плечом. — Гренделькин — это сложный и тяжелый противник. Так что одно из двух, мы или умрём, или нет. Так что шансы пятьдесят на пятьдесят, что нам придется волноваться насчет малков на обратном пути. Зачем тратить на это силы, если мы еще не знаем, будет ли это необходимо? — Можете звать меня сумасшедшим, но я обнаружил, что когда я размышляю над серьезными вещами, например о том, как выбраться на поверхность, это делает проще управление маленькими вещами. Например, как не сбить дыхание. Она подняла вверх руку и сказала: — Погодите. Я, прислушиваясь, замер. Мыш, принюхиваясь к воздуху, остановился, его уши крутились, как два маленьких радара, но он не подавал знака, что заметил поблизости опасность. — Мы близко к его логову, — прошептала она. Я удивленно приподнял брови. Туннель выглядел точно так же, как и тот, по которому мы шли несколько минут назад. — Откуда вы это знаете? — Я могу это чувствовать, — ответила она. — Вы можете чувствовать? Она двинулась вперед. — Да. Это так я узнала, что он начал передвигаться по городу. Я усмехнулся. — Было бы очень мило, если бы вы заранее поделилась этой информацией. — Уже недалеко, — сказала она. — Мы должны успеть вовремя. Идем быстрее. Я почувствовал, как мои брови поднимаются вверх. Мышь превосходил нас двоих, когда дело касалось чисто физического восприятия, но он не показывал, что обнаружил что-то враждебное впереди. Мои собственные чувства были настроены на восприятие всех видов сверхъестественных энергий и с тех пор, как мы спустились в Преисподнюю, я держал их настороже. Я не чувствовал активности любого вида, которая могла бы ощущаться как враждебное присутствие. Если знание — это сила, то невежество — это слабость. При моей работе, невежество может вас убить. Гард ничего не сказала про мистическую связь между ней и этой бестией, но это наиболее вероятное объяснение того, как она может ощутить его присутствие, когда я этого не мог сделать. Проблема была в том, что подобные виды связи по определению не могут работать в один конец. Если она может чувствовать Гренделькина, было бы странно, если он, в свою очередь, не мог чувствовать её. — Ох, подождите, — пробормотал я. — Если это существо знает, что мы приближаемся, мы же не хотим бежать вслепую? — Нет времени. Оно почти готово к спариванию. — Раздражение рычащими нотками скользило в её голосе, Она взяла топор наизготовку и достала из рюкзака то, что выглядело как осветительный патрон, после чего отбросила рюкзак в сторону. Затем она запрокинула назад голову и издала крик чистого, злого вызова. Звук был такой громкий, такой дикий и неукротимый и такой примитивный, что его было неожиданно услышать от человека. В нем не было слов, но это, без сомнения был вызов. В ее крике слышалась безудержная ярость, презрении к опасности, к жизни… и к смерти. Этот боевой клич пробрал меня до дрожи, а ведь он даже не был направлен в мою сторону. Гард зажгла свет резким поворотом запястья и оглянулась на меня через плечо. Зловещие зеленые отблески играли на её лице, создавая причудливые тени. Её ледяные глаза были широко открыты, губы сжаты в бледном ободке улыбки, такой узкой, что кровь отлила от них. Ее голос вибрировал и вызывал дрожь: — Достаточно разговоров. Святой Шварценеггер. Гард была психом. Это было реакцией не на хладнокровного, здравомыслящего профессионала, которого я видел работающим на Марконе. На самом деле я никогда не видел никого из настоящих, старой закалки, берсерков. Но этот крик.… Это было как эхо, прозвучавшее через столетья из глубины веков — из древнего, жестокого мира давно затерянного в тумане времени. И внезапно у меня не осталось никаких проблем с тем, чтобы поверить в её возраст. Она стояла готовая сорваться в бой — слегка покачивая топор в правой руке, держа пылающую звезду патрона в левой. Гард издала другой пронзительный крик баньши, одновременно двигаясь дальше. В бессловесном крике вызова Гренделькину, явно озвучивая свои намерения лучше любого количества выражений: «Я иду убить тебя». Впереди в туннеле, что-то большое, гораздо больше, чем Гард, ответило ей глубоким, грудным, басистым рёвом, который сотрясал стены: «Приди и попробуй!» Мои колени начали дрожать. Блин, даже Мыш остановился, слегка припав к земле с ушами, прижатыми к голове, низко повисшим хвостом. Я сомневаюсь, что выглядел более бесстрашным, чем он, но я заставил свои мозги снова заработать, выплюнул прочь нервную дрожь, и поспешил за Гард. Может быть, это была тупая идея бросаться головой вперед, но было бы еще худшей идеей стоять поблизости и ничего не предпринимать, упуская шанс воспользоваться той помощью, которую мне удалось получить. Как бы то ни было, но я согласился работать с Гард, и не мог позволить ей войти с неприкрытой спиной. Так что я бросился сломя голову вниз по туннелю, к источнику ужасающего рёва. Мыш, более благоразумный, чем я, колебался несколькими секундами дольше, потом склонился к тому, чтобы последовать за нами. Догнав и немного опередив меня, он побежал шаг-в-шаг со мною. Мы преодолели около двадцати ярдов по туннелю, прежде чем его дыхание начало вырываться наружу в рыке чистой, откровенной враждебности, и он издал свой собственный вызов на битву. Мда, когда ты в Киммерии, [32 - Киммерия — вымышленная земля, родина Конана-варвара] надо делать так, как делают киммерийцы. Я тоже заорал. Мой крик растворился среди других эхо, блуждавших по туннелю. Гард, бежавшая на расстоянии десяти шагов впереди меня, ворвалась в помещение. Она буквально бросила свое тело в прыжок, растворяясь в воздухе и исчезая из виду. Ушедший вниз зеленый свет осветительного патрона показал мне, что туннель заканчивался помещением размером с маленький отельный атриум. [33 - Атриум — закрытый внутренний дворик в центре древнеримского жилища, куда выходили остальные помещения] Если бы Мыш не остановился и не оглянулся на меня, я бы, наверное, соскользнул с выступа прежде, чем смог затормозить. Наверняка, я бы очень хорошо смотрелся, размазанный по влажному каменному полу, который находился как минимум в тридцати футах подо мной. Гард приземлилась на ноги, сразу же гася инерцию кувырком, и волосатое расплывчатое пятно размером с промышленный холодильник, с кашляющим рёвом пролетело мимо нее, ударяясь в стену и вызывая дрожь. Женщина с золотыми волосами подпрыгнула вверх, оттолкнулась от стены, подскочив еще выше, и приземлилась на ноги, высоко подняв топор. Она уронила патрон на пол и, это дало мне возможность хорошо осмотреть место и все предметы в нём. Прежде всего, помещение, пещера, чем бы оно не было — было огромным. Тридцать футов от пола до потолка и, по меньшей мере, около тридцати футов в ширину. Его длина терялась в темноте, далеко вдали за кругом света, созданным патроном. Большинство стен было из природного камня. На некоторых поверхностях были видны следы грубой обработки ручными инструментами. С-образный выступ около двух футов шириной вдавался в комнату почти под потолок. Я отошел чуть дольше вниз, к пещере. Там были ступени, вырезанные в стене чуть ниже меня — если только можно назвать лестницей двадцатидюймовые выступы, через каждые несколько футов грубо вырубленные в камне. Я бросил взгляд через пещеру вниз. Гигантская груда газет, одеял, окровавленной одежды, и неидентифицируемых ошметков ткани, должно быть, служила гнездом или постелью для этого создания. Она была около трех футов в толщину в центре, и около десяти или двенадцати футов в диаметре. Горка костей, поблизости, приближалась к большой. Старые кости начисто очищенные от мяса блестели в зловещем свете патрона. Несмотря на это горка кишмя кишела крысами и паразитами, мерцающих красными глазами всевозможных размеров. Огромный камень размещался в центре пола. Металлическая пивная кега стояла наверху него, между широко раздвинутыми и привязанными ногами довольно привлекательной обнаженной молодой девушки. Она была привязана грубыми веревками, прямо поверх толстого слоя старых кровоподтеков, которые делали поверхность камня практически резиновой. Её глаза были широко раскрыты, лицо покраснело от слез. Она кричала. Гард закрутила топор перед собою в серии пугающих дуг, превращая его в большую мохнатую кляксу. Я не представлял, что она может двигаться так быстро, чтобы держаться наравне с этим существом. Они оба двигались со скорость актеров в фильмах про кун-фу. Один из ударов Гард должно быть задел его, потому что раздался глухой рев бешенства, и Гренделькин исчез в тенях там, куда не доставал свет от патрона. Гард издала разочарованный вой. Наконечник её топора был испачкан в черной жидкости, и когда она растеклась по лезвию, замерцали серебристые огоньки, сложившиеся в очень странные руны. — Чародей! — закричала она. — Мне нужен свет! Я уже как раз делал это, подняв амулет выше над головой и направляя в него больше силы. Тусклый волшебный огонек вспыхнул раскаленным пылающим светом, осветив как минимум сотню футов длинного штрека и вызвав пронзительный крик боли и удивления у Гренделькина. Я наблюдал его около пары секунд — чуть согнувшегося, с одной поднятой рукой, чтобы защитить глаза. Гренделькин был покрыт, должно быть, четвертью тонны мускулов, и ногти на его пальцах рук и ног были черные и опасно выглядевшими. Он был большим, девять или десять футов ростом и покрытый волосами. Не шерстью, как медведи или собаки, а волосами, человеческими волосами, с бледной кожей виднеющейся под ними, так что впечатление он производил скорее, как очень волосатый человек, а не как животное. Определённо мужчина. Пугающе так… Я видел меньше огнетушители. И судя по внешнему виду, мы с Гард прервали его на середине прелюдии. Не удивительно, что он недоволен. Гард увидела Гренделькина и бросилась вперед. Я увидел шанс внести свой вклад в общее дело. Подняв посох и, направив его в существо, я с волевым усилием прорычал: — Fuego! Мой посох был важным приспособлением, позволяющим мне фокусировать и направлять энергию гораздо более точно и с большей концентрацией, чем я мог направить без него. Он не служил для управления огнем так же хорошо, как мой любимый боевой жезл, но для этой цели он подойдет просто отлично. Столб золотого пламени, шириной с бочонок для виски, пролетел через штрек, и вонзился Гренделькину в голову и верхнюю часть туловища. Луч был слишком расфокусированный, чтобы убить Гренделькина немедленно, но я надеялся, что этого будет достаточно, чтобы ослепить его и дезориентировать на время достаточное, чтобы Гард смогла нанести смертельный удар. Гренделькин опустил руку, и я увидел короткую вспышку желтых глаз, мерзкое лицо и полный рот клыков. Его зубы обнажились в улыбке и я понял, что мог с таким же успехом ударить его струёй воды из садового шланга, судя по тому какой эффект на него оказало пламя. Он шевельнулся, и резко подняв массивные руки, швырнул в меня камень. Поверьте мне, таланты Гренделькина бездумно растрачивались в похитительно-изнасилово-пожирательной индустрии. Ему следовало бы быть профессиональным игроком в американский футбол. Пока я сознавал, что в меня летит камень, он уже ударил меня. Это был короткий хруст в левом плече и волна агонизирующей боли. Что-то швырнуло меня на землю, выбив воздух из легких. Мой амулет выпал из онемевших пальцев, и бриллиантовая звезда света умерла в одночасье. Проклятье, я предполагал, что такой большой и страшный противник просто обязан быть тупым, но это явно не касалось Гренделькина. Он выждал, пока Гард покинет круг света от лежащего патрона, прежде чем метнул камень. — Чародей! — закричала Гард. Я не мог ничего рассмотреть. Короткая вспышка яркого света ослепила мои глаза, Гард была не в лучшем положении из-за резкого перепада освещения. Я поднялся на ноги, стараясь не закричать от боли в плече и шатаясь, подошел, чтобы посмотреть вниз на комнату. Гренделькин заревел, и женщина закричала — на этот раз от боли. Раздался звук тяжелого удара, и Гард с пустыми руками неясной тенью пролетела через круг зеленого света. Она ударилась о стену с неприятным, тяжелым звуком. Это все случилось так быстро. Адские колокола! Но здесь я играл не в своей лиге. Я повернулся к Мышу и прошептал инструкцию. Мой пес посмотрел на меня, прижал уши к голове и не двинулся с места. — Иди, — закричал я на него. — Вперед, вперед, вперед! Мыш развернулся и поплелся по тому пути, откуда мы пришли. Гард упала на пол подо мною, слабо шевелясь возле кромки тусклого света, создаваемого патроном. Я не мог сказать, настолько тяжело она была ранена — но я знал, что если я ничего не предприму до того, как Гренделькин прикончит её, ей уже никогда не станет лучше. Я слышал, как в отчаянье рыдала Элизабет. — Давай же, Гарри, — сам себе прорычал я. — Придумай что-нибудь. Я мог еле-еле двигать левой рукой, поэтому схватил посох в правую руку и начал спускаться по ненадежной каменной лестнице. Из кромешной тьмы раздался смех. Это был глубокой голос — сильный, сочный и спокойный. Он заговорил с отчетливым, правильным произношением. — Гаутская сучка, — проворчал Гренделькин. — Это наиболее веселое из того, что случалось со мною за столетья. Блин, но я бы хотел, чтобы немного больше Выбирающих ходили по свету. Вы вымирающий вид. Я с трудом мог рассмотреть при свете патрона эти проклятые ступеньки под ногами. Моя нога соскользнула, и я почти упал. — Заклинатель? — спросил Гренделькин. — Ваше здоровье, — буркнул я. Его голос прозвучал от дальнего конца светового круга, и я остановился. Желтые глаза Гренделькина светились злобой и голодом. Он медленно поигрывал когтистыми руками, обнажив зубы в улыбке. У меня во рту резко пересохло, ноги начали дрожать. Я видел, как он двигается. Если он двинется ко мне, все может обернуться очень скверно. Зачеркните это. Ели он двинется ко мне, все точно обернется очень скверно. — Это огнетушитель у тебя в кармане? [34 - Это у тебя огнетушитель в кармане? Вопрос является переделкой знаменитой фразы Мэй Вест из фильма «Она была неправа» (1933). В начальном варианте фраза звучала так: «Это у тебя пистолет в кармане или ты просто так рад меня видеть?» Американцы обожают ее всячески переделывать] — спросил я, внимательно его изучая. — Или ты просто так рад меня видеть? Улыбка Гренделькина стала еще шире. — Больше склоняюсь ко второму. У меня будет в скором времени запас еды на два месяца. Что же она пообещала тебе? Как она одурачила тебя, чтобы ты пошел вместе с нею? — Ты заблуждаешься. Это я разрешил ей следовать за мной, — сказал я. Раздался тихий, ленивый, злобный смех Гренделькина. Это было адски жутко, слышать такой благородный голос из такой упаковки, как эта. — Ты думаешь, ты угроза для меня, маленький человек? — А ты думаешь, нет? Гренделькин лениво поднял когтистыми пальцами одной руки лежащие поблизости от него камни. Маленькие булыжники прыгали на его ладони туда-сюда. — Я научился отражать магию заклинаний раньше, чем покинул Старый Свет. Учитывая это, ты не больше чем обезьянка с палкой. — Он помолчал и добавил, — К тому же очень слабая и неуклюжая обезьянка. — В таком случае у такого большого парня как ты, не должно возникнуть никаких проблем с маленьким, потрепанным мною, — сказал я. У него были странные глаза. Я никогда не видел ничего похожего на них. Его лицо, несмотря на отталкивающий вид, было похоже на нормальное человеческое лицо. — Я догадываюсь, тебя объединяет какая-то история с миссис Гард. — Семейная вражда всегда наихудшая, — кивнул Гренделькин. — Приходится верить тебе на слово, — сказал я. — Я хотел только забрать женщину. И я бы предпочел сделать это миролюбиво, чем идти по трудному пути. Твой выбор. Лучше уйди, большой парень. И мы оба будем счастливы. Гренделькин уставился на меня, потом запрокинул голову в глубоком, очень задорном смехе. — Помимо того, что у меня уже есть племенная кобылка и нашлась маленькая кошечка для игр, так же у меня есть и клоун. Это практически фестиваль какой-то. И, сказав это, Гренделькин атаковал меня. Мощный кулак, размером с волейбольный мяч, задел моё лицо. Я был достаточно быстр, чтобы с трудом, но ускользнуть от прямого удара. Я бросился на пол штрека, с трудом дыша из-за боли, которая раскаленными угольками пронзила моё плечо. Кузнечный молот из мяса и костей с ломким, хрустящим звуком вмялся в стену, где я недавно стоял. Осколки разлетающихся камней ужалили меня в щеку. Это до чертиков испугало меня, что было мне только на руку. Страх — это прекрасное топливо для некоторых видов магии. И убирайся-к-черту-от-меня поток сырой силы, которую я спустил с привязи на Гренделькина, той силы, при помощи которой я опрокидывал припаркованные машины на другую сторону улицы и пробивал стены зданий. Гренделькин все-таки не шутил про знание контрмагии. Вся эта голая сила ударила его и, так сказать, обтекла его, как вода огибает камень. Это только оттолкнуло его на пару шагов, что было достаточно для того, чтобы я стал на одно колено и направил свой посох снова. Этот удар нельзя было назвать костедробильным, он был нанесен в полсилы и из немного неустойчивого положения. Но я попал ему в огнетушитель. Гренделькин завыл примерно на две октавы выше. Я бросился вперед, обежал вокруг него, направляясь к алтарному камню, на котором лежала беспомощная Элизабет Брэддок. Как можно дальше от Гард. Я хотел, чтобы Гренделькин сфокусировал все свой внимание на мне. Он так и сделал. — Позади тебя, — закричала Элизабет, её глаза были широко открыты от ужаса. Я обернулся и почувствовал, как легко Гренделькин вырвал посох из моей руки. Что-то похожее на стальные тиски сжалось вокруг моей шеи, и мои ноги оторвались от земли. Гренделькин поднял моё лицо до уровня своих глаз. Его дыхание воняло кровью и гниющим мясом, а глаза сияли от бешенства. Я ударил его, но он держал меня подальше от жизненно важных мест и все мои удары пришлись на его грудь и ребра. — Я собирался сделать это быстро для тебя, — сквозь зубы прорычал он. — За то, что позабавил меня. Но теперь я собираюсь начать с твоих рук. Если бы он не стоял именно там, где я хотел, я был бы менее оптимистичен насчет моих шансов на выживание. По крайней мере я сделал то, что хотел. Он повернулся спиной к туннелю. — Буду отрывать их по очереди, одну за другой, — Он задумался. — В чем, если посмотреть с литературной стороны, присутствует некоторое количество иронии. — Он показал мне еще больше зубов. — Я заставлю тебя смотреть, как я съем твои руки. Я заставлю тебя смотреть, на то, что я сделаю с этими сучками, прежде чем я покончу с тобой. Молодец, он действительно собирался сделать это. Он схватил меня за левую руку, и боль из вывихнутого плеча заставила мир вокруг меня побелеть. Несмотря на агонию, я сражался. Я выхватил остроконечную расческу Элизабет Бреддок из кармана плаща и вонзил, как нож для колки льда в предплечье Гренделькина. Он заревел и кинул меня в ближайшую стену. Это больно. Очень. Я упал на каменный пол пещеры безвольным хламом. После чего, моё зрение сузилось до туннеля и начало исчезать в темноте. Все это было мне на руку. Оно отвлекало внимание от того, что я собирался сделать. Всё на что я надеялся, это на то, что все совпадет по времени. Сверху, от входа в туннель пророкотал вниз странный, завывающий шепот, искаженный эхом до полной неузнаваемости. Разъяренный Гренделькин вырвал расческу из своего тела и отшвырнул её в сторону. Он повернул свою отвратительную рожу к источнику звука. Я максимально сосредоточился на заклинании, которое я должен был закончить. Оно было сложнее всего, что я когда-либо делал. У меня не было круга, чтобы помочь мне, множество помех, и абсолютно не предназначенное для этого место. Странный звук превратился в завывающий хор, словно полсотни цепных пил заработали одновременно, и Мыш вырвался из туннеля с ревущей ордой малков на хвосте. Мой пес прыгнул в воздух и малки последовали за ним, стараясь не дать ему возможности ускользнуть. Мыш пролетел тридцать футов и с поскуливанием приземлился на огромную кучу сваленных в гнезде вещей. Яростно завывая малки, бросились за ним — дюжины и дюжины злобных глаз сверкали в свете патрона. Некоторые прыгали, некоторые плавно спускались по грубым ступенькам, а некоторые бросались вперед, вонзая когти в дальнюю стену и спускаясь вниз, как пожарные по шесту. Я высвободил заклинание. — Бесполезные паразиты, — прокричал Гренделькин, его голос все еще оставался на октаву выше, чем раньше. Он указал на меня, избито выглядевшего мужчину в длинном кожаном плаще, и проревел, — Убейте чародея или я сожру вас всех до единого! Малки, сейчас направляемые больше страхом, чем яростью, немедленно толпой кинулись на меня. Я выждал некоторое время, но их было наверное больше, чем три дюжины и кожаный плащ не мог прикрыть меня всего. Заблестели клыки и когти. Брызнула кровь. Малки сошли с ума от жажды крови. Я закричал, дико дергая обеими руками, убивая малков, но неспособный защитить себя от всех их когтей и зубов. Гренделькин вновь повернулся к беспомощной Элизабет. Это было трудной задачей, стараться развязать затянутые веревки, держа в голове наложенную иллюзию. Под мороком, который сделал Гренделькина выглядевшим как я, он яростно дрался, ударяя когтями и расшвыривая атаковавших его малков. Увидев меня в образе Гренделькина, Элизабет снова закричала. Извините. Никакой план не идеален. — Мыш! — позвал я. Малк визжа, пролетел над моей головой и разбился о стену. Мой пес подскочил ко мне, как только я освободил девушку. Я толкнул её к нему и приказал: — Выведи её отсюда! Беги! Вперед, вперед, вперед! Возможно, Элизабет не понимала, какого черта тут происходит, но последнюю фразу она поняла достаточно хорошо. Она побежала, направляясь к грубой лестнице. Мыш бежал возле неё и когда малк прыгнул на обнаженную спину Элизабет, мой пес перехватил маленького монстра в воздухе так же четко, словно он ловил фрисби в парке. Мыш зарычал и сжал челюсти всего только один раз. С хорошо слышимым треском шея малка сломалась. Моё пес бросил его и, порыкивая, побежал дальше. Я подхватил посох и подбежал к Гард. Малки пока её не заметили. Они были все еще заняты, совместно нападая на Гренделькина… Проклятье. Моя концентрация развеялась. Все стало выглядеть самим собой, как до моего вмешательства. Я повернулся и направил свою силу на гигантскую груду дочиста обглоданных костей. Затем, вытянув посох, сердито проворчал: «Отрази вот это. Forzare!» Сотни фунтов острых белых костей понеслись в Гренделькина и в окружающих его малков. Я бросил кости изо всех сил, сильнее, чем Гренделькин швырнул в меня каменюку, и осколки вонзились в них, как заряд из огромного дробовика. Не дожидаясь, чтобы глянуть на результат, я подхватил всё еще горящий патрон и кинул его на гнездо, сделанное из утрамбованной ткани, окровавленной одежды и старых газет. Вся насыпь тот час загорелась сердитым пламенем и удушливым дымом. — Вставайте! — прокричал я Гард. Одна сторона её лица опухла и представляла собой сплошной синяк, у нее явно была сломана рука, а из кожи на предплечье торчала кость. С моей помощью она поднялась, полубессознательная и задыхающаяся от дыма, который расползался по всей пещере, заглушая свет. Я помог ей добрести до лестницы и даже в нашем избитом состоянии мы установили своего рода рекорд скорости, поднимаясь по ней. Оглушительный хор ревущего Гренделькина и воющих малков слегка затих, когда дым добрался до них, и они начали задыхаться. Воздух поступал из туннеля, как из огромного дымохода и пламя разгоралось изо всех сил. Я снова зажег амулет, чтобы осветить нам путь. — Подождите. — С трудом сказала Гард, когда мы прошли пятьдесят футов по туннелю вверх. — Подождите. Она неуклюже полезла в карман пиджака, где она держала маленькую костяную коробочку, но не смогла достать её из-за сломанной руки. Я достал коробочку для неё. — Треугольник, на нём три линии, — сказала она, прислоняясь к стене, чтобы не упасть. — Достаньте её. Я вытянул маленькую костяную фишку, которая подходила под её описание. — Эту? — уточнил я. — Осторожнее, — проворчала она. — Это руна Разлуки. — Она взяла её у меня, сделала несколько шагов по направлению к пещере Гренделькина, что-то неслышно прошептала и со щелчком бросила фишку. Потом была вспышка глубокого красного света, и туннель затрясся и затрещал. — Бежим! Мы так и сделали. Позади нас туннель с ревом захлопнулся, запечатывая малков и Гренделькина, оставляя их пойманными в ловушку удушливого дыма. Мы остановились спустя мгновенье, после того как улеглась пыль, поднятая смыкающимися стенами и звуки голосов разъяренных сверхъестественных существ, отрезало, как если бы кто-то повернул выключатель. Тишина была оглушающей. Мы оба стояли там, задыхающиеся и израненные. Гард опустилась на пол, чтобы передохнуть. — Вы были правы, — сказал я. — Я догадываюсь, нам нет нужды волноваться насчет малков на обратном пути. Гард подарила мне слабую улыбку. — Это был мой любимый топор. — Вернитесь за ним, — предложил я. — Я подожду Вас здесь. Она фыркнула. Мыш, неуклюжей, шаркающей походкой, спустился к нам сверху из туннеля. Элизабет Брэддок вцепилась в его ошейник, и выглядела сильно смущенной отсутствием одежды. — Ч-ч-что? — она заикалась. — Что тут случилось? Я н-не понимаю. — Все в порядке, миссис Брэддок, — сказал я. — Вы в безопасности. Мы собираемся отвести вас обратно к вашему мужу. Элизабет закрыла глаза, вздрогнула и начала плакать. Она присела, обхватила руками гриву Мыша и спрятала лицо в его шерсти, дрожа от холода. Я снял свой плащ и накинул его ей на плечи. Гард посмотрела на неё, потом на свою сломанную руку и тоскливо вздохнула. — Мне надо выпить. Я выплюнул какой-то песок изо рта, и кивнул: — Аналогично. Идем. Я протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Она приняла её. Несколько часов и докторов спустя, мы с Гард вернулись в паб, где пивной фестиваль приближался к логическому завершению. Мак ждал нас за столом. Брэддок заикаясь, проговорил огромное количество неуместных благодарностей и убежал. На бочонке Мака красовалась голубая ленточка. Он налил всем нам по кружке. — Ночь Живого Пива, — пробормотал я. У меня были болеутоляющие для плеча, но я дожидался того времени, когда окажусь, дома в постели, чтобы принять их. И в результате я испытывал боль везде. — Больше подходит — ночь живых синяков. Мак покраснел, отпил из свой кружки и поднял ее, салютуя нам с Гард. — Спасибо. — Без проблем, — ответил я. Гард слегка улыбнулась и кивнула Маку головой, когда он встал из-за стола. Она прикончила собственную кружку и пристально посмотрела на повязку на руке. — Близко было. — Немного, — сказал я. — Могу я спросить у Вас кое-что? Она кивнула. — Гренделькин назвал вас Гаутом, — я сощурил глаза. — Да, он сделал это. — Я знаком только с одним человеком, упомянутым таким образом… — Встречаются еще и другие, — ответила Гард. — Но о нем знают все. — Вы назвали Гренделькина потомком Гренделя, — продолжил я. — И я так понял, что вы потомок Гаута? [35 - Для ясности: Беовульф был гаут] Гард слегка улыбнулась. — У моей семьи и у семьи Гренделькина длинная история. — Он называл вас Выбирающей, — продолжил я. Она снова пожала плечами и улыбнулась своей загадочной улыбкой. — Гард это не ваше настоящее имя, — сказал я. — Не так ли? — Конечно же, нет, — ответила она. Я отпил еще немного отмеченного наградой темного пива Мака. — Вы валькирия. Настоящая. Выражение её лица стало абсолютно непроницаемым. — Я полагал, что валькирии в основном подбирают и доставляют, — сказал я. — Отбирают лучших воинов среди павших. Забирают их в Валгаллу. Ах, да, и наливают напитки там. Девственные дочери Одина, разливающие медовуху для воинов, пирующих до Рагнарёка. Гард запрокинула назад голову и рассмеялась: «Девственные дочери!». Она поднялась, покачала головой и с сожалением посмотрела на сломанную руку. Потом наклонилась и поцеловала меня в губы. Её поцелуй был сладким, чувственным и обжигающим. Я почувствовал его всем своим телом. Гм, некоторыми местами больше чем другими. Гард медленно отклонилась, её бледно-голубые глаза сияли. Потом она подмигнула мне и сказала: — Не верьте всему, что вы читаете, Дрезден. — Она повернулась, чтобы уйти, затем остановилась и оглянулась через плечо. — Хотя, если быть откровенной: иногда ему нравится, когда мы называет его Папочкой. Я — Сигрун. Я наблюдал, как Сигрун уходит. Потом я допил остатки пива. Мыш ожидающе стоял возле меня. Он вильнул хвостом, и мы отправились домой. 06 Прикрытие Прикрытие Давайте сразу кое-что проясним. Я не Гарри Дрезден. Гарри — чародей. Подлинный, кристально честный волшебник. Он — Гэндальф, [36 - Гэндальф (англ. Gandalf) — один из центральных персонажей Джона Р. Р. Толкина, волшебник, в повести «Хоббит, или Туда и обратно» и романе «Властелин Колец».] вколовший внутривенно смесь из героина и «Red Bull», в большом кожаном плаще и с револьвером сорок четвертого калибра в кармане. Он готов плевать в глаза богам и демонам, если считает, что он прав. И к черту последствия! Пока, так или иначе, моему маленькому братцу удается оставаться достойным человеком. Будь я проклят, если я знаю как. С другой стороны, я давно уже проклят. Меня зовут Томас Рэйт, и я — чудовище. Компьютер в моём маленьком офисе тихо заиграл, привлекая моё внимание. Я поставил мелодию гимна нацистской Германии, который проигрывает всякий раз, когда мне приходят сообщения от членов моей семьи. Естественно, не от моего сводного брата Гарри. Гарри и электронная почта несовместимы, как Роберт Дауни и трезвость. Я имею в виду другую часть моей семьи. Монстров. Закончив убирать рабочее место, я глянул на часы. Оставалось пять минут до прихода следующей посетительницы. Я окинул быстрым взглядом салон, улыбнулся постоянной клиентке шутливо бранящейся с молодой стилисткой, работающей с ней, и вышел в холл. Повернув за угол, я спустился вниз по узкой лестнице и прошел десять футов по вызывающему клаустрофобию коридору, чтобы добраться до своего офиса. Сев за стол я движением мышки пробудил ноутбук к жизни. «Антивирус» просканировал письмо, и музыка снова заиграла, просигналив, что оно безопасно. Звук прозвучал с такой громкостью, что обычный человек смог бы услышать мелодию максимум от лестницы, но никак не из конца холла. Письмо от admin@whitecourt.com было пустым, но в теме значилось: Ох. Супер. Только этого мне не хватало. На самом деле я никогда не наслаждался общением с этой половиной моей семьи, даже когда предметом беседы было что-то скучное — как например бизнес, имеющий отношение к войне между Вампирскими Коллегиями и чародейским Белым Советом. Чтобы это ни было, то во что меня хотела втянуть Лара, было плохой новостью. Но когда это касалось Забвения, это было еще хуже. В моем мобильном номер Лары был забит в быстрых вызовах. Я позвонил ей. — Брат мой, — промурлыкала моя старшая сестра сладким, как мед голосом. Это был такой голос, который заставлял мужчин фантазировать на всякие грязные темы, которые они никогда не осуществят в действительности. — Ты мне почти не звонишь нынче. — Я тебе никогда часто не звонил. Только периодически. — Я игнорировал соблазн, скользивший у неё в голосе. Она недавно питалась… или собиралась питаться сейчас. — Чего ты хочешь? — Ты получил моё письмо? — Да. — Есть проект, который я думаю, тебя заинтересует. — Почему? — Посмотри на него, — подсказала она. — Ты все поймешь. Линия предположительно была безопасной, но мы оба знали цену такой безопасности. Ни один из нас не упомянул бы деталей по телефону и мы, конечно, не будем использовать слово «забвение». Слишком много Венаторов [37 - Венатор — сенатор; управляющий; вампир, восставший из мертвых…] было раскрыто, слишком поздно мы осознали, что у врагов очень тонкий слух, и они могут без промедления принести войну в дома тех, кто беспечно небрежен и не следит за своим языком. Прошло уже, примерно, восемь лет с тех пор, как я ввязался в войну Забвения. Я предполагал, я должен был знать, что у меня не получится избегать борьбы вечно. Лара — единственный другой Венатор Белой Коллегии, была совершенно занята её текущей деятельностью, а именно — проводя дни, манипулируя нашим отцом, как марионеткой, подвешенной на сверхъестественных ниточках, и управляя Белой Коллегией из тени позади его трона. Конечно, если что-то действительно случилось, она отправит меня одного улаживать все дела. — Я занят, — сказал я ей. — Ухаживаешь за питомцами? — протянула она. — Подстригаешь им мех? Проверяешь на блох? Приоритеты. Не забывай о приоритетах, брат мой. Лара особенно раздражающая, когда у неё есть дело. — Где ты хочешь встретиться? Она рассмеялась, теплым, почти осязаемым голосом. — Томми, Томми, мне, конечно, льстит, что ты хочешь побыть со мной, но нет. У меня не так много времени, чтобы проводить его, играя в твои игры. Я послала курьера со всем, что тебе надо, и… Мммммм… — Её голос превратился в чувственное, пронизанное удовольствием мурлыкание. — Ты знаешь правила. Не задавай слишком много вопросов, брат мой, — проворковала она. — Не забивай такую симпатичную голову всякими сложными вещами. Поезжай в свою квартиру. Поговори с курьером. Возьми задание. Или у тебя и у меня будет очень…. ааахххх….. дааа…. — Её дыхание ускорилось. — Очень серьёзная ссора. Я услышал на заднем фоне другие характерные звуки и другой голос. Женский. Может быть два. Большинство из моей семьи не страдают тем, что вы зовете разборчивостью, когда это касается питания на смертных. — Я бы сказал тебе, что ты была гораздо более приятной особой, до того, как ввязалась в эти игры серого кардинала, Лара, — сказал я. — Но ты и тогда была редкой сучкой. Я положил трубку, прежде чем у нее появилась возможность мне ответить и, размышляя, поднялся по лестнице. Это всегда полезно, хорошенько подумать, пока есть время, прежде чем нагрянет настоящий ошеломляющий кризис. Таким образом, когда он приходит у тебя есть доли секунды на принятие решения, прежде чем что-то пришедшее из-за грани небытия начнет разрывать на кусочки твою душу, ты можешь пропустить излишние сомнения, сразу начав делать ошибки. Когда ты имеешь дело с кем-то таким же умным, хитрым и порочным, как моя сестра, ты ничего не приминаешь за чистую монету. Она задумала что-то. И чем бы это ни было, это включает в себя давление на меня, чтобы я торопился. Лара хочет, чтобы я поспешил и действовал вслепую. Если она хочет, чтобы я что-то сделал, то, самое лучшее для меня не делать этого. К тому же я не хотел, чтобы Лара начала думать, что я побегу куда угодно по её приказу всякий раз, когда она щелкнет пальцами. Еще более важным было то, что я не хотел попадать в зависимость от неё. Это был бы первый необратимый шаг к тому, чтобы попасть в еще более жесткие тиски, как она уже проделала с нашим отцом. В любом случае я пока не мог уйти, у меня еще была работа. И я был голоден. Мишель Мэрион — старшая дочь уважаемого сенатора Мэриона, представляющего великий штат Иллинойс — приехала на стрижку, на пару минут раньше назначенного времени. Мои клиенты почти всегда так делают, особенно более юные. Мишель была брюнеткой, хотя этого нельзя было определить по её внешнему виду. Только её парикмахер знает об этом. — Томас! — воскликнула она с европейским акцентом и улыбнулась мне. — Что ты сделал со своими волосами? Я подстригся немного короче после того, как запущенная убийцей фейри горящая стрела опалила большой участок моих волос, — но это не та история, которой следует делиться со своими клиентами, особенно когда ты изображаешь модного французского стилиста. — Дорогая, — произнес я, беря её за руки и целуя в обе щеки. Стоило моей коже коснуться её, как внутри меня вспыхнул Голод. Демон радостно встрепенулся и буквально через один или два удара сердца она затрепетала, её пульс ускорился и зрачки расширились. Голод повторил мне то, что всегда говорил о Мишель. Несмотря на то, что она выглядела очаровательной, благовоспитанной и нежной, её подавляемые желания были гораздо более темными, что делало её легкой добычей. Пальцы, скользящие сзади по её волосам, ощущение мужского тела, прижавшего её к стене — это было то, о чем она фантазировала. Она бы последовала за мной через холл по лестнице вниз без единого возражения. Я мог взять её там. Я мог удовлетворить её жажду, накормить Голод, забрать её жизнь и наполнить свою. Я мог оставить свою метку, разъедающую ей ум и душу, что заставило бы её постоянно приходить ко мне — охотно, пылко, страстно, чтобы получать еще. Снова, и снова, и снова… Пока она не умрет. Я заставил Голод отступить вглубь порочной части моей души и улыбнулся Мишель, прикрываясь акцентом так же легко, как натягивая итальянскую кожаную перчатку. — Я почувствовал скуку, такую нудную скуку, дорогая. Я почти решился сбрить их все, просто чтобы всех шокировать. Девушка рассмеялась, её щеки все еще пылали от возбуждения, проснувшегося от прикосновения моего демона. — Ты не решишься! — Не беспокойся, — заверил я ее, беря за руку и подводя к креслу. — Мужчины, которым нравятся такие вещи однозначно не мой типаж. Она снова рассмеялась, и я поддерживал, пустую болтовню ни о чем до тех пор, пока не наклонил спинку её стула к сливу и начал мыть ей голову. Голод вынырнул на поверхность нетерпеливый как всегда, и я позволил ему начать питаться на девушке. Глаза Мишель слегка остекленели, когда я начал медленно, очень медленно, очень тщательно мыть ей волосы, делая в процессе полный массаж головы. Я чувствовал её мысли, скользящие в тщетных фантазиях, когда легкое тепло её ауры поднималось моим пальцам и плавно скользило в меня. Голод кричал мне сделать больше, взять больше. Он кричал, что этого недостаточно. Но я так не сделал. Кормление было бы … восхитительным. Но это, возможно, причинило бы ей боль. Это могло даже убить её. Поэтому я продолжал спокойными, мягкими круговыми движениями всего лишь дегустировать её жизненную силу. Она вздохнула от блаженства, когда её фантазии растворялись в ласковой эйфории, и я вздрогнул от дикого желания дать волю своему Голоду и взять больше. В некоторые дни было сложнее, чем обычно сдерживать себя. Но это было то, что я делал. Это было то, что оставалось. Мишель уехала приблизительно час спустя с подстриженными и подкрашенными волосами, хорошо расслабившись, жизнерадостная и счастливая, приглушенно мурлыча в такт дыханию. Я наблюдал, как она уходит, а мой Голод ворчал от досады и тревожно метался в клетке, которую я создал для него в мыслях, разъяренный тем, что добыча убегала. Замерев, я обнаружил, что повернулся, чтобы пойти за ней. Моё тело напряглось, чтобы сделать шаг вперед, чтобы отвести её в какое-то тихое местечко и… Я отвернулся в сторону и вернулся на своё рабочее место, начав привычно наводить порядок. Не сегодня. Однажды, без сомнения, Голод возьмет вверх надо мной, и будет питаться, и питаться до тех пор, пока не останется единственным хозяином моей души и тогда ничего не останется от меня. Но не сегодня. Я оставил салон в надежных руках моих работников и пошел к своей машине — белому «Хаммеру» — огромному, дорогому и ужасно показушному. Но так же это было одно из наиболее крепких транспортных средств, которые может купить гражданский. Целые секции домов могу падать на него, не причиняя ничего кроме незначительных неудобств, в отличие от гигантских демонов-насекомых. И прежде чем вы спросите, откуда я это знаю, отвечу, что из личного опыта. Поэтому я знаю, что иметь в руках по-настоящему надежное транспортное средство это вовсе не плохая идея, особенно когда у тебя такие враги, как у меня: мои собственные плюс вся та милая компания, которую умудрился задеть мой младший брат. Прежде чем я сел в джип я проверил двигатель, шасси и салон на наличие взрывчатки. Одна из причин, из-за которой Лара могла хотеть, чтобы я торопился, это то чтобы я в спешке залез в машину, повернул ключ зажигания и взрыв разбросал бы маленькие кусочки меня по всему Чикаго. Я включил MP3-плейер с записью Моцарта в стиле исполнения Violent Femmes [38 - Violent Femmes — американская рок группа 1980-х] и с шумом поехал к дому, в котором снимал апартаменты. Я надеялся, что чего бы Лара ни хотела, это не заставит меня перерывать все медвежьи углы на земле. Снова. Даже, несмотря на то, что на наш вид вампиров не распространяются такие слабости остальных, как солнечный свет или бегущая вода, некоторые места, в которые меня забрасывали миссии Забвения, точно не были туристическими аттракционами. Я жил в модном, дорогом здании, построенном на чикагском Золотом Берегу. Это не совсем соответствовало моим вкусам, но это было то место, где французский стилист Томо-уус может жить. Когда ты вампир первая вещь, которую ты осваиваешь еще в юности, это умение маскироваться и когда ты делаешь это, приходится досконально продумать каждый аспект легенды. Это было здание с высоким уровнем безопасности, но, несмотря на это курьер Лары будет ждать меня в моей квартире. У моей сестры были большие возможности. Прежде чем выбраться из джипа, я откинулся на сиденье, чтобы подвесить под плащом вложенные в ножны кукри и аккуратно пристроить сзади на спине «Дезерт Игл», [39 - «Дезерт Игл» — самозарядный пистолет большого калибра (до 12,7 мм). Позиционируется и как охотничье оружие, разработан в США компанией «Magnum»] воткнув его стволом за пояс кожаных штанов и спрятав выпуклость за одеждой. Это пришло мне на ум за десять минут до назначенной встречи, напомнив, что ожидающий меня курьер может быть превосходным убийцей, скрывающимся внутри в ожидании моего появления, и мне не стоит снижать свою боеспособность. Я поднялся к своей квартире и, сжав нож зубами, достал пистолет, держа его вниз стволом параллельно ноге. Потом я стал как можно левее от двери, открыл её и толчком распахнул. Никто не открыл стрельбу. Я замер на мгновенье, выжидая и прислушиваясь, и уловил две вещи — глухие удары учащенного сердцебиения и запах её шампуня. Её шампуня. Я лихорадочно зашел в комнату, отбрасывая оружие, и Жюстина бросилась ко мне от окна на противоположной стороне помещения. Ее руки обвились вокруг меня, и я должен был напомнить себе, что если не буду сдерживать себя, то могу причинить ей боль, обняв её с максимальной силой, на которую был способен. Жюстина прижалась еще сильнее, словно хотела раствориться во мне. Она издала тихий всхлипывающий смешок и прижала своё лицо к моей футболке. Она ощущалась так хорошо… такой мягкой, теплой и живой. Мы просто застыли там надолго, прижимаясь один к другому. Мое тело затрепетало от желания, и миг спустя мой Голод взвыл от бешеной похоти. Жюстина. Наша самка, наша бутылка марочного вина, наша, наша, наша. Так много ночей помнящих её крики под нами, так много разных вздохов, так много прикосновений — таких богатых, теплых, сумасшедшим потоком льющих в нас жизнь. Я проигнорировал демона, но пока блокировал его, я, не задумываясь, поднял правую руку и погладил её по волосам. Боль. Боль, такая нереальная, такая всепоглощающе сильная, что я не могу в должной мере описать это, волной поднялась вверх по моей руке, словно вместо мягкости этих волос я прикоснулся к высоковольтному кабелю. Я зашипел и чисто рефлективно отдернул руку. Солнечный свет, святая вода, чеснок и кресты не представляют ни малейшей опасности для инкубов Белой Коллегии. Но прикосновение того, кто действительно любит, и любим — это совсем другая история. Я посмотрел на руку. Она моментально покрылась волдырями. Жюстина с огорчением на прекрасном лице отшатнулась от меня. — Извини меня, — прошептала она. — Извини, я не подумала. Я покачал головой. — Все в порядке, — произнес я, тихо отступая от неё на шаг, в то время как демон в моих зрачках кричал от разочарования. Она чуть прикусила губу и заглянула мне в глаза. Прошло очень много времени с тех пор, как я встречался с Жюстиной лицом-к-лицу. Я забыл, какой прекрасной она была. Линии её лица едва уловимо изменились. Она сейчас выглядела более стройной, более уверенной, более жесткой. Возможно, я переборщил в общение с существами, которые были бессмертными или практически таковыми. Так легко забыть, как много может измениться за несколько лет. Её темные волосы, конечно, канули в лету. Они выросли такими же пышными, длинными и вьющимися, как и раньше, но теперь они были серебристо-белые. Это я сделал с нею такое: питаясь на ней, высушив её практически до самой смерти, почти вырвав жизнь из её тела, пытаясь накормить Голод. Я на мгновенье закрыл глаза, вспоминая это удовольствие, и по моему телу пробежала дрожь. Я почти убил женщину, которую любил. Думать об этом было невыносимо. Когда я снова открыл глаза, Жюстина невозмутимо смотрела на меня спокойным и понимающим взглядом. — То, что ты хочешь, не делает тебя монстром, — сказала она очень мягким голосом. — Имеет значение только то, что ты делаешь. Вместо того чтобы ответить ей я повернулся и закрыл дверь, потом поднял моё снаряжение. Не по-джентельменски оставлять оружие лежащим повсюду на полу. К тому же оно дисгармонировало с дизайном квартиры. Я смотрел на Жюстину краешком глаз — такую манящую, такую желанную в её элегантной одежде бизнес-леди, соответствующую статусу Лариного дорогого консультанта. Или доверенного курьера. — Голод мне в глотку. — Прошипел я, голосом, звенящим от внезапно нахлынувшей злости. Жюстина удивленно глянула на меня. — Что случилось? — Лара, — выпалил я. — Что она сказала тебе? Жюстина нахмурившись, медленно покачала головой, глядя на меня словно пытаясь, почесть мои мысли по выражению лица. — Она сказала провести с тобой брифинг и сообщить все, что тебе необходимо знать, — ответила она. — По каким-то причинам, ничего нельзя было записать. Я должна была все запомнить и сообщить это тебе, наедине, вместе с некоторыми фото. Здесь. — Она положила тонкую руку на чемоданчик, который лежал на кофейном столике. Я пристально на неё посмотрел. Потом медленно опустился в одно из кресел, стоявших в холле моей квартиры. Оно не было удобным, зато было очень, очень дорогим. — Мне необходимо, чтобы ты передала мне все, что она тебе сообщила, — сказал я. — Абсолютно каждое слово. Жюстина хмуро посмотрела не меня. — Почему? Потому что знание определенных вещей, даже простое знание о них, может быть опасным. Жюстина предоставляла мне информацию о внутренних операциях Лары, которую я в свою очередь предоставлял Гарри, а через него и Белому Совету. Если Лара узнает об этом, то, чтобы отмстить мне может бросить Жюстину в пекло Войны Забвения. Если она сделает это, я буду готов убить свою сестру. — Мне надо, чтобы ты доверяла мне, любимая, — произнес я тихо. — Но я не могу сказать тебе. — Но почему ты не можешь мне ничего рассказать? Настоящей занозой в заднице был этот вечный вопрос о Войне Забвения. — Жюстина, — сказал я, протягивая руки. — Пожалуйста. Доверяй мне. Жюстина прищурив глаза, настороженно размышляла, что заставило меня вернуться на некоторое время назад в прошлое. Это было не то выражение, которое я привык видеть на её лице. Нет. Я привык видеть взгляд, полный оцепеневшего удовлетворения после того, как я питался, или страстного желания, когда я подкрадывался к ней, или сокрушительного экстаза, когда я брал её… Я закрыл глаза, глубоко вздохнул и снова запихнул демона в клетку. — Мой бедный Томас, — прошептала она тихо, когда я открыл их снова. Она сидела за столиком напротив меня, её темные глаза были полны сочувствия. — Когда мы были вместе, я никогда не осознавала, как тяжело это было для тебя. Твой демон гораздо сильнее, чем у остальных. Сильнее чем у всех, кроме неё. Не так ли? — Это имеет значение, только если я этого захочу, — ответил я более резко, чем хотел. — Что означает, что это не имеет значения. Расскажи, Жюстина. Пожалуйста. Она сложила руки на груди, сильно прикусив губу. — На самом деле почти нечего рассказать. Она велела сообщить тебе, что сообщение, которое пришло к ней по обычным каналам, гласило, что Леди Темной Реки в городе. И что ты знаешь, что должен сделать в связи с этим. — Она открыла кейс и, достав из него полностраничное фото, протянула его мне через стол. Оно было зернистое, но достаточно большое, чтобы отчетливо различить изображение молодо выглядевшей крепкого сложения женщины, садившейся в такси в аэропорту О’Хара. Время, указанное на фото, гласило, что оно было сделано этим утром. — Да, — произнес я тихо. — Я знаю её. Я думал, что она мертва. — Лара сказала, что эта персона взяла ребенка, — продолжила Жюстина. — Конечно же, она не уточнила, как она узнала про это. Она передала тебе, что её цель помочь тому, кто принес ей много пользы. Я почувствовал болезненное недомогание, когда Жюстина достала вторую фотографию и бросила её через стол. На этот раз фотография была предельно простой. Холл. На двери, верхняя часть которой сделана из матового стекла, виднеется простая черная надпись: «Гарри Дрезден, чародей». Дверь была закрыта, но я смог разглядеть очертания женской фигуры, склонившейся возле высокой, худощавой фигуры мужчины. Время на фото указывало, что оно было сделано два часа назад. Так. Зря я подозревал сестру. Лара все же пыталась оказать мне услугу. Она защищала Жюстину за ширмой общих правил. И пока я возбуждался от стрижки волос и ублажал мой Голод и мою паранойю, Стигийский Орден Сестер обвел моего брата вкруг пальца, чтобы вернуть обратно одну из их чудовищных матрон. Жюстина никогда не была глупой. Даже когда она была полностью под моим влиянием, она держала свои глаза широко раскрытыми. — У него проблемы, не так ли? — И он пока про них даже не догадывается, — пробормотал я глухо. Она, размышляя, чуть надула губы. — И ты не можешь сказать ему, в чем дело, верно? Не больше чем ты можешь сказать мне. Я беспомощно глянул на неё. — Что ты собираешься сделать? — спросила она. Я поднялся и вернул на место нож и пистолет. — Он мой брат, — твердо произнес я. — Я собираюсь прикрыть ему спину. — И как ты собираешься объяснить все это ему? Я рывком натянул пару кожаных перчаток и повернулся к ней — теперь я мог взять её руки, пожать их нежно, прежде чем я уйду. — Если он думает, что помогает ей, а ты вмешаешься, он ничего не поймет, — озабоченно проговорила Жюстина. — Как ты собираешься объяснить это ему, Томас? Как хреново быть Венатором. — Я не собираюсь, — ответил я тихо. Потом я и мой демон вышли, чтобы продолжить веками длящуюся скрытую войну и помочь моему брату. И я надеялся, что эти две вещи не будут взаимоисключающими. У Жюстины был шофер, который в ожидании её звонка накручивал круги вокруг квартала. Она позвонила. Я проводил её до лифта. Всю дорогу через холл мы держались за руки. Мы не разговаривали, тем не менее, когда приехал лифт, она улыбнулась мне и поцеловала мои пальцы через перчатку. Потом она уехала. Технически внутри меня всегда было огромное пустое место — чем, собственно говоря, и являлся Голод. Так что я сказал себе, что нет повода переживать, и вернулся в квартиру, чтобы приступить к работе. Только для галочки, я попытался дозвониться до Гарри, прежде чем покинуть квартиру. Домашний номер отозвался длинными гудками, а рабочий ответил голосом автоответчика. Я оставил сообщение, что мне надо срочно поговорить с ним, но было очень сомнительно, что он успеет получить его вовремя. Я поморщился, когда достал мобильный из кармана и положил его на кухонную столешницу. Не было никакого смысла таскать его с собой. Техника не очень хорошо чувствует себя рядом с магией. Чтобы гарантировано убить телефон не нужно даже разбрасываться заклинаниями, достаточно провести двадцать или тридцать минут в компании Гарри, когда у него плохое настроение. Моих собственных зачаточных навыков искусства точно не хватит, чтобы представлять серьезную опасность для телефона, но как только я использую поисковое заклинание для того, чтобы найти брата то приём сигнала все равно будет дрянной. Гарри может буквально петь соловьем, рассказывая о магии. Он может часами разглагольствовать и разглагольствовать о том, как магия исходит из чувств. О том, как она глубоко связана с самой сутью вашей души. А затем он подведет под все это какую-нибудь полубожественную и полубезумную философию, которую он топорно сколотит из комиксов и слов святых. И будет еще час рассуждать об ответственности обладающих Силой. Дайте ему только заговорить про это, и он будет трещать, и трещать не умолкая. Для кого-нибудь на уровне Гарри это должно быть существенно. Для остальных же из нас все, что нужно знать про магию: это — искусство и опыт. Любой может изучить его в той или иной степени. Но очень мало людей могут быть действительно хороши в искусстве. Оно требует множества практики и терпения, оно заставляет вас уставать, оставляет вас с головной болью и мышечными спазмами, и у каждого будет свое собственное и единственно верное мнение, как лучше и правильнее заниматься магией. Гарри мастер в этом искусстве, примерно на уровне объединенных докторских ступеней из МТИ, Гарварда, Йеля и Оксфорда. Для сравнения, — мне потребовалось шесть месяцев под его непосредственным руководством, чтобы изучить кое-какие полезные трюки, что означало, что я пропустил всю теорию и прочую чепуху и сразу же сконцентрировался на практике. Это заняло у меня на несколько минут дольше, чем потребовалось бы брату. Чтобы создать связь с потрепанным близнецом-амулетом Гарри я использовал серебряный амулет-пентаграмму, который мне дала мама на мой пятый день рожденья. * * * Ранняя весна в Чикаго отличается поистине сумасшедшим набором погоды. Эта весна была удивительно мягкой и к тому времени, когда я создал поисковое заклинание, чтобы найти младшего брата, день переходил в приятно освежающий вечер. Я держал серебряный амулет в правой руке, на цепочке обмотанной вокруг пальца, так чтобы оставалось пять или шесть дюймов, на которых свисала пентаграмма. Кулон постоянно раскачивался вперед-назад в одном направлении, куда бы я ни поворачивался, как если бы направлялся маленьким гироскопом. Я заплатил небольшое состояние за парковку «Хаммера», надеясь, что деньги были потрачены с толком. Теперь я следовал за направляемым заклинанием, раскачивающимся кулоном через просторы Миллениум-парка. Миллениум-парк один из немногих на самом деле милых и красивых парков в центре огромного города. Расположенные вокруг и прилегающие к нему здания выглядели как нечто вдохновленное живописью Эшера в период либерального химического экспериментирования студента второкурсника, но даже так в нем было какое-то сумасшедшее очарование. Даже не смотря на то, что практически наступила ночь, в парке царила жизнь. Роллердром оставался открытым до десяти каждую ночь, а если еще были желающие кататься — иногда даже позже. Дети и взрослые резвились повсюду. Прогуливались пары. Одетые в униформу полицейские патрулировали парк, чтобы быть уверенными, что добропорядочные граждане Чикаго защищены от хищников. Я заметил одиноко идущего впереди меня Гарри. Он был на голову выше окружающих его людей, ростом примерно как профессиональный игрок в баскетбол, и выглядел как сплошные неприятности в большом черном плаще. Он опустил голову и сосредоточенно следил за чем-то, что держал в руках, наверно его собственное поисковое заклинании. Я поспешил сократить расстояние до того, как он минует роллердром, чтобы начать сопровождать его. И тут я понял, что меня преследуют уже около двадцати секунд. Кем бы они ни были, Стигийка не сказала им, что они имеют дело с вампиром. Они держались по ветру. Я принюхался. Шальной ветерок донес до меня запахи нескольких дюжин человек, которые были поблизости; зловоние нескольких мусорных корзин; ароматы нескольких торговцев сладостями, развозящих свои деликатесы на тележках, и резкую, специфическую вонь из смеси гниющего мяса и застарелого пота, плохо скрытую под нескольких слоями дезодоранта. Вурдалаки. Двое. Это было нехорошо. Как и я, вурдалаки значительно превосходили людей. Они были дешевым пушечным мясом для сверхъестественного мира. Несомненно, Стигийка наняла их на тот случай, если в дело вмешаются Венатори. С одним вурдалаком я могу справиться безо всяких проблем. Несмотря на то, что они на редкость сильные, быстрые и злобные и привыкли убивать, в них нет ничего, с чем я бы не разобрался. Но все же, когда их двое картина меняется. Это означает, что если у них достаточно много мозгов, чтобы держаться на расстоянии, они могут сделать весьма сложной, а то и невозможной задачу их уничтожения, не поднимая при этом лишнего шума, и не пострадав самому. Честно говоря, спешащие головорезы обычно не отличаются высоким уровнем интеллекта, но сейчас было не очень подходящее время для того, чтобы делать скоропалительные предположения о противнике. Я ускорил шаг, пытаясь догнать Гарри, при этом, притворяясь, что не замечаю вурдалаков. Гарри повернул в сторону и поспешил через парк прямо к Павильону. Это огромное здание, которое мне всегда казалось похожим на средневековый монгольский походный шатер. Гигантская шапка Аттилы, превращенная в здание, где регулярно проходили концерты для добропорядочных горожан Чикаго. Тем не менее, сегодня ночью Павильон был пустой и мрачный. Он должен был быть заперт и, наверное, так и было. Впрочем, замки никогда не были значительной помехой для моего брата. Он подошел к двери, которая находилась со стороны сцены Павильона, и открыл ее, распахнув внутрь. Я поспешил за ним, выкрикивая его имя. Я был на расстоянии пятидесяти ярдов от него, но все же он меня не услышал. Зато услышали вурдалаки. Один из них прорычал что-то другому и их шаги перешли в бег. Я побежал быстрее. Я обскакал их в этом беге до двери, и мы с демоном захлопнули её с такой силой, что деформировали металлическую дверь, заблокировав вход. — Гарри! — прокричал я. — Гарри, нам нужно поговорить! Вурдалаки ударили в дверь и попробовали её открыть. Удача не улыбнулась им с первой попытки, но они начали дергать её, пытаясь выломать. Дверь была всего-навсего из железа. Она не задержит их надолго. Внутренняя часть здания была пустой и практически неосвещенной, за исключением слабого зеленоватого сияния которое проходило через несколько комнат, тускло переливаясь, словно отражаясь от множества зеркальных поверхностей. У моего демона не было никаких трудностей со зрением даже при таком освещении, и я бесшумно пошел через холл, следуя за слабым источником света впереди. Где-то сзади раздался визг разрываемого металла, вурдалакам все же удалось сорвать дверь с петель. Один из них рыча, ворвался внутрь. Высота и тембр его голоса менялись пока он сам менял форму, становясь менее похожим на человека и более опасным и приспособленным к погоне за добычей. Я завернул за угол и побежал к высокой, освещенной зеленым сиянием фигуре в темном плаще, замершей в конце коридора. Спустя пару шагов я понял, что поисковое заклинание, за которым я следовал, показывало вовсе не на этого человека. Я выхватил из-под плаща «Дезерт Игл» и начал стрельбу. Фигура чуть пригнулась, подняла руку и, пули отскочив от нее, начали рикошетить от бетонных стен коридора. Магическая защита. Стигийка. Движение руки и сферический сгусток света вспыхнул передо мной. Я поднырнул под него, но пришедшее следом заклинание учло мое движение и обрушилось на меня. Это была вспышка ослепляющего света и мгновенье обжигающего жара. Мне показалось, что сейчас наступит агония, но это оказался всего лишь приступ сбивающего с ног головокружения. Я поднялся на ноги как раз к тому моменту, когда первый вурдалак, чьи руки удлинились примерно в половину и теперь заканчивались гротескными когтями, а лицо вытянулось в клыкастую, оскаленную морду, повернул за угол и бросился ко мне. Я выхватил кукри. Это оружие хорошо служило гуркхам на протяжении нескольких веков, и не без основания. Изогнутое лезвие и размеры маленького меча. Достаточно сильные, профессионально нанесенные удары внутренней стороной меча, с потрясающим результатом отделяют головы и выступающие конечности от тел. Даже в руках более слабых и мелких смертных. В руках же вампира эта штучка даже бармаглота заставила бы поволноваться. Первый вурдалак, который бежал с когтями наперевес, был быстрый, но недостаточно. Я повалил его на пол, перерезав сухожилия на ноге, и выстрелом из пистолета в спину перебил ему позвоночник, когда он попытался спастись бегством — один из немногих способов упокоить вурдалака быстро и надежно. Спустя мгновенье ко мне выскочил второй вурдалак и на четверть секунды замер в нерешительности, увидев, что осталось от первой твари. Этого времени было бы недостаточно для обычного человека, чтобы успеть, что-либо предпринять. Но если играть в моей лиге, то вурдалак с тем же успехом мог выстрелить себе в голову из дробовика. Результат был бы одинаковый. Я метнул кукри, мой демон увеличил мою силу и точность, и нож раскроил вурдалачий череп как гнилой плод — второй способ упокоить их быстро. Я вставил новую обойму в пистолет и взял на прицел дальний конец коридора, в котором показалась темная фигура, бледно освещенная мерцающим зеленоватым кристаллом, который она сжимала в левой руке. Темные волосы были отброшены назад, открывая абсолютно невыразительное, неподвижное лицо. Стигийка. — Балера, не так ли? — спросил я. В этот момент второй вурдалак, упав на спину, повалился на пол возле меня, рукоятка ножа торчала у него изо лба. Содержимое его черепа было готово для просмотра, однако нога все еще судорожно подрагивала. — Или ты Джанера? — Это имеет мало значения для нас, — ответила она. Её голос был пустой, безжизненный, лишенный эмоций. По сравнению с настоящим человеческим голосом он звучал так же, как электрические фортепиано 60-х по сравнению с настоящим роялем. — Ты не сможешь победить, Венатор. Лексикон Малоса будет возрожден. Уходи прочь немедля. Оставь бой для другого дня. Я наклонился, выдернул свой измазанный в крови нож из головы мертвого вурдалака и начал неторопливо, размеренно шагать к ней. — Примерно то же самое мне говорили две другие участницы Стигийского Ордена Сестер, которых я встречал до этого. Так что, этот прием не сработает. Я начал планировать свой выстрел. Каждый умник, который может показывать фокусы со щитом, отбивающим пули, думает, что он супергерой. Но это требует сосредоточения и щит не закрывает во всех направлениях. Рикошеты от выстрела могут прыгать куда угодно вокруг щита, под щитом, над ним и к тому же, если она сфокусируется на пистолете, она может не понять, что я приготовил для неё нож, пока не станет слишком поздно. За нею находилась хорошая, гладкая, полированная поверхность, должно быть крышка калорифера, или щиток выключателей света, или что-то в этом роде. Сталь выглядела достаточно прочной, чтобы подходить под мои требования. Если я смогу попасть в него, то несколько фрагментов разлетевшейся вдребезги пули заденут Стигийку, что отвлечет её и даст мне шанс покончить с нею. — Давай сделаем все проще, — предложил я ей. — Веди себя спокойно, мило улыбайся, и твои сестры смогут открыть похоронное бюро. Её нижняя губа изогнулась, обнажив зубы. Гримаса выглядела так, словно что-то никогда не бывшее человеком пыталось улыбаться. — Но, твои, — сказала она внезапно заурчавшим голосом, — никогда тебя не узнают. Я сделал шаг вперед, приготовившись стрелять и, увидел в металле позади Стигийки мерцание своего собственного отражения. Это не был я. Мужчина, смотревший на меня, был не я. Он выглядел старше. Грубое лицо, косматые с проседью волосы, переходящие на затылке в гриву. Его челюсти были незначительно расширены, а губы натянуты. Если бы я встретил такого типа на улице, я бы мгновенно опознал в нем вурдалака, который не может полностью скрыть свою настоящую суть под человеческой формой. Я поднял левую руку с ножом и вурдалак сделал то же самое. Стигийка подарила мне еще одну не-улыбку и исчезла за углом. Это дало мне второе дыхание, и я бросился за ней. Мне необходимо было сконцентрироваться. Когда я повернул за угол, тяжелая дверь лязгнула замком, и мерцающие пылинки зеленоватых огоньков протанцевали на её поверхности, прежде чем оставить меня в абсолютной темноте. Меня нельзя отнести к элите, когда дело касается использования магии, но я знал, что лучше не ломиться через дверь, которую неизвестно чем запечатала Стигийка. Я выругался как сапожник. Это была расставленная ловушка, и я попал прямо в неё. Есть разница между тем, как Гарри использует магию и я. Связь между нашими амулетами была достаточно сильна, чтобы его более искушенные чувства никогда не обманулись. Стигийка, вероятно, использовала какой-то изощренный маскирующий трюк, чтобы обмануть мое любительское заклинание поиска, а затем наложила иллюзию, чтобы выдать себя за моего высокорослого младшего брата. Она заманила меня в ловушку. Для чего? Для того чтобы что-то сделать со мной. Но зачем изменять моё лицо? Стигийские Сестры отнюдь не любители, когда дело касается опасной, даже не опасной, а смертельной магии. Для чего она сделала это? Вместо иллюзии она запросто могла бы запустить мне в кишки огненный шарик. Даже если бы мой демон был накормлен и находился в полном расцвете сил, я сомневаюсь, что смог бы пережить что-то вроде этого. Сейчас, когда настоящий бой уже закончился, и я спокойно смог проанализировать ситуацию, я вдруг понял, как близко находился от края. Мои руки мелко задрожали, и я почувствовал страх. Если бы Стигийка захотела, то я был бы уже мертв. Осознавать это было пугающе и отрезвляюще. Гарри иногда обвиняет меня в опрометчивости и самоуверенности (что, поверьте мне, лицемерие поистине вселенских масштабов), но в этом случае он был бы, наверное, прав. Мне пришлось потратить чертову уйму энергии на игры в догонялки, схватку и сгибание железа голыми руками. Я был голоден. Парк за пределами этого здания был просто переполнен счастливыми, ничего не замечающими телками. Было бы так легко отбить одну от стада, какую-нибудь милую маленькую самочку, и… Мне нужно сосредоточиться и сконцентрироваться. Я работаю без страховки. Еще одна тупая ошибка может погубить меня. «Ну, давай же, соберись, Томас» — прорычал я себе: «Заставь свою голову работать». Здание почти полностью погрузилось во тьму, но мой демон позволял мне видеть все достаточно четко. Вурдалаки уже начали разлагаться. Пройдет пару часов и от них останется только кучка вонючего, грязного месива. Я не волновался о том, что звуки выстрелов могли услышать на улице — мы были достаточно глубоко в здании — однако копы патрулировавшие парк рано или поздно заметят дверь, сорванную вурдалаками. Мне нужно было уходить. Найдя запасной выход, я поспешил к внедорожнику. Я больше не доверял своему поисковому заклинанию, что означало, что мне нужен другой способ для поиска Гарри. Если бы я знал, хоть примерно, в какую сторону он направляется, я мог бы обратиться к Кэррин Мёрфи из Чикагского Департамента Полиции. Она, наверняка, смогла бы найти, кого-нибудь кто видел его машину. Но даже если я найду его, в облике незнакомца, называющего себя его братом, мне будет чертовски сложно убедить его оставить дело. Я решил начать с самого важного. Мне просто необходимо найти его или ничего из перечисленного не будет иметь значения. И я знаю кое-кого, кто может помочь. * * * Гарри — один из лучших чародеев на планете — живет в полуподвале. Деревянный дом, в котором проживает мой маленький братишка, выглядит немного потрепанным, но просторным. Я подозреваю, что квартплата здесь очень низкая. Его полуподвальная квартира крошечная, зато соседи пожилые и тихие. Ему, кажется, нравится это. Я знаю его много лет и все-таки никак не могу поверить, что он до сих пор тут живет. Честно говоря, я думаю, что у него до сих пор не возникало больших проблем с этим домом, потому что его враги тоже не могут заставить себя в это поверить. Наверняка, они считают, что это приманка, сооруженная им с единственной целью дать им какой-нибудь очевидный объект для атак. Смертельно место, куда он сможет их завлечь, чтобы уничтожить. Ну и конечно тем, кто рискнул сунуться, не очень понравился прием, который они получили. Защитные обереги вокруг дома брата могут поджарить до состояния углей целое стадо буйволов. Чтобы попасть вовнутрь, я отключил щиты при помощи амулета, который он мне дал, и использовал ключ от замка на двери, который оставался у меня еще с тех пор, как мы жили вместе. Его квартира была, как всегда, безупречно чиста — он превратился в наркомана чистоты несколько лет назад, но никогда не рассказывал причину этого своего чудачества. Огромный, лохматый серый пес, две сотни фунтов мускул и меха, а так же белых острых клыков, показался из маленькой, оборудованной в нише кухни, и зарычал на меня. — Вау, — воскликнул я, поднимая руки. — Мыш, это я. Томас. Рычание Мыша внезапно стихло. Он принюхался, пару раз фыркнув при этом. Его уши дернулись назад — вперед и он изучающее посмотрел на меня, склонив голову на один, а потом и на другой бок. — Кое-кто наложил на меня иллюзию, — объяснил я. Гарри рассказывал мне, что эта собака особенная и может понимать человеческую речь. Я все еще не был уверен, что он не разыгрывал меня в тот момент. У него странное чувство юмора, иногда. Но говорить спокойно с животными, когда они нервничают, это всегда хорошая идея. Я ведь не хотел, чтобы Мыш решил, будто я представляю угрозу. Он был потомком собаки Фу и я видел, как он делал вещи, которые не одно смертное животное не в силах пережить, даже в гораздо меньшем объеме. — Послушай, мальчик, я думаю, что Гарри в беде. Мне нужно поговорить с Черепом. Мыш подошел ко мне и тщательно обнюхал. Затем, издав пыхтящий звук, схватил зубами один из разбросанных по квартире ковров и оттянул его в сторону, обнажив крышку люка, ведущую в подвал. Я подошел к нему и почесал за ушами. — Спасибо, парень. Мыш довольно повилял мне хвостом. Складная лестница-стремянка вела вниз в лабораторию моего брата, которую я всегда произношу по слогам — просто чтобы подразнить его. Я разложил её и начал спускаться вниз, остановившись, как только увидел все помещение. Вам никогда не хотелось побродить по лаборатории чародея? Так вот — это плохая идея. Все пространство было завалено, только бог знает какими ужасающими ингредиентами. Редкое, дорогое и абсолютно глупое барахло. На одной из полок стояла свинцовая коробка, в которой он хранил пыль обедненного урана, (даже думать не хочу зачем); в центре комнаты на столе, выполненная до мельчайших подробностей, находилась масштабная восьмифутовая модель города, с чикагскими небоскребами в центре. Все это скрупулезно детализировано, включая модели деревьев, которые выглядели как настоящие, и разрушенное здание в центре города. Это было немного пугающе, честно. У моего брата была кукла Вуду, представляющая собой целый город. Еще у него был человеческий череп, который стоял на своей собственной, отдельной деревянной полке, между парой подсвечников, в которых сгорело так много свечей, что они стали напоминать маленькие, цветные восковые вулканы. Рядом с ними, сложенные с обеих сторон от черепа, громоздились романы в мягком переплете, и одинокий старый выпуск Плейбоя 70-х годов, с Бо Дерек на обложке, одетой лишь в длинные полосы ярко-алых ленточек. — Эй, — позвал я. — Череп. Боб, не так ли? — Череп не шелохнулся. Я могу почувствовать себя по настоящему тупым, если окажется, что Гарри дурачил меня черепом все это время. Мой брат чревовещатель…. — Эй, — повторил я. — Череп. Послушай, это я, Томас. Я знаю, что я не похож на Томаса, но это я. У Гарри большие проблемы и мне нужна твоя помощь, чтобы вытянуть его оттуда. В одной из глазниц черепа появился крошечный мерцающий огонек. Потом огонек стал ярче и к нему присоединился еще один, в другой глазнице. Череп подпрыгнул на полке, немного повернувшись ко мне, и воскликнул: — Святой Грязелицый [40 - Грязелицый, персонаж из комиксов про Бэтмена, отличался тем, что мог менять свое тело, только подумав об этом] Бэтмен! Что с тобой случилось? Я на секунду прикусил нижнюю губу, размышляя, что сказать черепу. Я знал, что Боб был для Гарри лабораторным ассистентом и техническим советником в волшебных делах, что он был чем-то вроде духа, который обитал в черепе, и никогда не был смертным по происхождению. В то же время, Боб был обязан подчиняться Гарри, и все что знал Боб… Теоретически Гарри мог знать тоже. — Я не могу много рассказать тебе, — подумав, произнес я. — Новый клиент Гарри не та, за кого она себя выдает. Я пытался предупредить его. Она обманом заставила меня следовать за ней и сделала это с моим лицом. Я думаю, что она сделала это, чтобы мне было сложнее предупредить Гарри об опасности. — Ха, — сказал Боб. — И чего же ты хочешь от меня? — Помоги мне убрать эту дрянь с лица. Потом помоги мне найти Гарри, чтобы я смог вытянуть его из этого дела прежде, чем он пострадает. Боб пренебрежительно фыркнул. — Ну да, разбежался. Я нахмурил брови. — Что? Ты думаешь, я обманываю тебя? — Послушай, Томас, — сказал череп снисходительным тоном. — Я осведомлен, что ты весь такой крутой. Ты стильный, красивый, ты имеешь всех этих девочек, ты посылаешь голую цыпочку в квартиру Гарри, украшенную только упаковочной красной лентой. Все это меня всегда восхищало в людях, но… хм. Ты все равно остаешься вампиром. Из дома вампиров известных тем, что их любимое занятие это промывка мозгов и манипуляция сознанием, не меньше. Я до скрипа сжал зубы. — Ты думаешь, кто-то контролирует меня сейчас? — Я думаю что, образно говоря, у тебя нет секретов от своего брата, дружище, — заявил Боб, зевая. — И к тому же, если Гарри вцепился в дело, то он не отцепится. Он как клещ, только его голову не так легко оторвать, поэтому всегда есть немаленький шанс подцепить инфекцию. — Это очень важно, Боб, — тихо произнес я. — Это все из-за поиска пропавшего ребенка, — сказал Боб. — Или по крайне мере это так выглядит для Гарри. Я бы предположил, что он занимается этим, чтобы позволить матери найденного ребенка отблагодарить себя, запрыгнув к нему в постель, но очевидно, скорее всего, это одна из этих моральных штучек. Похитить ребенка, это как нажать экстренную кнопку «борьба-добра-против-зла» в его голове. Вот что Лара подразумевала, когда говорила, что Стигийка взяла ребенка. Срань Господня. Теперь я понял весь план Стигийских Сестер. И если я не остановлю их, не остановлю Гарри, то Война Забвения будет проиграна этой ночью. — Проклятье, — прорычал я. — Боб, мне нужна помощь. Мне необходимо чтобы ты помог мне. — Извини шеф, — сказал Боб. — На тебя не работаю. Гарри рассказывал мне другую, совсем другую историю. — Но он в беде, — повторил я. — Это ты так говоришь. Но ты не сообщаешь мне ни одной детали, что заставляет все это звучать весьма подозрительно. — Потому что, если я сообщу тебе подробности, и их узнает Гарри, у него будут еще большие проблемы, чем сейчас. Боб смотрел на меня около секунды. Затем изрек: — Сим я повышаю тебя от звания макрели до тунца. — Ладно, — сказал я, размышляя. Боб был духом. Созданием, которое обязано подчиняться словам и обещаниям, которые они дают смертным. — Хорошо, слушай. Ты служишь Гарри, верно? — Аха. — Если я дам тебе эту информацию, — медленно произнес я, — и если по твоему решению, владение этой информацией сможет нанести ущерб его здоровью, я хочу, чтобы ты поклялся мне, что сохранишь в тайне от него и от любого, кто спросит, все что я тебе расскажу. — Хорошо, — согласился Боб, произнося это слово с огромным скептицизмом. — Если ты сделаешь это, — сказал я, — я расскажу тебе. Если ты откажешься, то я ничего не скажу. И случится много очень плохих вещей. Глазные огоньки черепа буквально заискрились от любопытства. — Сдаюсь. Я съел приманку. У тебя есть обещание. Я даю тебе обещание, вампир. Я глубоко вздохнул и нервно огляделся вокруг. Если другой Венатор узнает, что я сделал, они пустят мне пулю в лоб, не раздумывая. — Ты слышал когда-нибудь про Войну Забвения? — Нет, — быстро выпалил череп. — На это есть причина, — кивнул я. — Потому что эта война изъята из памяти рода человеческого. — Гм, — выдал Боб. — Что? Я вздохнул и задумчиво провел рукой, одетой в перчатку, по волосам. — Слушай. Ты знаешь, что по большей части старые боги с веками становились все менее могущественные, они изменялись согласно убеждениям людей, которые в них верили. — Конечно, — вставил Боб, подмигивая. — Сейчас же нет Первой Церкви Мардука. Но картинка Темной Леди Тиамат есть в «Пособии по Монстрам», и даже есть короткая статья про неё, так что она в чуть лучшем положении. — Хм, ладно, — сказал я. — Я не совсем уверен, что точно понял, о чем ты говоришь, но, образно говоря, ты прав. Существа, такие как Тиамат, нуждаются, чтобы смертные на протяжении веков верили в них для создания Связи с миром смертных. Глаза-огоньки засияли. — Ага! — воскликнул череп. — Я понял! Если не останется никого, кто бы помнил, что кто-то был богом, то у него не останется связи! И он не сможет воплотиться в мире смертных. — Правильно, — подтвердил я спокойно. — И мы говорим не только про языческих богов. Мы говорим о существах, для которых у людей сегодня просто нет имен, нет достаточно подходящей концепции. О демонах, таких прожорливых и яростных, что в свое время смертные уцелели лишь в нескольких частях мира, и то, только благодаря помощи некоторых из ранних богов. Демоны, которые без сомнения должны быть остановлены навсегда. — Ты не можешь уничтожить первоначальную духовную сущность, — заметил погруженный в раздумья Боб. — Даже если ты изгонишь его, со временем он сможет возродиться. — Но ты можешь забыть их, — парировал я. — Выбросить их прочь. Оставить их навсегда потерянными — вне мира смертных. Не давая им возможности навредить. Ты можешь отправить их в забвение. Боб издал свистящий звук. Какого черта? Как? У него ведь даже нет губ. — Жестко, — признал Боб. — Я имею в виду, сражаться на войне, как эта… чем больше людей ты бросишь в бой на своей стороне, тем больше будет владеющих информацией, тем сложнее будет справиться с этими демонами. Так что вам надо постоянно контролировать знающих. И максимально жестко ограничивать круг посвященных. Это трудно. — Очень, — согласился я. — Я знаю, что во всем мире, примерно, около двух сотен Венатори. Но мы организованы в ячейки. Каждый знает только одного другого Венатора. — Венатори? — переспросил Боб. — Но ведь в мире около пяти тысяч этих старых высушенных простофиль. Они помогают Совету сражаться на войне, помнишь? Я протестующее махнул рукой. — Это Венатори Умброрум. — Ага, — сказал Боб. — Охотники Теней. — Это один из переводов их имени. И это тот, который они считают верным. Но было бы более точно называть их Тенями Охотников. Они этого не знают, но это мы создали их. Дали им их арсенал знаний. Используем их для сбора и анализа информации, чтобы быть в курсе всех событий. Они же и маскировка, ширма за которой нашим врагам сложнее нас отыскать. — Врагам… верно, — Боб блеснул огоньками. — Войны ведут две стороны. Я кивнув. — Или больше. Есть множество… людей… заинтересованных в старых демонах. Они гораздо слабее по сравнению с тем, какими были раньше, но все еще сильны и жаждут власти. Культы, жрецы, секты, отдельные сумасшедшие фанатики. Они стараются пустить демонов в этот мир. Мы пытаемся остановить их. — Я покачал головой. — Война Забвения длиться уже более пяти тысяч лет. Иногда десятилетия проходят без единой битвы. Иногда все вокруг словно сходят с ума. — И скольким демонам вы обрезали путь в мир смертных? — спросил заинтригованно Боб. Затем он радостно прощебетал, — Ой, я догадываюсь, ты не знаешь, не так ли? Если вы уделываете их, то даже не помните об этом. — Точно, — кивнул я. — Неблагодарная работа сражаться на такой войне. — И ты говоришь об этом мне? — возмутился я. — Это секретная информация, Боб. Простое знание про этих существ, вызывает, так сказать, резонансный отклик в мозгу. Они могут увидеть того, кто знает о них. Если Гарри узнает о войне, и кто-то с другой стороны поймет, что он знает… — Плохие парни предположат, что он Венатор или соперник, и убьют его, — сказал Боб ставшим внезапно серьезным голосом. — А Венатори предположат, что он представляет опасность, как крепкий орешек. И у них будет только два варианта: они или убьют его, как представляющего угрозу для режима секретности, или заставят присоединиться к их армии. А он уже сражается на одной войне. — Именно, — кивнул я. — Гм, — пробормотал Боб. — Просто интересно, почему они не захотят проделать тоже со мной? — Ты не смертный, — ответил я спокойно. — Твои знания не привязывают ничего к этому миру. Череп умудрился каким-то образом выглядеть убежденным. — Это правда. Расскажи мне про клиента, который с моим боссом. — Ты знаешь про общество Собирателей Невозможного? — Спросил я. — Кучка психов в Прибалтике, — ответил Боб незамедлительно. — Они оттяпывают отдельные конечности и просто кусочки тел и вместо них приживляют взятые от нечеловеческих существ. Демонов, вурдалаков и так далее. Этакая мозаика из бессмертных. Я кивнул. — Стигийские Сестры делают то же самое только не с физическими телами, а с собственными душами. Они отламывают ненужные им кусочки от человеческой личности и заменяют их частями, взятыми от нечеловеческих созданий. — Весело, — выпалил Боб возбужденно. — Женский клуб, угу? Они горяченькие? — Это в целом выгодно, — согласился я. — Так что, большая часть — да. Они обслуживают и поклоняются старым богиням — демонам, которых стараются призвать в наш мир через публикацию книги ритуалов, которая называется Лексикон Малос. — Такс, — сказал череп. — Горячая цыпочка пришла к Гарри в офис. Он пустил слюну на её обувь и, ведя себя как идиот, даже не расспросил ее, что точно произошло. И не предложил ей совершить сразу безнравственный поступок прямо на месте. — Нуу, — сказал я. — Я не уверен, если… — Будучи тупым героем, после её душещипательного рассказа он говорит ей не волноваться, что он найдет очевидную для всех, кроме него, приманку — я подразумеваю, пропавшего ребенка. Только когда он найдет ребенка, он так же найдет эту книгу с ритуалами. — И будучи верным Стражем Белого Совета… — продолжил я. Боб пренебрежительно фыркнул. — Он передаст им книгу с опаснейшими ритуалами, которые сможет использовать любой неуч. И Совет сделает то же самое, что они проделали с «Некрономиконом», чтобы обезвредить его. Я кивнул. — Они опубликуют ее, потому что они уверены, что ритуал утратит силу, если каждый придурок захочет попробовать его. Сила, которую они, якобы, смогут призвать, распылится на множество частей и никому не сможет повредить. — Но настоящая опасность — это вовсе не ритуал, — сверкнул глазами Боб. — Но знания, которые скрываются за ним. — И тогда мы никогда не избавимся от них так же, как никогда не сможем избавиться от фейри. Боб внезапно очень заинтересовался. — Вы пытались избавиться от фейри? — Венатори пытались, было дело, — пожал я плечами. — Но Джи-мен пустил насмарку все наши начинания. — Джи-мен? Человек правительства? Федерал? — подпрыгнул Боб. — Как Люди в Черном? — Как Гутенберг и Гримм, — ответил я. Боб на мгновенье притушил глазные огоньки, очевидно размышляя. — Эта Стигийская киска… она расставила на тебя ловушку. Она знала кто ты, и что ты делаешь. — Я уже скрещивал мечи с Сестринством раньше. Они знают меня. — Я покачал головой. — У меня нет ни малейшей идеи, почему она изменила моё лицо, вместо того, чтобы убить меня, когда у нее была такая возможность. — Потому что Дрезден почувствовал бы это, — сразу сказал Боб. — А? — Убивать кого-то с помощью магии? Это оставляет аромат и ни один дезодорант на земле не сможет скрыть его полностью после убийства. Если Гарри подберется достаточно близко, чтобы почувствовать дуновение черной магии, у неё не останется ни единого шанса притворяться невинной овечкой. — Она могла бы сказать ему, что практикует магию. — Тогда он действительно коснется её, — сказал Боб. — И если она психически значительно отличается от нормального человека, это будет чувствоваться на её ауре. Кроме того, ощущение небольшого покалывания волшебного потенциала в клиенте, это абсолютно не то же самое, чем понимание, что она состоит из сверхъестественных огрызков, забрызганных магической кровью. — Я понял. Вместо этого она изменила моё лицо. — Фактически, она не изменяла его, — сказал череп. — Это иллюзия. Под ней ты остаешься собой. Чрезвычайно интересный вопрос в том, почему она сделала то, что она сделала. Я недовольно нахмурился. — Чтобы избавиться от меня, — сказал я, напряженно размышляя. У меня не заняло много времени, чтобы понять, что задумала Стигийка, и я расстроено сжал зубы. — Голод мне в глотку. Она сказала Гарри, что в деле замешан злодей. Она показала ему фото негодяя, который забрал бедного ребенка. — Я показал на свое лицо. — И я выгляжу, как он. — Проклятье! — Воскликнул Боб, с изумление в голосе. — Это подло. Гарри чертовски быстро выхватывает револьвер в эти дни. Если ты покажешься ему, то он может даже не дать тебе шанса все объяснить. Я вздохнул. — Была бы это самая большая проблема сегодня. Так ты собираешься, помочь мне или нет? — Ответь мне еще на один вопрос, — сказал череп спокойным голосом. — Хорошо. — Почему? — спросил он. — Почему вампиры замешаны в этом? Почему те, кто питается людьми, заинтересованы в спасении человечества от оголодавших богов-демонов? Я презрительно расхохотался. — Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что глубоко внутри нашего сердца мы хотим быть героями? Или что наши души вопят о человечности, чувстве вины, искуплении? — Я покачал головой и улыбнулся ему, оскалив зубы. — На самом деле? Нам просто не нравится конкуренция. — Откровенно, — сказал Боб, поворачивая глаза-огоньки. — Это мотив, который я могу понять. Хорошо. — Хорошо? Череп повернулся на полке, лицом к столу. — Я могу показать тебе, как найти Гарри. Но сперва мы поправим твое лицо. Подойти поближе, дай мне лучше рассмотреть тебя. Мнемоническая молния вспыхнула и ударила меня по голове, и я почувствовал, что улыбаюсь. — Нет, — сказал я. Череп немного наклонился на один бок, наблюдая за мной. — Нет? — Нет, у меня есть лучшая идея. Боб попытался объяснить мне, почему то заклинание, которое он показывает мне, будет работать, когда мое собственное подвело меня, но после пяти секунд технических подробностей я начал бормотать «бла-бла-бла» на все, что он говорил. Я не чародей, уяснили? Максимум — пародия на подмастерье. Я не забочусь, почему это работает, пока это работает. * * * Стигийка продолжила свою маленькую шараду на товарном складе в Хаммонде. Когда я настиг брата, они наблюдали за местностью, притаившись в тени аллеи, пересекающей улицу перед складом. Стигийка играла роль испуганной, нервной женщины, озабоченной только тем, чтобы безопасно вернуть домой своего отпрыска. Она была очень хорошей актрисой, даже чересчур хорошей, для того, в ком так мало от человека. Ей возраст, должно быть, исчислялся несколькими столетьями. У неё было время, чтобы попрактиковаться. Я поднялся на крышу расположенного рядом со складом здания, так что я тоже мог осмотреть местность. Я заметил несколько вурдалаков, одетых в униформу частной охранной фирмы, которые охраняли вход. Они проводили регулярные обходы вокруг склада по внутреннему и внешнему периметру, не слишком озадачиваясь тем, чтобы еще посматривать на крышу, на которой я находился. Это был пятиэтажный дом, без пожарных лестниц — только голые кирпичи, по которым я и забрался. С чего бы им смотреть на неё? Я приблизился к дальнему концу склада, где Гарри и Стигийка не могли меня заметить, подождал, пока патрулирующие вурдалаки не скроются из поля зрения, и затем перепрыгнул расстояние в сорок футов, или около того, между моей крышей и крышей склада. Я приземлился с перекатом, практически в полной тишине и надолго замер, выжидая, на тот случай если кто-то меня заметил и поднимет тревогу. Никто не поднял. Меня не заметили. Я уселся удобнее и стал ждать. Гарри сделал свой ход между тремя и четырьмя часами утра. В то время когда в округе наименьшее число свидетелей и невинных прохожих, а охранники уже уставшие и расслабленные от уверенности что этой ночью ничего не произойдет. Где-то впереди перед складом прозвучал его звучный баритон, распевающий одно из этих используемых им заклинаний, на языке, претендовавшем на латынь. Затем была вспышка света, рокот грома и звук столкновения чего-то, вмявшегося в металлическую стену склада с силой пушечного ядра. Один вурдалак готов. Мой брат ненавидит этих существ с такой сильной страстью, что её практически можно назвать святой. Если его первая атака не убила эту тварь, то он обязательно прикончит её чуть позже. Я услышал, как другие вурдалаки завыли, начав трансформироваться. Пока всё внимание было привлечено атакой через центральный вход, я проник в помещение через осветительный люк. Склад был завален кипами годами накапливающейся рухляди, состоящей в основном из остатков корабельных снастей, штабелей грузовых поддонов и сломанных ящиков. Пространство в центре пола было расчищено, и бетон был обильно расписан оккультными символами, нарисованными кровью вокруг стола, который явно намеревались использовать как алтарь. Ребенок — маленький мальчик, лет девяти — лежал на столешнице с привязанными руками и ногами. Его лицо покрылось пятнами от слез. Он пронзительно кричал и дергал веревки, но был крепко привязан к столу. Гарри снова закричал. Стекла обоих окон в передней части склада буквально взорвались внутрь со вспышкой ярко-алого света. Каким-то образом это выглядело так, словно большие руки прокладывали себе свободный проход. Я продолжал оглядываться вокруг до тех пор, пока не заметил её — Лексикон Малос, книгу в кожаном переплете, похожую на большой старый рукописный журнал. Она выглядела, как впечатляющий оккультный гримуар, за который Стигийки и хотели его выдать. Лексикон был водружен на меленький пьедестал воле стола. Не хватало только мигающей неоновой вывески с надписью «ЗАМЕТЬ МЕНЯ», но все было очень близко к этому. Перебирая руками по стальным стропилам, до тех пор, пока не подобрался к балке, которая шла вдоль стены, я соскользнул на пол и поспешил к алтарю и пьедесталу. Рывком раскрыл нейлоновый рюкзак, запихнул в него Лексикон Малоса, застегнул и закинул рюкзак на плечи. Я мог бы уже линять оттуда. И это было бы умным поступком. Раз книга была исключена из уравнения, то сорвалась вся стигийская операция. Конечно, она и остальные участницы Сестринства могут попробовать провернуть это где-то еще, но на какое-то время они были остановлены. Но эта сучка впутала в наши разборки моего брата. «На какое-то время» было явно недостаточно. Гарри уже прорвался через главный вход склада, следом за ним шла одетая в темное Стигийка, дрожащая и притворяющаяся напуганной. Каким-то образом мужественно выглядевший Гарри — высокий, худощавый, с заостренными чертами лица, был одет в его обычный чародейский прикид — черный кожаный плащ. Он держал резной посох в левой руке, а более короткий, покрытый еще более изощренной резьбой жезл, в правой. Кончик жезла сиял сердитым красно-оранжевым пламенем. Я их ждал, накинув на плечи темно-красное шерстяное одеяло и обернув его вокруг тела, как какой-то драматический церемониальный наряд. Я стоял возле ребенка, сжимая в руке нож, который лежал возле алтаря (и который выглядел абсолютно дурацки), с головой запрокинутой вверх и насмешливой улыбкой на прикрытом иллюзией лице. — Таак! — пророкотал я низким голосом. — Ты поверг моих миньонов! — Ты, должно быть, шутишь, — воскликнул мой брат, глядя на меня с выражением, застывшим где-то между потрясением и чистым презрением. — Я имею в виду… Господи, посмотри на это место! Я видел средние школы, в которых показывали представления намного лучше, чем это. — Тишина! — прокричал я, направляя на него нож. Во всяком случае, смотрел я только на Стигийку. Она уставилась на меня взглядом, полным истинного изумления. Ах! Это послужит тебе уроком, милая. Ты не должна делать ставку на воображаемых злодеев до тех пор, пока не уверишься, что они не станут реальностью. — Кто посмел прервать мо… — Да… знаешь что? — спросил Гарри. — Forzare! Его посох дернулся вперед и невидимый грузовик ударил меня со скоростью тридцати миль в час. Я пролетел назад около тридцати футов и ударился в штабель сложенных поддонов. Я прошел сквозь них. Это больно. Я ударился о стену за ними. И не прошел сквозь неё. Это было еще больнее. Я приземлился оглушенный и, шатаясь из стороны в сторону, с помощью моего демона поднялся на ноги. «Никаких проблем» — сказал я себе. Я в любом случае планировал отступать в этом направлении. Просто мне казалось, что это будет не так … энергично. Распределительный щит здания был на стене в двух футах левее меня. Я дотянулся до него и отключил свет. — На пол! — прокричал Гарри женщине. Он думал, что он ее защищает. — Замрите на месте! Мы с демоном видели в темноте практически безупречно. Стигийка отличалась тем же. Она достала откуда-то кинжал с волнистым лезвием и бесшумно побежала ко мне. Её глаза сузились и были полны решимости. Когда она была в десяти футах от меня, я метнул в нее бутафорский нож, который все еще сжимал в руке. Стигийка скользнула в сторону и он, прорезав воздух, выбил искры из дальней стены склада. Ее кинжал задел меня, но я ударил её кромкой ладони по предплечью, выбивая его, прежде чем она смогла сделать больше, чем просто оцарапать меня. Я отделался легким порезом, оттолкнул её на шаг, достал кукри из-под красного одеяла и рубанул её по голове. Я промазал, но резко провел другой рукой как расческой по ее волосам и, ткнув ей расставленной пятерней в глаза, отскочил в сторону, быстро перехватив нож. Тем временем на заднем плане Гарри решил все согласно своим приоритетам. При тусклом свете амулета он освободил ребенка с самопального алтаря. Я почувствовал, как мои губы растянулись в свирепом оскале. — Столь самодовольный, — прошипела Стигийка, её глаза рептилии мерцали. — Но ненадолго. — Она повысила свой голос до перепуганного крика. — Пусти меня! Не прикасайся ко мне! Гарри, держа ребенка пожарной хваткой через плечо, развернулся на звук, поднял жезл и поспешил к нам. — Беги, Венатор. Но Кровь Древней Матери уже в твоих венах. Наслаждайся твоими последними часами. Порез на моей руке, маленькая царапина оставленная кинжалом Стигийки, внезапно откликнулась пронизывающим холодом. Книга не попала Гарри в руки. Ребенок был спасен. Я убежал из здания. * * * Рана была отравлена. Без моего демона, я не думаю, что продержался бы больше часа. Даже с его поддержкой, было очень трудно оставаться спокойным. Боль была ужасной, и мое бедное тело покрывалось липким, горячим потом, при этом я весь дрожал от холода. Голод обычно может побороть любой вид постороннего вещества, но для того чтобы мой демон был сильным, он должен быть хорошо накормлен, а я активно использовал его всю ночь. У нас осталось мало сил, чтобы бороться с ядом. Это было трудно, но я продержался три часа. Столько времени мне потребовалось на то чтобы отыскать Стигийку и застать её одну. Взмах моего кукри промахнулся мимо её головы, но не мимо волос, которые росли на ней. И пока мои пальцы не нашли её глаз мгновенье спустя, они цепко подхватили эти волосы из воздуха, прежде чем они упали. Поисковое заклинание, которому обучил меня Череп, было достаточно сильным, чтобы позволить мне найти Стигийку, невзирая на те контрмеры, которые она могла принять. Когда она зашла в номер отеля, я следовал за ней по пятам. Она так и не знала, что я был рядом, до тех пор, пока мои губы не прикоснулись сзади к её шее, и я спустил на неё свой Голод. Она внезапно начала дышать с трудом, когда мой демон так долго умирающий от голода бросился в её плоть. Конечно, она могла обладать памятью и мыслями дюжины чужих жизней, но у нее была смертная жизненная сила и смертное тело. Женское тело. И, как я сказал Бобу, вполне привлекательное. Она пыталась сопротивляться пять или шесть секунд, пока её нервная система поддавалась моему Голоду, пока первый оргазм не вырвался из её горла стоном экстаза, жажды и безнадежности. — Шшшш, — прошептал я ей, нежно прикусывая зубами мочку её уха, пока мои руки ласкали ее тело. — Это не будет больно. Я обещаю. Она снова вскрикнула в отчаянии, когда её тело начало двигаться, беспомощно уступая желанию, похоти и страсти и мое собственное сдерживание сверкнуло и исчезло, и я отдался примитивной, болезненной жажде Голода. Я провожу большую часть моей жизни, сражаясь со своей темной половиной. Большую часть. Но не всю. Я повалил Стигийку на пол и скормил её демону. Лара поможет мне избавиться от тела. Длительного душа и очистительной силы восходящего солнца было достаточно, чтобы смыть прочь иллюзию, которая скрывала мое лицо. На следующий день я навестил брата в его офисе. — Как бизнес? — спросил я его. Он покачал головой, бросив на меня хмурый взгляд. — Знаешь что? Я проделал так много работы для Совета и для Стражей, что должно быть, забыл каково это быть частным детективом. — Почему это? — Ну, я пришел к этому невеселому выводу вчера после встречи с одним плохим парнем, — сказал он. — Киднепер. Блин, тебе надо было видеть этого неудачника. Он был клоуном. — Ха! — хмыкнул я. — И каким-то образом он умудрился удрать от меня. — Гарри покачал головой. — Я имею в виду, я вернул ребенка, но этот маленький ублюдок удрал от меня. — Может, ты просто становишься старым? Он сердито глянул на меня. — Но самое худшее то, что цыпочка, которая наняла меня, даже не была его матерью. Она играла со мной все время. Ребенок пропал три дня назад, и настоящие родители пытались заставить копов с какого-то перепугу арестовать меня. После того, как я показал им долбанный жертвенный алтарь…. Ну хорошо — убогий, тупой жертвенный алтарь, но жертвенный алтарь, прежде всего. — Какая еще цыпочка? — Кто знает, — сказал Гарри раздраженно. — Она исчезла. И опять мне не повезло. Я попробовал получить плату у родителей за расследование и спасение. Больше шансов избрать президентом либертарианца. [41 - Либертарианизм — радикальное направление в либерализме; социально-политическая доктрина, утверждающая безусловный примат прав и свобод индивида, отрицающая легитимность какого-либо вмешательства государства и социальных институтов, например, религии, традиций и т. п. в личную жизнь человека; сторонники либертарианизма выступают за свободное развитие рыночной экономики и укрепление прав собственности граждан.] — Риск независимых бизнесменов, — улыбнулся я. — Ты голоден? — Ты платишь? — Я плачу. Он поднялся. — Я голоден, — он накинул свой плащ и пошел со мной к двери, покачивая головой. — Я говорил тебе, Томас? Иногда я чувствую себя практически неполноценным. — Вау, — сказал я. — И на что это похоже? 07 Выходной [42 - Кевин Андерсон — американский писатель-фантаст; NYCC (New York Comic Con) — Нью-Йоркский фестиваль любителей комиксов, компьютерных игр, аниме и фантастических фильмов] Выходной Вор осматривал еще один обнаруженный портал, когда я кое-что услышал — топот приближающихся шагов. Святая женщина была на середине очередной проповеди: о внимательности, предусмотрительности и все в таком духе, но я поднял вверх руку, призывая к тишине, и она была вынуждена замолчать. Топот раздавался примерно на расстояние около двадцати шагов. Я раздраженно фыркнул и достал кинжал. — Компания. — Спокойнее, сын мой, — сказала Святая женщина. — Мы даже пока не знаем, кто это. Разрушенный мавзолей был достаточно далеко от проторенных путей, чтобы кто-нибудь мог потревожить нас из праздного любопытства. Святая женщина была фантазеркой, если она думала, что эта компания может быть дружески настроена. Они показались спустя мгновенье — окружной судья и две дюжины его разбойников. — Всегда в окружении купленных госчиновников, — проворчал чародей позади меня. Я оглянулся на него, а затем посмотрел на вора. Проворной маленькой шалуньи нигде не было видно. — Вы проникли на запретную территорию, — прогромыхал судья. У него был громкий, рокочущий голос. — Оставьте это место немедленно, под страхом наказания Венценосных Законов. — Сэр! — возразила Святая женщина. — Наша миссия здесь из разряда первостепенной важности. Мы имеем приказ от вашего собственного сеньора, который предписывает оказывать нам поддержку и помощь в этом деле. — Но не попирать могилы моих подданных, — пророкотал он еще громче. — Прочь! Прежде чем я спущу девять огней Атарака на… — Хватит болтать! — прорычал я и метнул тяжелый кинжал ему в грудь. Направленный моими могучими мускулами, кинжал ударил его в сердце, двумя дюймами ниже левого соска. Превосходное попадание! Мой удар сбил его с ног. Сопровождающие его люди завыли в изумленной ярости. Издав львиный рык я достал огромный меч из наспинных ножен и указал на две дюжины головорезов. — Хватит болтать! — заорал я и разрубил двадцатифунтовым мечом ближайшего ко мне разбойника, как будто он был тонкой деревянной палочкой. Он свалился безвольной грудой. — Хватит болтать! — прокричал я, продолжая махать мечом. Я с легкостью смял несколько следующих разбойников, словно они были из парафина. Слева от меня, из ниоткуда, возникла воришка и проворным движением перерезала ахиллесовы сухожилия другому негодяю. Святая женщина взяла наизготовку дубинку и затянула молитву своему божеству во всю силу лёгких. Чародей пронзительно закричал, и огненный фаербол пролетев над моей головой, взорвался на расстоянии двадцати одного фута передо мною. Затем, как взрывная волна от ядерного взрыва он расплылся идеальным кругом, сжигая и запекая бандитов, а потом двинулся ко мне и нехотя остановился на расстоянии двенадцати дюймов перед моим носом. — Ой, ладно тебе, перестань! — сказал я. — Оно работает совсем не так! — Что? — потребовал пояснить чародей. — Оно работает совсем не так! — настаивал я. — Даже если ты вызываешь огонь с помощью магии, то это по-прежнему огонь. Он ведет себя как огонь. Он расширяется сферически. И для закрытого пространства, это означает, что он расширяется гораздо дальше в коридорах и туннелях. Он не мог пройти всего-навсего двадцать футов, а затем остановится. — Фаерболы используются, чтобы они взрывались именно таким образом, — вздохнул чародей. — Но знаешь ли ты, что это рутинная процедура, просчитать на какое расстояние такие вещи распространятся, когда срабатывают. Я имею в виду, оно всех бы отправило на тот свет. — Это простая математика, — согласился я. — И есть лучший путь, чем фаербол, который распространяется на двадцать футов, сжигая всё вокруг. Что, неужели фаерболы действуют избирательно, высматривая повязанные ленточки? Билли вздохнул и положил карточку своего персонажа и игральные кости. — Гарри, — произнес он мягко. — Повторяй за мной: Это только игра. Я поднял вверх руки и, насупившись, посмотрел на него через обеденный стол, на котором царил хаос из закусок, пустых коробок из-под попкорна, кусочков бумаги и крошечных маленьких моделей монстров и героев (включая массивную накаченную модель моего персонажа — варвара). Джорджия, жена Билли — грациозная брюнетка, сидела с нами за столом, рядом примостилась ослепительно рыжеволосая Энди. Во главе стола прятался за несколькими складными ширмами, покрытыми фантастическими изображениями, Кирби. — Я только говорю, — сказал я, — что нет причины, которая мешала бы изображать магию, по крайне мере, хоть чуточку точнее, не так ли? — Опять все это разглагольствование. — Проворчала Энди. — Я имею в виду, что я знаю, что он настоящий чародей и все такое, …но Господи! Кирби угрюмо кивнул: — Это как взять физика на просмотр «Звёздного пути». — Гарри, — сказала Джорджия твердо. — Ты делаешь это снова. — Нет, не делаю, — запротестовал я. — Я только сказал, что… Джорджия скептически приподняла бровь и пристально посмотрела на меня поверх своего орлиного носа. — Ты знаешь правило, Дрезден. — Тот, кто убивает веселое настроение — платит за пиво, — хором пропели остальные за столом. — Ох, ну зарежьте меня за это, — пробурчал я им, но усмешка вылезла наружу вопреки моему недовольному взгляду, когда я полез в бумажник и выложил двадцатку на стол. — Хорошо, — сказал Кирби. — Давай свои повреждения от фаерболла, Билл. Билл бросил две квадратные игральные кости и воскликнул: — Ха, два пункта выше среднего. Выкусите-ка, прихвостни! — Они все мертвы, — подтвердил Кирби. — Мы можем хорошенько там отдохнуть до следующей недели. — Вот хрень! — возмутился я. — Я только настроился прикончить кого-нибудь. — А я всего-навсего одного сразила! — пожаловалась Энди. Джорджия покачала головой. — Мне даже не удалось закончить создание своего заклинания. — Ах да, — позлорадствовал Билли. — Семь раз идентифицировать магические вещи и чинить то, что поломал тупой варвар, но я наконец-то повысил уровень. Как это тебе, Гарри? — Я дам тебе знать, когда сам повышу уровень, — сказал я, вставая. — Но все идет так, как я хочу. Почему? Потому что уже завтра у меня, Гарри Дрездена, будет выходной. — Вот те раз! — воскликнул Билли, усмехнувшись мне, когда остальная компания начала наводить порядок после вечернего игрового сеанса. Я надел черный кожаный плащ и пожал плечами. — Никаких учеников, никакой работы, никаких командировок по делам Совета, никакой стражеской чепухи, никаких поездок из города по делам «Паранета». Моё, очень личное, свободное время. Джорджия посмотрела на меня, широко улыбаясь. — Скажи мне, что ты не собираешься провести время впустую, пританцовывая вокруг этой мистической дыры в полу, которую ты называешь лабораторией? — Нуу, — протянул я. — Гляньте, — улыбнулась Энди. — Он покраснел! — Я не покраснел, — ответил я и, подхватив пустые бутылки и коробки из-под пиццы, направился в маленькую кухню Билли и Джорджии, чтобы выбросить их в мусор. Джорджия проследовала за мной, крутясь рядом, желая тоже выбросить несколько клочков бумаги. — Горячее свиданье со Стейси? — спросила она тихим голосом, чтобы сохранить приватность беседы. — Думаю, что если я хоть раз назову её «Стейси», Анастасия пристрелит меня, за то, что я чересчур ленивый, чтобы назвать её полным именем, — ответил я. — Ты кажешься немного нервным из-за этого. Я пожал плечами. — Это будет первый раз, когда мы проведем вместе целый день, без чего-нибудь, пытающегося порвать нас на лоскутки по пути. Я… Я хочу, чтобы все сложилось удачно, ты понимаешь? — Я небрежно провел пальцами по волосам. — Я имею в виду, мы вдвоем сможем использовать этот выходной. — Конечно, конечно, — сказала Джорджия, глядя на меня спокойными, понимающими глазами. — Ты подумал над тем, куда сходить вместе с ней? Я пожал плечами. — Не знаю. У неё и у меня очень разные взгляды насчет… нуу, практически насчет всего, за исключением того, что надо делать с существами, которые портят людям жизнь. Высокая, стройная Джорджия оглянулась назад в обеденную комнату, где её невысокий, крепко сбитый, накаченный муж убирал фигурки. — Противоположности притягиваются. Знаешь, есть даже песня про это… ну и все такое прочие… — Одно чувство во все времена, — пропел я. — Никто из нас не пытается продлить, то что между нами, на века. Мы нравимся друг другу. Мы заставляем друг друга смеяться. Господи, это так приятно, эти дни… — вздохнул я, и немного застенчиво посмотрел на Джорджию. — Я всего-навсего хочу, чтобы завтра она приятно провела время. На интеллигентном лице Джорджии появилась улыбка: — Я думаю, это здравая позиция. Я подошел к своей машине — старому, побитому временем «Фольксваген жук», который я зову «Голубым Жучком», когда Энди торопливо направилась ко мне. Когда я впервые встретил их, — ребятишек из колледжа, которые собрались вместе и изучили магию превращения в волков, это была совсем юная дюжина называющая себя «Альфами». Они проводили время как вервольфы, защищая и обороняя город, который нуждался в их помощи и, которую он получал. После обучения в колледже большинство из них разъехалось по различным уголкам страны, но Энди была одной их тех немногих, кто все еще вращались поблизости. Большинство из «Альф» предпочитало одежду, которую было легко снимать — так удобнее при быстром превращении в большого волка, не надо возиться с узкими джинсами и нижним бельём. В этот редкий летний вечер Энди была одета в маленький кокетливый пурпурный сарафан и ничего больше. Я скользнув взглядом по её волосам, её красивой фигуре и её длинным, стройным ногам, задерживая взгляд на похожих на носы бомбардировщика времен Второй Мировой Войны холмиках, которые вели себя интригующе энергично, колыхались в такт её торопливых шагов. Она заметила, что я обратил на это внимание и, улыбаясь мне соблазнительной улыбкой, подошла ко мне так, что её грудь стала похожа на пытающийся взлететь бомбардировщик. Ей нравилось привлекать внимание. — Гарри, — сказала она. — Я знаю, что ты ненавидишь смешивать бизнес и удовольствие, но есть кое-что, о чем бы я хотела завтра с тобой поговорить. — Извини, милая, — сказал я со своим лучшим акцентом Бугермена. — Не завтра. Выходной. Важные вещи. Занят. — Я знаю, — сказала Энди. — Но я надеялась… — Если это смогло подождать до тех пор, пока мы доиграем в «Акронус», то это сможет дождаться конца моего вых… выходного. — Сказал я твердо. Энди почти вздрогнула от моего тона, но кивнула: — Хорошо. Я почувствовал, как мои брови удивленно приподнимаются вверх. Я не вкладывал слишком много твердости в свои слова, и Энди не была из того типа людей, которые обращают внимание на вербальные залпы, невзирая на их тон или значение. Образно говоря, эта женщина была как танк. — Хорошо, — откликнулся я. — Я позвоню. Пока я забирался в машину, к Энди подошел Кирби. Он обнял её сзади и прижал спиною к своей груди, глубоко вдыхая аромат её волос. Она закрыла глаза и прижалась к нему еще сильнее. Нда. Я почувствовал себя немного вуайеристом, поэтому резко дернул рычаг переключения скоростей и поехал домой. Только одно имело значение во времени, невзирая на всё, что сказала Джорджия. Я все-таки позвоню. Когда я собрался остановиться на покрытой гравием парковке, возле деревянного дома, в котором живу, я уже знал, что у меня проблемы. Возможно, это была сверхразвитая интуиция, остро заточенная за годы детективной работы печально известным Гарри Дрезденом, — профессиональным чародеем города Чикаго, Сверхъестественным шерифом, охотником на привидений и просто странным всезнайкой. Но моя мистическая интуиция забила тревогу при ощущении Тени Смерти, кружащей поблизости. Или может быть, все дело было в большом черном фургоне, разрисованном пылающими черепами, пентаграммами с козлиными головами, и перевернутыми крестами, который был припаркован перед моей входной дверью. Шесть-шесть-шесть на одно, полдюжины на другое. Как только я подъехал, двери фургона распахнулись и из него показались люди в черном. Они вылезали наружу без точности и согласованности профессиональных игроков в мяч и без уверенного чванства отпетых бандитов, и выглядели так, словно я прервал их посредине поедания плохого обеда. У одного из них соус для тако стекал спереди по легкой белой кружевной футболке. Остальные четверо… нуу, они выглядели как нечто. Они были одеты практически во все черное — готическое, что подразумевало множество бархата, немного кожи, горсть резины и щепотку поливинилхлорида, чтобы приправить все это. Три девушки, двое парней. Все они были довольно юные. У каждого из них были палочка, посох и кристалл, висящий на цепочке, и у всех было смертельно серьезное выражение на лице. Я припарковал машину, не обращая на них внимания, затем вылез из неё и, держа руки в карманах плаща, остановился выжидая. — Ты Гарри Дрезден, — сказал самый высокий среди них парень с длинными черными волосами и такой же козлиной бородкой. Я покосился на него, как на пустое место, подражая Клину Иствуду, и ничего не сказал, подражая Чоу Йун-Фат. — Ты тот, кто приезжал в Новый Орлеан на прошлой неделе. — Он сказал это как «Навлеан», хотя в остальном его акцент был среднезападным. — Ты тот, кто осквернил мою работу. Я уставился на него. — Вау, подожди минутку. Это действительно было проклятье на той милой леди? Он презрительно мне ухмыльнулся. — Она заслужила мой гнев. — А я предположил, что это какой-то плохой фен шуй. Его презрительная усмешка мгновенно растаяла. — Что? — Скажу тебе по правде, это было настолько несерьезно, что я только сделал ритуальное очищение, чтобы она себя почувствовала лучше, и показал членам «Паранета», как это делать самим в будущем, — я пожал плечами. — Извини за своё проклятье, такое бывает, мистер «Хочу быть как Дарт». Он несколько секунд пытался восстановить самообладание, прежде чем произнес: — Извинения тебе не помогут, чародей. Сейчас! Он и его отряд подняли своё разнообразное снаряжение, злорадно и презрительно улыбаясь. — Защищайся! — Ладно, — сказал я, и достал из кармана свой сорок четвертый. Козлобородый и его команда моментально растеряли все усмешки. — Чт-что? — сказала одна из девушек, нос которой из-за избытка пирсинга походил на подушечку для иголок. — Я уяснил защищать себя, — сказал я с техасским акцентом, растягивая слова. Я небрежно держал пистолет, направив его вниз и в сторону, а не прямо на них. Мне не хотелось никого поранить. — Послушайте, детишки. Вам действительно необходимо поработать над своим имиджем. Дартопоклонник дергаясь, закрывал и открывал рот. Эти судороги длились уже около минуты. — Я имею в виду, что вы немного переборщили с украшением фургона. Но, черт побери, не мне кидать камни. У моего «Фольксвагена Жука» большая цифра «53», нарисованная баллончиком внутри круга на капоте. Вы же выехали на другой теме, — я показал на одну из девушек, брюнетку державшую в руках палочку с примотанным кристаллом на конце. — Милая, мне тоже нравятся фильмы с Гарри Поттером, но это же не означает, что я побегу и сделаю себе татуировку в виде Черной Метки на левом предплечье, как это сделала ты. Я посмотрел на остальных юнцов. — И вы одели долбанные слизеринские шарфы. Господи! Как кто-нибудь может воспринимать это все серьезно? — Как ты посмел… — начал мистер «Хочу быть как Дарт», явно шокированный. — Еще одно замечание, ребята. Если бы у вас был реальный дар, воздух фактически был бы в огне, с момента вашей готовности. Но у вас неудачников, даже у всех вместе взятых, недостаточно магии, чтобы превратить утром яйцо в яичницу. — Как ты посм… — Я могу так говорить, потому что я на самом деле чародей. И я прошел школу, чтобы заслужить этот посох. — Как т… — Я думаю, что вы ребята, вероятно, состязаетесь в своих способностях с другими людьми в вашей весовой категории. У вас были маленькие дуэли, и может быть, у кого-то из носа пошла кровь, а кто-то вернулся домой с мигренью, и это заставило вашего внутреннего мегаломана возбудиться. Но это разные вещи. — Я кивнул девушке с наголо обритой головой: — Извините меня, мисс. Который сейчас час? Она удивленно посмотрела на меня. — Ум. Начало второго…? — Спасибо. Темный Лорд снова сделал попытку закончить свой драматический диалог. — Как ты посмел угрожать нам оружием смертных? — Уже после полуночи, — сказал я идиоту. — У меня нет часов. Это мгновенно его снова добило. — Что? — Это — мой выходной день, и у меня есть планы, так что позвольте мне пройти. Парень выглядел сбитым с толку. Он действительно потерял почву под ногами и, судя по всему, еще не скоро прейдет в себя. Если я собираюсь ожидать этого стоя возле него, то это может занять всю ночь. — Ну ладно, детки. Вы хотите немного магии? — Я направил оружие на фургон. — Как насчет того, что я заставлю ваши окна исчезнуть? Дартопоклонник судорожно сглотнул. Потом он поднял посох (дешевую резную вещь, которую вы можете купить в ловушке для туристов в Акапулько) и произнес зловещим голосом: — Это еще не конец. Все только начинается. Мы твой худший кошмар, Дрезден. — Пока вы на него совершенно не тянете. Спокойной ночи, дети. Хочу быть, как Дарт снова злобно усмехнулся, собирая по клочкам остатки своей гордости, и шагнул к фургону. Остальные последовали за ним, как хорошенькие маленькие утята. Фургон завелся и поехал прочь, напоследок злобно метнув гравий в «Голубого Жучка». Жучок иногда мог сделать точно так же. На нем были вмятины намного хуже тех, которые оставил этот фургон. Я крутанул сорок четвертый вокруг пальца и положил его в карман. Клинт Йун-Фат.… Как будто мне нечего больше делать, кроме как волноваться о дартапоклоннике и его команде. Я зашел внутрь, поприветствовал по старшинству своих питомцев. Первым Мистера — моего кота повышенных габаритов, а потом Мыша — моего карликового анкилозавра. Затем я умылся и оправился спать. Будильник в форме Микки-Мауса показывал пять утра, когда дверь в мою квартиру распахнулась. Входная дверь заскрипела, потому что ее ремонтировали неумелые любители, а после такого ремонта она гремела и скрипела, оповещая всю округу, что ее открывают. Я вышел из спальни в нижнем белье с боевым жезлом в одной руке и сорок четвертым в другой, готовый к бою с чем бы то не было явившимся незваным. — Привет, босс! — прощебетала Молли, удостаивая мой боевой жезл и пистолет мимолетным взглядом, но игнорирую мою практически полную наготу. Я почувствовал себя стариком. Моя ученица поставила два стаканчика на кофейный столик рядом с пакетом, должно быть полным каких-то дорогих штуковин из «Старбакса», которые люди должны есть вместе с кофе. Молли — молодая, высокая блондинка сложенная как хорошая супермодель, вручила мне один из стаканчиков. — Ты хочешь проснуться сейчас или предпочтешь, чтобы я сохранила его теплым для тебя? — Молли, — сказал я, стараясь быть вежливым. — Я не могу остаться и присматривать за тобой. Уходи прочь. Она подняла вверх руки. — Я знаю, знаю, Капитан Сердитые Трусы. Твой выходной и твоё большое свиданье с Люччио. — Да, — сказал я, стараясь вложить в это столько враждебности сколько смог. Но Молли уже притерлась к моим угрозам. Для нее это было, как об стенку горохом. — Я только подумала, что это будет хорошим шансом для меня попробовать кое-какие новые рецепты в моём зелье невидимости. Ты сказал, что я уже готова, чтобы использовать лабораторию самостоятельно. — Я сказал «без присмотра». Это не вполне то же самое, что и самостоятельно. Моё недовольство усилилось. Когда ученица вертится в подвале, это совершенно не означает уединение с Анастасией. — Вы собирались пойти покататься на лошадях, — сказала Молли рассудительным голосом. — Вас здесь не будет, а к тому времени, когда вы вернетесь, я уже уйду. И к тому же я позабочусь о Мыше — схожу с ним на прогулку или две пока вас не будет, так что вы сможете не спешить домой. Это ведь так заботливо с моей стороны? Огромная серая голова Мыша оторвалась от пола, а его хвост завилял, когда она сказала «прогулку». Он с надеждой посмотрел на меня. — Боже мой… — я слабо покачал головой. — Закрой за собой, когда будешь спускаться по лестнице. Она повернулась к входной двери и начала её толкать. — Будет сделано, босс. Я завалился в кровать, чтобы добрать положенный мне отдых, прежде чем моя ученица умрет от моего приступа принудительно-лишенной-сна психотической мании. Первый раз за все время, Микки-Маус подвел меня. Конечно, быть чародеем означает, что технологии и я не очень хорошо уживаемся друг с другом. У вещей есть тенденция ломаться гораздо быстрее в присутствии смертной магии, но это относится в основном к электронике. Насмехнувшиеся надо мной часы с Микки-Маусом были из пружинок и шестеренок, без примеси всяких там микросхем и это обеспечило им годы и годы верной службы. Однако сегодня они не зазвонили, и когда я проснулся, Микки радостно показывал, что у меня осталось меньше получаса до приезда Анастасии. Я подскочил и молнией метнулся в душ, захватив с собой бритву. Я успел побриться только наполовину, когда в квартире прогремел взрыв, такой силы, что тонкий слой воды разлетелся каплями по полу ванной. Я, спотыкаясь, выскочил из душа, обернув полотенце вокруг талии, схватил боевой жезл (на тот случай если потребуется еще больше взрывов) и бегом кинулся в гостиную. Люк, ведущий в мою подвальную лабораторию, был открыт и клубы розового и голубого дыма поднимались из него тонким, ядовитым потоком. — Адский колокол, — задыхаясь и кашляя, закричал я. — Молли?!! — Тут, — отозвалась она, сквозь кашель. — Я в порядке, я в порядке. Я открыл несколько полуподвальных окон, на противоположной стороне комнаты, и сквозняк начал выдувать дым наружу. — Что с моей лабораторией? — Я смешивала кое-что, когда оно взорвалось, — ответила она на этот раз более внятно. — Только… только дай мне прибраться немного. Я посмотрел на люк. — Молли, — сказал я настороженно. — Только не спускайся вниз! — ответила она голосом близким в панике. — Я уберусь тут буквально за секунду. О’кей? Я подумал о том, что надо бы бушуя спуститься вниз с хорошей прочувственной лекцией о том, как важно не наносить непоправимый ущерб коллекции своего учителя, но вместо этого глубоко вдохнул. Если что-либо было разрушено, то лекция этого не исправит. И у меня осталось только пятнадцать минут, чтобы успеть привести себя в приличный вид и сделать что-то, чтобы убрать дымное последствие случившегося с Молли алхимического несчастья. Поэтому я решил сначала закончить бриться. Я покладистый или как? Едва я успел приложить кусочки бумаги к тем местам, которые я порезал, когда в спешке брился, как кто-то забарабанил во входную дверь. — Боже мой, — раздраженно проворчал я. — Это ведь мой выходной. Я зашел в гостиную и обнаружил, что дым практически выветрился в отличие от запаха. Мыш шагал рядом со мной к входной двери. Я рывком приоткрыл дверь, стараясь, чтобы щель не была больше пары дюймов, и затем посмотрел, кто находится снаружи. Энди и Кирби прижались к земле по другую сторону моей двери. Они оба были грязные, изнуренные и полностью покрыты царапинами. Я мог это утверждать с уверенностью, потому, как они оба были совершенно голые. Кирби опустил руку и осторожно посмотрел на меня. Потом он издал низкий рычащий звук, в котором спустя несколько секунд я с трудом, распознал свое имя. — Гарри… — Вы, должно быть, прикалываетесь надо мной. — Пробормотал я. — Сегодня? — Гарри, — прошептала Энди. Её глаза блестели от непролитых слез. — Пожалуйста. Я не знаю никого больше, к кому мы могли бы обратиться. — Проклятье! — огрызнулся я. — Проклятье, проклятье, проклятье! — Я полностью распахнул дверь и отключил свои обереги. — Заходите. Быстрее, прежде чем кто-нибудь вас увидел. Ноздри Кирби расширились, а лицо искривила гримаса, когда он вошел в помещение. — Ох, — сказала Энди, когда я закрыл дверь. — Что-то ужасно воняет. — Расскажите мне, что случилось, — потребовал я. — Вы оба выглядите… — Ну, я бы использовал различные прилагательные для Кирби, но для Энди. — …немного исцарапанными. Что случилось? Вы оба подрались с големом из колючей проволоки или что такое? — Н-нет, — сказала Энди. — Ничего такого. Мы… У нас… у Кирби и у меня завелись… блохи. Я изумленно посмотрел на них. Кирби мрачно кивнул головой в знак согласия и прошептал что-то не очень интеллигентное. Я проверил камин, который разожгла Молли, и который спокойно потрескивал. Мой кофейник висел на расстоянии вытянутой руки над огнем, достаточно близко, чтобы оставаться теплым без подогрева. Я подошел к нему и заглянул внутрь. Молли перелила туда мой стаканчик с дорогим эликсиром из «Старбакса», таким образом, сохраняя его горячим. Если бы я собрался её убить, этот единственный акт сострадания был бы достаточной причиной, чтобы сберечь ей жизнь. Я налил кофе в кружку, которую Молли оставила на каминной доске, и выпил немного. — Хорошо, хорошо, — сказал я. — Начнем с начала. Блохи? — Я не знаю, как их назвать по-другому, — ответила Энди. — Когда мы превращаемся, они там, в нашем меху. Кусают и зудят. Вначале это только раздражало, но сейчас… это просто ужасно. — Она вздрогнула, и начала беспорядочно почесывать кончиками пальцев плечи и ребра. — Я чувствую их прямо сейчас. Жующих меня. Кусающих и роющихся во мне. — Она покачала головой и с почти видимым усилием заставила руки лежать спокойно. — Становится тяжело нормально думать. Говорить. Каждый раз, когда мы превращаемся, это становится хуже. Я, нахмурившись, проглотил еще немного кофе. Это уже звучало серьезно. Я посмотрел вниз на полотенце, обернутое вокруг моей талии, и лениво отметил, что я был самой одетой персоной в этой комнате. — Все будет в порядке, только дайте мне одеться, — сказал я. — Я думаю, что по крайне мере хоть один из нас должен надеть одежду. Энди посмотрела на меня отсутствующим взглядом. — Что? — Одежду. Ты голая, Энди. Она посмотрела на себя, а потом подняла взгляд на меня. «Ой!» — на её губах расцвела улыбка, и она изменила положение бедер хоть и немного, но очень заметно. — Возможно, ты должен что-то сделать в связи с этим. Кирби, который сидел возле камина, посмотрел на меня взглядом полным откровенной жажды убийства. — Кхм, — сказал я, оглядываясь назад, и становясь между ними. Безо всякого сомнения ребята определенно действовали, находясь под каким-то влиянием или чем-то в этом роде. — Я сейчас вернусь. Я надел кое-какую одежду, включая браслет-оберег, на тот случай если убийственное выражение на лице Кирби перейдет в убийственный выпад (здравствуй, здравствуй моя паранойя) и вернулся обратно в гостиную. Кирби и Энди были перед камином. Они были заняты… нуу… «Брачные игры котов» — это самое вежливое, что пришло мне в голову, и в целом так оно и было, особенно если не обращать внимания на краску, в которую они меня вогнали. Я имею в виду, что за такие штучки их бы попросили удалиться из любого уважающего себя полулегального клуба. Я закрыл на секунду глаза, сконцентрировался и открыл Третий Глаз, свое чародейское Зрение. Это всегда было рискованным шагом. Зрение показывает тебе истинную суть вещей. Все виды магии и жизни, которые существуют во вселенной видны такими, какие они есть на самом деле. Но ты получал их во всей красе, со всеми темными пятнами. Ты никогда не позабудешь то, что увидел, каким бы плохим это не было. Однако, если кто-то собирается уничтожить моих друзей, я должен знать про это. Они рисковали гораздо больше меня. Я открыл глаза и мгновенно увидел толстые ленты силы, которые я наложил на стены моей квартиры, когда создавал магическую защиту. Под моими ногами проходил второй щит изоляции магии, который создавали слои силы окружающие мою лабораторию. Над ним, на одной из книжных полок, разлегся Мистер, выглядевший как всегда, всем своим видом демонстрируя, что он вне досягаемости таких мелких проблем как простые силы, которые создали вселенную. А вот Мыш был окружен спокойной, устойчивой аурой серебряного и синего цвета. Мой взгляд отметил, что Кирби и Энди излучали различные мерцающие энергии. В первую очередь от них, по очевидным причинам, исходили сияющие, как огонь оттенки похоти и страсти, но это не были единственные энергии, которые я увидел. Зеленоватая энергия, ощущаемая мною, как что-то примитивное и дикое была сущность их волчьего инстинкта, подлинная стать их второй ипостаси, которая сильным потоком обтекала их тела так же, как и затаенное чувство розово-фиолетового страха. Чтобы не случилось с ними, это чертовски их напугало, несмотря на то, что они не были способны ничего с этим сделать в данную минуту. Золотистое сияние работающего заклинания так же переливалось на их аурах — чего не должно было быть. Да, конечно, Альфы были гораздо больше одарены, чем дартопоклонник и его приятели с их детскими забавами. Об этом нечего и говорить. Но они полностью сосредоточились на единственном использовании своей магии — на превращении в волков, что гораздо более сложно и полезно, чем это выглядит или звучит. Но этот вид активного заклиная, должен был быть виден только в момент их превращения, но никак не сейчас. Я подошел ближе, сосредоточено присматриваясь, и увидел кое-что чего лучше бы мне не видеть. Дюжины очень маленьких, крошечных созданий вцепились в них обоих. В моем Зрении они выглядели как миниатюрные крабы, покрытые панцирем, со слишком большими для таких маленьких существ клешнями. Они вцепились в ауру ребят и рвали их духовную плоть, вырывая крошечные кусочки, каждый их которых содержал крупицы зеленой и золотой энергии. — Ага! — воскликнул я. — Аг-га! У вас завелись психикоколдовские клещи! Кирби и Энди подпрыгнули от неожиданности. Я предполагаю, что они не заметили моего приближения, будучи всецело заняты… о ничего себе! Они плавно перешли к деятельности от 17 и старше. — Чт-что? — Энди попыталась выговорить. — Психокока…? Я покачал головой, усилием воли отключая Зрение. — Психические паразиты, которые прицепились к вам в Небывальщине. Они оказывают на вас двоих влияние, подталкивая вас потакать вашим …. гм, наиболее сильным первобытным основным инстинктам и питаются энергией от них. Энди перевела наполненный похотью взгляд с Кирби на меня: — Первобытным…? — Ну да, — сказал я кивая. — Следовательно, друг с другом…., гм. И я предполагаю, они вызывают у вас желание обратиться. У Энди затрепетали ресницы. — Да. Да, это кажется, так привлекательно. — Она легонько покачала головой и поднялась на ноги, её глаза неожиданно заблестели от слез. — Ты можешь сделать так, чтобы они ушли? Я обнадеживающе положил руку ей на плечо. — Я даже не представляю, как вы могли их подцепить в первый раз. Я имею в виду, этих существ привлекают очень специфические виды энергии. И вы уязвимы для них только в том случае, когда полностью покрыты веществом из Небывальщины или когда вы перекинулись и… — Я удивленно моргнул и потёр лоб. — Энди. Пожалуйста, не говори мне, что ты и Кирби занимались любовью, будучи пушистыми …. Красотка вспыхнула от корней волос до кончиков пальцев. — Господи, это просто… так неправильно, — я покачал головой. — Но, как ответ на твой вопрос, да, я думаю что… — Гарри? — позвала Молли из лаборатории. — Упс… У тебя есть огнетушитель? — Что!? — Я имею в виду, если мне вдруг понадобится, — исправилась она дрожащим голосом. — Гипотетически говоря! — Гипотетически говоря!? — я почти кричал. — Молли! Ты подожгла мою лабораторию!? Энди, с отвлеченным выражением на лице, лениво подняла мою руку со своего плеча и взяла указательный палец в рот, легонько его посасывая. Приятная вспышка удовольствия молнией скользнула вверх по моей руке, и я почувствовал весь путь, который она проделала к кончикам моих ног. — О, эй, хо-хо-хо! Потише на поворотах, — сказал я, выдергивая палец. Он вышел из её рта с очень интригующим ощущением и хлопающим звуком. — Энди. Гм. Нам здесь всем действительно нужно собраться. Кирби зарычал низким голосом и хуком справа отправил меня через всю комнату прямо в одну из моих книжных полок. Я отскочил от неё, приземлился на задницу и остался сидеть повторно оглушенный копией романов «Black Company», упавших с полки и приземлившихся мне на голову. Я глянул на оборотней и увидел, что Кирби размещаясь между девушкой и мною, схватил Энди за запястье и рывком перетащил её себе за спину, таким образом, демонстрируя свои права на нее. Потом он сжал руки в кулаки, рыкнул и сделал шаг ко мне. Внезапно, рядом со мною нарисовался Мыш: две сотни фунтов мускул, покрытых косматой серой шерстью. Он не рычал на Кирби и не скалил клыки, просто он стал прямо у него на пути всем своим видом показывая, что не собирается отступать. Я не успел моргнуть и глазом, как тело Кирби начало меняться, перетекая в другую форму. Внезапно черный волк, примерно такого же размера, как и Мыш, но более худощавый, с оскаленными белыми клыками и горящими от ярости янтарными глазами, припал наизготовку у противоположной стены. Срань Господня! Кирби потребовалось примерно полсекунды на это, и у него были сноровка и опыт, чтобы нанести некоторым весьма реальные увечья. Я имею в виду, схватиться с животным это одно. А схватиться с животным, у которого человеческий интеллект и годы опыта сражений со сверхъестественными существами — это величина на порядок больше. Если дело дойдет до боя, настоящего боя, между мной и Кирби, я был уверен, что смогу одолеть его. Однако мне придется действовать безо всякой жалости, жестко и быстро, не доводя дело до ближнего боя. Я был не совсем уверен, что я смогу одолеть его, не убивая. — Кирби, — сказал я, изо всех сил стараясь сохранить голос спокойным и уверенным. — Кирби! Парень, послушай меня хоть немного. Это Гарри. Послушай, парень, это я, Гарри, и ты только что потерял над собой контроль. Совсем потерял. Тебе надо глубоко вздохнуть и посмотреть на это со стороны. Ты мой друг. Ты под влиянием и я пытаюсь помочь тебе. — Гарри? — окликнула Молли, пронзительно высоким голосом. — Кислота ведь не проест бетон, верно? Я уставился на люк и закричал от досады: — Адские колокола, что ты творишь там внизу?! Кирби сделал еще один шаг вперед. Волчьи глаза сияли, с оскаленных челюстей капала слюна, голова низко опущена. Он был готов к драке. Позади него Энди с широко открытыми глазами, в которых смешались ужас, похоть, волнение и ярость в равных частях наблюдала весь этот цирк. Её впечатляющая грудь поднималась и опускалась в такт прерывистого дыхания. Кисти её рук уже начали медленно меняться: сквозь кожу прорастал вьющийся грубый мех, а ногти вытягивались в темные когти. Её глаза следили за мною, сквозь приоткрытые губы виднелись начавшие удлиняться клыки. Супер. В драке с Кирби я бы волновался о том, что он не выживет. Против Кирби и Энди в этом помещении я наверняка буду тем, кто протянет ноги. Но я пытался быть оптимистом — по крайне мере, ситуация не может стать хуже. Выше и позади меня разбилось окно. Длинная освинцованная трубка, может с фут длиной, запечатанная с обеих сторон пластиком, упала на ковер в пяти футах от меня. На неё были накручены дешевые четки в стиле Марди-Гра. Горящий запал искрился и шипел на одном из концов трубки. Оставалось должно быть с полдюйма до того момента, как огонь дойдет до капсулы. — Но это же мой выходной! — простонал я. Я знаю, что все это выглядело очень плохо. Но я честно думал, что смог бы все уладить, если бы именно в этот момент Мистер не спрыгнул со своего места и стрелой не метнулся через комнату, действуя под влиянием своих кошачьих мыслей неизвестных и непостижимых простыми смертными. Кирби, бывший уже на грани полного безумия, сделал то, что сделал бы любой пес — он зарычал и незамедлительно бросился в погоню. Мыш внезапно заревел от ярости (черт побери, он так не делал, даже когда я был в опасности) и бросился за Кирби. Энди, когда увидела, что Мыш погнался за её любимым вервольфом, полностью превратилась в волчицу и бросилась за Мышем. Мистер ракетой летал по моей маленькой квартире с несколькими сотнями фунтов разъяренного хищника буквально на хвосте. Кирби крутился поверх и вокруг мебели почти так же проворно, как и Мистер. Мыш не беспокоился насчет ловкости. Он просто сносил все на своем пути: вдребезги разбил мой кофейный столик и одно легкое кресло, на другое обрушил книжный шкаф, сбил лежащие на полу ковры в холмик из ткани и ворса. Я прыжком подскочил к дымящейся бомбе и поднял её. Едва я успел это сделать, как мои ноги подкосились, получив удар под колени от Кирби. Мыш в пылу погони всей своей массой наступил на меня, и попал именно туда, куда проклятая псина всегда попадает мужчине. Это был не тот случай, когда боль приходит спустя какое-то время. Мои орешки моментально известили меня о повреждениях — громко и с вызывающей тошноту силой. Но на боль не было времени. Я снова дернулся к дымящей бомбе и чуть не обмочил штаны, когда, неожиданно, прогремел еще один взрыв. Пол сильно тряхнуло, и вслед за этим из лаборатории поднялся сплошной столб ядовито-зеленого дыма. Я все же схватил бомбу и попытался вырвать фитиль, но он исчез в капсуле и я уже не смог ухватить его пальцами. В панике я ползком добрался до двери и с ужасающей силой рывком распахнул ее. Я размахнулся, чтобы выкинуть бомбу и… раздался резкий звук взрыва. Моя рука отнялась и онемела. Я упал на пол, вывернув голову таким образом, что взгляд случайно упал на то место, где всего несколько секунд назад была моя рука, сжимавшая бомбу и… И я, все еще невредимый, продолжал сжимать её. Тяжелые струи ярко-алого и фиолетового дыма с характерным запахом, сильно воняя, лавинами валили с обоих концов трубки. Дымовая шашка. Эта идиотская вещь оказалась чем — то очень похожим на дымовые бомбы, которыми развлекаются дети на Четвертое Июля. Ошеломленный, я сорвал один пластиковый колпачок, и несколько маленьких израсходованный контейнеров вывалилось вместе с запиской, в которой было написано: «В будущем препятствовать мне ты сможешь не более, чем этот дым помешает тебе». Не более чем этот дым помешает тебе? Кто так говорит? Залаял Мыш, переключая моё внимание на здесь и сейчас. Он запрыгнул на спину Кирби и за счет превосходства в массе вмял его в пол. Мистер, увидев путь к спасению, с воем осуждения и разочарования, буквально вылетел из двери со скоростью хорошо разогнавшейся машины и исчез на улице, в поисках более безопасной обстановки. Энди запрыгнула на спину Мышу, с воем вцепившись в него клыками, но мой пес крепко держал Кирби, покупая мне несколько драгоценных секунд. Я схватил из стоящей на полу корзины кусочек мела и, морщась от дыма, побежал вокруг боевой троицы, рисуя линию на бетонном полу. Потом я замкнул круг, и магическая конструкция заработала, создав тихий и невидимый щит энергии, который, среди прочего, разорвал связь между психическими паразитами Небывальщины и вцепившимися в моего пса вервольфами. Бой внезапно остановился. Кирби и Энди несколько раз удивленно моргнули и торопливо убрали клыки от шкуры Мыша. Еще спустя несколько секунд они, синхронно вздрогнув, вернулись к человеческому облику. — НЕ ДВИГАТЬСЯ!!! — заорал я на них, окончательно выйдя из себя. — Любой из вас! Не пересекать круг или вы снова сойдете с ума! Сидеть! Стоять! Последнее было для Мыша. В основном. Я не мог видеть, что Молли натворила в моей лаборатории, но дым, поднимающийся оттуда, был приторным и явно опасный. Я потащил себя к люку. Молли не смогла подняться по приставной лестнице, а лежала без чувств в неуклюжей позе под нею. Я схватил её в охапку и поднял вверх по лестнице. От талии и выше она была без одежды. Я заметил её футболку и лифчик на полу, возле рабочего стола: оба были покрыты дырами от разъевшей ткань кислоты. Я положил её на спину, при помощи разлетевшихся подушек от разбитого легкого кресла, приподнял ей ноги и проверил дыхание. Это не заняло много времени, потому что она не дышала, но у неё все еще был слабый пульс. Я начал делать ей искусственное дыхание, что гораздо сложнее, чем думают люди. Особенно когда воздух пронизан зловониями, только Бог знает, каких химических соединений. Мне все-таки удалось добиться того, что она закашляла, начала неровно дышать и открыла глаза, после чего моё бешено бьющееся сердце немного успокоилось. Я, тяжело дыша, медленно выпрямился и обнаружил Анастасию Люччио, стоящую в открытом дверном проеме. Её руки были сложены на груди, одна бровь удивленно приподнята. Анастасия была симпатичной девушкой — не гламурно красивой, а выглядевшей естественно привлекательно, с фантастической улыбкой и убийственными ямочками на щеках. Она смотрелась как двадцатилетняя девушка по причинам, в которые мы не будем сейчас вдаваться, но она была старше. Гораздо старше. А тут весь такой я, только что оторвавшийся от бесспорного целования полуобнаженной девицы, с голой парочкой на расстоянии нескольких футов и воздухом, пропитанным клубами дыма и пронизанным вонью ядовитых испарений. Черт подери! Моя квартира выглядела как декорации для съемок какого-то ненормального порно. — Гм, — я нервно сглотнул. — Это совсем не то, что тебе показалась. Анастасия только посмотрела на меня. Я знал, что впервые за долгие годы она открылась кому-то, и не нужно очень много времени, чтобы она снова замкнулась в себе. Она очень медленно покачала головой, и улыбка пробежала по её лицу от уголков лучистых глаз до милых ямочек на щеках. Потом она разразилась искренним заразительным смехом. — Madre di Dio, [43 - Madre di Dio (итал.) — Богородица] Гарри. Я в жизни не смогу представить то, чем это должно было показалось. Мои брови удивленно поползли вверх. — Ты не расстроена? — К тому времени, когда ты будешь в моем возрасте, — ответила она, — ты или полностью избавишься от всяких комплексов, или же они расцветут букетом паранойи. К тому же я просто должна узнать, что здесь случилось. Я покачал головой и улыбнулся ей: — Я… мои друзья нуждались в помощи. Она оглянулась и провела взглядом от Альф к Молли. — И все еще нуждаются, — сказала она, резко кивнув. Анастасия зашла внутрь, и поскольку только она была в обуви, начала собирать куски стекла выпавшего из разбитого окна. Образно говоря, закатав рукава. — Что мы должны сделать? На то чтобы доставить Молли в госпиталь, собрать материалы необходимые для очистки ауры Кирби и Энди, и наконец-то подвести итог проделанной работе ушел весь день. К тому времени, когда Альфам стало лучше, и они ушли, избавившись от психикоколдовских паразитов, уже было больше семи. — Слишком много всего навалилось для нашего выходного, — вздохнул я. Она повернулась, чтобы посмотреть на меня. — Ты бы поступил по-другому, если бы такая ситуация возникла вновь? — Нет. Конечно же, нет. Люччио пожала плечами. — Тогда это значит, что день прошел хорошо. Ведь будут и другие дни. — Ты никогда не можешь быть уверен в этом, не так ли? На её щеках снова появились ямочки. — Сегодня еще не закончилось. Ты слишком рано оплакиваешь этот день. — Я только хотел, чтобы ты сегодня хорошо провела время. Не погружаясь в обыденное болото повседневной работы. Анастасия повернулась ко мне и прижала кончики пальцев к моим губам. Потом она переместила пальцы на свои губы. — Хватит разговоров, — прошептала она. Я согласился. 08 Воин Воин Я присел возле Майкла и сказал: — Я думаю, Вы в опасности. Майкл Карпентер был большим, мускулистым мужчиной, хотя сейчас он выглядел наиболее худым за весь тот период, что мы были знакомы. Месяц в кровати и еще больше месяцев в палате интенсивной терапии превратили его только в тень прежнего, и он никогда не сможет вернуть себе всей мускулатуры. Но даже так, он выглядел крупнее и мускулистее, чем большинство мужчин вокруг. Его волосы и короткая борода цвета соли-с-перцем за эти дни стали больше похожи на соль. Он улыбнулся мне. Это не изменилось. Может быть, только улыбка стала глубже и более непоколебимой. — Опасности? — сказал он. — Небеса! Я откинулся назад на старой деревянной открытой трибуне в парке, и хмуро посмотрел на него. — Я серьезно. Майкл прервался, чтобы выкрикнуть короткие слова поддержки второму бейсмену (или это была бейсперсона?) команды по софтболу в которой играла его дочь, Алисия. После чего он уселся обратно на скамью, сиденья которой были покрыты старой, растрескивавшейся чешуйками зеленой краской, что дисгармонировало с его бело-бледно-голубой футболкой, которая соответствовала цвету формы девушек на поле. На ней была написано «ТРЕНЕР» большими синими буквами. — Я принес Меч. Он в заглохшей машине. — Гарри, — сказал он невозмутимо, — Я в отставке. Вы знаете это. — Конечно, — сказал я, потянувшись в карман плаща. — Я знаю это. Но плохие парни очевидно нет. — Я вытянул наружу концерт и вручил ему. Майкл открыл его и изучил содержимое. Потом он вложил все обратно, положил конверт на скамью возле меня и поднялся. Он направился вниз к полю, тяжело опираясь на деревянную трость, которая теперь везде сопровождала его. Поврежденные нервы и тяжелая травма бедра, практически лишили подвижности одну ногу. Из-за этого его походка стала раскачивающейся, как у моряка. Еще я знал, что один из его честных, ясных глаз видел теперь намного хуже. На поле объявили перерыв, и Майкл давал указания спокойным уверенным голосом, вызывая улыбки у его дочери и её команды. Они явно искренне веселились. Ему это нравилось. Я глянул вниз на конверт и отчетливо представил себе фотографии лежащие в нем. Было ясно, что все они сделаны профессионалом — Майкл, поднимающийся вдоль перил в церковь; Майкл, придерживающий дверь для своей жены, Черити; Майкл, ставящий большое ведро с софтболами в багажник семейного микроавтобуса Карпентеров; Майкл во время работы, одетый в желтую каску, показывающий вверх на незаконченное здание и беседующий с мужчиной рядом с ним. Фотографии пришли в мой офис по почте. Без записки, без объяснений. Но их значение были безобразными и предельно четкими. Мой друг, бывший Рыцарь Креста, был в опасности. Примерно через пол часа, когда матч подошел к концу, Майкл поднялся назад ко мне на трибуну. Он постоял мгновенье, глядя на меня, прежде чем сказал: — Меч ушел из моих рук. Я не могу поднять его снова — особенно для неправедных намерений. Я не хочу жить в страхе, Гарри. — Может вы, хотя бы немного, поживете во внимании? — спросил я. — Хотя бы до тех пор, пока я не узнаю больше о том, что происходит? — Я не думаю, что Он запланировал для меня смерть сейчас, — ответил он невозмутимо. Это сложно описать, но когда Майкл начинает говорить о Всемогущем, он умудряется вставлять заглавные буквы в устную речи. И не спрашивайте меня, как именно. — А что случилось с «Никто не знает свой день и час»? — спросил я. Он криво мне улыбнулся. — Вы выдергиваете цитату из контекста. Я пожал плечами. — Майкл. Я бы хотел поверить в любовь, которую Бог распространяет на каждого. Но я видел множество людей, которые пострадали, и ничем не заслужили этого. Я не хочу, чтобы вы стали одним из них. — Я не боюсь, Гарри. У меня на лице мелькнула недовольная гримаса. Я догадывался, что он может отреагировать, таким образом, и я намеревался играть грязно. — А как насчет ваших детей, парень? Как насчет Черити? Если кто-то придет за вами, они не будут беспокоиться о том, что случится с людьми, которые рядом. Выражение лица Майкла, было практически, невозмутимо до этого выстрела. Его лицо побледнело, и он посмотрел вдаль, отведя от меня взгляд. — Что у Вас на уме? — спросил он через секунду. — Я собираюсь спрятаться в засаде и притаиться, — ответил я. — Может быть, схватить нашего фотографа, прежде чем все станет хуже. — Хочу ли я, чтобы вы сделали это? — спросил он. — Итак. Да? Он покачал головой и широко улыбнулся. — Спасибо, Гарри. Тем не менее, нет. Спасибо. Я справлюсь. * * * Дом Майкла был аномально не похож на городскую постройку — милый большой старый дом, в колониальном стиле. Образ дополнялся изгородью из белого штакетника и заросшим деревьями двором. Он был красив своим тихим, непоколебимым притяжением, окруженный множеством других домов, но не один из них не выглядел так мило, уютно и чисто, как дом Майкла. Я знал, что он много трудился, чтобы придать дому такой вид. Может быть, это получилось просто так. Может быть, это было побочным эффектом визита архангела или кого-то похожего. Или же все дело было в глазах того, кто смотрел. Я, к сожалению, был абсолютно уверен, что у меня никогда не будет места, похожего на это. Майкл посадил в свой белый пикап несколько девушек, чтобы подвезти их, так что поездка до его дома заняла немного больше времени, чем обычно. Когда мы подъезжали к его дому сумерки тяжело опустились на город. Я не делал никакого секрета из того, что следую за ним, но в любом случае, я не ехал впритык к его заднему бамперу, поэтому не думаю, что кто-то из них заметил мой потрепанный Фольксваген. Майкл и Алисия вылезли из машины, и зашли в дом, пока я делал медленный круг вокруг их квартала, держа глаза широко открытыми. Когда я не заметил никаких невменяемых маньяков или стоящих наизготовку демонов с выпущенными когтями, я припарковался чуть ниже по улице и направился пешком к дому Майкла. Это случилось молниеносно. Футбольный мяч подпрыгнул возле меня, маленькая особа бросилась за ним, и как только это случилось, я услышал очень близко хруст шин по асфальту позади меня. У меня длинные руки и это пригодилось. Я схватил ребенка, которому на вид было семь или восемь лет, буквально за пол секунды, прежде чем приближающаяся машина ударила мяч и отправила его в полет. Ноги девочки подлетели вверх над головой, когда я оторвал её от земли, и её туфли разминулась с решеткой радиатора буквально на шесть дюймов. Машина (одна из этих новых экологических гибридов, часть времени использующих вместо бензина батарею), с бесшумным мотором ехала в полнейшей тишине с выключенными фарами. Водитель, молодой парень в костюме, болтал по мобильному телефону, держа его возле уха одной рукой. Он ничего не заметил. Когда машина достигла конца квартала, он включил фары. Я повернулся, чтобы глянуть на ребенка, девочку с чернильно-черными волосами и розовой кожей, глядевшую на меня широко раскрытыми темными глазами. Её рот был испуганно приоткрыт. На щеке у неё зеленел синяк, которому была пара дней. — Привет, — сказал я, стараясь быть таким дружелюбным, как только мог. У меня очень ограниченный лимит доверия. Высокий, сурово выглядевший мужчина в длинном черном плаще, которому нужно как минимум побриться, чтобы изменить это. — С тобой все в порядке? Она медленно кивнула головой. — У меня проблемы? Я поставил её на землю. — Не из-за меня. Но я слышал, что мамы могут начать волноваться о… — Кортни! — раздался задыхающийся, испуганный голос, и женщина, которая, как я предположил, была мамой девочки, в спешке выскочила из ближайшего дома. Так же, как и у ребенка, у неё были темные волосы и очень красивая кожа. И у неё были точно такие же настороженные глаза. Она протянула руки к маленькой девочке и рывком, отодвинув ее к себе за спину, быстро окинула взглядом округу. — Как вы думаете, что вы делаете? — Требовательно спросила она — или попыталась, но вышло это как возбужденное восклицание — Кто вы такой? — Только пытаюсь препятствовать вашей дочери, становиться жертвою «движения зеленых», — ответил я. Она не поняла. Выражение её лица изменилось — она, явно, подумала что-то типа: «Этот человек — псих?» Я встречал такое множество раз. — Это была машина, мэм, — пояснил я. — Девочка не увидела, как она приближается. — О, — вздохнула женщина. — О! Спасибо вам. — Пожалуйста, — я хмуро глянул на девочку, — Ты в порядке, милая? Этот синяк ведь не из-за меня? — Нет, — ответила она. — Я упала с велосипеда. — Даже не поцарапав руки, — заметил я. Она настороженно смотрела на меня около секунды, прежде чем её взгляд расширился, и она еще немного спряталась за матерью. Женщина глянула на меня, потом на ребенка. Затем она кивнула мне, взяла дочь за плечо и потащила её к дому, не говоря ни слова. Я задумчиво понаблюдал, как они идут, и продолжил путь к жилищу Майка. По дороге я закинул футбольный мяч Кортни назад к ним во двор. Когда я постучал, дверь мне открыла Черити. Хотя она и была примерно такого же возраста, как и Майкл, её золотистые волосы скрывали любые пряди серебра, которые могли появиться. Для женщины она была высокой и широкоплечей, и я видел, как она сокрушила не один нечеловеческий череп, защищая одного из своих детей, когда тот был в опасности. Она выглядела усталой. Я догадывался, что год наблюдений за тем, как ее муж переносит интенсивную терапию, дался ей нелегко. Но она выглядела счастливой. Наша личная холодная война закончилась за давностью лет, и она улыбнулась, увидев меня. — Привет, Гарри. Внеплановый урок? Думаю, Молли отправилась спать пораньше. — Не совсем, — сказал я, улыбаясь. — Только что мелькнула мысль, нанести вам визит. Улыбка у Черити не исчезла, но стала настороженной. — Неужели? — Гарри! — закричал детский голос, и младший сын Майкла — мой тезка, подпрыгнул в воздух, доверяя мне поймать его. Маленький Гарри был возрастом примерно как Кортни, и обычно расценивал меня, как что-то привлекательное для лазанья. Я поймал его и шумно поцеловал в макушку, что вызвало хихиканье и протестующий возглас: — Ну, хватит! Черити хмуро покачала головой. — Ладно, заходите. Позвольте мне предложить вам что-нибудь попить. Гарри, он не шведская стенка. Слезай. У маленького Гарри внезапно развилась самопроизвольная глухота, и он вскарабкался мне на плечи, пока мы заходили в гостиную. Майкл и его темноволосая, спокойная и серьезная дочь Алисия только что вошли, после того как убрали софтбольное снаряжение в гараж. — Папа, — прокричал маленький Гарри, протягивая руки Майклу и молнией прыгая с моих плеч вперед. Майкл наклонился вперед и поймал его. Мой желудок болезненно сжался в сострадании, когда я заметил, как он вздрогнул и тяжело вздохнул в момент, когда делал это. — Алисия, — подала голос Черити. Её дочь кивнула, повесила бейсболку на деревянную вешалку возле двери и забрала у Майкла маленького Гарри. Она подбрасывала его в воздух, вызывая этим веселый детский протестующий смех. — Идем, постреленок. Время купаться. — Пиявка! — воскликнул Гарри и немедленно начал карабкаться на плечи сестры, бормоча что-то про роботов. Майкл с улыбкой наблюдал за тем, как они уходят. — Я пригласил Гарри на ужин этим вечером, — сказал он Черити, целуя её в щеку. — Неужели? — спросила она, точно таким же тоном, которым встретила меня у двери. Майкл глянул на неё и вздохнул. Затем он обреченно произнес: — В моем офисе. Мы прошли в кабинет, который использовался как офис Майкла — более захламленный, чем обычно, в основном из-за того, что теперь из-за заморозков, он не пользовался пристройкой. Я достал фотографии и, не говоря ни слова, показал их Черити. Супруга Майкла не была глупой блондинкой. Она быстро одну за другой просмотрела их, с каждым новым изображением ее глаза сверкали все ярче. Когда она заговорила, в её голосе буквально ощущались кусочки льда. — Кто их сделал? — Я пока не знаю этого, — ответил я ей. — Хотя имя Никодимиуса на первом месте хит-парада. — Нет, — сказал Майкл спокойно. — Он не сможет больше навредить мне или моей семье. Мы защищены. — Чем? — спросил я. — Верой, — ответил он просто. Это был бы сводящий с ума ответ при других обстоятельствах — но я видел, на что способна сила веры, действующая вокруг моих друзей, и это была одна из самых реальных сил, которые я мог представить. Чтобы защитить бывших президентов существует Секретная служба. Может быть, бывшие Рыцари Креста имеют похожий пенсионный пакет, только с большим количеством ангелов? — Вы собираетесь разобраться во всем этом? — спросила Черити. — Такова идея, — ответил я. — Но это означает, что я немного бесцеремонно вмешаюсь в вашу жизнь. — Гарри, — сказал Майкл, — в этом нет нужды. — Не будь смешным, — откликнулась Черити, поворачиваясь к Майклу. Она очень нежно взяла его руку, но её голос оставался твердым. — И не будь гордым. Он улыбнулся ей. — Это не вопрос гордости. — Я не уверена, — сказала она тихо. — Отец Фортхилл сказал, что мы защищены только от сверхъестественных хищников. Если же это будет кто-то из простых смертных… Мы должны знать, что происходит. — Я часто не знаю, что происходит, — ответил Майкл. — Если бы я проводил все время, пытаясь узнать, в чем дело, то не осталось бы достаточно времени чтобы жить. Это больше похоже на то, чтобы заставить нас нервничать и волноваться. — Майкл, — сказал я спокойно. — Один из лучших путей борьбы со страхом, который я знаю, это знание. Он повернул голову, хмуро глянув на меня. — Вы сказали, что не будите жить в страхе. Отлично. Дайте мне возможность несколько дней покрутиться вокруг и пролить свет на вещи, чтобы выяснить, что происходит. Если все окажется пустяком, то никакого вреда от этого не будет. — А если не окажется? — требовательно спросила Черити. Я сдержал волну гнева, которая могла проявиться в моём голосе и выражении лица, и посмотрел на неё спокойно. — Не пострадаете ни вы, ни ваши близкие. Её глаза вспыхнули, и она кивнула в знак согласия. — Дорогая, — вздохнул Майкл. Черити посмотрела на него. У Майкла, конечно, был на счету убитый дракон, но даже у него есть свой предел. Он поднял руки в знак капитуляции и произнес обращаясь ко мне: — Почему бы вам ни подняться в гостевую спальню? После девяти тишина практически полностью окутала дом семейства Карпентер. Меня провели в маленькую гостевую комнату, в конце коридора. Это была швейная мастерская Черити, и она была вся заставлена яркими штабелями сложенной ткани. Некоторые рулоны были еще упакованы в целлофан, некоторые уже начаты. В центре комнаты стоял маленький столик со швейной машинкой на нем, оставшегося вокруг места хватало только на то, чтобы поставить кровать. Я знал эту комнату. Мне уже приходилось зализывать здесь раны после моих приключений. Одна вещь в ней была для меня новой — толстый слой пыли на швейной машине. Ха! Я сел на кровать и огляделся. Это была тихая, теплая, живая маленькая комната — практически маниакально такой. Буквально все было милым, приятным и лежащим на своих местах. Мне потребовалось целых шесть или семь секунд, чтобы понять, что эта комната была убежищем для Черити. Как много дней и ночей она волновалась за Майкла, делающего буквально говоря, Господь знает что, против врагов, настолько ужасных, что никто кроме него не смог бы справиться с ними? Как много раз её терзали мысли о том, что следующим, кто переступит порог, будет мрачный отец Фортхилл, вместо мужчины, которого она любит? Как много часов она провела в этой хорошо освещенной комнате, делая теплые, мягкие вещи для своей семьи, пока её муж направлял холодную, сияющую сталь «Амораккиуса» во тьму? И теперь на швейной машине лежала пыль. Майкла почти убили, там, на острове. Ему нанесли вред, из-за травм он был вынужден отложить в сторону святой Меч, наряду с практически невидимой, смертельной войной. И он был более счастлив, чем я когда-либо видел. Должно быть все же — пути Господни неисповедимы. Другая мысль пришла мне в голову, пока я обдумывал это: Кто бы ни послал это фото, он не послал их Майклу — он послал их мне. Что если я подверг Майкла и его семью настоящей опасности, показав им снимки? Я нахмурился, глядя на эту неунывающую комнату. Слишком много всего навалилось для бессонного сна. Я поднялся и прокрался вниз по лестнице для набега на холодильник, обутый только в носки, и пока я был на кухне, чавкая импровизированным сэндвичем с ветчиной, я заметил тень, которая мелькнула за темным окном. У меня было несколько вариантов, но не один не был действительно вкусным. Я остановился на самом привлекательном. Я повернулся и, прокравшись так быстро и тихо, как только смог к входной двери, выскользнул наружу, тайком направляясь вдоль дома в сторону, которая, как я полагал, выведет меня прямо позади незваного гостя. Короткий моросящий дождь намочил газон, а ночь была достаточно прохладной, чтобы я чувствовал себя неуютно в быстро промокших носках. Я старательно игнорировал это и крался по газону, держась поближе к дому и внимательно осматривая округу. Задний двор был пуст. У меня появилось зудящее чувство чуть ниже шеи, и я продолжил нарезать круги. Я как-то себя выдал? Неужели незваный гость тоже сейчас кружит, так же, как и я, надеясь подкрасться ко мне? Я ускорил шаги, пытаясь оставаться тихим, насколько это было возможным, что означало, что я был чертовски тихим. Ведь я развивал свои профессиональные навыки годами. И, наконец, когда я повернул за угол, я заметил незваного гостя- темную фигуру, спешащую вниз по тротуару мимо дома Кортни. Я не мог быстро следовать за ним, не будучи замеченным, тогда я решил схитрить, что сразу и сделал. Мои способности по набрасыванию завесы не так хороши, чтобы спрятать меня посреди белой комнаты, но достаточно хороши, чтобы скрыть меня от чужого взгляда темной ночью или на хорошо затемненной улице. Я сконцентрировался на окружающей обстановке, собирая узор света и тени в плащ вокруг меня. Мое собственно зрение потускнело и как-то померкло, когда я сделал это. Я почти пожалел о том, что не разбудил Молли. У ребенка природный талант по работе с таким тонким колдовством, как завесы. Она может сделать вас таким же невидимым, как Перес Хилтон делает невидимыми этические нормы, и вы сможете смотреть с небольшим затруднением, как если бы надели пару едва затемненных солнечных очков. А когда я проделывал то же самое, для меня это все выглядело расплывчато и смутно, словно я смотрю через темную, тонкую ткань. Придерживаясь светлого бетонного тротуара, на фоне которого движения незваного гостя выглядели игрой пятен тени и света, я медленно пошел следом. Злоумышленник прокрался вниз по улице, и торопливо припал к земле, возле моего старого Голубого Жучка. У него заняло около пяти секунд, чтобы открыть замок, залезть в машину, и достать оттуда длинный, тонкий сверток с вложенным в ножны мечом. Должно быть, в начале он приблизился к дому, и кружил в округе, чтобы определить, мое местонахождение. Он мог заметить мой посох, оставленный прислоненным к стене возле входной двери, когда он заглядывал в кухонное окно. И я был чертовски уверен, что это именно Он. Движения его рук и ног были резкие, порывистые, мужские. Я сделал несколько шагов в сторону и поднял футбольный мяч Кортни. Затем приблизился на несколько ярдов и швырнул его вверх по высокой дуге. Мяч с громыхающим ударом упал на капот Голубого Жучка. Засадный мальчик дёрнулся, поворачивая верхнюю часть тела на звук, и так застыл, а я в это время ударил его на манер полузащитника, направляя вес моего тела, как копьё, на одно плечо, чтобы удар пришелся на его спину и вышел из груди. Он был совершенно не подготовлен к этому и мешком повалился на землю, проехавшись по тротуару со звучным «ууфффф» выбитого воздуха. Я попытался схватить его за волосы, так чтобы прижать лбом к тротуару, но у него была короткая почти военная стрижка, и мне не удалось хорошо ухватиться. Он дернулся и ударил меня локтем под ребро, а я не был в достаточно хорошей позиции, чтобы удержать его прижатым к земле. Он вывернулся, вскочил на ноги и понесся прочь, по-прежнему сжимая в руке меч. Я собрал свою волю, вытянул руку в его сторону и выпалил: «Forzare!» Невидимая сила хлестнула его сзади по коленям… и ударила магическим эквивалентом кирпичной стены. Вспышки света, искры,… а он, издав каркающий звук, продолжил бежать. Каким-то образом этот свет, как догорающая шкура, лег на тротуар. Я подскочил на ноги, чтобы преследовать его, скользнул по влажному газону к тротуару и кубарем покатился от пронзившей мою лодыжку боли. К тому времени, когда я снова поднялся на ноги, он был слишком далеко от меня для того, чтобы преследовать его, даже если бы моя лодыжка была в порядке. Спустя секунду, он перепрыгнул через забор и исчез из виду. Я остался там, стоя возле машины на одной ноге, пока соседские псы захлебывались в лае. Отдышавшись, я, прихрамывая, двинулся вперед, ища глазами, затухающее свечение предмета, который он обронил. Это был амулет, висевший на кожаном шнурке, пропущенном через его середину. Он выглядел так, как будто был вырезан из дерева или кости, но так как он был обожжен практически дочерна, я не смог этого точно определить. Я поднял его, морща нос от вони. Затем вернулся к машине и закрыл открытую дверь. После этого я размотал кусок проволоки, которым закрывалась крышка моего багажника, достал завернутый в шерстяное одеяло сверток, и вернулся обратно в дом Майкла. Утро будничного школьного дня в семействе Карпентер напоминало Саутгемптон, прямо перед шестым июня, 1944. Толпа кричащих, бегающих повсюду людей, никто из которых не выглядел знающим, что происходит. Или возможно, так казалось только мне, потому что около восьми дети, возглавляемые Алисией — старшим ребенком, учившимся в школе, были отправлены к школьному автобусу. — Так он схватил меч и убежал? — спросила Молли, прихлебывая кофе маленькими глотками. Ее, несомненно, знобило, ярко-розовый нос был заложен. Моя ученица была настоящей дочерью своей матери — высокая, белокурая и слишком привлекательная для меня, чтобы я чувствовал себя комфортно — даже одетая в пушистую розовую пижаму и фланелевый халат, с пребывающими в беспорядке волосами. — Доверяйте мне хоть немного, — ухмыльнулся я, разворачивая сверток из шерстяного одеяла и вытаскивая для обозрения «Амораккиус». — Он думал, что берет меч. Майкл хмуро глянул на меня, намазывая маргарин на тост. — Я помню, вы сказали мне, что меч лучше всего спрятан, когда он на самом видном месте. — В моём возрасте я становлюсь параноиком, — ответил я, чавкая куском колбасы, затем удивленно замер от странного вкуса и глянул на него. — Индейка, — сказал Майк мягко. — Так лучше для меня. — Так лучше для всех, — отрезала Черити тоном, не терпящим возражения. — Включая вас, Гарри. — Вот те на, — протянул я. — Спасибо. Она задумчиво посмотрела на меня. — Вы можете использовать амулет, чтобы найти его хозяина? — Неа, — сказал я, немного посыпая солью эту диетическую, индюшачью «колбасу». — Скажи им, почему не получится, кузнечик. Молли заговорила зевая. — Все дело в огне. Огонь, это очистительная сила. Она стирает любую энергию, которая была на амулете и могла привести к владельцу. — Она моргнула слезящимися глазами. — К тому же, нам это не нужно. Майк хмуро и недоумевающее посмотрел на неё. — Он проглотил приманку, — пояснил я, улыбаясь. — И я знаю, как отыскать её. — До тех пор, пока он не избавится от неё, или не предпримет что-то, чтобы её не отследили, — сказал Майкл терпеливым, здравым тоном. — Прежде всего, он, несомненно, что-то приготовил из защитных приспособлений против твоих возможностей. — Это совсем другой случай, — хмыкнул я. — Отслеживать кого-то с помощью их личной вещи можно только недолгое время и то с погрешностью. У меня же, на самом деле, есть кусочек меча-приманки, а связь между этими двумя объектами гораздо более стабильна. Это потребует эээ… чертовски серьезных контрмер, чтобы я не смог найти его. — Но почему вы не отследили его этой ночью? — спросила Черити. Я покачал головой. — Я не знал, где я буду, я не подготовился, и с тех пор, как кто-то, несомненно, заинтересовался мечами, я не хочу уезжать и оставлять… Вас. — … меч… Беззащитными. — … здесь, — закончил я. — А как насчет второго? — спросил Майкл спокойно. «Фиделаккиус», меч-брат бывшего меча Майкла, в данный момент отдыхал в загроможденной вещами корзине в моем подвале, под защитой тяжелой артиллерии, которой являлась дюжина опаснейших заклинаний. Будем надеяться, любой, кто полезет за ним не позаботившись о безопасности, получит большущий бум прямо в лицо. Моя лаборатория была скрыта за щитами силовой магии, которые в свою очередь скрывались под другими защитными заклинаниями-оберегами, охранявшими мою квартиру. Плюс, там был мой пес Мыш — две сотни фунтов меха и мускул, который не очень благосклонно относился к незапланированным визитерам. — В безопасности, — заявил я ему. — После завтрака я отслежу лысоголового парня, немного с ним побеседую, и мы спрячем весь этот день под кровать. — Звучит просто, — произнес Майкл. — Так может случиться. Майкл улыбнулся, сверкнув глазами. * * * Этот жук, к сожалению, не купился на подставу. Он выбросил меч-обманку в Дампстере позади фастфуда, примерно, на расстоянии четырех кварталов от дома Майкла. Майкл, прислонившись к колесу своего пикапа, наблюдал, как я стоя по колено в отбросах роюсь в поисках меча. — Вы уверены, что не хотите принять в этом участия? — спросил я его унылым голосом. — Я бы с удовольствием, Гарри, — ответил он, улыбаясь. — Но моя нога. Вы же знаете. Как бы то ни было, он был искренним. Майкл никогда не боялся грязной работы. — Зачем бросать его здесь, как вы думаете? Я показал на ближайший уличный фонарь. — Эта ночь была темной, безлунной. Это, наверное, было первое место, где он смог его осмотреть. Или возможно припарковал здесь свою машину. — Я нащупал рукоять дешевой копии палаша, похожего по размерам на «Амораккиус», который я подцепил в магазине торгующим военными безделушками. — Ага, — сказал я, и вытянул его наружу. Я увидел светло-желтый конверт, веревочкой привязанный к лезвию. Я отнес меч и конверт к пикапу. Майкл сморщил нос, когда почуял запах гниющих кухонных отходов, который исходил от моих джинсов, но это выражение мгновенно исчезло, когда он увидел конверт, привязанный к мечу. Он медленно вздохнул. — Ну, — сказал он. — Это навряд ли здесь для того, чтобы мы просто на него посмотрели. Я кивнул и, стянув конверт с лезвия, открыл его и заглянул внутрь. Там было две новых фотографии. На первой был Майкл, одетый в спортивную форму, которую он надевал на тренировки команды дочери по софтболу. Он сидел, откинувшись назад на трибуне, где я нашел его, когда поднялся к нему, чтобы поговорить. На второй фотографии было оружие — длинноствольная винтовка с массивным стальным раструбом на конце, который выглядел как подзорная труба. Она лежала вроде бы на кровати, застеленной дешевой мотельной простыней. — Адская преисподняя, — пробормотал я хмуро и задумчиво. — Это еще что такое? Майкл глянул на фото. — Это «Барретт», — сказал он спокойно. — Полуавтоматическая винтовка пятидесятого калибра. Снайперы на Ближнем Востоке используют её для убийств на расстоянии около двух километров, иногда больше. Это одно из наиболее смертоносного дальнобойного стрелкового оружия в мире. Он глянул вверх и внимательно окинул взглядом все близлежащие здания. — Перебор для Чикаго, откровенно говоря, — сказал он с мягким осуждением. — Вы знаете, о чем я подумал? — спросил я. — Я думаю, что мы не должны сидеть здесь в пикапе, и дожидаться пока Жук заметит нас, в то время, как и он и его винтовка могут быть где-то рядом. Майкл выглядел спокойным и невозмутимым. — Если бы он просто хотел убить меня здесь, у него было в избытке времени, чтобы сделать выстрел. — Насмешили меня, — ответил я. Он улыбнулся и затем кивнул. — Я могу отвезти вас в вашу квартиру. Вы, возможно, хотите поменять кое-какую одежду. — Это удар ниже пояса, парень, — сказал я, бесполезно попытавшись отряхнуть джинсы, после чего мы поехали. — Вы знаете, что меня тревожит в этой ситуации? Майкл покосился на меня. — Я думаю, знаю. Но это может отличаться от того, что вы думаете, Гарри. Я проигнорировал его. — Зачем? Я подразумеваю, нам надо узнать, кто этот парень, но зачем он делает это? — Это хороший вопрос. — Он прислал эти фото мне, не вам, — сказал я, поднимая новое фото со снайперской винтовкой. — Я имею в виду, это явно повышение ставок. Но если то, что он хотел, было убить вас, почему…? Зачем присылать это мне? — Для меня это выглядит, — сказал Майкл, — словно он хочет, чтобы кто-то боялся. — Поэтому он угрожает Вам? — с удивлением спросил я. — Это тупо. Он улыбнулся. — Люди ведь очень часто угрожали вам? — Конечно. Постоянно. — Что случалось, когда они так делали? — спросил он. Я пожал плечами. — Я говорил что-нибудь напыщенное. Потом я их расстраивал при первой же возможности, как правило, смертельно. — Вот, наверное, почему наш фотограф здесь… — Назовем его Жук, — сказал я. — Это сделает вещи проще. — Вот почему Жук не донимает угрозами вас, Гарри. Я нахмурился. — Так вы говорите, что Жук знает меня? — На это есть причины. Это выглядит так, что он пытается подтолкнуть вас на какие-то действия. На что-то, как он думает, что вы сделаете, когда будете напуганы. — Например? — спросил я. — А вы как считаете? — ответил он. Я похлопал ладонью по рукояти «Амораккиуса». Кончик меча упирался в днище пикапа, между моими ногами. — Это тоже было моей догадкой. Я глянул вниз на лезвие и кивнул. — Возможно, Жук предположил, что я принесу вам меч, если вы будете в опасности… — я не закончил. — Для того, чтобы у меня был какой-нибудь способ защитить себя, — сказал Майкл мягко. — Вы можете это сказать, Гарри. Это не заденет моих чувств. Я кивнул на настоящий меч. — Уверены, что вам он не потребуется? Майкл покачал головой. — Я ведь говорил вам, Гарри. Эта часть моей жизни в прошлом. — А что если Жук сделает это? — спросил я тихо. — Что если он убьет вас? Майкл внезапно, рассмеялся. — Я не думаю, что это произойдет, — сказал он. — Но если случится… — Он пожал плечами. — Смерть, это не самое худшее предложение для меня, Гарри. Если бы так было, то я, навряд ли смог бы нести меч так долго. Я знаю, что ждет меня, и я знаю, что о моей семье позаботятся. Я закатил глаза. — Угу, я уверен, все будет отлично, если ваши маленькие дети вырастут без отца. Он вздрогнул и прежде чем ответить на несколько секунд задумчиво поджал губы. — Другие же дети растут, — ответил он, наконец. — И что из этого, — спросил я недоверчиво. — Вы просто сдадитесь, чтобы не случилось? — Это не то, что я хочу. Но в мире случается множество вещей, которых я не желаю. Я всего лишь человек. — Самое последнее, что я ожидал от вас, — сказал я, — это фатализма. — Не фатализм, — ставшим внезапно твердым голосом сказал он. — Вера, Гарри. Вера. На то, что происходит, есть своя причина. Я не ответил ему. С моей точки зрения, это происходило из-за того, что кто-то безжалостный и достаточно сообразительный решил наложить свои ручонки на один из Мечей. И еще хуже, судя по всему, он был смертный. Если то, что сказала Черити, было верным, то у Майкла не было небесного страхового полиса на этот случай. Так же это означало, что если я прокомпостирую Жуку билет при помощи своих способностей, я нарушу первый Закон Магии, который запрещает использование их для убийства людей. Там была, конечно, серая зона, в пределах которой можно было действовать, но без перебора, и все же это была та вещь, с которой лучше не шутить. Белый Совет принуждал соблюдать законы, и любой, кто их нарушит, рискует столкнуться с очень большой вероятностью смертельного приговора. — Как раз то, что мне было нужно, — пробормотал я. — Что? — Ничего. Майкл поставил пикап на гравийной парковке возле моей квартиры, которая находилась в полуподвале большого, старого деревянного дома. — Мне нужно заскочить на стройку, прежде чем мы вернемся к вашей машине. Это ничего? Я взял меч с собой, когда вылез из пикапа. — Ну, — сказал я, — всё всегда происходит по каким-то причинам. * * * Маленькая компания Майкла строила дома. Годы, исчезнувшие в постоянных битвах с силами зла, должно быть отвратили его от строительства действительно дорогих, очень выгодных домой. Так что вместо этого он строил дома для верхнего слоя среднего класса. Он, наверное, мог бы зарабатывать больше денег, если бы экономил на материалах в ущерб качеству, но это был Майкл. Я был уверен, что этого никогда не случится. Этот дом был новым объектом, расположенным вниз к Вулф Лейк, и все место строительства выглядело очень уныло. Голая земля, спиленные и сваленные в одну кучу деревья, и стандартный набор, сопровождающий любое место подобной деятельности: грязь, опилки, остатки стройматериалов забракованных рабочими, и большое количество засохших следов от обуви на всем участке. Здесь работало полдюжины мужчин, собирая каркас дома. — Я тут ненадолго, — сказал Майкл. — Без проблем, — ответил я. — Идите. Майкл спрыгнул вниз из пикапа и, прихрамывая, прошел к дому, двигаясь с такой энергией и целеустремленностью, какие я редко видел у него последнее время. Я хмуро посмотрел ему вслед, затем достал из кармана пришедший первым конверт и начал рассматривать фотографии лежащие внутри. Фото, где Майкл на стройплощадке, было сделано здесь. Жук был здесь, наблюдая за ним. Он может быть и сейчас здесь. Я вылез из машины, перекинув портупею через плечо, так что рукоять меча торчала выше моей головы. Держа фото в руке, я начал нарезать круги по участку, стараясь определить, где находился Жук, когда он делал снимки. Я заработал несколько косых взглядов от работающих мужчин, но я воспринимал это как само собой полагающееся. На то, чтобы определить место, которое использовал Жук, у меня ушло всего несколько минут — тенистое место, покрытое травой и невысоким кустарником позади сваленных в груду деревьев. Это место позволяло достаточно хорошо укрыться, если никто не будет уж очень пристально вглядываться. Правда, оно находилось далековато, поэтому для того чтобы получить снимки такого качества ему пришлось использовать какие-то линзы. Я слышал, что современные цифровые камеры дают, действительно, фантастическое приближение. Я нашел отпечатки ног. По ним не слишком много прочтешь. Я не Рейнджер Рик или кто-то наподобие, но у меня был учитель, который позаботился о том, чтобы я получил свою квоту занятий туризмом и кемпингом по пересеченной местность Озарка, и он обучил меня основам — куда смотреть и на что смотреть. Дождь прошлой ночью стер любые слабые следы, но я бы не доверял своей интерпретации их в любом случае. Я нашел один четкий след левой мужской ноги — достаточно глубокий, полдюжины нечетких, и несколько сломанных веточек на тропе ведущей прочь. Он пришел сюда, покрутился здесь какое-то время и затем ушел. Впрочем, то же самое мог сказать любой, кто видел фото, даже не видя следов. А я ведь этого парня практически схватил. Не было никаких оберток от жевательной резинки, окурков сигарет, или случайно выпавших визитных карточек, что могло бы открыть личность Жука. Я на самом деле и не думал, что они там будут, но посмотреть все же стоило. Я еле тащился через покрытую грязью землю обратно к пикапу, когда дверь одной из будок, используемых под склады и каптерки рабочими открылась, оттуда шатаясь, вылез преждевременно полысевший тощий парень с рабочим поясом электрика и двухфутовой катушкой провода. Я прочитал имя «Чак» на бейджике прикрепленном к футболке. Чак пошатнулся в одну сторону, задевая рукоятками инструментов бок пикапа Майкла и оставляя на нем царапины. Я заглянул в будку. Там валялась пустая бутылка из-под «Джим Бима». — Эй, Чак, — окликнул я парня. — Помочь тебе донести? Он затуманенным взором посмотрел на меня и, не заметив ничего необычного во мне или в древнем мече, торчащим над моими плечами, протянул с сомнением: — Нее. Я справлюсь. — Это круто, — сказал я. — Я все равно собираюсь в ту сторону. А эта штуковина тяжелая. — Я подошел к нему и подхватил один край катушки, принимая на себя часть веса. Дыхание электрика походило на шум плохо работающего парового двигателя. Он несколько раз кивнул и поменял хватку на катушке. — Ладно, дружище. Спасибо. Мы отнесли тяжелую катушку к строящемуся дому. Мне пришлось несколько раз приспосабливать свой шаг к случающимся время от времени пьяным кренам Чака. Грохнув катушку на бетонную плиту, которой суждено было стать гаражом или чем-то подобным мы синхронно вздохнули. — Спасибо, парень, — сказал Чак нечетким голосом. — Без проблем, — ответил я. — Слушай. Ты действительно считаешь, что тебе нужно прямо сейчас работать с электричеством, Чак? Он одарил меня возмущенным, пьяно блестевшим взглядом. — И что это еще должно значить? — Ну, ты выглядишь немного приболевшим, вот и все. — Я в порядке, — протянул Чак, раздраженно смотря на меня. — Мне нужно делать работу. — Ну да, — согласился я. — При этом рискованную работу. С большой вероятностью воспламенения. Он попытался внимательно посмотреть на меня. — Что? — Это вышло больше похожим на — Че? — Я был в нескольких горящих зданиях, парень, и поверь мне, это место… — Я бросил взгляд на деревянный каркас вокруг нас. — Пфух! Я только повторю — Пфух. Он пару секунд обдумывал это, и затем его лицо снова потемнело от злости. Он повернулся и вытащил гаечный ключ из лежащего поблизости ящика с инструментами. — Отвали, наркот. Прежде чем я расстроюсь. Я не хотел доставлять никому проблем, будучи втянутым в драку с полупьяным работником Майкла, поэтому я огляделся вокруг, не заметил ли кто-нибудь что-нибудь, но все были заняты своей работой. Так что я только поднял руки перед собой и мягко произнес: — Все-все, я ухожу. Чак наблюдал за тем, как я удаляюсь. Я вышел за пределы стройки и стал оглядываться по сторонам в поисках линии электропередач, ведущих к строящемуся зданию, найдя таковую, я прошел вдоль неё на улицу, до тех пор, пока не заметил трансформатор. Внимательно осмотрев его, я чуть виновато глянул вокруг себя и вдохнул. Затем протянул руку к ящику, напряг свою волю и прошептал: — Hexus. [44 - Nexus — в переводе с латыни «связь» или «сцепление», а также центральную часть какой-либо сущности, центр сцепления каких-нибудь связей, ядро.] Чародеи и технологии несовместимы. В принципе. Длительное нахождение возле активно действующего чародея пагубно сказывается на чем угодно, произведенном после второй Мировой Войны плюс-минус пару лет, особенно если это вещь электрическая. Моя машина ломалась каждые несколько недель, и это тогда, когда я этого не хотел. А что было бы, если бы я постарался? Трансформатор взорвался гудящим ливнем сине-белых искр, и звуки электропилы, раздававшиеся где-то на стройке, тот же час стихли. Я вернулся в пикап и тихо сидел там до тех пор, пока не пришел Майкл. Он пристально посмотрел на меня. — Это было во имя добра, — виновато сказал я. — Ваш электрик был выпивший. К тому времени, как муниципальные власти починят это, он протрезвеет. — Чак, — пояснил Майкл. — У него проблемы дома. — Откуда вы это знаете? — У него жена, дочь, — грустно улыбнулся Майкл. — Я знаю этот взгляд. — Может быть, если бы он меньше времени проводил с «Джим Бимом», — буркнул я, — все бы наладилось. — Выпивка, это новое, — произнес Майкл, озабоченно глядя на дом. — Он хороший человек. У него сейчас черная полоса. — Он быстро глянул на меня. — Спасибо вам, Гарри. Может быть, в следующий раз… вы сможете просто сказать мне об этом? Упс, Гарри. Это, наверное, могло сработать. Я невозмутимо кивнул головой. — Я так разруливаю проблемы. — Разруливаете? — переспросил Майкл улыбаясь. — Я слышал, Молли однажды так сказала. Так что это должно быть круто. — Разруливаете… — Майкл покачал головой и завел пикап. — Ну что ж. Вы пытались помочь. Это благородный поступок. Гарри Дрезден спасает мир! Один акт случайного разрушения за один раз! * * * — Хорошо, — сказал я Молли, готовясь садиться в машину. — Только держи своё остроумие при себе. — Я знаю, — ответила она невозмутимо. — Если возникнут неприятности — любые неприятности, ты позвонишь копам, — категорически заявил я. — Этот парень действует, как новичок, но он все равно может запросто тебя убить. Если ты увидишь его, не связывайся с ним. И, во всяком случае, не позволяй своему отцу делать этого. Молли раздраженно закатила глаза. Затем она быстро прошептала слово и растворилась. Исчезла. Она стояла от меня на расстоянии вытянутой руки, но я не смог её увидеть. — Давай посмотрим, как придурок попадется на это, — услышал я её приглушенный голос. — И пока мы не разобрались со всем этим, будем надеяться, что он не использует инфракрасный прицел, — холодным тоном продолжил я. Она снова стала видимой и лукаво глянула на меня. — Это должно быть расшифровано, как: «Молли, сохраняй осторожность и зови на помощь, если возникнут проблемы». Я иду с папой на софтбол, и ты будешь вторым человеком, которому я позвоню, если почувствую дуновение опасности. Я заворчал: — Может быть, я должен притащить с собой Мыша. Пускай он тоже побудет с тобой. — Может быть, ты должен держать его поближе к Мечам, — сказала Молли тихо. — Мой папа просто солдат в отставке. Мечи — вот воплощение Веры и Силы. — Мечи это куски острого металла. Люди, которые держат их, делают их опасными. — На тот случай, если ты этого до сих пор не заметил, мой папа больше не один из этих людей, — резко проговорила Молли. Она убрала мешающую прядь золотистых волос за ухо и озабочено посмотрела на меня. — Ты уверен, это не из-за того, что ты винишь себя в том, что случилось с моим отцом? — Я не виню себя, — тихо буркнул я. Моя ученица очень скептически приподняла бровь. Я отвернулся от неё. — Ты хочешь поговорить со мной об этом? — Нет, — произнес я и внезапно почувствовал себя очень усталым. — Нет, до тех пор, пока я не буду, уверен, что Мечи в безопасности. — Если он знал, куда отправить снимки, — сказала Молли, — тогда он знает, где находится твой дом. — Но он не может попасть внутрь. Даже если он подберется, когда дверь или одно из окон будет открыто, то щиты-обереги испепелят его. — Хоть твои щиты и идеальны, — возразила Молли. — Но разве нет другого пути, обойти их? Например, такого, как это сделали некроманты, несколько лет назад? Помнишь, ты мне рассказывал? — Они не бродят поблизости, — напомнил я. — Они убрались отсюда. Но я понял твои доводы. Если придется, я пройду по одной из Троп в командный центр Стражей в Эдинбурге, и оставлю Мечи в моём шкафчике. Глаза Молли расширились. — Вау! Шкафчике? — Формальность. Я не использую его. Но у меня есть записанная комбинация от его дверцы… Где-то… На салфетке… Я так думаю… — Это трудно, быть таким предусмотрительным, как ты, босс? — Чертовски. — Оно так и выглядит. — Её улыбка увяла. — Что ты собираешься делать после того, как будешь уверен, что мечи в безопасности? У неё не было мыслей на этот счет. Она не знала, что должно было произойти в следующее несколько минут. Так что я подарил ей мою лучшую покерную улыбку и сказал: — Всему своё время, кузнечик. Всему своё время. * * * Я начал собирать силу в браслет-щит примерно за полмили от дома. Такой вид активной магии не очень полезен для Жучка, но иметь обезглавленного водителя, врезавшегося в здание, было бы для него еще хуже. Одновременно я попытался как можно быстрее застегнуть пуговицы на моем кожаном пыльнике. Заклятия, которые усиливали плащ, были свежие — однажды они спасли меня от выпущенной из «Калашникова» пули — но это было не одно и то же, что пуля пятидесятого калибра, выпущенная снайпером. Жук упустил свой шанс заполучить меч возле дома Майкла. Это действительно тяжело — следить за кем-либо и не быть замеченным, если вы работаете один, и у вас нет группы из нескольких машин, подменяющих друг друга во время слежки. Этот рок преследует все операции, которые осуществляют одиночки. Сегодня Жук за мной не следил, исключая то, что он отказался от своей затеи (ну да, конечно) — это могло означать, что он где-то меня поджидает. У него было в изобилии времени, чтобы расставить западню в том месте, где я появлюсь обязательно. Дома. Мечи были моим приоритетом. Я не планировал суицид или что-то вроде этого, но, в конце концов, я только человек. Мечи же были колючками в заднице злодеев около двух тысяч лет. В долгосрочной перспективе, мир нуждался в них больше, чем в одном потрепанном и немного усталом профессиональном чародее. Когда я выехал на улицу, ведущую к моей квартире, я надавил на газ. Конечно в старом VW Жуке, это и близко не такой впечатляющий звук. Моя машине ревет не громче, чем громкий кашель, но я увеличил скорость и вел так экстремально, как только мог, пока все колеса держались на земле. Только я успел с заносом остановиться перед моей входной дверью, как мотор задребезжал, засвистел, и начал извергать черный дым, что получилось гораздо более круто, чем было моей целью. Держа Меч в руке, я стремглав бросился вниз к входной двери в мою полуподвальную квартиру, окруженный легким туманом защитного купола, в который я накачал максимальную силу браслета. Когда моя нога коснулась первой ступени, возникла вспышка света и в спину мне врезалась кувалда. Это закрутило меня против часовой стрелки и швырнуло вниз. Я упал в нескольких шагах от входной двери и ударился головой, моё плечо завопило от боли, и вкус крови наполнил рот. Браслет-щит обжигал запястье. Все вертелось, я не был уверен, какой путь я выбрал, чтобы упасть, словно гравитация перестала работать. — Поднимайся, Гарри, — сказал я себе. — Он приближается. Он приближается за Мечом. Поднимайся. Во время падения ключи выпали из моих рук, и теперь я терял время, разыскивая их. Я увидел кровь, залившую мою футболку. Ключи лежали на бетонном полу лестницы. Я тупо уставился на них. Прежде чем я их поднял, мне потребовалось около минуты, чтобы вспомнить, зачем они мне нужны. Затем еще минута на то чтобы разобраться, который из пяти ключей, висевших на кольце, был от моей парадной двери. Голова раскалывалась, я чувствовал себя больным и не мог сделать вдох. Я попытался опереться на руку, чтобы открыть дверь, но моё левое плечо не выдержало мой вес, и я почти стукнулся головой об бетон. Я поднялся на колено и стал пихать ключ в замочную скважину. Он приближается. Он приближается. Вспыхнули синие искры, и маленький разряд обжег болью мою руку. Мои обереги. Я забыл об оберегах. Я попытался собрать снова волю, но не смог склеить мысли воедино. Я пробовал снова и снова и наконец-то смог выполнить маленькое рутинное заклинание, которое отключает их. Вставив ключ в замок, я повернул его. Затем толкнул дверь. Она не открылась. Моя дверь — массивная стальная, практически сейфовая. Я устанавливал её сам, и я — ужасный плотник. Она стоит чуть криво и требует достаточно внушительных усилий, чтобы открывать и закрывать её. Обычно я использовал ставший уже привычным удар и толчок плечом и бедром, — но, как и заклинание которое отключало мои обереги, это простое задание было для меня в прошлом. Шаги захрустели по гравию. Он приближается. А я не мог открыть дверь. Я снова навалился на неё, так сильно, как только мог. Дверь заскрипела и завизжала, рывком открываясь с другой стороны. Мой огромный, лохматый серый пес, Мыш, упершись передними лапами в землю, протиснулся через щель и схватил мою правую руку за бицепс. Его челюсти были как тиски, но, несмотря на это зубы не прокусили кожу. Он потащил меня через дверь, как большую, шатающуюся прожеванную игрушку. Перевалившись через порог, я увидел Жука, появившегося наверху лестницы, темной тенью на фоне синего утреннего неба. Он поднял пистолет — личное оружие военнослужащего. Я пнул дверь обоими ногами, вложив в удар все имеющиеся у меня силы. Пистолет выстрелил. Реальное оружие не похоже, на оружие в фильмах. Звук более плоский, более механический. Я не видел вспышки, потому что я смог чуть прикрыть дверь. Пули забарабанили по стали, как градины по жестяной крыше. Мыш навалился плечом на дверь и с хлопком закрыл её. Я, лепеча в панической спешке, обратился к оберегам и смог восстановить их как раз вовремя, чтобы услышать громкий хлопающий звук, вопль и проклятия, донесшиеся с улицы. Затем я поднялся и задвинул засов, чтобы уж наверняка. Затем я повалился на пол квартиры наблюдая, как крутится потолок. Спустя две или три минуты, я почувствовал себя немного лучше. Моя голова и плечо чертовски болели, но я мог дышать. Я сел и попробовал пошевелить руками и ногами — трое из них работали. Но моё левое плечо буквально взорвалось, перед глазами поплыли круги, и мне стало больно даже просто смотреть вперед. Я знал несколько приемов для ослабления и игнорирования боли, некоторые из них были даже слишком эффективные — но я не мог сконцентрироваться ни на одном из них и заставить это работать. Моя голова слишком сильно болела. Я нуждался в помощи. * * * Я дополз до телефона, набрал номер и, пробормотав что-то на другой конец линии, повалился снова на пол, чувствуя себя еще хуже. Жук должен был сейчас убраться, зная, что звуки выстрелов могут привлечь внимание. Теперь, когда меч был внутри, под защитой моих оберегов, для него не осталось причин слоняться без дела снаружи моей квартиры. Я на это надеялся. Следующее, что я осознал, был Мыш, скребущийся воле входной двери и издающий обеспокоенные звуки. Я дотащился до входа, отключил обереги и открыл дверь. — Это гильзы валяются на земле? А это кровь? — спросил маленький мужчина в бледно-голубом больничном халате и черном джинсовом пиджаке. У него были всклокоченные темные волосы, выглядевшие как взорванный стог сена, и черные проволочные очки. — Святая Анна, Гарри, что с тобой случилось? Я активировал обереги и закрыл за ним дверь. — Хай, Баттерс. Я упал. — Нам нужно доставить тебя в больницу, — сказал он, пытаясь добраться до телефона. Я слабо хлопнул его по руке, чтобы удержать от поднятия трубки. — Нельзя. Никаких больниц. — Гарри, ты же знаешь, что я не доктор. — Да, верно. Я видел твою визитную карточку. — Результатом от высказывания такого количества слов стала усилившаяся боль. — Я патологоанатом. Я разрезаю мертвых людей и рассказываю тебе о них различные вещи. У меня не бывает живых пациентов. — Попридержи коней, — попытался пошутить я. — Пока еще слишком рано для этого. Все еще слишком много слов. — Ох, это все фигня, — пробормотал он, затем покачал головой, — Мне нужно больше света. — Спички, — прошептал я. — Каминная полка. Лучше. Он взял спички и начал зажигать свечи. Ага, а следующим пунктом скажу ему, чтобы достал банку с пиявками. Баттерс нашел аптечку под моей кухонной раковиной, вскипятил немного воды и подошел проверить меня. Ну а я отключился на несколько минут. Когда я пришел в сознание, он возился с ножницами и моим плащом. — Эй! — запротестовал я. — Отвали от плаща! — Ты вывихнул плечо, — проинформировал он меня, сосредоточенно нахмурившись и не отрываясь от работы с ножницами. — Ты не захочешь извиваться, пытаясь снять его. — Это не то, что я… Заклепка, которая держала вместе две половинки ножниц, лопнула, когда Баттерс приложил больше усилий на их ручки, и ножницы распались на две половинки. Он уставился на них в шоке. — Говорил же тебе, — пробормотал я, — защита. — Хорошо, — вздохнул он. — Я догадываюсь, что мы сделаем это трудным способом. Я не буду надоедать вам подробностями. Спустя десять минут плащ был снят, плечо было вправлено, и Баттерс притворялся, что мои крики на протяжении двух неудачных попыток поставить сустав на место не надоели ему. Я снова потерял сознание, и когда очнулся, Баттерс вручил мне в руку банку холодной колы. — Держи, — сказал он. — Выпей что-нибудь. Оставайся в сознании. Я глотнул. Фактически — я с жадностью к ней присосался. Где-то в середине, он дал мне несколько таблеток ибупрофена, и велел проглотить их, что я и сделал. Я затуманено смотрел на Баттерса, когда он поднял мой пыльник и повернул его, чтобы показать мне тыльную сторону. В кожаном полотне было отверстие. Я поковырял в дыре пальцами. Чуть ниже отверстия, примерно в трех дюймах ниже воротника и в волоске от позвоночника, расплющились несколько унций металла о второй слой укрепленной заклятием кожи. Это было пугающим. Даже с моей лучшей обороноспособностью, я сегодня был весьма близок к смерти. Если бы Жук попал в меня шестью дюймами ниже, только один слой кожи был бы между пулей и моей шкурой; несколько дюймов выше, и она попала бы мне в абсолютно незащищенную шею. И если бы он не выждал на четверть секунды больше, когда моя нога спустится на первую ступеньку, ведущую к моей двери, он бы размазал мои мозги по стене пансиона. — Ты снова сломал нос, — заявил Баттерс. — Вот откуда часть крови. Вдобавок ко всему рваная рана у тебя на голове. Я зашил её. У тебя напряжена шея. Возможно растяжение, из-за ударившей в тебя пули. Еще у тебя на левом запястье незначительные ожоги, и к тому же я абсолютно точно уверен, что у тебя сотрясение мозга. — Ну а в остальном, — пробормотал я, — я чувствую себя просто прекрасно. — Не шути, Гарри, — хмуро глянул Баттерс. — Ты должен быть под присмотром. — Уже, — откликнулся я. — И смотри, к чему это привело. Он поморщился. — Доктора обязаны докладывать об огнестрельных ранениях в полицию. — Как хорошо, что у меня нет огнестрельных ран, да? Я только упал с лестницы. Баттерс снова покачал головой и повернулся к телефону. — Приведи мне хороший повод не делать этого, или я позвоню Мёрфи прямо сейчас. Я раздраженно фыркнул. — Я защищаю что-то важное. Кое-кто другой хочет это заполучить. Если в дело вмешается полиция, то эту вещь, вероятно, конфискуют, как вещественное доказательство. Это недопустимо. Не говоря уж, что при этом может пострадать множество людей. — Что-то важное, — серьезно глядя на меня, произнес Баттерс. — Что-то вроде магического меча? Я бросил на него хмурый взгляд. — Откуда ты знаешь? Он кивком показал на мою руку. — Потому что ты не выпускаешь его из рук. Глянув вниз, я обнаружил, что побелевшие от напряжения обожженные пальцы моей левой руки вцепились в рукоять «Амораккиуса» мертвой хваткой. — Ох, да. Немного похоже на намек, не так ли? — Ты сможешь отпустить его сейчас, как ты думаешь? — спросил Баттерс спокойно. — Я попытаюсь, — вздохнул я. — Мои пальцы, похоже, решили превратиться в замок. — Хорошо. Давай попробуем разжимать по одному пальцу за раз. Баттерс по очереди аккуратно разжал мои пальцы и вынул меч из моей ладони. Рука тут же сомкнулась снова, сухожилия заскрипели, и я вздрогнул. Это было немного больно, но в настоящее время это было действительно второстепенной вещью. Баттерс отложил меч в сторону и немедленно взялся за мою руку, сильно её массируя. — Мёрфи будет недовольна, если ты ей не позвонишь. — У Мёрфи и у меня уже расходились взгляд на этот вопрос прежде, — пожал я плечом. Баттерс поморщился. — Хорошо. Чем я могу помочь? — Ты уже помогаешь. — Кроме этого. Я пару мгновений смотрел на маленького М.Е. — Баттерс был моим неофициальным доктором длительное время, никогда не спрашивая ничего лишнего. Он уже вляпывался в некоторые серьезные проблемы из-за меня. Однажды он спас мне жизнь. Я доверял его выбору. В целом, я доверял ему. Так что, тем временем пока кровь возвращалась в руку, я рассказал ему в общих чертах и о Жуке и о мечах. — Так этот парень, Жук, — продолжая массировать мне руку, спросил Баттерс, — он — просто человек? — Давай не будем забывать, — напомнил я, — что, несмотря на все словоблудие, именно люди доминируют на большей части планеты. — Да, но он — только человек, — повторил Баттерс. — Как теперь? Я несколько раз согнул и разогнул пальцы, при этом чуть вздрагивая. — Уже хорошо. Спасибо. Он кивнул и встал, прошел на кухню, где наполнил миску моего пса водой, затем сделал тоже самое для моего кота, Мистера. — Я подразумеваю, — серьезно произнес он, — что если этот парень не супер-магическое чего-то-там, то он должен был узнать откуда-то про мечи, как и всякий человек. — Нуу, — кивнул я. — Да. Баттерс глянул на меня поверх очков. — Итак, кто знал, что у тебя есть мечи? — Достаточно многие знают, что у меня есть меч Широ, — я прошелся по комнате. — Но этот парень попытался достать меня через Майкла. А единственные кто знал, что «Амораккиус» Майкла у меня — это несколько архангелов, Майкл, Саня, и… Баттерс наклонил голову, выжидающе глядя на меня. — И Церковь, — раздраженно закончил я. * * * Церковь Св. Марии всех Ангелов является внушительным сооружением — огромным, изящным и слегка избыточным для окружающей его городской архитектуры. Она занимает практически целый квартал — массивная, каменная и готически черная, как глазурь на торте в честь дня рожденья. Я пытался обнаружить за собой хвост на протяжении всего пути туда, и был уверен, что меня никто не преследовал. Припарковавшись на стоянке позади церкви я поднялся к служебной двери. В результате двадцатисекундного стука в дверь она открылась, явив моему взгляду высокого, выглядевшего сбитым с толку старого священника. — Слушаю вас? — спросил он. — Я должен увидеть отца Фортхилла, — заявил я. — Извините меня… — начал он. — Все в порядке, падре, — перебил я его, хватая за плечо и, скажем так, не совсем вежливо отодвигая его в сторону. — Я найду его сам. — Так, послушайте, молодой человек… Он, возможно, сказал что-то еще, но я не обращал на это внимания. Пройдя мимо него в помещение церкви, я направился в комнату отца Фортхилла. Я дважды постучал, распахнул дверь и наткнулся на священника в нижнем белье. Отец Фортхилл был коренастым мужчиной среднего роста, с остатками седых волос на практически лысой голове и глазами цвета яиц малиновки. Он был в боксерах, майке, и черных носках. Полотенце свисало с шеи, остатки волос были влажными и колючками торчали на голове. Множество людей было бы оскорблено таким моим появлением, у других это вызвало бы шок, но отец Фортхилл знал меня достаточно хорошо, поэтому он спокойно произнес: — Привет, Гарри. Хоть я и вломился, словно вооруженный бластером охотник на Снарка, даже не смотря на то, что я не был достаточно религиозен, у меня были кое-какие представления о том, что было или не было подобающим. Застать священника в нижнем белье подобающим не было, особенно если ты при этом вваливаешься в его комнату без приглашения. — Ох, — пробормотал я, запинаясь — Ой. Фортхилл покачал головой, улыбаясь. — Да, священники купаются. Мы едим. Мы спим. Изредка мы даже ходим в туалет. — Да, — потупился я. — Эээ. Да. — Мне лучше одеться, — сказал он спокойно. — Я провожу мессу этой ночью. — Мессу? Фортхилл коротко рассмеялся. — Гарри, ты же не думаешь, что я сижу в этом старом сарае, дожидаясь шанса сделать тебе сэндвич, перевязать раны и предложить совет. — Он кивнул на стену, где висел комплект одежды. — В будние вечера и молодой команде позволяется закинуть шар. — Нам необходимо поговорить, — выпалил я. — Это касается мечей. Он кивнул и улыбнулся. — Может, сначала я надену штаны? — Да, конечно. Извините. — Я спиной назад вышел из комнаты и закрыл дверь. Появился незнакомый мне священник и начал сверлить меня взглядом, но Фортхилл, одетый в свою обычную черную рясу с белым воротничком, прибыл вовремя, чтобы спасти меня: — Все в порядке, Пауло, — обратился он к священнику. — Я поговорю с ним. Отец Пауло хмыкнул, и сердито стрельнув в меня глазами, развернулся и ушел. — Ты выглядишь ужасно, — покачал головой Фортхилл. — Что случилось? Я рассказал ему все без прикрас. — Милосердный Боже, — тихо сказал он, когда я закончил. Это не прозвучало, как: «О, нет!». Это было произнесено медленно, усталым голосом. Он знал, что происходит. — Я не могу защищать мечи, если я не знаю, с чем имею дело, — серьезно сказал я. — Расскажите мне, Энтони. Фортхилл покачал головой. — Я не могу. — Только не начинайте, — возмутился я с тихой злостью. — Мне нужно знать. — Я поклялся не говорить об этом. Никому. Ни по каким причинам. — Он смотрел на меня, сжав челюсти. — Я держу свои обещания. — То есть вы собираетесь остаться здесь, — зло буркнул я. — И ничего не делать. — Я не говорил этого, — откликнулся Фортхилл. — Я сделаю все, что смогу. — Ну да, конечно. — Я сделаю, — повторил он. — Даю тебе мое слово. Ты должен доверять мне. — Это было бы легче, если бы вы все объяснили. Его глаза сузились. — Сын мой, только не говори, что ты никогда прежде не оказывался на моём месте. Я задумался, ища такой же саркастический и острый ответ, но все, к чему я пришел, было: «Туше». Он провел рукой по практически лысой голове, и я внезапно заметил, насколько постарел Фортхилл с тех пор, как я первый раз встретился с ним. Его волосы стали еще более жидкими и тусклыми, руки более сухими и изрезанными морщинами времени. — Я сожалею, Гарри, — сказал он, похоже, искренне. — Если бы я мог… есть что-нибудь еще, что я могу сделать для тебя? — Вы можете поторопиться, — ответил я тихо. — Напряжение нарастает, кто-то отправится на встречу с Всевышним. И возможно это буду я. * * * Я с повышенным вниманием приближался к парку. У меня заняло примерно полчаса на то чтобы убедиться, что там нет Жука, готового поприветствовать меня еще одним салютом пятидесятого калибра. Конечно, он мог наблюдать из окна одного из ближайших зданий — но ни одно из них не было отелем и не предоставляло квартиры в аренду, и ни одно возвышение вокруг парка не предоставляло хорошего обзора для стрельбы. К тому же, если я буду избегать каждого места, где маньяк с мощной винтовкой, возможно, может выстрелить в меня, то я проведу остаток своей жизни дома под кроватью. Тем не менее, во избежание вреда осторожность не помешает. Вместо того чтобы идти через открытое пространство парка к софтбольному полю, я выбрал окружной путь по внешней стороне — и услышал тихие рыдания из полумрака под трибуной, напротив той, где я сидел с Майклом. Я замедлил шаги и, приблизившись, заглянул под трибуну. Девушка в шортах, кедах и зеленовато-голубом командном свитере, сидела, обхватив руками колени, и тихо плакала. У неё были волнистые рыжие волосы, и она была слишком худощава, даже для кого-то её возраста. Мне понадобилось около минуты, чтобы узнать в ней члена команды Алисии — игрока второй базы. — Эй, там, — сказал я тихо, стараясь говорить ласково. — С тобой все в порядке? Девушка посмотрела вверх, её глаза расширились от удивления, и она немедленно начала вытирать глаза и нос. — Ой. Ой, да. Я в порядке. Я в полном порядке, сэр. — Верю, верю. Сейчас ты мне скажешь, что у тебя аллергия, — улыбнулся я. Она глянула на меня с маленьким намеком на улыбку, в тяжелом дыхании мелькнул призрачный намек на смех, который тут же трансформировался в еще один всхлип. Её лицо исказилось в мучительной гримасе. Она вздрогнула и, опустив голову, заплакала еще сильнее. Я могу быть таким сосунком. Я залез под трибуны и сел возле неё, на расстоянии нескольких футов. Девушка проплакала еще несколько минут, пока не начала успокаиваться. — Я знаю вас, — сказала она минуту спустя, между всхлипываниями. — Вы говорили вчера с тренером Карпентер. Алисия сказала, вы друг семьи. — Я бы хотел так думать, — согласился я. — Я Гарри. — Кэли. — Шмыгнула она носом. Я кивнул. — Разве ты не должна тренироваться с командой, Кэли? Она пожала своими тощими плечами. — Это не помогает. — Помогает? — Я безнадежна, — пробормотала она. — Я облажалась во всем, за что бралась. — Ну, это не правда, — заверил я её. — Никто не может быть плох в абсолютно всем. Нет такой вещи, как идеальное облажательство. — Это я, — сказала она. — Мы проиграли две игры за этот год, и обе из-за того, что я облажалась. Мы выступаем в финальном матче на следующей неделе, и все рассчитывают на меня, а я… я могу подвести их. Адские колокола, что за смешные маленькие проблемы. Но было очевидно, что это очень серьезно для Кэли и это целый мир для неё. Она была просто подростком. Для неё это, наверное, выглядело как очень большая проблема. — Давление, — кивнул я. — Думаю, я понял, в чем дело. Она посмотрела на меня. — Честно? — Конечно. Мне это знакомо. Ты чувствуешь, что человеческие жизни зависят от тебя, и если ты ошибешься, то они очень сильно пострадают — и это будет твоя вина. — Да, — сказала она, хлюпая носом. — И я стараюсь изо всех сил, но я не могу. — Быть идеальной? — спросил я. — Нет, конечно же, нет. Но какой выбор у тебя есть? Она заинтересованно смотрела на меня. — Ты рискуешь облажаться, делая любое действие. Ты можешь однажды плохо проделать упражнение по пересечению улицы и попасть под машину. — Могу, наверное. — Кивнула она мрачно. Я поднял вверх руку. — Моё мнение. — Сказал я ей. — Если ты хочешь избежать рискованных действий, ты можешь остаться дома, закутаться в кокон из пупырчатого полиэтилена и никогда ничего не делать. — Может я так и должна сделать. Я фыркнул. — Они все еще заставляют вас читать Диккенса в школе? «Большие надежды»? — Ага. — Ты можешь остаться дома и спрятаться, если ты так хочешь — и сдаться, как мисс Хэвишем. Наблюдать за жизнью из окна и раздумывать, какие вещи могли бы случиться или не случиться. — Боже Мой, — воскликнула она. — Вы только что сделали Диккенса писателем моей жизни. — Странно, верно? — спросил я её, кивая головой. Кэли издала маленький задыхающийся смешок. Я поднялся и кивнул ей: — Я никогда не видел тебя, прячущуюся здесь, ладно? Я собираюсь сделать то, что собираюсь сделать, и оставляю тебя делать свой выбор. — Выбор? — Конечно. Ты хочешь снова надеть бейсболку и играть? Или ты хочешь сдаться и старой девой кружить по дому в остатках истлевшего свадебного платья и тридцати ярдах пупырчатого полиэтилена, строя заговоры против парня по имени Пип? — Я внимательно посмотрел на неё. — Я уверенна, что это не верно, — серьезно ответила она. — Знаешь что? В этом деле нет половинных решений. Я не очень хорош в том, чтобы давать мудрые советы, но это не останавливает меня от попыток. — Я подмигнул ей и ушел, обойдя вокруг опор туда, где в дальнем конце поля, на трибуне сидел Майкл. Молли прикорнула на подстилке под деревом примерно в десяти ярдах от нас, с наушниками-пуговицами, проводки от которых исчезали в переднем кармане её рубашки, словно она слушала цифровой музыкальный плеер. Я предполагаю, она не смогла бы слушать одну из этих штуковин дольше, чем я. По-видимому, она, таким образом, пыталась раствориться с фоном. На ней были солнечные очки, так что я не мог сказать, куда она смотрела, но я был уверен, что она настороже. Кузнечик чуть заметно кивнула, когда я приблизился к её отцу. Я сел возле него и подождал, пока он обратит на меня внимание. — Гарри, — внимательно глянув на меня, сказал Майкл. — Вы выглядите ужасно. — Да, я знаю, — вздохнул я и рассказал ему про неудавшееся покушение и о моей беседе с Фортхиллом. Майкл оторвался от наблюдения за тренировкой ребят, выражение его лица было немного взволновано. — Церковь не сделала бы что-то вроде этого, Гарри. Они не так действуют. — Люди это люди, Майкл, — вздохнул я. — Люди делаю разные вещи. Люди делают ошибки. — Но это не Церковь, — он покачал головой. — Если этот человек принадлежит Церкви, он не действует с их благословления или с их указания. Я пожал плечами. — Может быть. Может быть нет. Не думаю, что они были довольны мною, когда я на несколько дней задержал возвращение Плащаницы. — Но ты же вернул её, целую и невредимую, — возразил Майкл. — Как много людей знает о мечах? Как много людей знает, что я храню «Амораккиус»? Он покачал головой. — Я не понимаю. Учитывая тех противников, с которыми они борются, осведомленных людей в Церкви на перечет и они находятся под двойной защитой. Я жестом показал на стадион вокруг нас. — На перечет для меня — это как футбольное поле. Он тяжело выдохнул. — Честно говоря, я не знаю. Я лично встречал около двух сотен священников, которые были посвящены в нашу миссию, но я не буду, удивлен, если в целом их будет шесть или семь сотен по всему миру. Но даже среди них не распространяется более важная информация. Пять или шесть человек, и все. Плюс Его Святейшество. — Ну, я предполагаю, что Папа не лично отдал указание избавиться от меня, — сказал я здраво. — Но как я могу быть уверен в остальных? — Ты можешь поговорить с отцом Фор… — Был там, сделал это. Он не говорит. Майкл поморщился. — Я понял. — Итак, другие, кроме него… Он развел руками. — Я не знаю, Гарри. Фортхилл был моим основным мирским контактом. Я удивленно моргнул. — Он никогда не говорил с тобой про поддерживающую вас структуру в Церкви? — Он поклялся не распространяться об этом, — сказал Майкл. — Я просто доверял ему. Извини меня. — Он поднялся и прокричал — Спасибо, леди! Два круга вокруг парка и на сегодня мы закончили. Команда начала снимать перчатки и прочие обмундирование, и выстраиваться в линию для пробежки вокруг внешней части парка. Они делали это без лишней суматохи, болтая и смеясь. Я отметил, что Кэли была среди них, и почувствовал себя чуть более уверенным. — Я бы действительно хотел сохранить мои мозги внутри черепа, — сказал я Майклу, когда он снова сел. — И если один из Церковной верхушки допустил утечку информации или переметнулся на другую сторону, они должны знать это. — Да. Я помолчал, окидывая взглядом опустевшую площадку для софтбола. — Я не хочу никого убивать. Но Жук не собирается отставать. А я не собираюсь приобретать лишних отверстий. Майкл хмуро посмотрел вниз на свои руки. — Гарри. Вы говорите об убийстве. — Какое удивление, — буркнул я, — особенно после того, как я получил одну из этих монстра-пуль в спину. — Должен быть какой-то другой путь, чтобы покончить с этим без кровопро… Через его плечо, я увидел Молли, которая внезапно подскочила на ноги и, сдернув солнечные очки, смотрела на что-то с растерянным выражением на лице. Затем с той стороны, куда был направлен ее взгляд, показались девушки из команды. Они бежали изо всех сил, что-то крича на бегу. — Тренер! — кричала Кэли. — Тренер! Мужчина схватил её. — Спокойнее, спокойнее, — произнес Майкл, поднимаясь. Он положил руки на плечи Кэли, пока Молли торопливо подошла ближе. — Спокойнее. О чем ты говоришь? — Он вылез из фургона с одной из этих электрошокеровских штучек, — пролепетала Кэли, сквозь тяжелое дыхание. — Он сделал что-то с ней, потом положил её в фургон и уехал. Молли резко вздохнула и стала зеленеть на глазах. Майкл с секунду смотрел на девушку, затем глянул на меня. Его глаза расширились от ужаса. — Алисия! — закричал он, диким взглядом оглядывая парк. — Алисия! — Он схватил её! — всхлипнула Кэли, от слез её лицо покрылось пятнами. — Он схватил её! — Кэли, — громко произнес я, привлекая её внимание. — Как он выглядел? Она покачала головой. — Я не знаю, я не могу точно сказать… Белый, не очень высокий. Волосы очень коротко подстрижены. Как армейская стрижка. Жук. Он угрожал Майклу, чтобы я вынес меч из квартиры туда, где он был уязвимым. Затем он попытался убить меня, прежде чем я его не спрятал. А когда и это не удалась, он решил попробовать что-то новенькое. — Молли, — сказал Майкл твердо. — Возьми пикап. Отвези Сандру и Донну домой. В дороге позвони маме и расскажи её, что случилось. Оставайтесь дома. — Но… — начала Молли. Майкл тяжело посмотрел на неё: — Сейчас же. — Да, сэр, — немедленно отозвалась Молли. Майкл бросил ей ключи от пикапа. Затем повернулся к ближайшей сумке с оборудованием, и резким движением достал из неё алюминиевую биту. Он крутанул её вокруг текучим плавным движением, удовлетворенно кивнул и повернулся ко мне. — Поехали. Вы ведете. — Хорошо, — кивнул я. — Куда? — Святая Мария, — мрачным голосом ответил Майкл. — Я собираюсь поговорить с Фортхиллом. Фортхилл только закончил проводить вечернюю мессу, когда мы появились. Отец Пауло поприветствовал Майкла как давно потерянного и вновь обретенного сына, и конечно: «… вы можете подождать Фортхилла в его кабинете…». Я подозревал, что Пауло чувствовал глубокое разочарование в отношении меня. Но это было нормально. Я тоже не чувствовал к нему особого доверия. Мы ожидали в кабинете около пяти минут, когда пришел старый священник. Он бросил взгляд на Майкла и побледнел. — Расскажи мне про Орден, — не повышая голоса, попросил Майкл. — Сын мой, — сказал Фортхилл. Он покачал головой. — Ты знаешь, что я… — Он похитил Алисию, Тони. Рот Фортхилла чуть приоткрылся. — Что? — Он похитил мою дочь, — проревел Майкл, его голос буквально тряс стены. — Мне все равно, какими клятвами ты клялся. Мне все равно, какие знания Церковь считает необходимыми скрывать, чтобы обеспечить секретность. Мы должны найти этого мужчину и найти его немедленно. Я удивленно глянул на Майкла и почувствовал, что немного отклоняюсь от него. Жар его ярости можно было практически пощупать руками, он чувствовался как что-то осязаемое, какой-то своей особенной силой в этой комнате. Фортхилл смотрел на эту ярость, как старая скала, упрямо стоящая в бушующем море — старая и нерушимая. — Я не нарушу свои клятвы, Майкл. Даже для тебя. — Я не прошу сделать это для меня, — прорычал Майкл. — Я прошу сделать это для Алисии. Фортхилл вздрогнул. — Майкл, — сказал он невозмутимо. — Орден небеспричинно сохраняет секретность. Враги пытались разрушить его на протяжении двух тысяч лет, и за это время орден помог сотням тысяч, даже миллионам. Ты знаешь это. Брешь в секретности может подвергнуть весь орден риску — и это более значимо, чем моя жизнь или ваши. — Или невинного ребенка, очевидно, — встрял я. — Я предполагаю, что фразу «пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им» вы понимаете отчасти буквально, а, падре? Фортхилл перевел взгляд с Майкла на меня и затем посмотрел в пол. Он глубоко вздохнул и провел руками по одежде. — Это никогда не станет легче, не так ли? Пытаться работать по правилам и делать правильные вещи? — И сам же ответил на собственный вопрос. — Нет. Я предполагаю, что проще указать надлежащий путь, чем фактически следовать ему. Он поднялся и подошел к одной из секций стены обшитой деревом. Отец Фортхилл положил руки на верхний правый и нижний левый угол панели, и с напряжением толкнул ее от себя. Она скользнула в сторону, открыв помещение размером с маленькую кладовку, заставленную картотеками и небольшими книжными полками. Я переглянулся с Майклом, который приподнял брови от удивления. Судя по всему, он не знал про этот тайник. Фортхилл открыл ящик и начал листать папки. — Ордо Маллеус [45 - Ордо Маллеус (Ordo Malleus, латынь) — «Классическиймолот», орден Инквизиции, как следует из цикла «Warhammer 40000»] существовал в том или ином виде с момента основания Церкви. Первоначально, нашей задачей было проведение экзорцизма у одержимых демонами, но когда Церковь разрослась, стало очевидно, что нам надо быть способными противостоять и другим врагам. — Другим врагам? — переспросил я. — Различным существам, которые маскировались под богов, — пояснил Фортхилл, — вампиры и другие сверхъестественные хищники. Злобные фэйре, недовольные влиянием Церкви. — Он глянул на меня. — Практикующие колдовство, которые повернули свои силы против последователей Христа. — Адские колокола, — пробормотал я. — Инквизиция. Фортхилл поморщился. — Инквизиция стала основной причиной, по которой Маллеус сохраняет полную секретность — и именно поэтому мы очень редко действуем сами. Это так легко, пустить в ход силу, когда ты уверен, что Бог на твоей стороне. Инквизиция, во многих отношениях, пыталась вести нашу борьбу к свету — однако это привело к тому, что погибло больше невинных мужчин и женщин, чем за века нападений со стороны самых диких сверхъестественных хищников. Мы поддерживаем Рыцарей Креста и делаем все, что в наших силах, чтобы помочь советом и защитить божьих детей от сверхъестественных угроз — как защитили девушку, которую ты привез ко мне в тот год, когда родился младший сын Майкла. Сейчас орден рекрутирует своих членов после годов тщательных наблюдений, и поддерживает среди них высочайший уровень личной, этической честности, насколько это возможно. — Он повернулся к нам, с папкой в руках. — Но как ты отметил ранее, Гарри — мы только люди. Я взял у него папку, раскрыл её, и увидел фотографию Жука. Я узнал короткую стрижку и слишком жесткие линии подбородка и челюсти. Его глаза были для меня чем-то новым — серые, как камень, холодные и бесстрастные. — Отец Роарк Дуглас, — прочитал я. — Возраст сорок три. Пять футов одиннадцать дюймов, сто восемьдесят пять фунтов. Снайпер, рейнджер, специалист по взрывчатке, капеллан армии США, был приходским священником в Гватемале, Индонезии и Руанде. — Милостивый Господи, защити нас, — пробормотал Майкл. — Ага. Ну, прям настоящий святой воин, — буркнул я, пристально глядя на Фортхилла. — И как этот парень влез в это? — Я встречал Роарка в нескольких миссиях, — со вздохом начал Фортхилл. — Я был впечатлен его выдержкой и спокойствием перед лицом кризисов. Он неоднократно показывал себя с лучшей стороны, проявляя мужество и защищая своих прихожан в некоторых наиболее опасных местах мира. — Он покачал головой. — Но он… изменился, за последние несколько лет. — Изменился? — спросил Майкл. — Каким образом? — Он стал активным сторонником… превентивного вмешательства. — Он хотел бить на опережение, да? — предположил я. — Ты бы не говорил так, если бы увидел, какой жизнью живут в некоторых местах, где жил отец Дуглас, — грустно сказал Фортхилл. — Все не так просто. — И никогда не бывает. — Он был, в частности, поклонником Широ, — продолжил он. — Когда Широ умер, он был в депрессии. Они работали вместе несколько лет. — Так же, как вы работали с Майклом. Фортхилл кивнул. — Роарк был… не удовлетворен, размещением «Фиделаккиуса». Он довел свою точку зрения до всех членов Маллеуса. Он был возмущен тем, что меч лежит без дела, а время идет. Я уже мог видеть, к чему это приведет. — А затем я стал еще и хранителем «Амораккиуса». Фортхилл кивнул — Он провел последний год, пытаясь убедить высшее руководство Маллеуса в том, что мы были обмануты. Что ты, на самом деле, агент вражеских сил, который забрал мечи, так чтобы их нельзя было использовать. — И никто не принял во внимание, что это была идея архангелов? — Они никогда не показываются больше чем одному- двум людям одновременно — и ты же чародей, Гарри, — грустно улыбнулся Фортхилл. — Отец Дуглас полагает, что ты создал иллюзию, которая послужила твоей цели, или… вмешался прямо в наши умы. — И теперь он в крестовом походе, — пробурчал я. Фортхилл кивнул. — Так это выглядит. Я продолжил читать файл. — Он разбирается в магии — достаточно хорошо, по крайне мере, чтобы иметь дело со мной. Контактировал с воинствующими сверхъестественными обществами, как Венатори Умброрум, что, наверное, объясняет защитный амулет. — Я покачал головой. — И он думает, он спасает мир. Этот парень воплощенный ночной кошмар. — Где он, может быть? — спросил Майкл спокойно. — Он может быть где угодно, — ответил Фортхилл. — Маллеус разместил множество тайников с оборудованием, деньгами и тому подобным. Он может воспользоваться любым из них. Я пытался дозвониться ему на сотовый телефон. Он не отвечает. — Он думает, вам промыли мозги. Чего вы ожидали, в конце концов? — Я надеялся, — Фортхилл серьезно посмотрел на меня, — что я смогу попросить его быть терпеливым и иметь веру. — Я полностью уверен, что это парень думает: вера, это вроде превосходящей огневой мощи. — Я закрыл папку и вручил её обратно Фортхиллу. — Он пытался убить меня. Он похитил Алисию. Насколько я понимаю, он не собирается останавливаться. Лицо Фортхилла исказила буквально физическая боль, он повернулся к Майклу и умоляюще посмотрел на него. Лицо Майкла было пустым и жестким, в его глазах пылал сумеречный огонь. — Этот сучий сын обидел мою маленькую девочку. Я отступил на шаг назад, чувствуя, что впадаю в прострацию. Так же сделал Фортхилл. В комнате повисла гнетущая тишина. Старый священник оправился спустя секунду. Он убрал папку обратно в шкаф и закрыл дверь. — Я рассказал вам все, что знаю, — сказал он. — Я сожалею, что не могу сделать больше. — Вы можете её найти, так ведь? — спросил Майкл меня. — Так же, как вы нашли Молли? — Конечно, — кивнул я. — Но он наверняка ожидает этого. Магия это не панацея. — Но вы можешь найти её, Гарри. Я пожал плечами. — Он не сможет помешать мне, найти её. Однако он может сделать так, чтобы она подвергалась опасности, если я попытаюсь что-либо предпринять. Майкл нахмурился. — Что вы подразумеваете? — Он может заключить её в ящик, подвесить его на высоте пятидесяти футов с помощью электромагнита, так что когда я появлюсь рядом и активирую заклинания, цепь разомкнется и она упадет. Ублюдок достаточно умен и сообразителен. Пальцы Майкла сжались в кулаки. — К тому же, — продолжил я. — Нам не нужно искать его. — Нет? — Нет, — я зло усмехнулся. — У нас есть мечи. У него девочка. — Я повернулся, чтобы уйти. — Он сам найдет нас. Отец Дуглас позвонил Майклу домой поздно ночью и позвал меня к телефону. Я взял трубку в кабинете Майкла. — Вы знаете, что я хочу, — сказал он без вступления. — Это и слепому понятно, — буркнул я. — Что у вас на уме? — Принесите мечи, — спокойно произнес он. — Отдайте их мне. Если вы сделаете это, без обмана и, не выкидывая никаких трюков, то я заверяю вас, девушка не пострадает. Если вы обратитесь в полицию или выкинете еще какую-нибудь глупость, она умрет. — Откуда я знаю, что она еще жива? В трубке затрещало, и раздался голос Алисии: — Г-Гарри? Я в порядке. Он не навредил мне. — Я не хочу этого, — сказал отец Дуглас, беря обратно трубку. — Удовлетворены? — Могу я спросить вас кое о чем? — спросил я. — Зачем вы это делаете? — Я исполняю Божью работу. — Ладно, это не звучит слушком безумно или в этом духе, — пробормотал я. — Если вы так тесно связан с Господом, вы, что действительно ожидаете, что я поверю, в вашу способность убить девочку-подростка? — Миру нужны Мечи, — ответил он ровным, невозмутимым голосом. — Они более важны, чем любой из людей. И хотя я никогда не прощу себе этого — да, я убью её. — Я только пытаюсь показать вам ошибочную логику, которой вы руководствуетесь. Видите ли, если я такой плохой парень, что украл мечи, тогда почему мне не все равно, убьете вы или нет какого-то ребенка? — Вы не должны быть злым, чтобы быть честолюбивым — или ошибаться. Вы не захотите, чтобы девушка пострадала. Отдайте мне мечи, и она не пострадает. Было абсолютно четко видно, конструктивной беседы в этой ситуации не получится. Отец Дуглас выбрал свой путь, невзирая на такие тривиальные вещи, как разум и логика. — Где? — спросил я. Он продиктовал мне адрес. — Крыша. Вы подойдете с восточной стороны здания. Покажете мне мечи. Затем поднимитесь, и мы произведем обмен. Без посоха, без жезла. Один. — Когда? — Через час, — сказал он и повесил трубку. Я отключил телефон, посмотрел на Майкла и констатировал: — У нас немного времени. Указанное здание стояло на углу Монро и Мичиган, с прекрасным обзором на Миллениум Парк. Я припарковался на расстоянии нескольких кварталов и остаток пути проделал пешком, с двумя мечами, спрятанными в большой спортивной сумке. Отец Дуглас не указал, где мне предполагалось остановиться и показать ему мечи, но уличные огни, расположенные рядом со зданием по необъяснимым причинам не горели, за исключением одного. Я зашел в островок света, которые падал на тротуар, раскрыл сумку и вытащил оба меча. Было трудно разглядеть, что-либо при переходе из темноты на свет, но мне показалось, я заметил отблеск на крыше. Бинокль? Спустя несколько секунд, на крыше дважды мигнул красный огонек, в том же месте, где я что-то заметил. Это было место встречи. Я захватил с собой абсолютно нелегальный набор отмычек, но как оказалось, у меня не было нужды их использовать. Отец Дуглас уже вскрыл замки, и, очевидно, систему безопасности тоже. Передняя дверь было открыта, так же как и дверь на лестницу. Оттуда начиналась одна длинная, болезненная для ног прогулка на крышу. Я выбрался на крышу под холодный, сильный ветер, который подхватил мой плащ, превращая его в трепещущий флаг. Я всматривался в темноту крыши окруженный трубами воздуховодов и различными антеннами, но никого не видел. Луч переносного прожектора ударил в меня, и я закрутил головой. Свет исходил с крыши соседнего здания. Отец Дуглас щелчком выключил его, и несколько раз моргнув, я смог четко его увидеть, стоящего на ветру в черной одежде священника — белый воротничок казался люминесцентным в рассеянном свете города. Его серые глаза были в тени, и он должно быть уже полтора дня не брился. Длинная доска лежала возле его ног, которую он, должно быть, использовал, чтобы перебраться туда. Алисия сидела на стуле возле него, со связанными руками, повязкой на глазах и кляпом во рту. Отец Дуглас поднял мегафон. — Так достаточно далеко, — сказал он. Я еле слышал его сквозь сильный ветер. — Она связана взрывным шнуром. Вы знаете, что это значит? — Да. Он показал другую руку. — Вот это — детонатор. Пока он посылает сигнал, она в порядке. Это- «кнопка мертвеца». Если я уроню его или отпущу её, сигнал прервется и шнур взрывается. Если приемник получит повреждения и перестанет получать сигнал, шнур взрывается. Если ты начнешь использовать магию и разрушишь одно из устройств, шнур взрывается. — Это по крайне мере лучше, чем электромагнитные штучки, — пробормотал я сам себе и, повысив голос, проревел: — Как вы хотите произвести обмен? — Перебросьте их. — Сначала обезвредьте взрывчатку. — Нет. Девушка останется там, где сейчас. Как только я уйду, то отправлю сигнал, который отключит устройство. Я прикинул расстояние. Тут нужен был хороший пятнадцатифутовый прыжок, чтобы перебраться с одной крыши на другую. Легче простого. — Дуглас, — прокричал я. — Задумайтесь над этим минутку. Мечи это не только острота и блеск. Они — символы. Если вы поднимите один из них для неправильных поступков, то можете уничтожить его. Поверьте мне, я знаю это. — Мечи заслуживают лучшей участи, чем ржаветь в заплесневелом подвале, — ответил он и поднял детонатор. — Передайте их немедленно. Я долгую секунду смотрел на него. Затем бросил сумку. Она приземлилась со звяканьем возле его ног. Он наклонился, чтобы открыть её. Я набрался решительности. Это было весьма рискованно. Я не рассчитывал на кнопку мертвеца и на пятнадцатифутовый прыжок. Отец Дуглас раскрыл сумку и дымовая граната, которую Майкл заложил внутрь, взорвалась с гулким звуком. Белый дым столбом ударил ему в лицо, а я тем временем сделал три быстрых шага и подбросил себя в воздух. На ужасную долю секунды двадцатиэтажная пропасть разверзлась подо мной, и затем я коснулся края другой крыши и столкнулся с отцом Дугласом. Мы оба не устояли на ногах. Я не мог думать ни о чем, кроме детонатора, поэтому я вцепился в него левой рукой, сдавливая его пальцы так, чтобы он не смог отпустить кнопку. Он попытался ударить большим пальцем мне в правый глаз, но я наклонил голову и удар пришелся только в кость. Он зарядил головой мне в нос (снова в нос, адские колокола, как это больно) и ударил коленом мне в пах. Я мешал ему, сжимая обеими руками его ладонь, пытаясь перекрыть доступ крови в его руку, чтобы она ослабла, и я смог забрать у него передатчик. Его левый кулак обрушился на мой висок, челюсть и шею. Я наклонил голову вниз, и, как зверь, вцепился зубами в его запястье, заставив его издать крик боли. Я снова обрушился всем своим весом на него, сдвигая несколько пальцев на его хватке и перехватывая контроль над пусковой кнопкой. Затем я дернулся всем своим телом, используя плечи и бедра как рычаг, и вырвал у него «кнопку мертвеца». Он немедленно откатился от меня, схватив сумку, поднялся и побежал к двери, ведущей в здание. Я дал ему уйти и бросился к Алисии. Темноволосую девочку била сильная дрожь. Взрывной шнур, это, по сути, длинная резиновая трубка, начиненная взрывчатым веществом. Она чуть толще, чем карандаш, гибкая, и, как правило, взрывается от электрического разряда. Оберните взрывной шнур вокруг бетонной колоны и подорвите, взрыв пройдет через неё, как через кусочек сухого бамбука. Алисия была привязана к креслу именно им. Если он взорвется, то разорвет её на части. Детонатор был простым устройством — черной пластиковой коробочкой выглядевшей как двенадцативольтовая батарейка, от которой шли проводки к взрывному шнуру. Зеленый огонек на детонаторе весело светился. Точно такой же веселый зеленый огонек светился на «кнопке мертвеца» — передатчике в моей руке. Если то, что говорил Дуглас, было верным, тогда если огонек погаснет, мир вокруг уже не будет таким веселым. Если я отпущу кнопку, это прервет сигнал на детонатор, который замыкает круг, он в свою очередь даст разряд, и бум. В теории, я должен был перерезать проводок от батарейки и вздохнуть с облегчением — вот только если Дуглас не установил устройство, которое взорвет все к чертовой матери при этом моем действии. У меня не было много времени. Электроника в передатчике не продержится долго возле меня, даже если я не буду использовать никакую магию. Я должен был незамедлительно вытащить девочку. Я сделал ставку, основывающуюся на том, что я узнал об отце Дугласе. Он выглядел так, как будто стремился к хорошей цели, невзирая на все его шалости. Так что я полагался на то, что он не хотел бы смерти девушки от нелепой случайности, а только от осознанного действия — то есть если он отпустит кнопку, или я сломаю передатчик, используя магию. Я достал свой карманный нож, открыл его зубами и, перерезав по очереди тяжелую пластиковую трубу, которая держала её привязанной, освободил Алисии одну, затем вторую руку. Неловкими от длительной неподвижности пальцами она сорвала повязку и кляп. — Убираемся отсюда! — крикнул я и, схватив её за руку, вытащил из кресла, подальше от взрывчатки. Она, пошатываясь, прислонилась ко мне, и мы побежали к лестнице. Когда мы достигли первого пролета, моего присутствия, очевидно, оказалось слишком много для бедного детонатора. Что-то заискрилось и затрещало внутри пластикового корпуса, веселый зеленый огонек погас, и раздался ужасный громкий звук наверху позади нас. Я успел встать между Алисией и стеной лестничной клетки, когда ударная волна настигла нас. От ее удара моя многострадальная голова впечаталась в стенку. Я пошатнулся от боли, но быстро вынырнул из нее, как утопающий выкарабкивается на поверхность, хватая ртом воздух. — Идем, — прохрипел я Алисии. — Идем. Нам нужно идти. Она глянула не меня пустыми, ошеломленными глазами, так что я схватил её за руку и двинулся вниз по лестнице, другой рукой положив, тяжелый передатчик в карман плаща. У нас, было, только несколько минут до того момента, как тут нельзя будет протолкнуться от полиции и пожарных. Я совсем не хотел отвечать на их вопросы насчет того, как мои отпечатки пальцев оказались на дорогом армейском передатчике и доказывать свою непричастность к взрыву. Спускаться вниз по всем этим ступенькам было не намного легче, чем подниматься, и мои ноги явно приготовились жаловаться мне на это ближайшие несколько дней. Мы спустились вниз, и я вывел Алисию в переулок возле Монро. Я диким взглядом окинул улицу вверх и вниз. Пикап Майкла ожидал нас именно там, где договаривались, перед входом в первоначальное здание. Я положил пальцы в рот и издал пронзительный свист. Грузовичок Майкла пулей промчался по улице и остановился перед нами. Я подтолкнул девушку вперед. Дверь распахнулась из нее появилась Молли, она схватила Алисию за руку и затащила её внутрь. Я забрался сразу за ней. — Он улизнул с мечами, — рявкнул я. — Ты сделала это? — Сделала, — откликнулась Молли и сразу вручила мне компас с приборной панели, с одним из её собственных золотых волос, примотанных к стрелке. Остриё указывало точно на восток, вместо севера. Кузнечик создала следящие заклятие, одно из самых удобных, которые я знаю. — Он, наверное, двигается пешком через парк, — обратился я к Майклу. — Сделайте круг вокруг Лэйкшор, выедем впереди него. — С тобой все в порядке, крошка? — спросил Майкл, быстро глянув на младшую дочь. Алисия неуклюже взяла его руку и крепко сжала. Затем прислонилась к Молли и начала тихонько плакать. — Поспешите, — прохрипел я Майклу. — Он наверняка знает, что мы могли снабдить мечи чем-то вроде жучков. Если он обнаружит волосы Молли, привязанные к одной из рукоятей, мы пропали. — Он никуда не денется, — уверенно сказал Майкл с абсолютной верой в голосе, и вдавил в пол педаль газа, поскольку мы приближались к перекрестку с моргающим светофором, готовым загореться красным светом. Может быть, это было божественным вмешательством, или судьбой, или просто хорошим вождением, но пикап пролетел через перекресток, буквально на дюймы, разминувшись с двумя другими машинами. Когда мы подъезжали, стрелка компаса по-прежнему показывала вглубь парка, но затем начала отклоняться в другую сторону. Я глянул вперед и увидел темную фигуру, бегущую через дорогу, которая отделяла парк от озера Мичиган. — Там! — Воскликнул я, показывая. — Вот он! Майкл притормозил у края дороги и я, выскочив на землю, прежде чем пикап прекратил двигаться, побежал за отцом Дугласом. Он был в хорошей форме, покрывая расстояние длинными, размашистыми шагами. В нормальном состоянии догнать его для меня не составило бы труда. Я бегал три или четыре дня в неделю, тренируясь именно для таких ситуаций, как эта. Конечно, когда я занимаюсь, я не бываю избит, вымотан, и не резвлюсь с недавно выбитым плечом. Дуглас продолжал удерживать лидерство, когда мы спустились вниз к пляжу, а я был полностью измотан. Так что я сжульничал. Я на ходу полез в карман, достал тяжелый передатчик, и запустил в него так сильно, как только смог. Черное пластиковое устройство ударило отца Дугласа в затылок и разбилось, отправив несколько тяжелых батареек в недолгий полет. Дуглас пошатнулся и, не сумев сохранить равновесии при той скорости, с которой он двигался, упал на песок. Я перескочил через него и схватил сумку с мечами; вот только он сделал какое-то движение ногой, похожее на прием из боевых искусств, и выбил почву у меня из-под ног. Буквально. Я тоже рухнул на землю. Отец Дуглас дернул сумку, но я мертво в неё вцепился, мы боролись и пинали ногами друг друга — пока сумка не порвалась, не выдержав напряжения. Мечи вывалились на песок. Он схватил рукоять «Фиделаккиуса», меча — катаны, который до тех пор, пока вы не достанете его из ножен, выглядел как простая, тяжелая трость. Я подхватил «Амораккиус», и поднял вложенный в ножны меч как раз вовремя, чтобы отбить рубящий выпад отца Дугласа. Он поднялся на колени и размахнулся снова, и все что я мог сделать, это подставить ножны с «Амораккиусом» и отразить удар. Удар за ударом обрушились на меня, и не оставалось времени, чтобы призвать мою силу, и никакой возможности, чтобы подняться на колени… До тех пор, пока ботинок сорок шестого размера не ударил отца Дугласа в грудь, отбрасывая его назад. Майкл стоял надо мной, держа алюминиевую биту в правой руке. Он протянул ко мне другую руку, и я вложил в неё «Амораккиус». Он взял его за середину лезвия, держа как какое-то огромное распятье, и хромая пошел к отцу Дугласу, опустив биту вниз. Отец Дуглас уставился на Майкла широко раскрытыми глазами. — Не приближайся, — сказал он. — Я не хочу причинять тебе боль. — Кто сказал, что ты на это способен? — громко произнес Майкл. — Положи Меч, и я дам тебе возможность уйти. Дуглас смотрел на него холодными серыми глазами. — Я не могу этого сделать. — Тогда я одолею тебя, и все равно заберу Меч. Это конец, Роарк. Ты просто пока этого не понял. Отец Дуглас больше не растрачивал времени на разговор, он блеснул катаной в сторону Майкла. Майкл отбил атаку мечом, словно это была палка (никакой не каламбур) нанеся удар сбоку, как кот сбивает вниз ночного мотылька. Закрутилась бейсбольная бита. — Медленный, — проговорил он. — Слишком медленный, чтобы одолеть полуслепого калеку. Ты не знаешь главное правило того, кому доверено нести Меч. Дуглас зарычал и снова попытался ударить Майкла. Он отбил и эту атаку с высокомерной непринужденностью, сопровождая это ударом рукояткой вложенного в ножны меча по щеке Дугласа. — Это означает жертву, — холодно продолжил Майкл, наступая на Дугласа который отшатнулся от удара. — Это означает забыть о себе, и о своих желаниях. Это означает положиться на веру в Господа Бога Всемогущего. Он нанес пару ударов, от которых Дуглас смог с трудом защититься — но третий, прямой колющий удар, нанесенный кончиком биты, угодил прямиком в солнечное сплетение священника. Отец Дуглас, пошатнувшись, упал на одно колено. — Ты оставил службу, — с трудом проговорил Дуглас. — Мир заполняется тьмой все сильней. Люди взывают к нашей помощи — и ты оставил Мечи валяться без дела с этим существом, состоящим из черной магии и обмана? — Ты высокомерный ребенок, — прорычал Майкл. — Всемогущий непосредственно изъявил нам свою волю. Если ты человек веры, тогда ты должен принять это. — Тебя тоже обманули! — выкрикнул Дуглас. — Как может Господь игнорировать своих людей, когда они так нуждаются в его защите? — Нам не дано знать это! — Майкл кричал. — Разве ты не видишь, глупец? Мы только люди. Мы видим только это место и это время. Господь же знает все, что может случиться. Неужели ты желаешь сказать, что знаешь лучше Господа Бога нашего, что нужно сделать с Мечами? Дуглас пристально смотрел на Майкла. — Неужели ты настолько глуп, что веришь, будто Он хочет, чтобы ты отверг свою веру и навязал свои убеждения миру? Ты думаешь, Он хотел, чтобы ты убил достойного человека и похитил невинного ребенка? Быстрым ударом биты он выбил «Фиделаккиус» из рук Дугласа и нанес пару сокрушительных ударов — один по плечу, а другой по колену. Дуглас обессиленной грудой повалился на песок. — Посмотри на себя, — сказал Майкл суровым и безжалостным голосом. — Посмотри, что ты натворил во имя Господа. Посмотри на синяки на руках моей дочери, на кровь на лице моего друга, и затем скажи мне, кто из нас был обманут. Снова обрушилась бита, и Дуглас без сознания раскинулся на песке. Майкл застыл на мгновенье с поднятой над лежащим мужчиной битой, его била крупная дрожь. — Майкл, — позвал я спокойным голосом. — Он причинил боль моей маленькой девочке, Гарри. — Его голос переполняла сдерживаемая ярость. — Он не собирается причинять ей боль сейчас, — негромко произнес я. — Он причинил боль моей маленькой девочке. — Майкл, — сказал я мягко. — Вы не можете. Если это то, что должно случиться, я сделаю это. Но не вы. Его взгляд скользнул по мне. — Легче, легче, — сказал я ему. — Мы все здесь сделали. Все сделали. Он пристально смотрел на меня в течение длинного, тихого мгновенья. Затем, очень медленно, опустил биту и склонил голову, тяжело дыша. Он постоял так около минуты и, отбросив биту сел на песок, вздрогнув от боли. Я поднялся и подобрал «Фиделаккиус», вложив его в ножны. — Спасибо, — сказал Майкл уже спокойным голосом. Он протянул мне рукоять «Амораккиуса». — Вы уверены? — спросил я. Он кивнул, устало улыбаясь. — Да. Я взял меч и глянул на Дугласа. — Что нам делать с этим? Майкл молча смотрел на него несколько мгновений. На заднем фоне раздавались сирены машин скорой помощи, прибывших чтобы разобраться с последствиями взрыва на крыше. — Мы возьмем его с собой, — решил Майкл. — Церковь пускай сама разбирается со своими. * * * Я сидел на балконе часовни в Св. Марии, глядя сверху на церковь подо мной и размышлял. Майкл и Фортхилл присматривали за отцом Дугласом, который еще долго не сможет передвигаться самостоятельно. Они где-то уложили его в кровать. Это было тяжело, наблюдать за Майклом, двигающимся с заметной болью, прихрамывающего по комнате помогая оказывать первую помощь Дугласу. Я бы с удовольствие оставил этого кретина где-нибудь в переулке и предоставил бы его, его судьбе. Что возможно, только возможно, было одной из причин, по которой я никогда не собираюсь становиться Рыцарем. Я так же свистнул из комнаты Фортхилла фляжку с виски, которая составляла мне компанию на балконе. Вдвое больше причин, по которым я никогда не собираюсь становиться Рыцарем. — В конце концов, — сказал я, ни к кому не обращаясь, — эти двое начали говорить на разных языках. Я подразумеваю, я понимаю все слова, и я понимаю смысл этих слов, но я не могу их соединить вместе. Ты знаешь? Я хлебнул немного виски. — Задумываясь над этим …. есть множество вещей, которые я не понимаю во всей этой ситуации. — И какого рода объяснения ты хочешь? — спросил мужчина, садясь на церковную скамью рядом со мною. Я чуть не выпрыгнул из кожи. Это был пожилой мужчина. У него была темная кожа и серебристо-белые волосы, и он был одет в синий рабочий комбинезон, такой часто можно увидеть на уборщиках. Надпись на бейджике гласила «Джейк». — Вы, — выдохнул я. — Вы — архангел. Вы — Уриил. Он пожал плечами. Жест нес признание, так или иначе. — Что вы здесь делаете? — Я, возможно, говорил немного невнятно. Я был избит, да и половина фляжки уже куда-то исчезла. — Возможно — я галлюцинация, порожденная травмой головы и алкоголем, — улыбнулся он. — А, ну хорошо. — Я внимательно всмотрелся в него и предложил ему фляжку. — Хотите глоток? — Очень мило, — сказал он и, сделав большой глоток, протянул фляжку мне обратно. — Я обычно так не делаю, но если у тебя есть вопросы, задавай их. — Ладно, — кивнул я. — Почему ваши ребята позволили, чтобы Майкл так пострадал? — Мы не позволяли этому случиться, — ответил Джейк спокойно. — Он хотел рисковать, сражаясь с врагом. Враг выбрал и куда направить оружие и когда спустить курок. Он пережил это испытание. — Итак, говоря другими словами, Бог ничего не сделал, чтобы помочь. Джейк улыбнулся. — Не сказал бы. Но ты должен понять, сынок. Бог не выбирает, какие хорошие вещи случатся с тобой, или какие плохие вещи случатся с тобой. Он весь в том, чтобы ты сам делал выбор — испытывал дар свободы воли. Бог хочет, чтобы у тебя были хорошие вещи и хорошая жизнь, но он не может просто завернуть их в упаковку и подарить тебе. Ты выбираешь, какие действия поведут тебя по жизни. — Свобода воли, ха? — Да. Например, твоя свобода воли на том острове. Я глянул на него и хлебнул еще немного виски. — Ты заметил, что Валькирия смотрела на Майкла. Ты подумал, что он был в опасности. Так что, несмотря на то, что была твоя очередь, ты отравил его в вертолет, вместо себя. — Никакое хорошее дело не остается безнаказзанным, — сказал я, возможно чуть увеличив количество «з» в последнем слове. — Именно тогда он и пострадал. Джейк пожал плечами. — Но если бы ты так не сделал, ты бы умер в тех постромках, и он бы умер на острове. Я смог только изумленно сказать: — Что? Джейк поднял руку. — Я не буду надоедать тебе деталями, но будет достаточно сказать, что твой выбор в тот момент изменил все. — Но вы потеряли Рыцаря, — нахмурился я. — Воина. Джейк улыбнулся. — Неужели? — Он с трудом может ходить без палочки. Конечно, он управился с Дугласом, но это большая разница по сравнению со схваткой с Динарианцем. — Ах, — Джейк пару раз кивнул. — Ты имеешь в виду воина в буквальном смысле. — А что есть другой вид воина? — спросил я. — Важный вид. Я снова нахмурился. — Гарри, — вздохнул Джейк, — У конфликта между светом и тьмой так много уровней, что ты буквально не сможешь понять их все. Не сейчас, во всяком случае. Иногда это буквально поля сражений. Иногда это бывает туманным и метафорическим. — Но Майкл и я, очень буквальные парни, — возразил я. Джейк почти смеялся. — Неужели? Ты думаешь, мы впутали тебя в эту ситуацию только потому, что нам надо было, чтобы ты кого-то избил? — Нуу. В целом говоря. Да. — Я взмахнул фляжкой. — В значительной степени все, что мы сделали, это избили парня, у которого были хорошие намеренья и который, дойдя до отчаянья, пытался что-то сделать. Джейк покачал головой. — Настоящая война происходила, когда ты этого не видел. — Ну да? — Кортни, — Джейк махнул рукой. — Маленькая девочка, которую почти сбила машина. — Что относительно неё? — Ты спас ей жизнь, — серьезно сказал он. — Более того, ты отметил синяк на её щеке — который она получила от своего жестокого отца. Твоё присутствие придало силы, и ответственности ее матери, что привело к осознанию того факта, что с её дочерью плохо обращаются. Она съехала от мужа на следующее утро. — Он развел руками. — В тот момент, ты спас детскую жизнь, уберег её мать от алкогольной зависимости, которую вызвала бы эта потеря, и разорвал замкнутый круг жестокого отношения в семье, которому уже более трех сотен лет. — Я… хм. — Электрик Чак, — продолжил Джейк. — Он был выпивший, потому что повздорил с женой. Спустя два месяца от того дня, их четырехлетней дочери диагностируют рак, и потребуется трансплантация костного мозга. Ей отец — единственный подходящий донор. Ты спас его жизнь тем, что ты сделал — и жизнь его дочери, тоже. И борьба этой семьи перед лицом трудностей объединит их и сделает сильнее и счастливее, чем когда-либо до этого. Я фыркнул. — Это выглядит ужасно похожим на предназначение, как для меня. Но если бы эти люди выбрали что-то другое? — Это сложная проблема, — согласился Джейк. — Но думай о направлении будущего, как о, эээ, текущей воде. Если ты хорошо знаешь рельеф, то сможешь предсказать, куда она потечет. Теперь, кто-то всегда может прийти сам и выкопать канаву, и изменить направление воды — но откровенно, ты будешь изумлен, как редко люди действительно желают сделать выбор и изменить жизнь. Я хмыкнул. — Как насчет игрока второй базы, Кэли? Ей я тоже спас жизнь? — Нет. Но ты поддержал девушку в тот момент, когда это было для неё необходимо, а у неё не было никого, с кем бы она могла об этом поговорить. Всего несколькими добрыми словами. У нее есть хороший шанс стать отличным социальным работником в своей среде. Пятью минутами доброты ты показал ей, как помочь тысячам остальных. — Он развел руками. — И это только насчет прошедшего дня. Отчаянье и боль были отведены, потеря и трагедия предотвращены. И ты думаешь, что ты не несешь копье света, Воин? — Гм. — И последнее, но не по значимости. Давай не будем забывать Майкла, — продолжил он. — Он хороший человек, но когда дело касается его детей, он может быть абсолютно иррациональным. Он был на волоске от потери контроля над собой, когда стоял над Дугласом на пляже. Твои слова, твоё присутствие, твоя воля помогли ему выбрать милосердие вместо мести. Я растерянно смотрел на него. — Но… я не специально делал то или иное. Он улыбнулся. — Но ты выбрал действия, которые привели к этому. Никто не заставлял тебя делать это. И для этих людей, которых ты спас, опасность была такой же реальной, как любое создание ночи. — Он повернулся посмотреть на церковь под нами и сжал губы. — У людей гораздо больше силы, чем они используют, если только они хотят использовать её. Майкл может уже и не рубит демонов с помощью меча, Гарри. Но не думаю даже на секунду, что он перестал сражаться за добро. Просто с твоей точки зрения сложнее увидеть результаты. Я выпил еще виски, размышляя над его словами. — Он гораздо счастливее теперь, — сказал я. — Его семья тоже. — Забавно, как создание хорошего выбора приводит к этому. — Как насчет отца Дугласа? — спросил я. — Что произойдет? — По большей части, — пожал плечами Джейк, — это послужит уроком для него. Надеюсь, он сможет осознать ошибки и изменить жизнь к лучшему. Я медленно кивнул. — Давай поговорим о моем счёте. Брови Джейка удивленно приподнялись. — Что? — Мой счёт, — сказал я, отчетливо выговаривая слова. — Вы втянули меня в этот бардак. Вы можете заплатить мне, как и любой другой клиент. Куда мне выслать счёт? — Ты… ты пытаешься выставить счет Господу Богу Всемогущему? — воскликнул Джейк, с недоверием в голосе. — Адски… хм, нет, черт возьми. Я выставляю счёт вам. — Это не совсем так, как мы работаем. — Это если вы хотите работать со мной, — сказал я ему, зевая. — Раскошеливайтесь. Иначе в следующий раз, возможно, я буду просто стоять и ничего не делать, когда вам понадобится моя помощь. Лицо Джейка расплылось в широкой, очаровательной усмешке и смех наполнил его голос. — Нет, не будешь, — сказал он, и исчез. Я сердито смотрел на то место, где он был секунду назад. — Скряга, — пробурчал я. Но я был абсолютно уверен, что он прав. 09 Проклятия Большинство моих дел довольно обыденные. Кто-то теряет часть ювелирных изделий, имеющих большую сентиментальную ценность, или кто-то приходит ко мне, потому что они только что переехали в новый дом, и он оказался немного чаще посещаем привидениями, чем указал продавец. Единственный профессиональный чародей в Чикаго не сидит сложа руки, — но дела обычно не приносят больших денег, в любом случае. Так что, когда человек в двухтысячедолларовом костюме открывает дверь в мой офис и заходит внутрь, я обращаю на это внимание. Я не имею в виду, что убрал ноги с письменного стола или ещё что-нибудь такое. Но я обратил внимание. Он осмотрел мой офис сверху донизу и нахмурился, как бы не одобряя того, что увидел. затем он посмотрел на меня и сказал: — Извините, это офис… — Дольче, — сказал я. Он моргнул. — Простите? — Ваш костюм, — сказал я. — Дольче-Габана. Шёлк. Просто классный. Вы должны были подумать о пальто, сейчас холодает. В газете написано, что скоро пойдет дождь. Некоторое время он пристально меня изучал. Он был мужчиной, оставившим лучшие годы позади. Его волосы были выкрашены в слишком тёмный цвет, а костюм, вероятно, прятал несколько лишних фунтов. — Вы должно быть, Гарри Дрезден. Я наклонил голову в его сторону. — Агент или адвокат? — И то и другое, — сказал он, ещё раз оглядев мой офис. — Я представляю профессиональную корпорацию развлечений, которая желает пока остаться неизвестной. Меня зовут Донован. Мои источники проинформировали меня о том, что вы тот человек, который мог бы нам помочь. Мой офис не представляет собой ничего особенного. Он угловой, с окнами на двух стенах, но обставлен функционально, а не стильно — потертые деревянные конторки, пара удобных стульев, старый металлический шкаф, подержанный деревянный стол, и кофейник, который достаточно стар, чтобы принадлежать неандертальцам. Я полагал, Донован был обеспокоен тем, что не защитил свой костюм от сомнительных элементов, и сопротивлялся иррациональному импульсу пролить на него половину чашки остывшего кофе. — Это зависит от многого. — От чего? — Что вам нужно, и можете ли вы позволить себе меня. Донован смерил меня строгим взглядом. Я сверлил его в ответ лучшим из своих. — Вы намерены вымогать у меня гонорар, мистер Дрезден? — Каждый пенни в пределах разумного, — сказал я ему. Он уставился на меня. — Вы… вы требуете аванс? — Экономит время, — сказал я. — Что заставляет вас думать, что я стерплю такое? — Люди не приходят ко мне, пока не дойдут до полного отчаяния, мистер Донован, — сказал я, — особенно богатые люди, и вряд ли когда-нибудь представители любых корпораций. Кроме того, вы приезжаете сюда, весь такой интригующий и скрытный, не желая выдавать, кто ваш работодатель. Что означает, что в дополнение к тому, что вы от меня хотите, вы хотите также и моё благоразумие. — Так ваш повышенный гонорар — это вежливая форма шантажа? — Стоимость ведения бизнеса. Если вы хотите что-нибудь скрыть от жены, вы делаете мою работу более трудной. Если вы требуете больше, чем мой обычный клиент, то следует ожидать, что вам придется заплатить большую цену. Он сощурил на меня глаза. — Сколько вы собираетесь содрать с меня? Я пожал плечами. — Давайте выясним. Чего именно вы от меня хотите? Он встал и повернулся к выходу. Он остановился перед дверью, читая слова «ГАРРИ ДРЕЗДЕН, ЧАРОДЕЙ» на матовом стекле задом наперёд, и взглянул на меня через плечо. — Я предполагаю, что вы слышали множество историй о проклятиях в местном фольклоре. — Конечно, — сказал я. — Я полагаю, вы ожидаете, что я верю в их существование. — Я пожал плечами. — Они существуют или не существуют независимо от того, верите ли вы в них, мистер Донован. — Я сделал паузу. — Ладно. Кроме тех, которые не существуют, кроме как в чужих мыслях. Они реальны только потому, что кто-то в них верит. Но, этот вид больше относится не к паранормальному, а к психологии. У меня нет лицензии психолога. Он скривился и кивнул. — В таком случае… Я почувствовал, что слегка заблуждался, поскольку сообразил, о чём мы говорим. — Проклятие местной индустрии развлечений, — сказал я. — Типа спортивной команды. Он и виду не подал, как хороший игрок в покер. — Вы говорите о Проклятии козла, — сказал я. Донован выгнул брови, снова повернулся ко мне лицом, и почти незаметно кивнул. — Что вы об этом знаете? Я выдохнул и запустил пальцы в волосы на затылке. — Э-э, в 1945 году или около того, владельцу таверны, некоему Сианису, было предложено покинуть игру Мировой Серии [46 - Мировая Серия (World Series) — ежегодный чемпионат США по бейсболу] на стадионе Ригли. Кажется, его любимый козел попал под дождь, и от него плохо пахло. Некоторые болельщики жаловались. Оскорблённый отсутствием у них дружеских порывов, Сианис наложил проклятие на стадион, заявив, что никогда больше игра ежегодного чемпионата не будет проходить на нём. Ну, на самом деле он сказал что-то вроде: «Эти Кабс [47 - «Чикаго Кабз» (Chicago Cubs) — профессиональный бейсбольный клуб из США, выступающий в Главной лиге бейсбола] больше никогда не выиграют», но Мировая Серия — общая интерпретация. — И? — спросил Донован. — И я думаю, что если бы меня выгнали с игры Серии, которую я с нетерпением ждал, я мог бы сделать то же самое. — У вас есть козёл? — У меня есть лось, — сказал я. Примерно секунду он удивлённо моргал, ничего не понимая, и решил проигнорировать. — Если вы в курсе, то вы должны знать, что многие люди верят, что проклятие сработало. — Когда там проводились Серии, болельщики Кабс заполняли стадион до отказа, но после 1945-го команда села в лужу, — признал я. — Неважно, как сильно они стараются, стоит их игре наладиться, как сразу что-нибудь идет не так в самый неподходящий момент. — Я сделал паузу. — Я могу попробовать. — Вы что, фанат? — Больше родственная душа. Он снова оглядел мой офис и слегка улыбнулся. — Но вы следите за командой. — Я хожу на игры, когда могу. — В таком случае, — сказал Донован, — вы должны знать, что в этом году команда хорошо играет. — И Кабс хотят нанять вашего покорного слугу, чтобы предотвратить проклятие, прежде чем опять случится какая-нибудь фигня. Донован покачал головой. — Я никогда не говорил, что организация Кабс была вовлечена. — Занятная история, особенно, если они всё-таки замешаны. Донован строго нахмурился. — Сан-Таймс бы напечатала это на первой странице. «КАБС НАНЯЛИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ЧАРОДЕЯ, ЧТОБЫ СНЯТЬ ПРОКЛЯТИЕ», может быть. Рик Моррисси здорово повеселился бы над такой историей. — Мои клиенты, — твердо сказал Донован, — уполномочили меня вознаградить ваши услуги по этому вопросу, если это можно сделать быстро и с максимальной осмотрительностью. Я убрал ноги со стола. — Мистер Донован, — сказал я, — никто так не осмотрителен, как я. * * * Через два часа после того, как я начал свои подсчеты, я положил карандаш на лабораторный стол и потянулся, разминая спину. — Ты прав. — Конечно, я прав, — сказал Боб Череп. — Я всегда прав. Я окинул высохший, отбеленный человеческий череп, стоящий на полке среди стопок романов в мягкой обложке, сверлящим взглядом. — В некотором смысле прав, — поспешно поправился он. Слова были примирительными, но в глазницах черепа весело танцевали мерцающие огоньки. Моя лаборатория находится в подвале моей полуподвальной квартиры. Там темно, прохладно и сыро, по существу это бетонный бункер, в который я спускаюсь при помощи складной лестницы. Это небольшое помещение, заставленное мебелью. Множество полок стонут под тяжестью книг, свитков, документов, алхимических инструментов и сосудов, наполненных всякой магической всячиной. Ещё там есть вделанный в пол серебряный магический круг и масштабная модель города Чикаго на длинном столе, занимающем середину комнаты. Единственная полка, которая ещё не забита до отказа — та, на которой стоит Боб, и даже она иногда становится немного переполненной. Боб — мой более или менее верный, не очень надежный помощник, дух разума, который живет в специально зачарованном черепе. Может, я и чародей, но знания Боба по части магии заставляют меня выглядеть подмастерьем. — Ты уверен, что ничего не упустил? — спросил я. — Ничего определенного, босс, — сказал череп философски. — Но ты сделал уравнение. Ты знаешь силу, требующуюся для заклинания, продолжающего работать до сих пор. Я мрачно хмыкнул. Циклы времени в мире ослабляют непрерывную магию, а средней силы чары не продержатся дольше нескольких дней. Для проклятия, действующего с 1945 года, оно должно было бы начаться со злобных чар, достаточно мощных, чтобы пробурить отверстие через кору планеты. Учитывая отсутствие лавы в этом районе, получается, что чем бы ни было Проклятие козла, я могу быть уверен, что это не было простой магической работой. — Легко никогда не бывает, — пожаловался я. — А чего ты ожидал, босс? — сказал Боб. — Да… вариант одного заклятия не пройдет, — проворчал я. — Да, — сказал Боб. — Что означает, либо проклятие подпитывается чем-то, что восстанавливает его энергию, либо кто-то обновляет эту штуку постоянно. — Что насчет семейки этого парня, Сианиса? — сказал Боб. — Возможно, они каждые несколько дней накладывают свежий сглаз или что-нибудь ещё. Я покачал головой. — Я послал запрос в Эдинбург. Стражи проверили их ещё несколько лет тому назад, когда всё это началось, и они не практики. Кроме того, они фанаты Кабс. — Стражи проверили грека, но не проклятие? — с любопытством спросил Боб. — В 1945 году Белый Совет сделал всё, что мог, пытаясь смягчить негативную ауру от всех этих артефактов, собранных нацистами, — сказал я. — Как только они установили, что ни одна жизнь не была в опасности, они действительно не волновались, если куча парней играет в игру с проклятием. — Так каков твой следующий шаг? Я задумчиво постучал пальцем по подбородку. — Пойдём, взглянем на стадион. * * * Я засунул Боба в авоську, в которой иногда перевожу его и, по его настоянию, повесил её возле заднего зеркала моей машины, потрепанного старого Фольксвагена-Жука. Он висел, раскачиваясь взад и вперёд, а иногда и вращаясь то в одну, то в другую сторону, когда что-то привлекало его взгляд. — Только посмотри на эти ножки! — сказал Боб. — Нет, ты только глянь на неё! Эй, фьють, ночью может быть холодновато! — Вот по этой причине мы и не выходим чаще, Боб, — вздохнул я. Я должен был хорошо подумать, прежде чем проехать через район клубов на пути к Ригли. — Мне нравятся брючки у девчонок в этом столетии, — сказал Боб. — Типа, взгляни на эти джинсы. Чуток потяни — и сползут. Меня это не проняло. Я припарковал машину в нескольких кварталах от стадиона, сунул Боба в карман черного кожаного плаща, и вошел. Кабс играли на выезде, а Ригли был закрыт. Это было хорошее время, чтобы простучать всё внутри, но так как Донован был явно готов отрицать и отвергать все знания, я не собираюсь просто стучать в двери и бродить везде. Поэтому я вскрыл пару замков на служебном входе и вошел внутрь. Я не взломал их со скоростью профессионального грабителя или кого-то вроде — я знал пару парней, которые могли бы открыть запоры с помощью набора отмычек так же быстро, как ключами — но зато мне не грозило заработать штраф за праздношатание и воровство. Однажды я уже был внутри, поэтому направился прямо к главному вестибюлю. Если бы я слонялся по административным единицам стадиона, меня, вероятно, прервала бы полномасштабная система наблюдения, и единственное, что я мог бы сделать в таком случае, это полностью её отключить, а большинство систем достаточно умны, чтобы оповестить соседнюю службу безопасности, когда это произойдет. Помимо всего прочего. Я искал то, чего не бывает в любом офисе. Я достал Боба из кармана, так что мерцание оранжево-золотых огней глаз освещало пространство передо мной. — Ладно, — пробормотал я. Я понизил голос, на всякий случай, если ночной сторож может быть на дежурстве и рядом. — Я злюсь на фанатов, и я накладываю на них проклятие. С чем оно будет связано? — Чтобы никаких вопросов не возникло по этому поводу, так? — спросил меня Боб. — Игровое поле, — сказали мы одновременно. Я стал осторожно продвигаться вперед. Не создавать шум, когда ты рыщешь вокруг, не так уж и сложно, конечно, если ты никуда не спешишь. Серьёзные профессионалы могут всё, кроме забега в абсолютной тишине, но главное, что здесь необходимо, это не резвость, это — терпение и спокойствие. Так что я двигался медленно и спокойно, и это сработало, потому что никто не поднял шум и крик. Пустынный, неосвещённый стадион был… просто неправильным. Я привык видеть Ригли сверкающим от солнечного света или прожекторов, наполненным болельщиками, и музыкой, и ароматами слишком дорогой, жирной, и доставляющей необъяснимое удовольствие пищи. Я привык к крикам продавцов, постоянному, похожему на морской прибой, шуму толпы, и гулу самолётов, пролетающих над головой, волоча за собой баннеры. Сейчас Ригли Филд был большой, тёмный и пустой. Было что-то печальное в этом безмолвии — акры мест, где никто не сидел, зеленое и красивое поле, на котором никто не играл, табло, на котором было нечего читать, и не было никого, чтобы что-то прочесть. Если бы боги и музы пожелали спуститься с Олимпа и вылепить нереализованный потенциал в виде физической формы, они бы не нашли модели более подходящей, чем это пустынное помещение. Я спустился по бетонным ступеням и кружил по бейсбольной площадке, пока не добрался до сидений позади игрового поля. Оказавшись там, я достал Боба и спросил: — Что у нас есть? Огоньки глаз черепа вспыхнули ярче на секунду, и он фыркнул. — О, да. Безусловно, то, с чем связано проклятие, прямо здесь. — То, что поддерживает его действие? — спросил я. — Здесь внизу проходит лей-линия, или что-то ещё? — Что-то негативное, босс, — сказал Боб. — И давно? — Возможно, несколько дней, — ответил череп. — Может, и больше. Это очень плотное переплетение. — Как же так? — Это заклинание сопротивляется износу лучше, чем большинство разновидностей магии смертных. Оно эффективное и прочное — гораздо искуснее, чем ты мог бы сотворить. — М-да. Спасибо. — Я говорю так, как есть, — сказал Боб весело. — Итак, либо более опытный член Белого Совета поддерживает это проклятие и обновляет его так часто, либо… Я понял. — Либо проклятие был помещено здесь не смертным. — Ага, — сказал Боб. — Но это мог быть кто угодно. Я покачал головой. — Не обязательно. Вспомни, что проклятие наложено на стадион во время игры Мировой Серии в 1945 году. — Ах, да, — сказал Боб. — Стадион же был битком набит. Это означает, что, кем бы это ни было, оно сумело затеряться. Или действительно клёвая завеса, или, может быть, оборотень. — Почему? — спросил я. — Что? — Почему? — повторил я. — Почему это теоретическое существо решило наложить проклятие на Кабс? — Многим существам из Небывальщины действительно не нужна мотивация. — Уверен, что она им нужна, — возразил я. — Логика, стоящая за тем, что они делают, может быть, чужеродная или вывернутая наизнанку, но она для них имеет смысл. — Я махнул рукой в сторону стадиона. — Этот некто не только наложил проклятие на то, что связано с силой человеческих эмоций, оно продолжает действовать, неделю за неделей, год за годом. — Я не понимаю, к чему ты клонишь, босс. — Тот, кто это сделал, затаил обиду, — сказал я задумчиво. — Это месть за жестокое оскорбление. Это личное дело. — Может быть, — сказал Боб. — Но, может быть, эмоциональное состояние стадиона усилило проклятие Сианиса. Или может, после того, как выперли со стадиона Сианиса, который не имел достаточно сил, чтобы проклясть кого-то на самом деле, некто решил сам это устроить. — Или, может быть… — Мой голос затих, и я расхохотался. — Ох. О-о, это забавно. Боб развернулся на моей ладони, чтобы посмотреть на меня. — Это не Сианис наложил чары на Кабс, — сказал я, улыбаясь. — Это был козёл. * * * Таверна и гостиница Ллин-ы-Ван-Вах расположена внизу, на берегу озера, на северной окраине города. Неоновая реклама снаружи кричала «ПАБ», словно пыталась перекричать шум драки футбольных хулиганов. У здания были белые оштукатуренные стены и тяжелые перекрытия из морёного дерева. Деревянная вывеска на шесте над дверью оглашала имя таверны, а нарисованные на ней нарцисс и лук-порей скрестились на манер мечей. Я повернул к таверне и вошёл. Внутренняя отделка совпадала с внешней, продолжая тему морёного дуба — деревянные полы, стены, мебель. Было уже за полночь, что не было на самом деле так уж поздно для тусующихся по барам, но Таверна Ллин-ы-Ван-Вах была почти пуста. Здоровенный рыжий парень, сидевший на стуле у двери, сердито посмотрел на меня. Его бицепсы были достаточной толщины, чтобы носить шины от грузовика вместо нарукавных повязок. Он пялился на меня своими телескопами, на что я постарался не обращать внимания, пока подходил к стойке. Я уселся на стул и кивнул барменше. Она была красивой женщиной с чёрными, как смоль, волосами и гордой осанкой. Её белая рубашка в стиле ренессанс полностью соскользнула с её точёных плеч и держалась лишь за счёт тёмного кожаного бюстье. Она была занята протиранием стойки. Бюстье было занято приподниманием и подчёркиванием. Она взглянула на меня и улыбнулась. Ее бледно-зелёные глаза скользнули по мне, и улыбка стала шире. — Ах, — сказала она, её британский акцент был густым, и откуда-то ближе к Кардиффу, чем к Лондону. — А вы высокий. — Только тогда, когда встаю. Её глаза засверкали от весёлого лукавства. — Такое преступление. Что будете пить, любезный? — У вас есть какое-нибудь холодное пиво? — спросил я. — Здесь нет колониального пойла, — ответила она. — Снобы, — сказал я, улыбаясь. — А нет ли у вас тёмного МакЭнелли? Чего-то из настоящего пива Мака. Её брови взметнулись вверх. — Фью. На мгновение мне показалось, будто к нам забрёл дикарь. Она широко мне улыбнулась, зубы у неё были ровные, крепкие и белые, и подошла ко мне, прежде чем нагнуться и выудить тёмную бутылку из-под стойки. Я оценил её вежливо и политически грамотно. — Это шоу входит в цену напитка? Она открыла бутылку профессионально ловким движением и поставила её передо мной вместе с чистой кружкой. — У меня щедрая душа, милый, — сказала она, подмигивая. — Зачем назначать цену, если я могу заниматься бескорыстной благотворительностью? Она налила пива в кружку и поставила её на салфетку передо мной. Потом пододвинула ко мне миску с орешками. — Предпочитаете пить в одиночку? — Это зависит от того, позволите ли вы мне купить бутылочку для вас. Она рассмеялась. — А вы, похоже, джентльмен? Сэр, вы, наверное, приняли меня за шлюху, если думаете, что я бы согласилась выпить с чужаком. — Я Гарри, — сказал я. — И теперь мы больше не незнакомцы, — ответила она, и достала ещё одну бутылку эля. Повторение номера потребовало некоторого времени, и она наблюдала за мной, пока этим занималась. Она выпрямилась, так же медленно, и открыла свою бутылку, после чего нежно обхватила её горлышко губами и неторопливо отпила. Потом она выгнула бровь, вопросительно посмотрела на меня и сказала: — Заметили что-нибудь ещё, что вам нравится? Что-то вкусненькое, может быть? — Я боюсь, что я из тех, кто любит ушами, — сказал я. — Есть минутка поговорить со мной, Джилл? Ее улыбка тут же погасла. — Я никогда не видела вас здесь раньше. Откуда вам известно моё имя? Я сунул руку под одежду и вытащил свой пентакль, позволив ему упасть поверх футболки. Джилл изучала его несколько секунд, затем снова взглянула на меня. Её рот открылся в беззвучном «о!» понимания. — Чародей. Дрезден, да? — Гарри, — сказал я. Она кивнула и сделала ещё один осторожный глоток пива из своей бутылки. — Расслабьтесь, — сказал я. — Я здесь не по делам Совета. Но мой друг среди Доброго Народа сказал мне, что вы тот человек, с которым можно поговорить о Тильвит-Тегах. Она склонила голову набок и слегка улыбнулась. — Я не знаю, чем я могла бы помочь вам, Гарри. Я всего лишь рассказчица. — Но вы знаете о Тильвит-Тегах. — Я знаю рассказы о них, — возразила она. — Это не то же самое, что знать их. Не в том смысле, что беспокоит ваш народ. Я сейчас вовсе не занимаюсь политикой между членами Неписаного Соглашения, — сказал я. — Но вы один из чародеев, — сказала она. — Вы, разумеется, и так знаете всё, что я могу рассказать. — Я ещё довольно молод для всезнайки. И никто не может знать всё, — сказал я. — Мои знания о Добром народе довольно обширны, но ограничены Зимней и Летней Династиями. Я знаю, что Тильвит-Тег — независимое королевство Диких фэйре. Истории могут дать мне то, что мне нужно. Блеск вернулся в её глаза на мгновение. — Это первый раз, когда мужчина, с которым я флиртовала, говорит мне, что всё, что ему нужно, это истории. — Я бы мог с тоской взирать на ваше декольте, пока вы рассказываете, если хотите. — Учитывая, сколько неприятностей я терплю ради того, чтобы его демонстрировать, это будет казаться вежливым. Я с притворной застенчивостью опустил взгляд на её грудь. — Ну, если надо. Она залилась смехом, который проделал весьма соблазнительные вещи с верхней частью её тела. — Какими историями вы интересуетесь, в частности? Я улыбнулся ей. — Расскажите мне о Тильвит-Тегах и козах. Джилл задумчиво кивнула и отхлебнула еще пива. — Ну, — сказала она, — козы были их любимыми существами. Те из Тилвит-тегов, которые уважали быт смертных, частенько выполняли их поручения. Одним из наиболее распространенных была стрижка козлов — чистка их меха и расчесывание их бород в воскресенье утром. Я достал блокнот из кармана плаща и начал делать заметки. — Угу. — Тильвит-Теги были оборотнями, — продолжила Джилл. — Это маленький народец, их рост всего пара футов. И, хотя они могли принимать любую форму, они, как правило, превращались в довольно мелких животных — лис, кошек, собак, сов, зайцев и… — И коз? Она подняла брови. — И коз, да. И временами случались очень странные истории. Ещё страннее, чем с одним валлийским фермером, который умудрился захватить невесту у Тильвит-Тегов, а проснувшись, обнаружил козу рядом с ним в его постели, когда, взяв жену за руку, почувствовал под пальцами раздвоенное копыто. — Веркозлы, — пробормотал я. — Иисусе. — Они мастера обмана и мошенничества, — продолжала Джилл. — И нам, смертным, весьма рекомендуется проявлять к ним должное уважение, если мы вторгаемся на их территорию. — А что случится, если проявить неуважение? Джилл покачала головой. — Это будет зависеть от состава преступления, и от того, кто из Тильвит-Тегов был оскорблён. Они способны на всё, что угодно, если их гордость была уязвлена. — Обычный ответ для Прекрасного Народа? — спросил я. — Неудачи, похищение детей, и тому подобное? Джилл покачала головой. — Гарри, милый, и Летняя, и Зимняя Королевы не убивают смертных, а также осуждают принятие таких мер их слугами. Но высокородные Тильвит-Теги не имеют таких ограничений. — Они убивают? — спросил я — Они могут, не сомневайтесь, и запросто убьют в качестве акта мести, — серьезно сказала Джилл. — Они всегда отвечают адекватно — стоит толкнуть слишком сильно, и они могут пришибить. — Чёрт, — сказал я. — Какие злые феи. — Джилл резко втянула в себя воздух, и глаза её ярко заблестели. — Что ты сказал? Я внезапно осознал, что здоровенный рыжий тип у двери поднялся на ноги. Я снова отхлебнул немного пива и положил блокнот обратно в карман. — Я назвал их феями, — протянул я. Половицы скрипели под тяжестью Рыжего Громилы, идущего ко мне. Джилл смотрела на меня глазами, которые казались твердыми и хрупкими, как стекло. — Каждый из вас, чародей, должен знать, что это слово является оскорблением для… них. — О, пожалуй, — сказал я. — Они здорово расстроились, когда их так назвали. Тень упала на меня. Я отхлебнул ещё пива, не поворачиваясь, и сказал: — Разве прямо здесь начали строить здание? Рука размером с рождественский окорок упала на мое плечо, и Рыжий Громила прорычал: — Ты что, хочешь, чтобы я какую-нибудь отметку поставил? — Давай, Джилл, — сказал я. — Не мучайся. Это не так, хотя ты изо всех сил пытаешься всё это скрыть. Ты оставила множество подсказок для игры. Джилл смотрела на меня с непроницаемым видом и молчала. Я начал загибать пальцы. — Ллин-ы-Ван-Вах — это озеро, священное для Тильвит-Тегов в Старом свете. Трудно найти что-то более валлийское для герба, чем лук-порей и жёлтый нарцисс. И ты называешь себя Джилл, — это довольно милая маскировка для прикрытия присутствия одной из Джили Ффрутан. Я наклонил голову назад, чтобы указать на Рыжего Громилу. — Подменыш, [48 - Подменыш — согласно валлийской мифологии, Тильвит-Теги похищают красивых белокурых детей, оставляя вместо них уродливых детей-Подменышей. Русская аналогия: «как подменили».] верно? Пальцы Рыжего Громилы сжались достаточно, чтобы причинить боль. Я начал слегка беспокоиться. Джилл подняла руку, и Рыжий Громила сразу меня отпустил. Я слышал скрип половиц, когда он ушел. Она смотрела на меня еще несколько секунд, потом слабо улыбнулась и сказала: — Маска — это более чем достаточно, когда никто не смотрит на лицо над бюстом. Что нас выдало? Я пожал плечами. — Кто-то должен был регулярно обновлять заклинание, наложенное на Ригли Филд. Этим кем-то должен был быть кто-то местный. Тут я вспомнил, что Добрый Народ Уэльса имеет довольно уникальное сходство с козлами, остальное было лишь вопросом беготни. Она допила пиво одним большим глотком, её глаза снова вспыхнули. — И моя собственная реакция на оскорбление была вишенкой на вершине. Я осушил свою кружку и скромно пожал плечами. — Я прошу прощения, что говорил так грубо, леди. Но только так я мог удостовериться. — Сильный, умный и вежливый, — пробормотала она. Она наклонилась вперед, над стойкой, и стало действительно трудно не заметить её груди. — Мы с тобой могли бы поладить. Я подмигнул ей и сказал: — Ты пытаешься отвлечь меня, и весьма успешно. Но я хотел бы поговорить с кем-нибудь из ответственных за чары, наложенные на Ригли. — А кто сказал, что наш народ занимается такими вещами? — Ложбинка между твоих грудей, — ответил я. — В противном случае, почему ты пытаешься меня отвлечь? Она издала ещё один смешок, хотя этот был более мягким и серебристым, звенящим и неземной тональности, так что моим ушам показалось, словно кто-то с фантастическими губами нежно подул в них. — Даже если это так, то что заставляет тебя думать, что мы изменили бы это переплетение сейчас? Я пожал плечами. — Может быть, это вы. Возможно, вы ни при чём. Я только прошу, пожалуйста, поговорить наедине с имеющим власть над проклятием, чтобы обсудить, что можно сделать по этому поводу. Она внимательно посмотрела на меня, прищурившись, и снова не ответила. — Я сказал «пожалуйста», — я указал на неё, — и я купил тебе пива. — Правда, — пробормотала она, а потом улыбнулась мне, что заставило мою кожу почувствовать, словно я стоял рядом с костром. Она махнула своей белой тряпкой, и сказала, обращаясь к Рыжему Громиле: — Присмотришь за магазином немного? Он кивнул ей и уселся в кресло. Джили Ффрутан вышла из-за стойки, покачивая бедрами восхитительно женственными движениями. Я встал и предложил ей руку в своём лучшем старомодно-изысканном стиле. Это заставило ее улыбнуться, и она положила руку мне на предплечье легко, едва касаясь. — Это, — сказала она, — должно быть интересно. Я снова улыбнулся ей, и спросил: — Куда мы идем? — Пожалуй, в Аннун, любовь моя, — ответила Джили Ффрутан, произнося это как «Ах-нуун». — Мы идем в страну мёртвых. * * * Я последовал за Джили Ффрутан в заднюю комнату трактира и вниз по узкой каменной лестнице. В подвале были бетонные стены и плотно утрамбованный земляной пол. Одна стена представляла собой многоярусный стеллаж с богатым ассортиментом выпивки. Мы прошли мимо него, пока я восхищался формами и движениями Джили Ффрутан, и думал о том, окажутся ли её волосы такими же мягкими на ощупь, как выглядели. Она бросила на меня лукавый взгляд через обнажённое плечо. — А теперь расскажите мне, юный маг, что вы знаете о моём роде. — Что они являются благородными дамами племени Тильвит-Тегов. И что они невыразимо прелестные, очаровательные и любезные, как, например вы, леди. И что они могут стать психованными адскими суками, если ущемить их гордость. Она снова рассмеялась. — Низкая лесть, — сказала она, явно довольная. — Но, по крайней мере, вы делаете это хорошо. Вы довольно ясно сформулировали — для смертного. Мы всё дальше уходили от света, льющегося с лестницы, тени всё сгущались, пока она не сделала рукой небрежный жест, и мягкий голубой свет без видимого источника заполнил помещение вокруг нас. — Вот мы и пришли. Она остановилась рядом с кольцом больших коричневых грибов, которые росли из пола. Я протянул потусторонние чувства к кольцу, чувствуя дрожь энергии, проходящей сквозь воздух в круге, словно молчаливое гудение высоковольтных линий электропередач. Материя реальности здесь была тонкая, легко рвущаяся. Кольцо грибов было дверью, порталом, ведущим в Небывальщину, мир духов. Я слегка поклонился Джилл и сделал церемонный жест. — После вас, леди. Она улыбнулась мне. — О-о, мы должны пройти вместе, чтобы вы не заблудились в пути. Она слегка провела кончиками пальцев сверху вниз по моей руке. Её теплые пальцы переплелись с моими, и этот жест был почти непристойно интимным. Роль мозга в принятии решений была полностью отрезана гормонами, и мне пришлось приложить серьезные усилия, чтобы не поправлять свои штаны. Та часть моей головы, которая всё ещё работала, была сильно озабочена вот чем: есть слишком много тварей во Вселенной, которые используют сексуальное желание, как оружие, — и мне пришлось постараться, чтобы не отдёрнуть руку от Джили Ффрутан. Будет чертовски плохой идеей ущемить её гордость подобной демонстрацией. И, сверх того, мои гормоны сказали мне, что она выглядит великолепно. А пахнет даже лучше. И её кожа удивительно приятная на ощупь. И… «Тихо, вы», — прорычал я своим гормонам себе под нос. Она выгнула бровь. Я натянуто ей улыбнулся и сказал: — Это я не вам. Разговаривал сам с собой. — А, — сказала она. Она скользнула взглядом вниз, на уровень ниже моей талии и обратно, ухмыляясь. Потом она сделала шаг вперед, втянула меня в кольцо грибов, и подвал затуманился и отдалился, как если бы тень древней горы упала на нас. Потом тень поднялась, и мы оказались в другом месте. И здесь надо добавить, что мои чувства буквально не выдержали. Тьма сменилась светом, движением, музыкой, ничего подобного я никогда прежде не видел, — а я побывал в самых диких местах Чикаго и на паре вечеринок, которые вообще проходили за пределами нашей реальности. Мы стояли в кольце грибов посреди пещеры. Но, на самом деле, такое описание не даёт полного представления. Обозвать зал Тильвит-Тегов пещерой примерно то же самое, что назвать Тадж-Махал могилой. Технически это точно, но это не годится даже для приблизительного описания. Стены вздымались вокруг меня, стены из необработанного натурального камня, но почему-то имевшие поверхность полированного прекрасного мрамора, в прожилках с нитями серебра и золота, и даже редких металлов, освещенную таким же не имеющим видимого источника сиянием, какое Джили Ффрутан вызвала в Чикаго. Они поднимались надо мной со всех сторон, и так как я недавно побывал на Ригли, у меня был свежий взгляд, чтобы сравнить их: если Ригли был больше, то не намного. Воздух был полон музыки. Только я называю это «музыка», потому что нет адекватных слов, чтобы это описать. В сравнении с любой музыкой, которую я слышал когда-нибудь, это разница между звоном ножных колокольчиков и симфонией Моцарта, трепещущей от страсти, веселья, пульсирущей между древней печалью и свирепой радостью. Каждый удар заставлял меня чувствовать себя так, словно я сейчас примусь либо плакать, либо танцевать, или и то, и другое одновременно. И танцоры… я помню, мужчины и женщины, и шелка и бархат, и драгоценности, и множество золота и серебра, и грация, которая заставила меня чувствовать себя огромным, неуклюжим и медлительным. Нет слов. Джили Ффрутан шагнула вперед, увлекая меня за собой, и, пока шла, она изменялась, с каждым шагом становясь меньше, одежда её также менялась, пока она не оказалась одета, как остальные, в украшенное драгоценными камнями платье, которое оставляло так же много неприкрытым, и таким же привлекательным, как и предыдущий наряд. Это не казалось странным, в то время как её рост всё уменьшался. Я просто почувствовал себя невероятно огромным, чужаком, пришельцем, безнадежно негабаритным для этого места. Мы двинулись вперед, между танцорами, которые развернулись и упорхнули с нашего пути. Моя спутница продолжала уменьшаться, пока я не вынужден был идти наполовину сгорбленным, а вся её рука оказалась охватившей около половины одного из моих пальцев. Она повела меня в дальний конец зала, остановившись несколько раз, чтобы обратиться на музыкальном диалекте к кому-то в группе, к одному из других племён Чудесного Народа. Мы прошли мимо миниатюрного стола, рассчитанного на не такой уж миниатюрный праздник, и мой желудок вдруг сообщил мне, что он ни разу не принял и унции питания, и, что действительно прошло много времени с тех пор, когда я последний раз поел. Я успел делать несколько шагов к столу, прежде чем заставил себя свернуть в сторону. — Разумно, — сказала Джили Ффрутан. — Если, конечно, вы не желаете остаться. — Пахнет вкусно, — ответил я хрипло. — Но это не Бургер-Кинг. Она снова рассмеялась, положив пальцы одной руки на всё ещё пропорционально внушительную грудь, и мы прошли из большого зала в небольшую пещеру — она была размером всего-то с железнодорожный вокзал. Там были охранники — стража в доспехах, украшенных драгоценностями, в шлемах с кольчужной бармицей, охранники, едва выше моего колена, но охранники тем не менее, вооружённые мечами, копьями и луками. Они стояли по стойке «смирно» и смотрели на меня холодными, строгими глазами, когда мы проходили мимо них. Моя спутница казалась восторженно самодовольной всем этим делом. Я прочистил горло и спросил: — С кем мы увидимся? — С тем, любовь моя, кто единственный имеет власть над проклятием Ригли Филд, — сказала она. — Его Величеством. Я сглотнул. — Король вашего народа? Гвинн ап Нудд, не так ли? — Точнее Его Величество, — раздался голос, высокий тенор, и я поднял глаза, чтобы увидеть одного из Прекрасного Народа сидящим на троне, поднятом на несколько футов над полом зала, так, что мои глаза оказались на одном уровне с его. — Возможно даже, Его Величество, сэр. Гвинн ап Нудд, правитель Тильвит-Тег, был высокий, — для своего народа, во всяком случае, — широкоплечий, и отличался суровой красотой. Одет во что-то из темно-синей ткани, имеющей текстуру бархата, но гладкость и эластичность шёлка, у него были крупные кисти рук, которые выглядели грубыми и сильными. Его длинные волосы и борода были ухожены, с симметричными линиями серебра, и драгоценные камни сверкали на его пальцах и на его лбу. Я немедленно замолчал и глубоко поклонился, убедившись, что моя голова склонилась ниже, чем король волшебной страны, и я стоял так довольно долго, прежде чем снова выпрямился. — Ваше Величество, сэр, — сказал я вежливым тоном. — Вы были весьма любезны и щедры, даруя мне аудиенцию. Это прекрасно свидетельствует о Тильвит-Тегах, как народе, раз такой человек предводительствует ими. Король Гвинн уставился на меня долгим взглядом, прежде чем позволить себе ворчание недоверия, смешанного с мрачным удовлетворением. — По крайней мере, они послали того, кто хоть наполовину имеет толк в манерах. — Я полагала, вам это нравится, Ваше Величество, — сказала Джили Ффрутан, улыбаясь. — Разрешите представить вам Гарри Дрездена, чародея, кавалера ордена Серого Плаща, когда-нибудь смертного Чемпиона Королевы Мэб и эсквайра при Дворе Королевы Титании. Он смиренно просит о разговоре с вами о проклятии на Поле Ригли, в цитадели смертных, Чикаго. — Мы знаем, кто он, — раздраженно сказал Гвинн. — И мы знаем, зачем он здесь. Возвращайся на свой пост. Мы проследим за тем, чтобы он благополучно вернулся. Джили Ффрутан присела в глубоком, выставляющем на обозрение её прелести, реверансе. — Конечно, Ваше Величество. Затем она просто исчезла в сверкающем облаке света. — Стража, — крикнул король Гвинн. — Оставьте нас. Охранники выглядели недовольными, но собрались и вышли, каждый двигался синхронно с другими. Гвинн подождал, пока последний из них покинул зал, и дверь захлопнулась, прежде чем повернуться ко мне. — Итак, — сказал он. — Кто играет в Сериях в этом году? Я удивлённо заморгал. Это не был один из тех вопросов, что я ожидал. — Гм. Американская Лига, я в некотором роде болею за Тампа Бэй. Я хотел бы посмотреть, как они разделаются с Янки. — Да уж, — сказал Гвинн, энергично кивая. — Кто же не хочет. Треклятые Янки. — И в Национальной Лиге, — сказал я, — Кабс сейчас неплохо смотрятся, хотя я видывал, как Филадельфийцы выкидывали что-то в последнюю минуту. — Я пожал плечами. — Я имею в виду, поскольку болельщики Кабс прокляты и всё такое. — Прокляты? — спросил Гвинн. Злобная усмешка перекосила его лицо. — Прокляты значит, да? — Или таково широко распространённое мнение, — ответил я. Гвинн хмыкнул, потом встал и спустился с трона. — Пойдем со мной. Низкорослый монарх пошёл вглубь пещеры, мимо своего престола, в то, что напоминало какой-то странный музей. Там были ряды и ряды шкафов, каждый с полками в черном бархате и стенками из хрустального стекла. Каждый застеклённый шкаф вмещал около десятка артефактов: корешки билетов были одними из наиболее распространенных предметов, хотя здесь и там среди них попадались и бейсбольные мячи, а также бейсбольные карточки, буклеты болельщиков, вымпелы команды, биты, перчатки подающих, и перчатки принимающих. А я шёл рядом с ним, стараясь, чтобы мой темп был медленным, чтобы позволить ему диктовать, как быстро нам идти, и до меня дошло, что король Тильвит-Тегов Гвинн ап Нудд был фанат бейсбола — или фанатик — в первоначальном устаревшем смысле. — Это были вы, — сказал я вдруг. — Вы были одним из тех, кого вышвырнули с игры. — Да, — ответил король Гвинн. — У меня были дела, и к тому времени, когда я туда попал, все билеты были распроданы. Мне пришлось найти другой способ попасть на игру. — Под видом козла? — спросил я, поражённый. — Он был талисманом команды, — ответил Гвинн с гордостью. — Сианис, придумал символ, и все провозгласили, что Чикаго забодает Детройт. Затем они демонстрировали меня и символ на поле перед игрой — это вызвало множество восторженных возгласов, позвольте мне сказать вам. И он заплатил за лишний билет на козла, так что это было не так, хотя старые наследники Ригли заявляют, что он сжульничал. Им просто не нравится, что кто-то спорил с билетёром и выиграл! Гвинн произнёс эти слова с жаром, который можно объяснить только аргументом, что он репетировал эту речь примерно миллион раз. Учитывая, что он, должно быть, практиковался, начиная с 1945 года, я был не настолько глупым, чтобы подумать, что подобная причина не была достаточным поводом. Так что я просто кивнул и спросил: — Что случилось? — Перед игрой кто-то оказался поблизости, — продолжил Гвинн, его голос просто кипел от возмущения, — и они попёрлись к Сианису и выпроводили его из парка. Потому что, говорили они, от его козла пахло слишком уж отвратительно! Гвинн остановился и повернулся ко мне, яростно хмурясь и показывая на себя руками. — Здравствуйте! Я же был козёл! Козлы должны вонять, когда они побывали под дождём! — Так и есть, Ваше Величество, сэр, — благоразумно согласился я. — И я был безупречным козлом! — У меня нет сомнений на этот счет, король Гвинн, — сказал я. — Что за законы такие — чтобы кого-то выгнать с игры Серии за то, что он безупречно подражал козлу?! — Нет правосудия для всех, Ваше Величество, сэр, — сказал я. — И сказать, что я, Гвинн ап Нудд, король Аннун, я, кто победил Гвит ап Грейдавла, советник и союзник богов и героев, вонючий! Его рот скривился от ярости. — Как посмели эти смертные обезьяноподобные выскочки сказать такую вещь! Как будто от каких-либо смертных пахнет лучше, чем от мокрого козла! Я было призадумался, что следует указать Гвинну на его противоречивую логику — будучи совершенным (и, следовательно, вонючим) козлом, он возмутился тем, что был изгнан с игры за то, что вонючий. Но только на секунду. В противном случае, я бы вполне мог вернуться в Чикаго лет этак через сто, слишком поздно, чтобы успеть перекусить в Бургер Кинг. — Я, конечно, могу понять, почему вы были расстроены и обижены, Ваше Величество, сэр. Часть праведного гнева, казалось, покинула его, и он раздражённо махнул рукой. — Мы здесь говорили о чём-то важном, смертный, — сказал он. — Мы разговаривали о бейсболе. Зовите меня Гвинн. Мы остановились у последнего шкафа-витрины, который был огромным по меркам меблировки зала, так сказать, размером с гардероб человека. Одну из его полок занимал комплект одежды; голубые джинсы, футболка, кожаная куртка, носки и туфли. На всех остальных были вытянутые прямоугольники билетов-абонементов, фактически, их там были сотни. Но я заметил, что одна стопка билетов на верхней полке лежала отдельно, рядом с бейсболкой. И на билетах, и на бейсболке была символика Кабс. — Это было очень серьезное оскорбление, — тихо сказал я. — И очевидно, что ответ был адекватным. Но, Гвинн, вас оскорбили непреднамеренно, смертные, чья глупость помешала им понять, что они делают. Мало кто из них жив до сих пор. Разве их дети должны расплачиваться за их ошибку? Конечно, этот факт также имеет какое-то значение для мудрого и щедрого короля. Гвинн испустил усталый вздох и сделал правой рукой жест, словно выливал воду, набранную в ладонь. — О, да, да, Гарри. Ярость прошла десятилетия назад — в основном. Сейчас это дело принципа. — Это то, что я могу понять, — сказал я. — Иногда вам нужен вес из принципа, чтобы ветром не унесло. Он бросил на меня проницательный взгляд. — Да. Я слышал, что вы понимаете кое-что. Я развёл руками и попытался придать голосу оттенок неуверенности в себе. — Здесь должен быть какой-то разумный способ уладить разногласие между Кабс и Тильвит-Тегами, — сказал я. — Какой-то мирный способ разобраться с этим оскорблением прав и похоронить эту проблему. — Ох, да, — ответил король Гвинн. — Прямо как покойника. Всё, что нам нужно делать — это ничего не делать. Заклинание будет постепенно рассеиваться. И всё пойдёт своим чередом. — Но вы явно не хотите, чтобы такое произошло, — сказал я. — Очевидно, что вы прилагали усилия, чтобы поддержать действие проклятия. Маленький король вдруг улыбнулся. — По правде говоря, я перестал думать о нём, как проклятии, годы назад, парень. Я поднял брови. — Тогда зачем вы его возобновляли? — Как защиту, — сказал он. — От настоящего проклятия бейсбола. Я перевёл взгляд с него на билеты и задумался на мгновение. Затем сказал: — Я понимаю. Это заставило Гвинна обернуться ко мне, удивлённо выгнув брови. — Неужели? Он изучал меня некоторое время, а потом улыбнулся, медленно кивая. — Да. Да. Вы мудры, для столь молодого. Я печально покачал головой. — Недостаточно мудрый. — Каждый с языком себя мудрым почитает, — ответил Гвинн. Некоторое время он разглядывал свои билеты, потом заложил руки за спину. — Теперь вы снискали лояльности некоторых из Крошечного Народа, а это не такая уж быстрая и простая задача. Вы поносили королев Сидхе. Вы даже сунули палец в глаз Эрлкинга, что забавляет меня до сих пор. И вы были достаточно умны, чтобы найти нас, а это редко кому удавалось, и изо всех сил старались быть вежливым, а от вас это означает нечто большее, чем от других. Я медленно кивнул. — Итак, Гарри Дрезден, — сказал король Гвинн, — я буду рад принять во внимание, если вы скажете, что Кабс желают, чтобы я прекратил свои усилия. Я долго раздумывал, прежде чем ответить ему. * * * Мистер Донован сидел в моем офисе в другом до смешного дорогом костюме и серьёзно смотрел на меня. — Ну? — Проклятие никуда не делось, — сказал я. — Извините. Мистер Донован нахмурился, словно пытаясь определить, шучу я или нет. — Я ожидал, что вы заявите, что оно пропало, и заберёте ваш гонорар. — Я подошёл к этому странному делу серьезно и с профессиональной этикой, — ответил я. Я подвинул к нему лист бумаги и сказал: — Мой счёт. Он взял его и перевернул. — Он пустой, — сказал он. — Зачем этот бланк, когда там просто последовательность нулей? Он посмотрел на меня ещё строже. — Взгляните на это иначе, — сказал я. — Вы не приняли во внимание позитивный аспект Проклятия козла. — Позитивный? — спросил он. — У полосы невезения? — Точно, — сказал я. — Сколько раз вы слышали, как люди жалуются, что профессиональный бейсбол чихать хотел на всё, кроме денег? — Какое это имеет отношение… — Вот почему все так прикованы к Серии в эти дни. Не обязательно потому, что это означает, что вы лучший, потому что вы приняли вызов и победили. Серии означают миллионы долларов для клуба, для бизнеса, все виды денег. Даже болельщики одержимы этой Серией, так как это самая значимая вещь в бейсболе. На стадионах даже не знаю, что творится, все начинают носить имена своих корпоративных спонсоров. — И вы уловили суть? — спросил Донован. — Да, — сказал я. — Бейсбол — это больше, чем деньги и победы. Это столкновение с проблемами в одиночку и в команде. Это время, проведённое с друзьями, семьей и соседями, в красивом парке, наблюдая за перипетиями игры. Это… — я вздохнул. — Это такое удовольствие, мистер Донован. — И вы утверждаете, что проклятие — это удовольствие? — Подумайте вот о чём, — сказал я. — У Кабс самые верные и преданные поклонники в Высшей Лиге бейсбола. Они болеют за них не затем, чтобы увидеть, как Кабс порвут другие команды, потому что они потратили больше денег, нанимая лучших игроков. Вы же знаете, что нет — потому что все они знают о проклятии. Если вы знаете, что ваша команда не имеет шансов победить в Серии, то подбадривание игроков становится чем-то большим, чем орать, когда они кого-нибудь разгромили. Это традиция. Это лояльность к команде и товарищество с другими болельщиками, и выиграют они или проиграют, просто наслаждаться проклятой игрой. Я развел руками. — Это снова насчет удовольствия, мистер Донован. Только Ригли Филд может быть стадионом профессионального бейсбола, где вы можете так сказать. Донован уставился на меня, словно я заговорил по-валлийски. — Я не понимаю. Я снова вздохнул. — Да. Я знаю. * * * Мой билет был для общего доступа, но я решил осмотреться вокруг, прежде чем игра начнётся. Карлос Замбрано был на горке, разогреваясь, когда я сел рядом с Гвинн ап Нуддом. Человеческого роста, он был значительно выше шести футов, и он был одет в ту же одежду, что я видел раньше, в его бейсбольном храме. За исключением этого, он выглядел в точности так, как я его помнил. Он разговаривал с двумя людьми в ряду позади него, оживленно, о какой-то байке, которая вращалась вокруг невероятной дуги одного решающего мяча в переломный момент игры. Я дождался, пока он закончит свой рассказ, и снова повернулся к полю. — Добрый день, — поприветствовал меня Гвинн. Я кивнул головой, немного глубже. — И тебе того же. Он посмотрел, как Замбрано разминается, и усмехнулся. — Они смогут победить его, со временем, — сказал он. — Здесь сейчас так много смертных. Слишком много игроков и болельщиков хотят, чтобы у них получилось. Его голос стал немного грустным. — В один прекрасный день они смогут. И я, и мои уравнения, в конце концов, пришли к тому же выводу. — Я знаю. — Но ты хочешь, чтобы я сделал это сейчас, я полагаю, — сказал он. — Иначе, зачем ты здесь? Я подозвал разносчика пива и купил одну бутылку для себя и одну для Гвинна. Он смотрел на меня несколько секунд, склонив голову набок. — Никаких дел, — сказал я, салютуя ему одной из бутылок. — Как насчёт просто насладиться игрой? Красивое лицо Гвинн ап Нудда расплылось в улыбке, и мы оба устроились на своих местах, пока Кабс выступали в поход на проклятое поле. 10 Первоклассное волшебство Первым, что я подумал, глядя на комнату, полную детей-Стражей, было «Они выглядят такими чертовски юными». Вторым — «Боже, я старею?» — Ладно, дети, — сказал я, закрывая за собой дверь. Я снял предполагаемый конференц-центр в маленьком чикагском отеле недалеко от аэропорта, где была пара комнат, достаточно больших для двадцати или тридцати человек — если они дружны — плюс несколько дюжин стульев и парочка шатких старых складных столов. Они даже не предложили кулер — только дали направление к их торговым автоматам. После того как я и мой друг Страж-командор в Соединённых Штатах, Страж Рамирез, завершили обучение маленьких Стражей искусству бить морды, чтобы их как можно быстрее прикончили на войне, мы подумали, что было бы неплохо также дать им несколько наставлений в других областях. Рамирез собирался провести курс взаимодействия с властями смертных, что имело смысл — Рамирез поддерживал хорошие отношения с копами в Лос-Анжелесе, и не имел такого количества неприятностей с сотрудниками правоохранительных органов, как я. Дети прибывали в Чикаго, чтобы научиться у меня независимому расследованию сверхъестественных угроз — что также имело смысл, потому что я в этом преуспел больше, учитывая мой возраст, чем любой другой чародей на планете. — Окей, Окей, — сказал я классу. Юные Стражи замолчали и обратились в слух. Ничего удивительного — разрушители, не уделявшие должного внимания занятиям, были по большей части убиты и искалечены на войне с Красной Коллегией. Дарвин всегда считал это стоящим быстрого развития. Война просто делает штраф за недостаток знаний более весомым. — Вы здесь, — сказал я, — чтобы научиться самостоятельному расследованию сверхъестественных угроз. О том, как находить и преследовать колдунов, вы узнаете от капитана Люччо, когда Красные дадут нам на это время. Колдуны, наши собственные плохие ребята, не самый часто встречающийся противник, которого вам доведётся повстречать. Намного чаще вам придётся сталкиваться с другими неприятностями. Ульяна, молодая женщина с очень бледной кожей и почти белыми, цвета голубого льда глазами, подняла руку и заговорила с рубленым русским акцентом, когда я кивнул ей. — О каких угрозах идёт речь? — спросила она. — В практическом смысле. С какими врагами вы сталкивались? Я поднял руки и принялся загибать пальцы на каждого противника. — Демоны, вервольфы, призраки, фейри, падшие ангелы, вампиры Чёрной Коллегии, вампиры Красной Коллегии, вампиры Белой Коллегии, культисты, некроманты, — я сделал паузу, чтобы приподнять ногу, стоя с тремя конечностями в воздухе, — зомби, привидения, фобофаги, полукровки, джанны… — я чуток потряс руками и ногой. — Мне придётся позвать ещё нескольких человек на помощь, чтобы огласить весь список. Улавливаете? Мои выходки вызвали несколько улыбок, но они исчезли после момента осознания. Я кивнул и засунул руки в карманы. — Знание — в буквальном смысле сила и может спасти вам жизнь. Когда вы знаете, с чем столкнулись, то можете справиться с этим. Вступите в слепую конфронтацию — и будете умолять внести ваши семьи в список получающих пособия по случаю смерти. Я позволил им впитать это, прежде чем продолжить спустя несколько секунд. — Вы не всегда можете знать, с чем столкнётесь. Но вы можете знать, как вести расследование. Я повернулся к старой школьной доске на стене позади меня и принялся царапать на ней огрызком мела. — Я называю это Четыре А, — пояснил я и изобразил четыре буквы А вдоль левого края доски. — Конечно, это не получится хорошо перевести на другие языки, но вы можете сделать собственную замену позже. Я использовал первую А, чтобы дописать «Ascertain». — Определение, — твёрдо сказал я. — Перед тем, как устранить опасность, вы должны узнать, что она существует и кто является целью. Во многих случаях цель будет звать на помощь. В каком бы городе вы ни находились — вашей обязанностью будет услышать этот крик. Но иногда зова не бывает. Так что держите глаза и уши раскрытыми, ребятки. Определите опасность. Будьте в курсе проблемы. * * * Моя машина не доехала до Канзас-сити. Она сломалась в тридцати милях от города, и мне пришлось вызвать эвакуатор. Я планировал прибыть до темноты, но из-за одиннадцатимильного похода в поисках редчайшего таксофона, выдачи большей части моей наличности водителю аварийки и краха офисной компьютерной сети, который задержал получение прокатной машины на полтора часа, я оказался у обочины нужного места за пару минут до девяти вечера. Я получил адрес от контакта в Паранете — организации, состоящей в основном из мужчин и женщин, не имеющих достаточно магических сил, чтобы быть принятыми в состав Белого Совета или защитить себя от серьёзных хищников, но обладающих более чем достаточной силой, чтобы являться желанной целью. За прошедший год я и другие вроде меня приложили кучу усилий, чтобы научить их самозащите, и одна из первых вещей, которую они должны были предпринимать — это оповещение кого-нибудь вышестоящего в Паранете, что они в беде. Один такой зов добрался до меня и вот я здесь, чтобы ответить на него. Прежде чем я закрыл дверцу авто, худощавый, напряжённо выглядящий мужчина лет сорока вышел из дома и быстрым шагом двинулся ко мне. — Гарри Дрезден? — позвал он. — Ага, — сказал я. — Вы опоздали. — Проблемы с машиной, — сказал я. — Вы Ярдли? Он остановился с другой стороны капота машины, строго хмурясь. Он был среднего роста и носил что-то вроде делового костюма, включая галстук. Чёрные волосы были коротко подстрижены. Он походил на парня, решающего проблемы со свирепой целеустремлённостью и упрямством и не терпящего всякой ерунды на своём пути. — Я Ярдли, — ответил он. — Можете показать какое-нибудь удостоверение? Я почти засмеялся. — Хотите увидеть мою карточку Американской Ассоциации Чародеев? Ярдли не улыбнулся. — Ваших водительских прав будет достаточно. — Будь я оборотнем, — сказал я, передавая ему права, — это бы не помогло. Ярдли достал маленький ультрафиолетовый фонарик и посветил им на права. — Я больше беспокоюсь о простых мошенниках, — он вернул мне права обратно. — Я не состою в группе моей сестры, кем бы они ни были. Но ей последнее время тяжело и я не желаю, чтобы кто-то причинял ей боль снова. Вам понятно? — Большинство старших братьев перестают заботиться о маленьких сестричках после школы. — Я уточню, — сказал Ярдли. — Если вы хоть что-то сделаете с Мэган, то ответите мне за это. Я почувствовал, как уголок моего рта приподнялся. — Вы коп. — Лейтенант-детектив, — сказал он. — Я запросил у чикагского департамента информацию о вас. Они считают, что вы аферист. — А вы — нет? Он фыркнул. — Мэган не считает. Давным-давно я усвоил, что умный человек не станет сбрасывать её мнение со счетов. Он жёстко уставился на меня и я понял, во внезапной вспышке озарения, что этот человек напряжён потому, что вынужден ходить по незнакомой почве. Этого нельзя было прочесть на его лице, но оно было там, если вы знали, что искать. Определённая постановка плеч, подёргивание линии подбородка, как будто некая его часть готова была крутануться и вонзить зубы в угрозу, подкрадывающуюся сзади. Ярдли боялся. Не за себя, возможно, но он был напуган. — Мэган говорит, что увёртки не помогут против этого, — сказал он тихо. — Она говорит, что, возможно, поможете вы. — Давайте выясним, — сказал я. * * * — Второе А, — сказал я будущим Стражам, продолжив писать на доске. — Анализ. — Как вы заставляете огра устроиться на кушетке, Гарри? — выкрикнул юнец, с северным акцентом округляющий гласные. Комната задрожала от смеха молодёжи. — Это вне твоего понимания, балбес МакКензи, — парировал я, передразнив тот же акцент. [49 - Это вне твоего понимания, Балбес МакКензи — популярная цитата из «The Adventures of Bob & Doug McKenzie: Strange Brew»] — Дай мне передышку, э? Мне досталось больше смеха, чем оппоненту. Неплохой способ убедиться, что тот не украдёт у вас внимание аудитории. — Тишина, — сказал я и подождал, пока все успокоятся. — Спасибо. Ваш второй шаг — всегда анализ. Даже если вы знаете, с чем имеете дело, вы должны знать почему это случилось. Если перед вами злобный призрак, то он злится по какой-то причине. Если новая группа гулей перебралась вниз по кварталу, то они выбрали это место по какой-то причине. Ульяна снова подняла руку и я указал на неё. — Какое это имеет значение? — спросила она. — Являются проблемой призрак или гуль, мы всё равно будем иметь дело с ними, так? Она указала пальцем, словно пистолетом и опустила большой палец, как боёк, на слове «дело». — Если вы глупы, то да, — ответил я. Мой ответ ей не понравился. — Раньше у меня было такое же отношение, — сказал я и поднял левую руку. Та представляла собой массу старых, неприятных шрамов — тяжёлый ожог, полученный несколько лет назад. Чародеи исцеляются лучше, чем обычные люди, спустя долгое время. Я снова мог ей двигать, и вернул частичную чувствительность всех пальцев. Но картина по-прежнему была удручающей. — Один-два часа работы рассказали бы мне о ситуации достаточно, чтобы избежать этого, — пояснил я им. Это было правдой. По большей части. — Изучите всё, что сможете. Ульяна нахмурилась. МакКензи поднял руку, также нахмурившись, и я кивнул ему. — Узнать больше. Окей. Как? Я развёл руками. — Никогда не позволяйте себе думать, что знаете всё, — сказал я. — Расширяйте свои знания. Читайте. Общайтесь с другими чародеями. Чёрт, вы даже можете ходить в школу. Ещё один взрыв смеха. Я продолжил прежде, чем он достиг апогея. — Стража Балбеса это тоже касается. Люди есть люди. Узнайте, что заставляет их тикать. То же самое с монстрами. Найдите способ понять, как они мыслят, — я едва не выдал что-то вроде «Проникните в их головы», вот уж, — и получите представление об их действиях и возможных намерениях. — Информационные заклинания чертовски полезны, — продолжил я, — но, простите меня за выражение, это вам не волшебство. Информация, полученная с их помощью, может быть неверно истолкована, и почти никогда не получится перекрыть ей ваши собственные слепые пятна. Вы можете искать ответы на других планах, но если начнёте торговаться со сверхъестественными созданиями о знаниях — это быстро станет опасным. Иногда то, что вы получите от них, будет неоценимо. По большей же части, всегда есть другой путь. Потому используйте такой подход с большой осторожностью. Чтобы подчеркнуть последние два слова, я медленно обвёл комнату взглядом, зовущим со мной не согласиться. Молодёжь опустила глаза. Смотреть в глаза чародею опасно — взгляд может вызвать контакт душ, а это не из тех вещей, которые вы бы хотели случайно допустить. — Честно говоря, — сказал я в тишине, смягчив голос, — лучшее, что вы можете сделать — это общаться. Поговорите с вовлечёнными людьми. С вашими жертвами, если они в состоянии с вами говорить. С их семьями. Свидетелями. Друзьями. Большей частью, всё, что вам понадобится — это что-то, что они уже знают. Большей частью, это быстрейший, безопаснейший и простейший способ. МакКензи снова поднял руку и я кивнул. — Большей частью? — спросил он. — Кое-что, что нужно знать о людях, — сказал я тихо, чтобы привлечь внимание. — Касается ли это вас, всех остальных или только себя — люди лгут. * * * Мэган Ярдли была матерью-одиночкой троих детей. Она выглядела на свои примерно тридцать лет и имела роскошные рыжие волосы и ярко-зелёные глаза. Она и её дети жили в пригороде, который был гораздо более «при», нежели «городом», на юго-восток от Канзас-Сити и назывался Особенным. Особенный, Миссури. Нельзя такое придумывать. Мэган открыла дверь, кивнула брату, посмотрела на меня и сказала: — Вы — он. Вы чародей, — её глаза сузились. — Ваша… ваша машина сломалась. И вы думаете, что название нашего города является дурацкой шуткой… Она наклонила голову как музыкант, взявший аккорд. — И вы думаете, что тут не сверхъестественная проблема. Я приподнял брови. — Да вы чёртов сенситив. Она кивнула. — Вы ожидали кого-то, способного к холодному чтению. [50 - Холодное чтение (cold reading) — набор техник, позволяющих получать информацию о человеке, основываясь на его языке тела, одежде, возрасте, причёске… Часто используется, чтобы выдавать себя за персону, наделённую сверхъестественными способностями. Пример — Шерлок Холмс или хороший иллюзионист.] — Насмотрелся на профессиональных медиумов, — сказал я и улыбнулся. — Вроде вас. Она выгнула бровь. — Есть большая вероятность, что у кого-то, опоздавшего на важную встречу, проблемы с машиной, особенно, если он явился в арендованном автомобиле. Большинство людей, выросших за пределами города под названием Особенный, будут считать его название странным, — я усмехнулся. — И чёрт побери, большинство профессиональных сыщиков всего лишь чуточку циничны. Она не удержала выражение лица и рассмеялась. — Видимо, так, — она повернулась и поцеловала брата в щёку. — Бен. — Мэг. — У нас сегодня снова была няня, — нейтрально сказала она. — Проклятье, — сказал Ярдли. — Как Кэт? Она отмахнулась, но её лицо вдруг постарело на десяток лет. — Так же. — Мэг, доктора… — Не надо снова, Бен, — сказала она, прикрыв глаза. Потом качнула головой и Ярдли захлопнул челюсти со слышимым щелчком. Мэган мгновение смотрела на землю, а затем подняла взгляд на меня. — Итак. Гарри Дрезден. Большая шишка из Белого Совета. — На самом деле, — сказал я, — я довольно маленькая шишка. Или, может быть, боевая шишка. Большие шишки… — Не приезжают к Особенным? — Вам обязательно надо было перебить, да? — улыбнулся я. — Я хотел сказать, они не испытывают проблем со своими машинами. — О Боже, — сказала она. — Я думаю, вы мне нравитесь. — Только дайте время, — сказал я. Она медленно кивнула. Потом сказала, с мягким акцентом: — Пожалуйста, заходите в мой дом. Она отступила, и я вошёл в дом, пересекая порог — завесу мягкой, могучей энергии, окружающей любой дом. Её приглашение означало, что завеса примет меня, позволит пронести мою силу с собой. Я медленно выдохнул, напрягая свои метафизические мускулы, и ощутил свою силу, создающую тихое, невидимое напряжение в воздухе вокруг меня. Мэган внезапно резко вдохнула и отступила от меня на шаг. — А, — сказал я. — Вы сенситив. Она качнула головой, а затем подняла руку, чтобы предостеречь брата. — Бен, всё в порядке. Он… — она поглядела на меня с задумчивым, хрупким выражением. — Он настоящий. Мы расселись в маленькой гостиной. Она была завалена детскими игрушками. Это не было берлогой — просто обустроенным и любимым местом. Я сидел в удобном кресле. Мэган устроилась на краешке дивана. Ярдли шлялся вокруг, не будучи в силах сидеть. — Итак, — спокойно сказал я. — Вы думаете, что что-то мучает ваших дочерей. Она кивнула. — Сколько им лет? — Кэт двенадцать. Тамаре четыре. — Ага, — сказал я. — Расскажите мне, что происходит. Иногда мне кажется, что я обладаю чертовским чувством времени. Не успел я задать вопрос, как воздух прорезал высокий крик, к которому мгновение спустя присоединился ещё один. — О боже, — сказала Мэган, вскакивая на ноги и вылетая из комнаты. Я последовал за ней, хотя и медленнее, поскольку крики продолжались. Она проскочила по короткой прихожей в комнату с тремя большими мультяшными фигурами девочек, которых я не опознал. К слову, у них были невероятно огромные глаза. Мэган возникла мгновением позже, неся темноволосую малютку в розово-белой пижаме в полоску. Девочка вцепилась в мать всеми четырьмя конечностями, продолжая вопить с зажмуренными глазами. Звук выходил душераздирающий. Она была в ужасе. Мне пришлось остановиться, так как Мэган тут же, сделав два шага в моём направлении, скрылась в следующем дверном проёме. Там был плакат группы молодых людей, которых я не знал. Один выглядел мятежным и угрюмым, второй чокнутым и беззаботным, третий — трезвым и собранным, а последний — соответствующим моде. Ещё одна реинкарнация «Monkees», [51 - The Monkees — американский поп-рок-квартет (1966 — 1971)] видимо. Я подошёл к двери и увидел как Мэган, с вцепившейся в неё малышкой, присела на кровать и стала осторожно трясти плечо девочки, у которой были волосы её матери — Кэт, судя по всему. Она также кричала, но уже через секунду прервалась, а спустя ещё одну открыла глаза. Малышка, предположительно Тамара, тоже прекратила крик, в то же самое время. Теперь обе они разразились менее истерическими слезами, вцепившись в мать. На лице Мэган отражалась мука, но её голос и её руки были нежны, когда она касалась их, говорила с ними и успокаивала. Если она была эмпатом, настолько чувствительным, как показывали её досье и её реакция на мой тест, то должна была испытывать жуткую душевную боль. И всё же она сумела оттолкнуть её достаточно, чтобы быть рядом со своими детьми. — Проклятье, — послышался голос Ярдли из зала позади меня. Это было усталое ругательство. — Интересно, — сказал я. — Извините. Я развернулся и зашагал по прихожей к комнате младшего ребёнка, но едва не споткнулся о темноволосого мальчика лет восьми. На нём было нижнее бельё и майка с мультяшным рыцарем-джедаем, что сразу улучшило моё мнение о его матери. Глаза малыша даже не были открыты и он поднял руки вслепую. Я взял его на руки и понёс с собой в маленькую спальню. Она была небольшой — как и всё в доме Мэган. Одна из кроватей была розовой и обвешанной всё теми же большеглазыми девочками. Другая была окружена пластиковым корпусом лендспидера из Звёздных Войн. Я плюхнул юного джедая обратно в неё, и он тут же заснул, свернувшись клубком. Я накрыл его одеялом и повернулся, чтобы осмотреть оставшуюся часть комнаты, не такую уж и большую. Множество игрушек, большинство более-менее убраны с дороги, комод, видимо, общий для обоих детей, столик и стулья, а также шкаф. Симпатичный, тёмный шкаф. Я хмыкнул и устроился на полу, чтобы посмотреть под маленькую розовую кровать. Потом покосился на шкаф. Если бы мне было четыре года и я лежал на кровати девочки, шкаф маячил бы прямо у меня за пальцами ног. Я на секунду закрыл глаза и потянулся к своим чародейским чувствам, ощущая приливы и отливы энергии по всему дому. Внутри защитной стены порога пульсировали и перемещались другие энергии — эмоции обитателей дома, случайные энергии, просачивающиеся снаружи, всё как обычно. Но только не в шкафу. В шкафу не было вообще ничего. — Ага, — сказал я. * * * — Третье А, — сказал я и написал на доске Assemble. — Объединение. — Мстители… [52 - Мстители (Avengers) — команда супергероев из американских комиксов] — сказал МакКензи. — Объединяемся! — закричали юные Стражи в унисон. Они хорошие ребята. — Это, фактически, одна из потенциальных частей данной фазы расследования, — сказал я, кивком выразив одобрение и возвращая беседу в свои руки. — Иногда, когда вы вникли в происходящее, то идёте и приводите подкрепление. Но в действительности объединение означает, в нашем случае, соединение всего вместе. Вы получили информацию. Теперь вам надо решить, что со всем этим делать. Вы планируете, какие шаги необходимо предпринять. Вы работаете над возможными последствиями своих действий. — Здесь вы применяете свои мозги. Если у врага есть уязвимое место, вы выясняете, как его использовать. Если у вас есть превосходство на местности, вы выясняете, как им распорядиться. Если вам нужно специальное оборудование или снаряжение, вы его добываете. — Я разослал пачку бумаг по комнате. — Тут есть рецепты для парочки наиболее частых случаев: антидот от яда Красной Коллегии, с которой вы уже знакомы, и мазь для глаз, которая позволит вам видеть сквозь большинство чар фейри, о которых вы можете не знать. Привыкайте их готовить. Я сделал глубокий вдох. — Это также этап, когда вы делаете кое-какие вычисления. Комната на мгновение затихла. — Да, — сказал я. — Тут вы решаете, чьей жизнью стоит рисковать, а чьей — нет. Кого надо спасать, а кого уже поздно. Мне приходилось делать такие вещи несколько раз. Некоторые мои старшие коллеги из Совета назвали бы меня глупым или высокомерным, и они могут быть правы — но я никогда не встречал никого, кто бы дышал и находился, с моей точки зрения, слишком далеко, чтобы ему помочь. * * * — У вас тут страшила, — сказал я Мэган час спустя. Мэган нахмурилась. — С… с… — Страшила, — сказал я. — Также известный как боггл или боггарт. Это слабая разновидность фобофага — пожирателя страха, по большей части нематериальная. Довольно распространённая. Питается детским страхом. Брови Ярдли попытались забраться в его причёску. — Это невозможно, — сказала Мэган. — Я бы… я бы ощутила что-то подобное. Я чувствую это. Я уже чувствовала такие вещи. Несколько призраков. И однажды полтергейст. — Не тот случай, — сказал я. — Вы слишком старая. Она вздёрнула бровь. — Простите? — Гм. Я имею в виду, вы взрослая. — Я не понимаю, — сказала она. — Их чувствуют только дети, — объяснил я. — Часть их сущности скрывает их от восприятия старших. — Порог, — сказала Мэг. — Он должен не пускать подобное. — Иногда они входят с кем-то из семьи. Иногда, если у ребенка случается достаточно яркий сон, это может открыть окно в Небывальщину, которое боггарт использует, чтобы прошмыгнуть в дом. А иногда они могут использовать зеркала. — Небывальщина? — спросил Ярдли. — Мир духов, — уточнил я. — Ох, ну и чушь собачья, Мэг, — сказал Ярдли. Мэган встала, сверкая глазами. — Бенджамин. Напряжение между ними тихонько потрескивало в воздухе в течение нескольких секунд. — Дерьмо, — прорычал он наконец, и широкой поступью вышел через переднюю дверь. Она захлопнулась за ним. Мэган посмотрела на дверь, поджав губы. Потом повернулась ко мне. — Если то, что вы говорите, правда, то как вы смогли почувствовать его? — спросила она. — Никак, — сказал я. — Это было нехитрым делом. В остальной части вашего дома ощущения нормальные. А шкаф в комнате младших детей — просто чёрная дыра. — Боже, — сказала Мэган, оборачиваясь. — Тамара и Джо спят там. — Расслабьтесь, — сказал я. — Сейчас они в безопасности. Он уже поел сегодня вечером и не собирается сделать это снова. И он не может навредить им физически. Всё, на что он способен — это напугать. — Всё, на что он способен? — спросила Мэган. — Да вы представляете, через что им пришлось пройти?! Кэт говорит, что даже не помнит, что просыпается с криком, но её оценки упали с «отлично» до «удовлетворительно». У неё не было ни одной спокойной ночи за последние полгода. Тамара перестала разговаривать. Она произносит не больше дюжины слов в день, — её глаза блестели, но она была слишком гордой, чтобы показать мне слезы. — Не говорите мне, что моим детям не навредили. Я вздрогнул и примиряюще поднял руки. — Вы правы. Окей? Простите, я выбрал неверные слова. — Затем я сделал глубокий вдох и выдох. — Главное — теперь мы знаем о нём и можем кое-что сделать. — Мы? — Да, будет лучше, если с экзорцизмом поможет член семьи. — Экзорцизм? — спросила она, глянув в сторону двери, через которую вышел Ярдли. — Конечно, — сказал я. — Это ваш дом, а не страшилы. Если я покажу как, вы захотите надрать ему задницу? — Да, — сказала она твердым голосом. — Это может быть опасным. Я вас прикрою, но риск есть всегда. Уверены? Мэган повернулась ко мне и её глаза сверкнули. — Да, — сказал я. — Так я и думал. * * * — Последнее «А», — сказал я, написав «Act». — Действие. — Это кажется очевидным, — сказала Ульяна. — Разумеется, — сказал я. — Но именно тут определяется всё. И это всегда авантюра. Вы делаете ставку на то, что всё ясно поняли, узнали всё, что нужно для действий. — Да, — сказала она слегка раздражённо. — Это результат первых трёх Ахов. — Аев, — рассеянно поправил её МакКензи. — Э? Ульяна пронзила его ледяным взглядом. — Неважно. Мы уже поняли, что происходит. В этом смысл методологии. — А, — сказал я, подняв палец. — Но всё ли ты знаешь? Уверена ли, что точно поняла происходящее? Особенно когда рискуешь безопасностью своей и всех прочих? Ульяна выглядела смущённой. — Почему я не могу быть уверена? Я слабо улыбнулся. * * * Следующим вечером дети отправились спать ровно в девять. К девяти тридцати они перестали просить пить, искать одежду на завтра, размахивать световыми мечами в воздухе и вообще вести себя, как дети. К девяти тридцати пяти они все уже спали. Мэган, неприветливый Ярдли и я незамедлительно стали готовить засаду для страшилы. Пока Мэган собирала обрезки волос с голов своих детей, Ярдли и я достаточно очистили ковер для того, что бы я взял упаковку соли и высыпал его в круг на ковре. Вы можете использовать почти всё для создания магического круга, но соль часто наиболее практична. Это символ земли и чистоты, и она не привлекает муравьев. Использовать для круга на ковре сахар вы сможете только один раз. Поверьте на слово. Мэг вернулась и я кивком указал на круг. — Сюда. Она шагнула через круг, стараясь не нарушать его и бросила в центр круга прядки волос её детей, перевязанные нитями её собственных медно-красных кудрей. — Хорошо, — сказал я. — Мэг, оставайся в кругу с ними. Она глубоко вздохнула и затем сделала это, повернувшись лицом к темному, открытому шкафу. Её дыхание было медленным, но неравномерным. Она была достаточно умна, чтобы бояться. — Помни, что я сказал, — спокойно сказал я ей. — Когда ты почувствуешь его на себе, замкни этот круг и думай о своих детях. Она чётко кивнула. — Я здесь, — внушил я ей. — Если что-то пойдет не так, я вмешаюсь. Ты можешь это сделать. — Хорошо, — сказала она очень тонким голосом. Я кивнул ей, стараясь выглядеть спокойным и уверенным. Она в этом нуждалась. Затем я отступил обратно в прихожую. Ярдли вышел со мной и закрыл за собой дверь, оставляя Мэган и её детей в темноте. — Не понимаю, — сказал он низким, тихим голосом. — Как это поможет детям, если они спят? Я взглянул на него. — Уничтожит создание, нападающее на них? Его губы неприятно изогнулись. — Это штучки с профилактическим эффектом, да? — Эффектом плацебо, — я вздохнул. — И нет, это не то. — Потому что здесь настоящий монстр, — сказал он. Я кивнул. — Именно. Он уставился на меня. — Ты серьёзно. Ты веришь в это. — Ага. Ярдли выглядел так, будто захотел отодвинуться от меня на несколько футов. Но не стал. — Как это должно работать? — Волосы детей заменят их самих, — ответил я. — Для заинтересованного страшилы волосы — это и есть дети. Это как использовать одежду, которую вы носили, чтобы оставить ложный след для того, кто по нему идет. Ярдли нахмурился. — Окей. — Волосы твоей сестры обвязаны вокруг них, — сказал я. — Привязывают её к детям. Она близка к ним и, несомненно, любит их. В этом есть своя сила. Для страшилы она будет неотличима от детей. — Она приманка? — Она чёртов фугас, — сказал я. — Страшилы преследуют детей, потому что они слабы. Слишком слабы, чтобы противостоять взрослому разуму и воле. Так что как только эта тварь попадёт в круг, Мэган замкнёт его и порвет её в клочки. — Тогда почему она боится? — спросил он. — Потому что у страшилы есть сила. Он попытается разорвать её разум. Это будет больно. Если она дрогнет, он сможет ей навредить. Ярдли попросту тихо таращился на меня какое-то время, затем сказал: — Ты не мошенник. Ты веришь в это. — Ага, — ответил я и оперся о стену. Ожидание могло затянуться надолго. — Я не знаю, что страшнее, — сказал Ярдли. — То, что ты псих или то, что нет. — Дети чувствительны. Они будут равняться на мать. Если она взволнована и напугана, они будут чувствовать себя так же. Если это поможет, думай об этом, как о способе дать детям волшебное перышко. Ярдли нахмурился и кивнул. — Как в «Дамбо». [53 - «Дамбо» (англ. Dumbo) — полнометражный мультфильм компании Уолта Диснея. «Волшебное» перо, подаренное главному герою, слонёнку по прозвищу Дамбо, давало ему уверенность в себе.] — Ага, — сказал я. — Пару месяцев спустя это будет простейший способ принять случившееся. Он выдал короткий резкий смешок. — Да? — Определенно. — Ты часто так делаешь. — Ага. С полчаса мы ждали в тишине. Потом Ярдли сказал: — Я работаю с преступлениями против личности. Я повернулся и взглянул на него. — Я помог сестре обустроиться здесь в Особенном, подальше от города, чтобы быть уверенным в безопасности её детей. Понимаешь? — Слушаю. — Я повидал гадостей, — тихо сказал Ярдли. — Я не… Меня пугает до чертиков думать о моих племянницах и племяннике, становящихся очередной картинкой у меня в голове. Я кивнул и продолжил слушать. — Я работал с таким случаем на прошлой неделе, — сказал Ярдли секундой позже. — Жена и дети были сильно избиты, а наши руки оказались связаны. Мы не смогли разобраться с тем парнем. Однажды ночью он взял нож и зашёл слишком далеко. Убил жену и одного ребёнка. Оставил второму шрамы во всё лицо… — его собственное лицо побледнело. — А теперь происходит это. Дети перестают общаться. Служба опеки заберёт их, если ничего не изменится. — Я вырос в системе, — буркнул я. — Сирота. Он кивнул. — Что-то должно измениться, — сказал я. Он кивнул снова и мы опять замолчали. Где-то между половиной двенадцатого и полуночью из комнаты старших детей вырвался крик. Ярдли и я оба подняли глаза, моргая. — Кэт, — сказал он. — Что за чёрт, — пробормотал я. Несколько секунд спустя маленькая девочка также начала кричать — именно такой болезненно высокий крик я слышал прошлой ночью. А потом закричала Мэган. — Проклятье! — сказал Ярдли. Он выхватил свой пистолет и был на шаг позади меня, когда я толкнул дверь в спальню Джо и Тамары. Мэган, покачиваясь, сидела в кругу соли. Свет мигал. Как только я вошел, Джо сел с воплем, очевидно усталый и напуганный. Я видел нечто в круге с Мэган, тень, которая пропала мгновением позже того, как вспыхнул свет, медленнее, чем остальные. Оно было размером с шимпанзе и вцепилось нечёткими конечностями в плечи и талию Мэг, а его голова двигалась так, будто рвала клыками её лицо. Лицо Мэган выражало страх и страдание. Я не мог её винить. Срань господня, это был самый большой страшила, каких я только видел. Обычно они были не больше енота. — Мэг! — завопил Ярдли и рванул вперёд. Я схватил его за руку. — Не нарушай круг! — крикнул я. — Забери детей отсюда! Забери детей! Он колебался всего секунду, потом схватил Тамару и Джо и вынес их из комнаты. Я подошел к краю круга и задумался, что делать. Проклятье, чем питалась эта тварь? Если я разрушу круг, она получит возможность удрать и будет охренительно подзаправлена темным духовным эквивалентом адреналина. Она будет драться изо всех сил, чтобы сбежать и вернётся следующей ночью, больше и голоднее, чем когда-либо. Каким бы ужасным ни было это создание — Мэган всё ещё могла победить его. Она была сенситивом, чувствовала эмоции и кусочки мыслей других благодаря развитому природному таланту, который проявлялся как простая интуиция. Это значило, что она развила достаточный защитный навык, чтобы не чокнуться в толпе. — Мэган! — сказал я. — Ты можешь побить его! Думай о своих детях! — Им больно! — закричала она. — Я их чувствую! — Твой брат забрал их, они в порядке! — отозвался я. — Это ложь, которую он тебе внушает! Не позволяй себя обмануть! Мэган отчаянно глянула на меня, и я увидел, как её лицо затвердело. Она развернулась к тени атакующего боггарта и оскалила зубы в рычании. — Они мои, — выплюнула она шипящие купоросом слова. — Мои дети. И ты их больше не тронешь! — Прочь! — воззвал я к ней. — Вели ему убираться прочь! — Прочь! — закричала Мэган. — Прочь! Прочь! Раздался всплеск звука, громоподобный не-взрыв, как будто весь воздух в комнате вдруг собрался в шар прямо перед искривлённым от боли лицом Мэган. Потом была вспышка света, гулкий вопль, и ударная волна налетела, развеивая соль из круга, гремя игрушками и толкая меня в грудь. Я отшатнулся к стене и отвернулся, пока облако мелкой соли разлеталось вокруг и с шипением осыпалось по стенам. Мэган упала на колени и зарыдала. Я потянулся вокруг своими чувствами, но не ощутил необъяснимой пустоты в ауре дома. Страшила пропал. Я подошел к Мэган, присел около неё и коснулся её плеча. Она кинулась ко мне, продолжая рыдать. Бен Ярдли появился в дверях несколько секунд спустя. На одной руке у него сидел Джо, на второй — Тамара. Кэт жалась к нему, едва ли не прячась в карман, цепляясь за полу пиджака, как будто он был её личным плюшевым медвежонком. — Окей, — тихо сказал я. — Все в порядке. Тварь пропала. Ваша мама прогнала ее. Кэт секунду таращилась на меня со слезами на глазах, а потом бросилась к Мэган. Это привело в движение также Джо и Тамару — они выскользнули из рук Ярдли и тоже побежали к своей матери. — Спасибо, — сказала Мэган. Она высвободила одну руку — достаточно, чтобы коснуться меня. — Спасибо тебе, чародей. Я почувствовал себя несколько паршиво, но выдавил одну из лучших своих улыбок. * * * Я закончил пересказ истории юным Стражам и дал тишине устояться. — В чем была моя ошибка? — спросил я. Все промолчали. — Я слишком доверял процедуре. Я думал, что уже проанализировал всю ситуацию. Нашёл проблему. Идентифицировал источник опасности. Но я ошибся. Вы все знаете, что я сделал. Что было не так? Все промолчали. — Боггарт, которого я обнаружил, не был источником атак. Он просто кормился на страхе, испускаемом детьми. От него не требовалось тратить энергию на создание страха и кошмаров. Всё, что было нужно — кормиться. Вот почему он был так велик. — Источник атак не нападал вообще, — сказал я. — Работа Бена Ярдли подсовывала ему чертовски плохие вещи — воспоминания и образы, которые не оставляли его. Те из вас, кто бывал на войне, понимают, о чём идет речь. МакКензи, Ульяна и еще несколько человек серьёзно покивали. — Кэт Ярдли, старшая дочь своей матери, весьма одаренного сенситива. Ей было двенадцать лет. — Проклятье, — сказал МакКензи, а его глаза расширились от понимания. — Ну конечно, — сказала Ульяна. Все остальные студенты обернулись к ней. — Старшая дочь также была сенситивом — возможно, достаточно опытным. Она впитала образы из разума своего дяди — и те превратились в кошмары. — А что насчет младшей? — поинтересовался я. МакКензи встал. — Кэт, должно быть, ещё и проектор, — сказал он, используя жаргонное обозначение для тех, кто способен передавать мысли или эмоции другим. — Она достаточно взрослая, чтобы подменить мать для младшей. Возможно, они как-то связаны. — Именно, Страж МакКензи, — тихо сказал я. — Все кусочки были передо мной, а я не удосужился собрать их вместе. Я считал, что имею дело с простым вторжением страшилы. Я взвалил на Мэган тяжёлый груз только потому, что полагал это безопасным и лучшим для семьи. Я ошибался. — Но это же сработало, — сказала Илиана, и впервые за день в её голосе была неуверенность. — Ты шутишь? — спросил я. — Тот здоровенный боггарт нанес Мэган ментальную травму, от которой она оправлялась больше года. Какое-то время кошмары были уже у неё. Я вздохнул. — Я вернулся обратно к ней и научил её и её дочь кое-каким упражнениям, которые помогут им ограждать себя. Проблемы Кэт разрешились и всё сработало хорошо — но ситуация была на грани. Если бы Ярдли запаниковал и стал стрелять, если бы кто-то нарушил круг, или если бы Мэган Ярдли не купилась на моё враньё о внушении боггарта — это могло бы полностью разрушить её разум. И трёх детей пришлось бы доверить системе опеки. — Arrogance, высокомерие, — сказал я, выводя слово на доске под всеми прочими. — Это пятое «А». Оно есть во всех нас, оно естественно. Мы знаем больше, чем обычные люди. Мы можем намного больше, чем они. Это порождает естественную и понятную гордость. Но если мы позволяем этой гордости выйти наружу и влиять на восприятие того, то что мы видим вокруг — последствия будут ужасны. Следите за пятым «А», ребята. С Ярдли всё обошлось по большей части на чистом везении. Они заслуживают от меня лучшего. И от вас тоже. — Всегда держите глаза открытыми. Изучайте всё, что можете — и всегда старайтесь узнать еще больше. Я сделал глубокий вдох и кивнул. — Окей. Прервемся на ланч, а потом рассмотрим ещё одно дело, в котором я не настолько облажался. Встретимся через час. Свободны. Молодые Стражи встали и разошлись — все, кроме МакКензи и Ульяны. Эти двое подошли, встав рядом со мной. — Командор, — сказал МакКензи. — Эта девочка, Кэт. Большинство одаренных смертных имеют один талант. Она же проявила как минимум два. — Я знаю. — Эта девочка, — сказала Ульяна. — Её таланты были порождены травмами и страхом. Это один из признаков потенциального колдуна. — Да, — ответил я. Мои таланты проявились аналогичным образом. — Я слышал об этом. — И… она под наблюдением? — спросила Ульяна. — Я заглядываю к ней время от времени, — сказал я. — Бедное дитя, — сказал МакКензи. — Что же мы делаем? Я развёл руками. — Это несовершенный мир, Стражи. Мы делаем то же, что и всегда, — я криво улыбнулся. — Всё, что можем. Они оба потупились, нахмуренные, взволнованные — не за себя, за маленькую девочку, которая не знала, что её ждет. Прекрасно. Урок прошел не зря. — Окей, ребята, — сказал я. — Как насчет Бургер-Кинг? Это подбодрило их обоих, хотя Ульяна, отсталая душа, не проявила должного энтузиазма при упоминании святого имени Олимпа фастфуда. Мы вышли все вместе. Вы делаете всё, что можете. 11 Последний заказ Последний заказ Все, что я хотел, так это спокойно попить пива. Я ведь не так много прошу — неспешно пропустить бокал в конце тяжелого трудового дня профессионального чародея? Может быть с мясным сэндвичем? Разве вы не мечтали бы об этом. Но кто-то (или может быть Кто-то) не согласился со мной. Паб МакЭнелли это тихая забегаловка, как и сотня других в Чикаго; в подвале большого офисного здания. Вам нужно спуститься вниз по нескольким ступенькам, чтобы добраться до двери. Когда вы заходите внутрь, ваши глаза оказываются на одном уровне со старыми скрипучими вентиляторами, закрепленными на потолке, и надо преодолеть еще одну небольшую лестницу, чтобы спуститься на пол паба. Помещение в основном освещается свечами. Интерьер полностью сделан из покрытого ручной резьбой, богато полированного дерева, более темного, чем большинство бы использовало, но в сочетании со свечами это создавало впечатление уютной пещеры. Я открыл дверь, и тут меня что-то шибануло по носу, чего я никогда не нюхал в пабе у Мака — запах сгоревшей еды. Это не было характерно для кухни Мака, поэтому, убедившись, что браслет-щит на моей левой руке готов к использованию, я потянулся под плащ к боевому жезлу. Я сделал несколько осторожных шагов внутрь паба, держа жезл наготове. Обычное освещение не работало, и только мерцало несколько свечей. Завсегдатаи заведения, члены сверхъестественной общины Чикаго, были разбросаны как сломанные куклы. Полдюжины человек лежали на полу со странно раскиданными конечностями, словно они упали без сознания в разгар фитнес-тренировки. Пара пожилых мужчин, которые всегда играли в шахматы, сидя за столиком в углу, лежали, перевалившись через столешницу. Шахматные фигурки были разбросаны вокруг них, некоторые из них были сломаны, старые шахматные часы, которые они использовали, были разбиты вдребезги. Три молодые женщины, которые посмотрели слишком много эпизодов Зачарованных, и которые всегда являлись к Маку вместе, лежали грудой в углу, словно они в ужасе туда забились, прежде чем потеряли сознание — но они были забрызганы каплями чего-то, что выглядело как кровь. По крайне мере, я заметил, что несколько человек дышало. Я какое- то время выждал, но ничто не прыгнуло на меня из темноты, и я не почувствовал внезапного порыва начать буянить, а потом задремать. — Мак? — позвал я спокойно. Кто-то захрипел. — Я поспешил к бару и на полу возле него обнаружил Мака. Он с трудом дышал. Его очень сильно избили; губы были разбиты и опухли; нос был сломан. Обе его руки раздулись и были фиолетового цвета — наверное, он пытался защищаться. Бейсбольная бита, которую он хранил за баром, лежала возле него, измазанная в крови. Вероятно, его собственной. — Звезды и камни, — выдохнул я. — Мак. Я наклонился к нему, тщательно, как только мог, осматривая его раны. У меня не было официального медицинского образования, но несколько лет службы Стражем в войне с вампирами Красной Коллегии показали мне больше, чем мою рыночную квоту ран. Мне не нравилось, как выглядит один из ушибов у него на голове, и у него было сломано несколько пальцев, но ничего такого от чего нельзя было бы вылечиться. — Что случилось? — спросил я его. — Сошли с ума, — произнес он нечленораздельно. Одна из ран на его губах снова открылась и выступила свежая кровь. — Внезапно. Я вздрогнул. — Без шуток. — Схватив чистую скатерть из стопки на полке позади барной стойки и полив ее холодной водой, я попытался немного привести в порядок его лицо. — Они все лежат. — Сказал я ему, когда сделал это. — Живые. Это — твоё заведение. Как ты хочешь всё разрешить? Даже несмотря на боль, которую он испытывал, Мак на мгновенье задумался, прежде чем ответить. — Мёрфи, — просипел он, наконец. Я так и предполагал. Вызов полицейских означал множество вопросов и внимания, но это так же означало, что каждый получит быструю медицинскую помощь. Мак имел тенденцию ставить клиента во главу угла. Но если бы он хотел сохранить все это в тайне, я бы тоже его понял. — Я сделаю звонок. Медики энергично устремились вниз, в помещение. Это был ранний вечер и мы, вероятно, были первыми клиентами скорой в ночную смену. — Господи, — протянула сержант Кэррин Мёрфи в дверях, пристально осматривая все помещение Мака. — Какой бардак. — Скажи мне об этом, — буркнул я угрюмо. Мой живот громыхал, к тому же меня мучила жажда, но мне казалась неправильным помочь себе чем-нибудь из запасов Мака, пока он был занят, получая швы у ребят из скорой помощи. Мёрфи шумно вздохнула. — Ну-у. Драки в барах вовсе не редкость. — Она спустилась вниз в комнату, вынула из кармана пиджака фонарик и посветила вокруг. — Но, может быть, ты расскажешь мне, что случилось на самом деле? — Мак сказал, что его посетители съехали с катушек. Начали действовать непредсказуемо, и это случилось внезапно. — Что все разом? В одно и то же время? — Это — то описание, которое он мне дал. Он был не очень многословен. Мёрфи нахмурилась и медленно прошлась по комнате, методично освещая все светом фонарика. — Ты осмотрел посетителей? — В то время, когда я попал сюда, их уже ничего не беспокоило, — хмыкнул я. — Я уверен в этом. Они все были без сознания. Легкие раны выглядят так, как будто они нанесли их себе сами. Я думаю, девушки были теми, кто избил Мака. Мёрфи вздрогнула. — Ты думаешь, он не защищался? — Он мог вытащить оружие. Вместо этого он вытащил биту. Он, вероятно, пытался остановить кого-то от чего-то глупого, и это дурно обернулось. — Знаешь, о чем я думаю? — спросила Мёрфи. — Когда кое-что странное случилось с каждым в пабе? Она остановилась в дальнем углу. Круг света, созданный её фонариком, осветил осколки темно-коричневых пивных бутылок, сверкающих между остатками поломанных шахмат и разбросанных стульев. — Отвратительная мысль, — заявил я. — Пиво Мака на службе у тьмы. Она бросила на меня уничтожающий взгляд. Ладно. Уничтожающий взгляд, который может бросить пятифутовая блондинка с задорным носиком в долговязого чародея ростом более семи футов. — Я серьёзно, Гарри. Могло ли быть что-нибудь в пиве? Наркотики? Яд? Что-то из штучек твоего мира? Я оперся о бар, и некоторое время обдумывал эту мысль. Ну, конечно, технически это могло быть что угодно. Многие наркотики могли вызвать психотическое поведение, хотя, по правде говоря, очень сложно вызвать такую реакцию у всех посетителей одновременно. Яды, — так же как и наркотики, только они убьют вас, или ослабят. Если эти люди отравлены, им все еще могла грозить значительная опасность. И как только я перешел к магической стороне вещей, я понял, что существует дюжина способов, чтобы добраться до людей через пиво, которое они пьют — но все эти способы нуждались в доступе к пиву, а Мак делал своё варево сам. Фактически, он сам и разливал его в бутылки. — Это не обязательно пиво, — предположил я. — Ты думаешь, все они заказали одинаковый мясной сэндвич? Или партию ароматного жаркого? — Она покачала головой. — Ладно тебе, Дрезден. Еда тут хорошая, но это не то, что их сюда привело. — Мак не причинил бы никому вреда, — категорично заявил я. — Действительно? — спросила Мёрфи спокойным и твёрдым голосом. — Ты уверен в этом? Насколько хорошо ты знаешь этого мужчину? Я медленно осмотрел бар. — Как его зовут, Гарри? — Проклятье, Мерф, — вздохнул я. — Ты не можешь подозревать каждого всё время. — Ещё как могу. — Она слабо мне улыбнулась. — Это моя работа, Гарри. Я должна смотреть на вещи беспристрастно. Тут ничего личного. Ты ведь знаешь это. — Ага, — пробурчал я. — Я знаю это. Но я также знаю, каково это, быть беспристрастно подозреваемым в чем-то, чего ты не совершал. Это — хреново. Она подняла руки в знак капитуляции. — Тогда давай выясним, что тут случилось. Я пойду, поговорю с хозяином, узнаю, помнит ли он что-нибудь. Ты выясни, что с пивом. — Да, — кивнул я. — Хорошо. После розлива в бутылки Maк перевозит пиво в деревянных ящиках, вроде старых ящиков для яблок, только более прочных. Они не волшебные, зато чертовски крепкие, и складываются аккуратно. Я протиснулся в свою квартиру с ящиком образцов и приготовился к встрече с Мистером, моим котом, который имеет обыкновение врезаться под колени в ту минуту, когда я появляюсь в дверях. Мистер огромен, и по большей части состоит из мускулов. Я покачнулся при столкновении, но устоял, только бутылки зазвенели. Мыш, мой большой косматый собакозавр, лежал на своем месте у камина, сливаясь шерстью с ковром. Он поискал меня взглядом, ударил разок хвостом и снова заснул. Вообще никакой рабочей этики. Но зато его не подловить на пиве. Я спустил ящик по лестнице в лабораторию и позвал: «Привет, Молли!» Моя ученица сидела за своим небольшим столом, работая над парой зелий. У нее было всего пять квадратных футов места в моей захламленной лаборатории, но Молли умела содержать их в чистоте и порядке. Сейчас слева от нее лежал учебник латинского, блокнот и банка «Пепси». Вот варварство! Волосы девушки были ядовито-зелеными с серебряными прядками, она носила обрезанные джинсы и темно- синюю футболку с логотипом Супермена. Вид имела отсутствующий. — Привет, Гарри, — сказала она рассеянно. — Ты не слишком легко ли одета для марта? — Если бы это было так, то ты поглядывал бы на мою грудь почаще, — ответила она, слегка ухмыльнувшись, потом подняла глаза и расцвела в улыбке. — Эй, пиво! — Ты молода и невинна, — сказал я твердо, умащивая ящик на полке. — Никакого пива для тебя. — Ты живешь отказами! — ответила она и встала, чтобы взять бутылку. Конечно, она сделала это, и я не запретил. Я внимательно наблюдал. Моя ученица еще девчонка, но она весьма наловчилась в тонких аспектах волшебства. Молли испытывает серьезные затруднения, если должна взрывом проложить выход из проблемы, но когда дело доходит до тонкой паутины чар, она на пару ступеней надо мной и продвигается вперед все быстрее. Я полагал, что сейчас мы имеем дело с тонкой работой. Она нахмурилась и коснулась бутылки. «Оно … странное». Она вопросительно взглянула на меня, и я жестом указал на ящик. Девушка пробежала кончиками пальцев по бутылкам в ряду. — Там есть какая-то энергия. Что это, Гарри? У меня была хорошая идея касательно того, что пиво сделало с пьющими его, но я не собирался говорить ей об этом. Это было бы очень не по Оби-Вановски. — Ты скажи мне, — предложил я, чуть заметно улыбнувшись. Она глянула на меня, сузив глаза, и вернулась назад к зельям, бормотала над ними некоторое время, и затем поставила на медленный огонь. Возвратилась к бутылкам, открыла одну, понюхала и нахмурилась немного. — Никакой проверки на вкус, — сказал я ей. — Оно не очень. — Я и не думаю, — она ответила тем же самым тоном, который использовала для работы над латынью. — Оно связано с… с каким-то очагом инфекции, я полагаю. Я кивнул. Она говорила о волшебной инфекции, не медицинской. Очаг инфекции был кое-чем, что сформировало связь между меньшим количеством ее массы после того, как он был отделен от основной части. Практикующий специалист мог использовать это, чтобы послать волшебство в основную часть, с расширением во все меньшие очаги, даже если бы они не были в том же самом физическом месте. Это было чем-то вроде установки передатчика на чьем — то автомобиле так, чтобы Вы позже могли послать в него ракету. — Можешь сказать, с какой целью это было создано? — спросил я ее. Она насупилась (у нее был симпатичный хмурый взгляд) и сказала: «Дай мне минутку» — Тик-так, — сказал я. Она махнула рукой, не поднимая глаз. Я скрестил руки и стал ждать. Как всегда я дал Молли испытание с ограничением времени. По моему опыту, самые важные решения всегда необходимо принимать в критические минуты, когда раздумывать некогда. Я пытаюсь стать поездом для Кузнечика в реальность. Это была одна из первых ее проблем реального мира, но она не должна была этого знать. Пока Молли думала, что это все лишь еще одно испытание, она влезала в него без колебаний. Я не видел причин разрушать уверенность девушки. Бормоча под нос, она налила пива в мензурку и поднесла к свету специально подготовленной свечи. В записной книжке нацарапала вычисления, рассчитывающие мощность. И двадцать минут спустя выдала: «Ха, сложно, да не слишком сложно!» — О? — сказал я. — Не стоит скромничать, босс, — сказала она. — Это выглядит, как простое принуждение заставить жертву пить больше, но на деле это действительно психический канал. Я наклонился вперед. — Серьезно? Молли тупо посмотрела на меня, потом моргнула и спросила: — А вы не знали? — Я нашел чары принуждения, которые маскировали что-то другое, наложенное на пиво, — я поднял полупустую бутылку и покачал головой. — Поэтому я и принес ее сюда. У тебя такие вещи получаются лучше, чем у меня. Я возился бы несколько часов. Хорошая работа! — Но ты не предупредил меня, что все это реально! — она ошалело покачала головой. — Гарри, а что если я бы ничего не нашла? Что случилось бы, если бы я ошиблась? — Не торопись, Кузнечик, — ответил я. — Ты все еще можешь ошибаться. Они поместили Мака в больницу, и выглядел он чертовски хреново. Мне пришлось использовать свой значок консультанта и сказать медсестре, что я работаю по этому делу с полицией, чтобы переговорить с ним. — Мак, — сказал я, присаживаясь на стул, рядом с его кроватью, — как ты себя чувствуешь? Он посмотрел на меня не заплывшим глазом. — Они сказали, ты отказался от болеутоляющих? Он повернул голову в легком кивке. Я был поражен своей находкой. — Это была изящная работа, Мак. Более запутанная, чем все, что делал я! Мак заскрежетал зубами. Как и я, он прекрасно понимал, что двойной комплект чар означал вмешательство очень серьезного игрока. — Найди его, — невнятно проговорил Мак. — Любая идея, откуда я могу начать? — спросил я его. Он помолчал немного, потом качнул головой: — Каин? — Этот головорез из Ночи Живых Варев. Он ошивался вокруг? — я поднял брови. Он хмыкнул: — Прошлой ночью. На закрытии, — потом прикрыл глаза и закончил: — Трепач. Я встал и положил руку ему на плечо: — Отдыхай. Я разговорю его. Мак медленно выдохнул, возможно он потерял сознание прежде, чем я закончил говорить. Я нашел Мёрфи в холле внизу. — Трое из них проснулись. Ни один не помнит ничего, уже за несколько часов до того, как предположительно пошел в бар. — Я боялся этого, — признался я, и рассказал о том, что обнаружил. — Психический канал? Что это? — спросила Мёрфи. — Это похоже на любую линию электропередач, за исключением того, что подключается к твоему сознанию, и некто на другом конце будет решать, что ты будешь делать. Мёрфи побледнела. Она уже становилась жертвой пары различных психических нападений, оставивших свои шрамы. — Тогда делай то, что ты делаешь, давай выследим их с помощью магии! Я поморщился и покачал головой: — Я не решусь. Все, что я раскопал, отслеживалось с помощью пива. Если я попробую использовать его в заклинании, это откроет меня для канала, все равно, как если бы я выпил этого материала. Мёрфи скрестила на груди руки: — И если это случится, ты не вспомнишь, что узнал. — Точно, как я сказал, — отметил я, — это работа очень высокого качества. Но у меня есть имя. — Преступник? — Я уверен, что он в этом замешан. Его зовут Каин. Он уголовник. Большой, тупой, сильный, и он думает, что он — пивовар. — У тебя была история с этим парнем? — выгнула бровь Мёрфи. — Перешел ему дорогу, может быть, около года назад. Это была некрасивая история, больше для него, чем для меня. Он очень не любит Мака. — Он чародей? — Адские колокола, нет, — ответил я. — Тогда как он во всем этом замешан? — Вот у него и спросим. Мёрфи проделала небольшую работу и выяснила адрес Герберта Орсона Каина — грабителя, насильника и вымогателя — дешевый жилой дом на южной окраине Бактауна. Мёрфи постучала в дверь, но мы не получили ответа. — Хорошо, что он бандит, — сказала она, потянувшись за сотовым, — я, вероятно, смогу получить ордер без особых хлопот. — На основании чего? — спросил я ее. — Подозрение в использовании черной магии? — Для фальсификации напитков в баре магия не нужна, — ответила Мёрфи. — Он насильник и он не часть картеля, поэтому не имеет дорогого адвоката, чтобы поднять вонь. — Как насчет того, чтобы сохранить хорошим людям Чикаго время и деньги, просто осмотревшись? — Нарушение неприкосновенности жилища. — Я ничего не сломаю, — пообещал я. — И сделаю все, как было. — Нет, — сказала она. — Но… Она глянула на меня, упрямо выпятив челюсть: — Нет, Гарри. — Я вздохнул: — Эти ребята играют не по правилам. — Мы не знаем, в чем еще он может быть замешан. Я не срезаю углы для тех, кто может даже не быть связан. Я был на полпути к элегантному ответу, когда дверь на лестничную клетку открылась, и Каин вышел в коридор. Увидев нас, он замер, потом развернулся и пошел прочь. — Каин, — позвала Мёрфи. — Полицейский департамент Чикаго! Он побежал. По- видимому, мы с Мёрфи оба этого ждали и оба бросились к нему. Он захлопнул дверь, но я ожидал и этого. Поэтому, вытянув вперед правую руку, я использовал мой дар, крикнув: «Forzare!» Невидимые силы захлопнули дверь, когда Каин пытался выйти. Они ударили его достаточно сильно, чтобы протащить обратно через весь коридор и впечатать в противоположную стенку. Мёрфи бежала быстрее меня. Она догнала Каина как раз тогда, когда он занес лапу для удара. Я почти пожалел разгильдяя. Мёрфи уклонилась, а потом, используя собственный вес и мышцы ног, сделала ответный ход. Она ударила в кончик подбородка пяткой, и голова его запрокинулась. Каин был мускулистым, большим и плотным. Он лишь растерялся от удара и попытался снова достать Мёрфи. Она схватила его за руку, потянула немного в одну сторону, немного в другую и, используя его собственную руку, как опору, послала противника вперед и вниз на пол. Он грохнулся так тяжело, что затрясся пол, и Мёрфи быстро перевела захват, держа его за кисть, до боли выворачивая руку и придерживая его ногой. — Это было нападением на полицейского в ходе расследования, не меньше, — сообщила Мёрфи сладким голосом. — Сука, — сказал Каин. — Я собираюсь сломать тебе… Что именно он собирался сломать, мы так и не узнали, потому что Мёрфи переместила вес своего тела всего на пару дюймов и вместо этого он закричал. — Чё вам надо? — потребовал ответа Каин. — Отпустите меня, я ничего не сделал — Конечно, ты сделал, — ответил я весело. — Я собственными глазами видел, как ты напал на сержанта Мёрфи. — Ты двойной неудачник, Каин, — сообщила Мёрфи. — А сейчас неудача номер три. К тому времени, когда ты отсюда выберешься, первым делом тебе будет нужно обзавестись новым комплектом зубов. Каин принялся материться. — Ого! — сказал я, подходя и становясь над ним. — Это кошмар. Есть ли какой-нибудь способ доказать, что он еще может быть полезен обществу, а не занимает место, которое могло бы быть кем-то использовано? — Да пошел ты, — бросил Каин. — Я не собираюсь вам помогать! Мёрфи снова чуток нажала на его руку и он заткнулся. — Что случилось с пивом в МакЭнелли? — вежливо поинтересовалась она. Каин снова принялся сквернословить. — Я абсолютно уверена, что не так, — сказала Мёрфи. — Я абсолютно уверена, ты можешь дать ответ получше. — Укуси меня, полицейская сука, — огрызнулся Каин. — Сержант Сука, — сказала Мёрфи. — Называй, как хочешь, остолоп. Держу пари, у тебя много поклонников в Стэйтвиле. Но она хмурилась, когда говорила это. Такие головорезы, как Каин, сопротивлялись только перед лицом реальной опасности. Он не стал бы рисковать потерять остаток жизни из простого упрямства, если только не был запуган альтернативой. Кто-то или, осмелюсь сказать, что-то заставило Каина бояться. Ну, за этим столом могло разместиться больше одного игрока. У головореза было немного крови в уголке рта. Должно быть, он прикусил язык, когда Мёрфи врезала ему. Я вытащил белый носовой платок из кармана, быстро наклонился и смазал немного крови со рта Каина на него. — Какого черта?! — сказал он, или что-то вроде того. — Что ты делаешь? — Не волнуйся об этом, Каин, — сказал я ему. — Это не будет для тебя проблемой долго. Я взял платок, отступил на несколько шагов и принялся за дело: вытащил мелок из другого кармана, чтобы нарисовать круг на полу вокруг себя. Каин вяло попытался бороться с Мёрфи, но она повалила его обратно. — Сиди тихо, — резко приказала она, — Или я выбью тебе плечо. — Не стесняйся, — разрешил я Мёрфи. — Он не проживет настолько долго, чтобы волноваться об этом. Я посмотрел искоса на Каина и сказал: — Раскормленный маленький кусок кишки. Держу пари, ты ешь много сальной пищи, да, Каин? — Ч-что? — прозаикался он. — Что ты делаешь? — Сердечный приступ должен выглядеть довольно естественно, — сказал я. — Mерфи, приготовься отступить, как только его начнет бить. Я закрыл круг и позволил ему немного поискриться. Это было всего лишь пустой тратой энергии на спецэффекты, но, как почти всегда, это произвело впечатление на Каина. — Господи Иисусе! — завопил Каин — Подождите! — Не могу ждать, — объяснил я ему. — Все должно произойти прежде, чем кровь высохнет. Не будь ребенком, Каин. Она дала тебе шанс. Я поднял свою руку над свежей кровью на ткани. — Ну-ка, посмотрим… — Я не могу сказать! — завизжал Каин. — Если я стану говорить, она узнает! Мёрфи чуть повернула его руку. — Кто? — потребовала она ответа. — Я не могу! Господи, я клянусь! Дрезден, не надо, это не моя вина, им нужен был гелиотроп, и у меня был единственный чистый материал в городе! Я просто хотел стереть улыбку с лица этого ублюдка! Я пробуравил Каина взглядом и оскалился: — Ты не сказал ничего, что заставило бы меня захотеть сохранить тебе жизнь. — Я не могу, — продолжал вопить Каин. — Она будет знать! Я сосредоточил свое внимание на нем и поднял руку в медленном, в большой степени драматизированном жесте. «Intimidatus dorkus maximus!» Я заговорил, делая голос преднамеренно пустым и резким, подчеркивая длинные гласные. — Декер! — закричал Каин — Декер, он был посредником в сделке! Я опустил руку и позволил моей силе отхлынуть назад. — Декер, — повторил я. — Этот придурок! Мёрфи наблюдала за мной, не отпуская Каина, хотя я мог сказать, что она не желала более удерживать его. Я покачал головой и сказал: — Позволь ему сбежать, Мерф. Она отпустила его, и Каин, рыдая, побежал по ступеням на карачках. Он, шатаясь, преодолел первый лестничный пролет. Я сморщил нос, когда в него ударил запах мочи. — Ах. Аромат правды. Мёрфи принялась вытирать руки об джинсы, словно старалась стереть что-то сальное. — Господи, Гарри… — Что? — поинтересовался я. — Ты не хотела врываться в его дом. — Я не хотела, чтобы ты приставил пистолет к его виску, — она покачала головой. — Либо ты не мог действительно… — Убить его? — спросил я, сломав круг и поднимаясь. — Да. С ним прямо здесь в поле зрения, да. Я, вероятно, мог бы. Она задрожала: «Господи Иисусе». — Но не стал бы, — сказал я, подошел и положил ладонь на ее руку. — Я не стал бы, Кэррин. Ты знаешь это. Она посмотрела на меня, и выражение ее лица невозможно было понять. — Ты чертовски хорошо ломаешь комедию, Гарри. Это могло бы одурачить многих. Это выглядело… — Естественно для меня, — закончил я. — Да. Она коснулась моей руки и кратко пожала ее. — Так, я предполагаю, что мы кое-что получили? Я отогнал темные мысли и кивнул: — У нас есть имя. Берт Декер управлял с полудюжины учреждений, которые обслуживали волшебную толпу в Чикаго. «Товары Левой Руки» гордились предоставлением реквизита и компонентов для черной магии. О, это было не столь уж зловеще, как звучало. Большая часть модных, самозваных Пожирателей Смерти в Чикаго или любом другом городе, не имела таланта достаточного, чтобы высечь искру, ударив камнем о камень, а тем более, чтобы причинить реальный вред кому- либо. Действительно опасные черные волшебники не делают покупки в таких местах, как «Товары Левой Руки». Вы можете получить все, в чем нуждаетесь для самой черной магии в долбанном продуктовом магазине. Но, все равно, много забавляющихся с плохими намерениями думало, что в «Товарах Левой Руки» есть все, что нужно, чтобы создать свою собственную злую империю. И Берт Декер был счастлив брать деньги за их иллюзии. Я и Мэрфи вошли между странными грибами с правой стороны от нас и баком с тритонами («Вырви свои долбанные глаза» — говорилось на табличке) слева, обогнули большую полку с чем-то напоминающим почти настоящие колдовские атрибуты. Декер был сморщенным, как маленькая жаба, человечком. Он не весил больше нормы, но кожа выглядела слишком свободной, такой, словно он слишком много времени продремал в солярии. Он был безукоризненно ухожен, и волосы отличались великолепной чернотой с достойным вкраплением серебра, которое походило на украшение капота. У него были черные как бусинки глаза, лишенные теплоты. И когда Декер увидел меня, он нервно облизнул губы. — Привет, Берт, — сказал я. Было несколько покупателей, и ни один из них не выглядел ужасно привлекательным. Мёрфи выставила значок так, чтобы все могли увидеть его и сказала: — У нас есть некоторые вопросы. С таким же успехом она могла крикнуть «Пожар!». Магазин мгновенно опустел. Мёрфи прошлась мимо стойки DVD порно со скидкой, пальто приоткрылось как раз, чтобы продемонстрировать наплечную кобуру, которую она носила. Мёрфи взяла один диск, глянула и бросила на пол. «Господи, как я ненавижу продавцов такой дряни». — Эй! — сказал Берт. — Вы сломали его, Вы купили его! — Да неужели, — отозвалась Мёрфи. Я осклабился, приблизился и положил обе руки на прилавок, за которым стоял Берт, вторгаясь в его личное пространство. Его одеколон был достаточно силен, чтобы останавливать пули. — Берт, — я сказал, — сделай по-простому, хорошо? Скажите мне все, что знаешь о Каине. Глаза Декера стали плоскими, и все его тело замерло, точно у рептилии. — Каин? Я улыбнулся шире. — Большой парень, косматые волосы, на вид неряха, с мочой, бегущей по ноге. Он заключил сделку на гелиотропы с женщиной, и ты помог. Мёрфи остановилась у небольших дымчатых кварцев жеодов. Кристаллы были почти черными с фиолетовыми прожилками, проходящими сквозь них, и они были оценены довольно высоко, в несколько сотен долларов. — Я не говорю о своих клиентах, — сказал Декер. — Это плохо для бизнеса. Я поглядел на Мёрфи. — Берти, мы знаем, что ты замешан. Она поглядела на меня в течение секунды, и вздохнула. Потом сбила жеод с полки. Он разбился на полу. Декер вздрогнул и начал, было, протестовать, но возражение умерло у него на губах. — Ты знаешь, что плохо для бизнеса, Декер? — спросил я. — Наличие большого парня в сером плаще, который болтается в Вашем Маленьком Плохом Амулетном Торговом Центре. Клиенты начинают думать, что Совет обращает на них внимание; как считаешь, насколько хорош будет бизнес? Декер уставился на меня жабьими глазами. — Ой, — воскликнула Мёрфи и грохнула об пол очередной жеод. — Люди попали в больницу, Берт, — сказал я. — Мак один из них, и он был избит на нейтральной территории. Берт оскалился. Это был жест удивления. — Да, — сказал я. Вытянул свой жезл из плаща и перелил достаточно силы, чтобы заставить руны и символы, вырезанные вдоль его длины, засиять бледно-оранжевым светом. Повеяло ароматом горящего дерева. — Ты ведь не хочешь высокой температуры, Берт? Мёрфи сбила другой жеод и сказала: — Я — хороший полицейский. — Хорошо, — сказал Берт. — Господи, вы прекратите? Я скажу, но вам это не понравится. — Я плохо контролирую себя, когда разочарован, Берт, — я поставил наконечник тлеющего, точно угли посоха на прилавок. — Действительно плохо. Берт скривился, уставившись на черные пятна, оставленные на столешнице. — Эта чувиха пришла за гелиотропом. Но все, что я могу предложить, это дерьмо от Южного Асскарка. Заявила, что она хочет настоящую сделку. Я ответил ей, что продал остатки своей последней партии Каину. — Женщина не стала иметь дел с тобой, — проронила Мёрфи, — и ты послал ее заключать сделку с осужденным насильником. Берт посмотрел на нее глазами жабы. — Как ты узнал, где найти Каина? — спросил я. — У него есть дисконтная карта здесь. Заполненное заявление. Я поглядел на порно, наркотики. — Угу. Что она собиралась делать с гелиотропом? — Почему это должно меня интересовать? — спросил Берт. — Это — только бизнес. — Как она собиралась платить? — Я что похож на гребаную видеокамеру? — Ты похож на сообщника черной магии, Берт, — заверил его я. — Дерьмо, — выругался Берт, слегка улыбаясь. — У меня чистые руки. Я ничего не сделал. Вы ничего не можете доказать. Мёрфи тяжело посмотрела на Декера, и после этого вышла из магазина. Я выдал ему свою самую солнечную улыбку. — Это — плюс работы Серым Плащом, Берти, — сказал я. — Я не нуждаюсь в доказательствах. Мне достаточно только повода. Берт посмотрел на меня и сглотнул как жаба. — Она заплатила Визой, — сказал я Мёрфи, когда вышел из магазина. — Медитрина Бассарид. Мёрфи нахмурилась, заметив мою тревогу: — Что случилось? — Ты когда-либо видела, чтобы я платил кредитной картой? — Нет. Я полагала, что кредитная компания — это не для тебя. — Давай, Мерф, — сказал я. — Это просто не по-американски. Я не вожусь с такого рода штуками, потому, что у меня магнитная полоса портится через несколько часов. Она нахмурилась: — Как делает все электронное. Так? — Так что, если госпожа Бассарида едва не свела Кейна с ума от ужаса волшебством… — проговорил я. Мёрфи спросила: — Почему она использует кредитную карту? — Потому что она, вероятно, не является человеком, — сказал я. — Нелюди могут пользоваться силой и не портить что-либо, если захотят. Это также объясняет, почему ее послали Каину, чтобы преподать урок, а вместо этого запугали до смерти его. Мёрфи грубо выругалась. — Но если у нее есть кредитная карта, она находится в системе. — До некоторой степени, — сказал я. — Сколько тебе нужно времени, чтобы найти что-то? Она пожала плечами. — Посмотрим. У тебя есть описание? — Иссиня-черные волосы, зеленые глаза, длинные ноги, и огро-омная грудь, — воспроизвел я. Она посмотрела на меня. — Цитирую, — сказал я честно. Уверен, она скрывала улыбку. — Что ты собираешься делать? — Вернусь к Maку, — ответил я. — Он оставил мне свой ключ. Мёрфи искоса глянула на меня. — Он знал, что сделал это? Я прижал руку к груди, точно раненный. — Мёрфи, — сказал я. — Он — друг. Я взмахнул рукой, пробормотал заклинание и зажег свечи. Осмотрелся вокруг. В баре царил хаос. Стулья были опрокинуты. Соль из сломанного шейкера рассыпалась по полу. Ни один из стульев не был сломан, но знак, означающий предоставление нейтральной территории, был разбит и лежал на земле около двери. Интересная деталь. Позади бара, где у Maка были холодильники и дровяная печь, все было столь же опрятно как в хирургическом театре, за исключением неубранной печи и нескольких тарелок в раковине. Ничто не походило на подсказку. Я покачал головой и подошел к мойке, взглянул на тарелки, повернулся и бросил взгляд на пустые шкафы для хранения вещей под баром, где все еще ждало несколько ящиков пива. Я открыл холодильник и уставился на еду, мой живот заурчал. Там была мясная нарезка. Я сделал бутерброд и встал, жуя его, осматривая место и раздумывая. Ни о чем продуктивном не думалось. Я помыл посуду в раковине, хмурясь и прокручивая в голове сложившуюся ситуацию. Однако не добился даже проблесков, прежде чем меня пронзила мысль. Под баром действительно было немного пива. Я закончил мыть блюда, обдумывая это. Раньше была тонна? Нет. Я забрал домой полупустой ящик. Другие два были там, где я оставил их. Но Maк обычно держал там целый легион пивных бутылок. Итак, почему теперь только два? Я прошел к дальнему концу стойки, мысль ворочалась и танцевала где-то на задворках ума, где я не мог видеть ее. Maк держал небольшой офис в дальнем углу, состоящий из стола, деревянного стула, и нескольких шкафов для хранения документов. Его разрешения на общественное питание и выпивку демонстрировались на стене. Я присел за стол и открыл шкафы для хранения документов. Начал пролистывать отчеты Maка и книги. Знаю, это чертовски невежливо, но я должен был выяснить, что происходит, прежде чем ситуация станет хуже. И это было то, что пугало меня. Ухудшение ситуации. Я мог бы представить смертного волшебника, движимого мелкой злостью, жадностью, или другим приземленным побуждением, разрушая бар Maка. Люди могут быть до удивительного мелочными. Но нелюди… это было другой историей. Тот факт, что Бассарида имела кредитную карту, говорил о многом. Она была методичной. Я имею в виду, вы не можете просто сотворить ее из воздуха. Она нашла время, чтобы создать для себя личность. Такая предусмотрительность указала на схему, план, цель. Не устранение Чикагского бара, нейтральной территории, нет, это ни в коем случае не было целью, которую создания из Небывальщины установили для себя, когда тайно вошли в общество смертных. Происходило что-то большее. Бар Maка, должно быть, был лишь одним из пунктов в плане Бассариды. Или, возможно, стартовой площадкой. Maк не был волшебником, но у него был здравый смысл. Требовалось нечто побольше, чем подлые уловки, чтобы добраться до его пива, пока он здесь. Держу пари, что у него было больше одного способа понять, если кто-то вторгся в бар в его отсутствие. Так что, если некто хотел добраться до пива, то он нуждался в отвлечении. Таком, как Каин. Каин заключил сделку с Бассаридой; очевидно, я полагаю, он дал ей гелиотроп в обмен на неприятности для Мака. К примеру: она устраняет Maка, получает за это гелиотроп, и конец истории. Хороший и аккуратный. За исключением того, что это не имеет глубокого смысла. Гелиотроп не столь сложно добыть. Зачем кому-то с серьезным волшебным потенциалом делать одолжение Каину, чтобы получить камень? Возможно, Каин был лишь марионеткой, отвлечением для любого пытающегося следовать за Бассаридой. Что, если она выбрала кого-то, у кого был зуб на Maка, так, чтобы я мог гоняться за ним, в то время как она… сделала то, что она планировала сделать с остальной частью пива? Черт, вот оно что! Мне потребовались полтора часа, чтобы найти что-либо в записях Maка. Первой была книга. Действительно старая книга с переплетом из неокрашенной кожи. Это был журнал, очевидно зашифрованный. Штука интересная, но вероятно, несвоевременная. Второй вещью, которую я нашел, была квитанция, на чертову уйму денег, наряду с перечисленным списком того, что было продано. Все небесно вкусные варева Maка! Кто-то в «Worldclass Limited» заплатил ему очень много денег за весь его текущий запас. Я подошел к телефону и позвонил Мёрфи. — Кто купил злое пиво? — спросила та. — Пиво не зло. Оно — жертва. И я не узнаю название компании. «Worldclass Limited». Послышался звук нажатия кнопок на заднем плане — Мёрфи искала информацию в компьютере. — Поставщики провизии, — сказала она спустя мгновение. — Высшего класса. Я подумал о разрушении, которое могло бы произойти на какой-нибудь свадьбе или бар мицве и задрожал. — Адские Колокола, — выдохнул я. — Мы должны узнать, куда они были отправлены! — Ей-богу, Холмс, — Мёрфи сказал тем же самым тоном, каким я говорю: «Еще бы!». — Да, извини. Что вы узнали о Бассариде? — Почти ничего, — ответила Мёрфи. — Мне потребуются еще несколько часов, чтобы пробить информацию по ее кредитной карте. — Нет времени, — сказал я. — Она не волнуется по поводу полицейских. Кто бы она ни была, она запланировала это, чтобы скрыться от подобных мне. — Будто мы не справимся? — проворчала Мёрфи. — Я перезвоню. И она снова углубилась в поиски. — Поставщики провизии не доступны, — вскоре доложила она. — Они работают в приватных ложах на игре Буллз (команда из НБА — прим. редактора). Я помчался к Юнайтед Центру. [54 - Юнайтед Центр (United Center) — крытая спортивная арена, расположенная в Чикаго, Иллинойс. Названа в честь спонсора Юнайтед Эйрлайнс. Является домашней ареной для Чикаго Блэкхокс из НХЛ и Чикаго Буллз из НБА] Мёрфи может дунуть в свисток и вызвать артиллерию, но если полицейские, одетые в форму, опередят меня, чтобы вмешаться, и если они сделают это, то, вероятно, пересекутся с Бассаридой. Независимо от того, что она такое, она нечто большее, чем то, с чем они способны сладить. Полицейские могут быть убиты. Так что, опережая Мёрфи, я срочно отправился туда, чтобы найти плохого парня прежде, чем она получит возможность дергать за ниточки, так сказать — за Полицейский Департамент Чикаго. Это было за полчаса перед игрой, и улицы оказались переполнены. Я припарковался перед гидрантом за полмили до Юнайтед Центра, где тысячи людей утрамбовывали себя в здание арены. Вывернув все карманы, взял билет у спекулянта за невероятную цену, и нырнул в толпу, чтобы пройти через вход так быстро, как только возможно. Оказавшись внутри, я побежал по самому низкому уровню самого нижнего яруса, где располагались киоски и уборные, окружающие входы на арену — самому переполненному в настоящее время уровню. Туда, где были входы в самое дорогое кольцо частных помещений. Я начал стучать в запертые двери. В первых нескольких никто не ответил, а следующую дверь открыла блондинка в дорогом деловом костюме, демонстрирующем такое декольте, что становилось ясно: ждут кого-то еще. — Кто Вы? — спросила она, запиналась. Я козырнул перед ней удостоверением личности консультанта, слишком быстро, чтобы его рассмотреть. — Департамент Алкоголя, Табака, и Огнестрельного оружия, мэм, — сказал я голосом чиновника, который походит на мой голос, только был глубже и напыщеннее. Я слышал его от всех видов типов из правительства. — К нам поступил сигнал об испорченном пиве. Я должен проверить Ваш бар, возможно, там находится дефектная партия. — О, — протянула она, отреагировав так, что я сразу идентифицировал ее как чью- то секретаршу. — Конечно. Я проник в комнату и прошел к бару, выискивая бутылки и открывая шкафы, пока не нашел одиннадцать темно-коричневых бутылок с простым оттиском на крышке «М». Марка Maка. Я повернулся, чтобы найти блондинку. Та протягивала мне в дрожащей руке полупустую бутылку номер двенадцать. Ее глаза были немного расширены. «Гм. Я в беде?» Скорее я. Я взял у нее пивную бутылку, двигаясь осторожно, и поставил ее с другими. — Вы чувствуете себя, м-м, больной или как-то странно? — спросил я, продвигаясь на всякий случай к двери, словно красотка шла на меня бейсбольной битой. Она покачала головой, дыша все более учащенно. Ее наманикюренные ногти прошлись вдоль V-образного выреза блузки. — Я… я думаю, вы знаете, что я имею в виду, — ее лицо вспыхнуло. — Я вся в нетерпении жду… игру. — Угу, — я сказал осторожно. Ее взгляд внезапно стал более теплым и очень откровенным. Я не знаю, чем это было точно, но она внезапно переполнилась той энергией, которая свойственная женщинам, и которая не имеет никакого отношения к волшебству. Температура в комнате подскочила приблизительно раз в десять. — Возможно, Вы должны обыскать меня, сэр. У меня внезапно возникла другая идея относительно того, от чего защищался Maк той бейсбольной битой. И это плохо для него обернулось. Адские колокола, я думал, что знаю, с чем мы имеем дело. — Чудесная мысль, — заверил я ее. — Вы оставайтесь здесь и располагайтесь поудобнее. Я собираюсь захватить кое-что на сладкое и вернусь в мгновение ока. — Хорошо, — проворковала она. Ее пиджак сокользнул с плеч на пол. — Поторопитесь! Я постарался улыбнуться ей в полном соответствии со здешней знойной модой и отступил. Потом я захлопнул дверь, проверил ее раму, и сосредоточил мою волю в ладони правой руки. Я направил свое внимание на один край двери и прошептал: «Forzare». Металл взвизгнул, когда дверь согнулась в раме. При некоторой удаче теперь потребовалось бы несколько парней с ломами и час-другой, чтобы открыть ее снова. Надеюсь, дамочка не причинит себе вреда до той поры, пока мы предпримем что-нибудь. Мне потребовались заглянуть еще в три двери, чтобы найти одного из сотрудников «Worldclass Limited». Молодой человек в темных слаксах, белой рубашке, и черном галстуке-бабочке, спросил, чем он мог бы помочь мне. Я снова козырнул удостоверением. — Мы получили сообщение, что Ваша компания, приобрела партию испорченного товара. Полиция Чикаго уже в пути, но пока я нуждаюсь в Вашей компании, чтобы отобрать бутылки прежде, чем кто-либо получит отравление, выпив их. Молодой человек нахмурился. — Разве это не Бюро? — Извините меня? — Вы сказали Департамент Алкоголя, Табака, и Огнестрельного оружия. Это — Бюро. [55 - Бюро алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ (ATF) — федеральная исполнительная организация Государственного департамента юстиции США. В обязанности Бюро входит расследование и предотвращение преступлений, связанных с незаконным использованием, производством и хранением огнестрельного оружия и взрывчатых веществ, терактов, поджогов и взрывов, а также с незаконным оборотом алкоголя и табачной продукции] — Адские колокола, почему теперь я наткнулся на кого-то, способного думать? — Я могу снова увидеть удостоверение? — спросил он. — Слушай, приятель, — сказал я. — Вы получили партию дрянного пива. Если Вы не изымите ее, люди заболеют. Понятно? Полицейские находятся в пути, но если люди начнут жадно пить его сейчас, это не кончится добром. Он озадаченно глядел на меня. — Береженого бог бережет, правильно? — спросил я его. Очевидно, его способность думать не распространялась на области вне задавания глупых вопросов действующим из лучших побуждений чародеям. — Полагаю, м-м, Вы действительно должны решить это с моим боссом. — Тогда отведите меня к ему, — потребовал я. — Сейчас. Поставщик провизии, возможно, был нерешителен, но медлительным он не был. Мы поспешили через все более растущие толпы в одно из рабочих помещений, которые его компания использовала в качестве плацдарма. Множество людей в белых рубашках спешило тут и там с тележками и охапками всего от крекеров с сыром до бутылок вина. Дюжина пустых деревянных ящиков Maка была сложена с одной стороны комнаты. Мой гид привел меня к выглядящей измотанной женщине. Она слушала его нетерпеливо и оборвала на полуслове. — Я знаю, знаю, — отрезала сотрудница. — Слушайте, я скажу Вам то же, что сказала и сержанту Мёрфи. Городской санитарный врач уже здесь, и они уже ведут проверку. Я не потеряю свой контракт со стадионом из-за бессмысленной паники. — Вы уже говорили с Мёрфи? — переспросил я. — Около пяти минут назад. Послала ее к женщине из города. — Высокая женщина? — уточнил я, чувствуя, как похолодело в животе. — Иссиня-черные волосы? М-м, грудастая? — Так вы знаете ее, не так ли? — Главный поставщик провизии покачала головой. — Между прочим, я занята. — Да, — отозвался я. — Спасибо. Я выбежал обратно в коридор и понесся туда, где были расположены ящики с пивом, выхватывая жезл на бегу. Я надеялся, что успею вовремя, чтобы помочь Мёрфи. Несколько лет назад я в некотором смысле дал Мёрфи ключ от квартиры. Это был маленький амулет, который позволял ей проходить сквозь магическую защиту, установленную на моей берлоге. Я не потрудился сказать Кэррин, что у вещи была и вторая цель. Я хотел, чтобы у нее было что-то из моего личного имущества, что-то, что я мог в случае необходимости использовать, чтобы найти ее, если должен буду сделать это. Она была бы оскорблена самой идеей. Быстрая остановка в мужской уборной, круг мела на полу. Я пробормотал заклинание и напал на ее след. Я фактически пробежал мимо, когда чары сообщили мне, что Мёрфи там. Я возвратился к двери и подумал, не снести ли ее жезлом с петель. Войти, так сказать, в стиле шока-и-трепета. Конечно, большинство своих фокусов я не мог использовать в середине переполненного стадиона, который все больше заполнялся. Я, вероятно, разбил бы окна впереди, а это могло быть опасно для людей, сидящих ниже. Я попробовал открыть дверь, из чисто спортивного интереса и… она открылась! Ну, черт возьми. Я предпочитаю более драматический вход. Я вошел и обнаружил шикарную комнату, тонущую во мраке, с толстыми коврами, кожаными диванами, баром-буфетом, баром с напитками, и двумя женщинами, раскинувшимися на кожаном двухместном диване — ложе любви. Они посмотрели, когда я закрывал дверь. Выражение лица Мёрфи было, в лучшем случае, неопределенно, ее глаза затуманены и рассредоточены. Зрачки расширены так, что едва был виден синий цвет, а губы немного припухли от поцелуев. Она увидела меня, и медленная и совершенно чувственная улыбка появилась на устах. «Гарри. Ты там». Другая женщина выдала мне похожую улыбку, только гораздо более хищную. У нее были волосы до плеч, столь черные, что сравнились бы с тьмой, отливающей синевой. Ее зелено-золотые глаза были ярки, а губы пухлы. Она была одета в серую юбку от делового костюма и рубашку нараспашку. Не совсем прилично. Она была не такой как ее описывал Берт Декер — величавой и прекрасной. — Так, — сказала она глубоким грудным голосом с хрипотцой. — Это — Гарри Дрезден. — Да, — Мёрфи говорила нечленораздельно, слово была пьяна. — Гарри. И его жезл. Она издала смешок. Я имею в виду, мой Бог, она захихикала. — Мне нравится его внешность, — оценила брюнетка. — Сильный. Интеллектуальный. — Да, — призналась Мёрфи. — Я хотела его уже так давно, — она снова захихикала. — Его и его жезл. Я наставил жезл на Медитрину Бассариду: — Что Вы сделали с ней? — Я? — удивилась женщина — Ничего. Лицо Мёрфи вспыхнуло. — И все же. Женщина засмеялась, играя с волосами Мёрфи. — Мы идем к этому. Я только разделила с нею объятие бога, чародей. — Я собиралась надрать тебе задницу за это, — сказала Мёрфи. Она озиралась, и я заметил, что сломанная лампа лежит на полу, и журнальный столик, на котором сидела женщина, был свален. Доказательства борьбы. — Но я чувствую себя так хорошо теперь… — Мерцающие голубые глаза нашли меня. — Гарри, присоединяйся к нам. — Ты должен. Мы хорошо проведем время, — проворковала женщина Она извлекла откуда-то бутылку пива Maка. — Давай, выпей с нами. Все, что я хотел, было пивом. Но это не было тем, что я действительно желал. Это было неправильно. Я сказал себе очень твердо, что это неправильно. Даже если Кэррин удалось, так или иначе, заставить кобуру для оружия быть похожей на дамское белье. Или возможно, что-то было со мной. — Медитрина была римской богиней вина, — сказал я. — И бассариды были другим именем служанок Диониса. — Я кивнул на пиво в ее руке и промолвил: — Я думал, что менады были винными снобами. Ее рот расползся в широкой, неподдельной улыбке, и зубы были очень белыми. — Любой дух — дух бога, смертный. — Это — то, с чем экстрасенсорный канал связывает их, — высказал я свою догадку. — Дионис. Бог пирушек и восторженного насилия. — Конечно, — согласилась менада. — Смертные забыли истинную власть бога. Настало время напомнить им. — Если вы собирались работать с напитками, почему было не начать с большой цистерны пива на стадионе? Вы получили бы доступ к гораздо большему количеству людей. Она насмешливо глянула на меня: — Пиво, варившееся в котлах размером с дом, в машинах и затем поданное холодным. У него нет души. Оно не достойно этого имени. — Понял, — сказал я. — Ты — пивной сноб. Она улыбнулась, ее великолепные зеленые глаза встретились с моими. — Мне нужно было что-то реальное. Что-то собравшее любовь и гордость мастера своим созданием. А это действительно имело смысл, с технической точки зрения. Магия есть во многом, и эмоция — одно из этого множества. Как только Вы начинаете массовое производство, по самой природе процесса Вы утрачиваете чувство личной причастности, которое могли бы иметь к чему- то сделанному вручную. Для целей менады это означало бы, что у выпускаемого на поток пива не было ничего, во что она могла погрузить волшебные зубы, никакого основания, способного принять чары принуждения. Пиво Maка, конечно, готовилось с гордостью — реальной, личной гордостью, я имею в виду, а не официальной корпоративной гордостью докладчика. — Почему? — спросил я ее. — Почему вы вообще делаете это? — Я не одинока в своих действиях, чародей, — ответила она. — И это потому, кем я являюсь. Я нахмурился и наклонил голову к ней. — Смертные забыли богов, — сказала она, в ее голосе появился намек на гнев. — Они думают, что Белый Бог вытеснил много богов. Но они здесь. Мы здесь. Мне также поклонялись в своё время, смертный. — Возможно, вы не знали, — сказал я, — но большинству из нас наплевать на это. Проливаться дождем с ударами молний уже не считается исключительной привилегией. Она зарычала, ее глаза засияли еще ярче: — Действительно. Мы ушли и оставили мир вам на хранение — и что случилось? Через две тысячи лет вы отравили и изнасиловали мать-землю, давшую вам жизнь. Вы срубили леса, загрязнили воздух, и затемнили колесницу Аполлона зловонием Ваших кузниц. — И массовые беспорядки на игре Буллз имеют какой-то смысл? — потребовал я ответа. Она улыбнулась, показывая острые клыки: — Мои сестры устраивали футбольные матчи в течение многих лет. Мы расширяем привилегию. Она отпила из бутылки, оборачивая губы вокруг горлышка, и удостоверилась, что я заметил это. — Умеренность — это отвратительно. Мы следовало бы задушить Аристотеля еще в его хлеву. Алкоголизм — это призыв бога через болезнь. Она оскалилась: — Урок должен быть преподан. Мёрфи задрожала, и затем выражение ее лица стало уродливым, взгляд голубых глаз сосредоточился на мне. — Прояви свое уважение к богу, чародей, — выплюнула менада. — Пей или я познакомлю тебя с Пензэусом и Орфеем. Греческие парни. Оба были разорваны на части менадами и их смертными компаньонками в оргиях, преисполненных восторженного насилия. Мёрфи теперь дышала учащенно, ее щеки пылали, а глаза горели жаждой и гневом. И она смотрела прямо на меня. Блин! — Делаю встречное предложение, — сказал я спокойно. — Развейте чары на пиве и уезжайте из моего города, немедленно, и я не пошлю вас обратно к Эгейскому морю дюжиной кусков. — Если ты не будешь чтить бога в жизни, — пообещала Медитрина, — тогда ты будешь чтить его в смерти. Она вскинула руку, и Мёрфи бросилась ко мне, завывая от ярости. Я побежал. Не поймите меня превратно. Я повидал немало монстров. Но ни один из них не был маленьким, белокурым и симпатичным, зачарованным той, что, возможно, буквально являлась богиней. Мой выбор был ограничен. Мёрфи была явно не в своем уме. У меня был жезл, готовый к действию, но я не хотел убивать ее. Я также не хотел сойтись с ней врукопашную. Мёрфи изучает боевые искусства, особенно хороша она в захватах, и если дело дойдет до такого, то я окажусь в ситуации не лучшей, чем Каин. Я бросился вон из комнаты в коридор, прежде, чем Мёрфи смогла поймать меня и выкрутить руку в некую картину Эшера. [56 - Для сюжетов «классических» произведений Эшера характерно остроумное осмысление логических и пластических парадоксов в сочетании с виртуозной техникой.] Где-то позади меня раздался звук бьющегося стекла. Мёрфи наступала мне на пятки, и я активировал свой защитный браслет, когда поворачивался, пытаясь повернуть его так, чтобы он не причинил ей боли. Мой щит вспыхнул синью и серебром, когда она натолкнулась на меня, и Мёрфи подпрыгнула так, как будто это была твердая сталь. Медитрина следовала за нею, сжимая разбитую бутылку, белки ее глаз выделялись вокруг ярко- зеленого цвета радужки. Иступленное выражение вызывающей ужас радости освещало ее лицо. Она хлестнула по мне тремя быстрыми, изящными движениями, и я сумел увернуться только от одного из них. Горячая боль обожгла мой подбородок и правую руку, и мой жезл отлетел дальше по коридору. Я не такой мастер, как Мёрфи, но я брал некоторые уроки, а также, что более важно, я получил немало царапин в жизни. В реальной школе жизни вы познаете все быстро, и уроки откладываются до самых костей. Когда я отшатнулся от удара, то превратил свой импульс во вращение и направил мою ногу через Медитрину. Богиня или нет, менада не весила и половины меня, так что я сшиб ее на пол. Мёрфи огорошила меня ударом, который отдался болью в грудной клетке, и захватила руку прежде, чем я справился с собой. Будь это моя правая рука, я не знаю, что могло бы произойти, но она захватила левую, и я активизировал свой защитный браслет, окружая ее чистой, кинетической энергией и заставляя отдернуть руки. Меня не волнует, сколько уроков айкидо Вы брали, они не обучат Вас действиям с силовыми полями. Я протянулся своей волей, крича «Forzare!», захватил большой пластмассовый контейнер для мусора и швырнул его в Мёрфи. Он жестко ударил в нее и сбил с меня. Я попятился. Mедитрина уже была на ногах и подходила сзади, поблескивая разбитой бутылкой. Она отправила меня обратно к стойке с пивом через весь зал, и, когда ее кустарное оружие метнулось вперед, я снова поднял свой щит. Стекло от этого разбилось, порезав ее собственную руку — обычный риск в драке с бутылкой. Но сила удара была достаточна, чтобы дойти до предела щита и хлопнуть меня спиной о прилавок. Я приземлился аккурат на пиво в пластиковых стаканчиках, пропитываясь варевом. Мёрфи вскочила на меня, придавливая левую руку, тогда как Медитрина вцепилась в мое лицо ногтями, обе они вопили, как баньши. Мне пришлось закрыть глаз, когда острый ноготь задел его, но я углядел свой шанс, когда руки Медитрины, горячие, ужасно сильные руки, сжали мое горло. Я выдавил, задыхаясь, «Forzare!» и протянул правую руку, хватая тонкую цепь, которая поддерживала один конец знака, подвешенного выше стойки с пивом, позади меня. Тяжелый деревянный знак с надписью большими веселыми буквами, которую читают, выбирая выпивку, качнулся вниз и по тяжелой, косящей дуге ударил Медитрину по голове, поражая ее как кулак гиганта. Ее когти прочертили алые полосы на горле, когда менаду оторвало от меня. Мёрфи потрясено посмотрела вверх, и я потянул ее изо всех сил. Я оттолкнул ее прежде, чем она поняла, куда делась Медитрина. Я почувствовал, как что-то хрустнуло, мой большой палец вышел из сустава, и взвыл от боли. Пусть с несколько меньшей силой, знак качнулся назад и приложил Мёрфи по голове. Как раз в этот момент появилась полиция. В то время как они арестовывали меня, мне удалось убедить полицейских, что с пивом Maка было что-то неладно. Они связались с поставщиками провизии и изъяли целую партию, прежде, чем его могло выпить больше, чем горстка людей. Было отмечено несколько случаев дикого поведения, но никто больше не пострадал. А мне ничего хорошего не светило! В конце концов, я был весь пропитан «Бадвейзером» и напал на двух привлекательных женщин. Я был оправлен в вытрезвитель, который разозлил меня, главным образом, потому что я не получил даже долбанного пива. Вдобавок к этому, я так и не смог посмотреть игру, и это после того, как заплатил за билет по неимоверным тарифам! В этом мире нет никакого долбанного правосудия! Мёрфи появилась утром, чтобы освободить меня. У нее были фингал и ушиб в форме знака на скуле. — Так, давай проясним кое-что прямо сейчас, — сказала Мёрфи. — После того, как мы зашли в «Товары Левой Руки», мы отправились по следу на игру Буллз. Там столкнулись с менадой, была драка и я отправилась в нокаут. — Да, — сказал я. Действительно не было никакого смысла говорить по- другому. Гнусная выпивка разрушила ее память о вечере. Правда только встревожила бы Кэррин. Черт, это обеспокоило меня. Куда сильнее, чем я хотел думать. — Ну, Бассарида исчезла из больницы, — сообщила Мёрфи. — Таким образом, она не объявится, чтобы выдвинуть обвинения. И, учитывая, что ты работал со мной над расследованием, плюс несколько человек сообщили о побочных эффектах, которые звучат так, как будто они были под наркотиками с рогипнолом [57 - Рогипнол (Flunitrazepam) — это седативный препарат, отпускаемый по рецепту. Один из наиболее опасных наркотиков] или чем-то похожим. Кроме того, именно ты заставил полицейских изъять остальные бутылки. Мне удалось снять с тебя обвинения в уголовном преступлении. Осталось только обвинение в пьяном дебоше. — Вау, — без энтузиазма отреагировал я. — Могло быть хуже, — сказала Мёрфи. Мгновение она молча рассматривала меня. — Ты выглядишь так, словно побывал в аду. — Спасибо, — поблагодарил я. Она серьезно посмотрела на меня. Потом улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку. — Ты — хороший человек, Гарри. Давай, я подвезу тебя домой. Я улыбался, пока шел к ее машине. 12 Вооружённая справедливость Успех убийства, как успех ресторана: девяносто процентов его зависит от места, места, и ещё раз места. Трое мужчин в чёрных капюшонах стояли на коленях на полу склада на набережной, их запястья и лодыжки были стянуты прочными пластиковыми наручниками. Горело лишь несколько ламп. Они стояли на коленях на бетонном полу с большим, выцветшим пятном, оставленным лицемерно названным Белым Советом Чародеев во время последней казни. Я кивнул Хендриксу, который снял капюшон с первого человека, затем встал свободно. Человек был молод и красив. Он носил дорогой, и все же плохо сидящий костюм и еще более дорогие и к тому же безвкусные ювелирные украшения. — Откуда вы? — спросил я его. Он презрительно усмехнулся. — Какое те — … Я выстрелил ему в голову, как только услышал браваду в его голосе. Тело тяжело упало на пол. Двое других подпрыгнули и выругались, их голоса звучали зло и испуганно. Я снял капюшон со второго человека. Его костюм был очень похож на костюм убитого, и мне показалось, что я узнаю этот фасон. — Бостон? — спросил я. — Ты не можешь с нами этого сделать, — сказал он, скорее со злостью, чем со страхом. — Ты хоть знаешь, кто мы такие? Как только я услышал гнусавое «такие», я застрелил его. Я снял капюшон с третьего человека. Он закричал и отступил от меня. — Бостон, — кивнув, сказал я, и приставил дуло своего пистолета к его лбу. Он уставился на меня, показывая белки своих глаз. — Ты знаешь, кто я такой. Вся наркота в Чикаго моя. Все ставки мои. Все шлюхи. Это мой город. Ты понимаешь? Всё его тело затряслось в каком-то подобии кивка. Его губы беззвучно сложили слово «да». — Я рад, что ты можешь ответить на простой вопрос, — сказал я ему и опустил пистолет. — Я хочу, чтобы ты передал мистеру Морелли, что я не буду так же мягок в следующий раз, когда его люди попытаются урезать границы моей территории. Я посмотрел на Хендрикса. — Запихни всех троих в запечатанный вагон и отправь обратно в Бостон, к мистеру Морелли. Хендрикс был крупным, надёжным человеком, с рыжими волосами, подстриженными «ёжиком». Он повел подбородком в небольшом движении, которое он использовал для кивка, когда он не одобрял мои действия, но все равно был вынужден мне повиноваться. Хендрикс и команда чистильщиков всё здесь приберут. Я передал ему пистолет и перчатки из рук в руки. И то, и другое окажется на дне озера Мичиган, прежде чем я буду на полпути домой, вместе с двумя пулями, которые удалят чистильщики. Когда все будет закончено, здесь ничего не останется от двух погибших мужчин, кроме небольшого изменения окраски пятна на полу старого склада, куда в любом случае никто не посмотрит дважды. Место, место, и ещё раз место. Очевидно, что я не Гарри Дрезден. Мое имя редко вызывает проблемы с запоминанием, но большую часть своей взрослой жизни я зовусь Джоном Марконе. Я профессиональный монстр. Это звучит претенциозно. В конце концов, я — не пожирающий плоть вурдалак, прячущийся за человеческой маской, пока не придет время для еды. Я не вампир, высасывающий кровь или душу из своей жертвы, не людоед, не демон, не мерзкий зверь из мира духов, живущий среди ничего не подозревающих овец человечества. Я даже не обладаю мистическими способностями смертных чародеев. Но они никогда не станут такими, как я. Все эти существа поголовно были рождены, чтобы стать такими, какие они есть. Я сделал выбор. Я вышел из склада и встретил моего консультанта, Гард — высокую белокурую женщину без косметики, чьи глаза постоянно прочесывали окрестности. Она шла в ногу рядом со мной, когда мы направились к машине. — Двоих? — Они не побеспокоились о культурных манерах, когда отвечали на вопрос. Она открыла заднюю дверь для меня, и я уселся. Я достал свое личное оружие и сунул его в кобуру под левую руку, пока она располагалась за рулем. Она проехала немного, а затем сказала: — Нет, это не так. — Это был бизнес. — И тот факт, что один из них толкал героин тринадцатилетним девочкам, а другой был их сутенёром, не имеет с этим ничего общего, — сказала Гард. — Это был бизнес, — внятно произнес я. — Морелли может найти толкачей и сутенёров в любом месте. Достойный счетовод бесценен. Я отправил ему его бухгалтера в качестве жеста уважения. — Вы не уважаете Морелли. Я почти улыбнулся. — Возможно. — Тогда почему? Я не ответил. Она не стала давить на меня, и мы молчали всю дорогу в офис. Когда она парковала автомобиль, я сказал: — Они были на моей территории. Они нарушили моё правило. — Никаких детей, — сказала она. — Никаких детей, — сказал я. — Я ненавижу проблемы, мисс Гард. Это плохо для бизнеса. Она посмотрела на меня в зеркало, с каким-то странным смыслом в голубых глазах, и кивнула. * * * Раздался стук, и в приоткрытую дверь просунулась голова Гард с болтающимся наушником телефона. — У нас проблема. Хендрикс нахмурился со своего места за соседним столом. Он сгорбился над ноутбуком, который выглядел слишком маленьким для него, и корпел над своей диссертацией. — Что ещё за проблема? — Возникли вопросы с Неписаным Соглашением, — ответила Гард. Я не поднял взгляда от письма одного из моих адвокатов, которые я получаю слишком часто, чтобы наплевать на них. — Ну, — сказал я, — мы знали, что это случится, в конце концов. Подгони машину. — Не требуется, — сказала Гард. — Ситуация пришла к нам. Я отложил прочитанное письмо и посмотрел вверх, сложив пальцы вместе. — Интересно. Гард привела проблему. Проблема была молодой и привлекательной. По моему опыту, последнее зачастую главнее первого. В данном случае, это была молодая женщина с ребенком на руках. Она была поразительна: густые, серебристо-белые волосы, тёмные глаза, бледная кожа. На ней было очень мало косметики, на ее счастье, потому что она выглядела так, как будто недавно попала под дождь. На ней было то, что осталось от серого делового костюма, плечи обёрнуты полотенцем из одного из моих клубов здоровья, и она дрожала. Ребёнок, которого она держала, был слишком мал, чтобы учиться в школе, и он тоже был привлекательным, с румяным лицом, белокурыми волосами и голубыми глазами. Мужского пола или женского, это вряд ли имело значение в этом возрасте. Они все красивые. Ребёнок вцепился в девушку, так что не оторвать, и тоже был завёрнут в полотенце. Язык тела девушки явно был защитным. Она обладала тем типом красоты, который выглядел естественным и… настоящим. И черты ее лица, и ее манеры говорили о мягкости и доброте. Я сразу почувствовал инстинктивное желание защитить и успокоить ее. Я тщательно его подавил. Я не каменный, но я нахожу, что в большинстве случаев лучше всего вести себя именно так. Я посмотрел на неё через стол и сказал: — Мои люди сказали мне, что вы попросили убежище в соответствии с условиями Неписаного Соглашения, но что вы ещё не идентифицировали себя. — Я прошу прощения, сэр, — ответила она. — Для меня было уже достаточно нескромным просто приехать сюда. — Действительно, — невозмутимо сказал я. — Я взял себе за правило не афишировать расположения головного офиса моей фирмы. — Я не хотела добавлять лишних проблем, — сказала она, опуская глаза с видом покорности, который не вполне убедил меня, — я не знаю, скольким из ваших людей был разрёшен доступ к информации такого рода. Я посмотрел мимо молодой женщины на Гард, которая ответила мне медленным, осторожным кивком. Если бы девушка или ребенок были не теми, кем они казались, Гард бы подала отрицательный знак. Гард обходится мне в целое состояние, и стоит каждого пенни. Несмотря на это, я не дал знак удалиться ни ей, ни Хендриксу. Они оба следили за девушкой, готовые убить ее, если она сделает угрожающее движение. Доверяй, но проверяй — излишне доверчивый будет мёртвым, если она попытается предать. — Это было весьма тактично с вашей стороны, Жюстина. Девушка часто заморгала. — В-вы знаете меня. — Вы иногда сотрудничаете с Гарри Дрезденом, — сказал я. — Учитывая его наклонности, благоразумно установить личности, по возможности, максимального числа тех, кого он объединяет под своей эгидой. Ради моей страховки, только и всего. Гард. — Жюстина, по фамилии вы не представляетесь, — спокойно сказала Гард, — в настоящее время работаете в качестве секретаря и личной помощницы Лары Рейт. Временами вы любовница Томаса Рейта, частого союзника Дрездена. Я слегка развёл руками. — Я полагаю, обозначение «Ж» в нижней части образчика корреспонденции госпожи Рейт относится к вам. — Да, — сказала Жюстина. Она быстро взяла себя в руки — не то, чего я ожидал бы от слуги вампира Белой Коллегии. Я полагаю, многие из… людей, которых я видел там, довели себя до состояния лотофагов. — Да, совершенно верно. Я кивнул. — Учитывая, кто ваш покровитель, любопытно одно: почему в поисках защиты вы пришли ко мне. — Время, сэр, — ответила она тихо. — У меня не хватило времени сделать какой-либо другой выбор. Кто-то закричал в передней части здания. Мой головной офис беспорядочно меняет дислокацию, поскольку я приобретаю новые здания. Большая часть моего значительного состояния вложена в недвижимость. У меня больше городской собственности, чем у любого другого инвестора. Чикаго всегда требуются деньги, которые будут потрачены на покупку и ремонт стареющих зданий. Я большую часть своего рабочего дня провожу на одном из моих новых проектов реконструкции, до тех пор, пока он не превратится в место, подходящее для приема гостей. Затем начинается реконструкция здания, и место, как правило, переполнено подрядчиками, которые доказали свою способность ничего не видеть и не слышать. Гард резко подняла голову. Она потрясла ею, как будто хотела избавиться от жужжания, и сказала: — Присутствие. Кто-то сильный. — Она вскинула голубые глаза на Жюстину. — Кто? Молодая женщина вздрогнула и плотнее завернулась в полотенце. — Мэг. Владетельный лорд фоморов. Гард выругалась на скандинавском языке и это, вероятно, были проклятия. — Поясни, пожалуйста, — сказал я. — Фоморы — это древний народ, — сказала она. Водные жители, родственники йотунов. Крайне опасны. Маги, умеют превращаться, провидцы. — И участники Соглашения, — отметил я. — Да, — сказала она. Она перешла на другую сторону комнаты, открыла шкаф и достала спортивную сумку. Она извлекла из неё простой, весьма грубый на вид меч и бросила его Хендриксу. Здоровяк поймал его за ручку, а левой рукой взял пистолет. Гард вытащила из сумки секиру с широким лезвием и взвалила её на плечо. — Но редко вмешиваются в дела смертных. — Госпожа Рейт послала меня к королю фоморов с документами, — сказала Жюстина, ее речь была негромкой и торопливой. Ее дрожь усилилась. — Мэг сделал меня своей узницей. Я сбежала вместе с ребенком. У меня не было времени добраться до одной из крепостей миледи. Я пришла к вам, сэр. Я прошу у вас защиты, в качестве одолжения госпоже Рейт. — Я не делаю одолжений, — невозмутимо ответил я. Мэг вошел способом, который многие из этих эгоцентричных сверхъестественных кретинов, видимо, обожают. Он разнёс дверь, превратив ее в облако летающих осколков, чем-то, что, как я предположил, было магией. Ради бога. Вампиры, по крайней мере, нуждаются в приглашении. После взрыва осталось мало мусора. После нескольких визитов Дрездена и иже с ним, я купил дешёвые, легкие двери для драматических (в отличие от тактических) дверных проёмов. Фомор оказался бледным, отталкивающей внешности гуманоидом. Семи футов ростом, плюс-минус, и определенно смахивающим на лягушку. У него был раздутый живот, ноги на несколько дюймов длиннее для человеческих пропорций, и огромные ступни и ладони. Он был одет в тунику из чего-то, напоминающего водоросли, под длинным, развевающимся голубым халатом, покрытым самой сложной вышивкой, что я когда-либо видел. Диадема из кораллов обрамляла его голову. Его правая рука была эффектно отставлена. В левой он нес витой длинный жезл. Его выпученные глаза желтушно-жёлтого цвета, были окружены болотно-зелёным, а зубы были гнилые и грязные. — Ты не сможешь убежать от меня, — сказал он. Его широкий рот делал слова невнятными. — Ты моя. Жюстина смотрела на меня, видимо, слишком испуганная, чтобы повернуть голову, её глаза округлились от страха. Таким резким контрастом было сложно управлять. — Сэр, пожалуйста. Я почти незаметным движением коснулся кнопки на нижней поверхности моего стола, снова сложил руки домиком, поднял глаза на Мэга и сказал: — Простите, сэр. Это личный кабинет. Мэг рванулся вперед на полшага, сфокусировав глаза на девушке. — Молчи, смертный, если хочешь жить. Я сузил глаза. Неужели так сложно попросить вежливо? — Жюстина, — сказал я хладнокровно, — постой в сторонке, пожалуйста. Жюстина быстро, молча, отошла от нас. Я сфокусировался на Мэге и сказал: — Они под моей защитой. Мэг смерил меня презрительным взглядом и поднял жезл. Тьма ринулась на меня, как если бы он просто вытащил её из щелей между половицами и трещин в стене и обратил в шипящую сферу размером с шар для боулинга. Она распалась в ничто в футе от моих сложенных рук. Я поднял палец, и Хендрикс выстрелил Мэгу в спину. Несколько раз. Фомор присел, издавая звук, напоминающий шипение закипающего чайника, как будто пули в спине причинили ему лишь незначительное неудобство, и направив поднятый жезл на Хендрикса. Секира Гард выбила жезл из его руки, поднялась в замахе и начала опускаться снова. — Стоп, — сказал я. Мышцы Гард застыли, прежде чем она обрушила секиру на голову Мэга. Мэг поднял руку, окутавшуюся какой-то тёмной дымкой, его длинные пальцы изгибались под странными углами — вероятно, разновидность магической обороны. — Поскольку я являюсь свободным участником Неписаного Соглашения, — сказал я, — если я убью вас, не раздумывая, это будет рассматриваться как военные действия, несмотря на ваше боевое вторжение на мою территорию. — Я сузил глаза. — Тем не менее, ваше поведение дает мне достаточно оснований ссылаться на самооборону и защиту частной собственности. Я возлагаю решение на вас. Продолжайте это дурацкое поведение, и я убью вас, а труп отправлю вашему повелителю, королю Корбу, в соответствии с принципами разрешения конфликтов, раздел второй, параграф четвертый. Как я уже говорил, мои адвокаты присылают мне бесконечные письма. Я говорю на их языке. Мэг, видимо, какое-то время переваривал услышанное. Он посмотрел на меня, потом на Гард. Его глаза сузились. Его взгляд переместился на Хендрикса, его голова едва двигалась, и он, казалось, замер, когда увидел меч в руке у Хендрикса. Его глаза метнулись к Жюстине и ребенку, и вспыхнули на мгновение, но не восхищением или даже просто похотью. Там был чистый и собственнический голод с необходимостью уничтожить то, что он желал. Я провел всю свою жизнь около жёстких людей. Я узнаю эту форму безумия, когда встречаю. — Итак, — сказал Мэг. Его взгляд снова переместился на меня и вдруг стал тяжёлым и расчетливым. — Вы новый смертный лорд, участник Соглашения. Мы были наполовину уверены, что вы, должно быть, выдумка. Что никто не может быть настолько глупым. — Вы неправы, — сказал я. — Более того, вы не получите их. Убирайтесь. Мэг встал. Движение было медленным и текучим. Его конечности, казалось, не сгибались соответствующим образом. — Лорд Марконе, — сказал он, — это дело вас не касается. Я только хотел забрать рабов. — Вы не получите их. Убирайтесь. — Я предупреждаю вас, — сказал Мэг. Его тон был угрожающим. — Если вы не вернёте мне её, вам не понравится то, что последует. — Меня не волнуют последствия. Оставьте моё владение. Я не буду повторять просьбу. Хендрикс переступил с ноги на ногу, выравнивая баланс. Мэг неторопливо собрался. Он протянул руку, и витой жезл прыгнул с пола и оказался в его пальцах. Он улыбнулся Гард медленной и хорошо отработанной усмешкой и сказал: — Скоро, презренный смертный. Придёт время, когда ты узнаешь правду о мире. И мне доставит удовольствие стать твоим учителем. Потом он повернулся, медленно и надменно, и вышел, его плечи сгорбились в странном, неприятном движении, пока он шел к двери. — Убедитесь, что он уходит, — сказал я спокойно. Гард и Хендрикс вышли из комнаты вслед за Мэгом. Я обратил взгляд на Жюстину и ребенка. — Мэг, — сказал я, — не из тех, кто привык к разочарованию. Жюстина посмотрела в ту сторону, куда исчез фомор, а затем вновь на меня, с недоумением в глазах. — Это было колдовство. Как вам…? Я встал из-за своего стола и вышел из медного круга, вделанного в пол вокруг моего кресла. Он был оснащён магическим эквивалентом девятивольтовой батареи, связанной с управлением на нижней поверхности моего стола. Основная магическая защита, как сказала Гард. Тогда это мне показалось глупостью — но я ошибался. Я вынул пистолет из кобуры и положил на стол. Жюстина приняла к сведению такой ответ. Конечно, я не стал бы давать личному помощнику одной из самых опасных женщин Чикаго информацию о моей магической защите. В её взгляде было что-то суровое, а вовсе не полная покорность. — Спасибо сэр, за… — За что? — очень спокойно сказал я. — Вы понимаете, не так ли, что вы сделали, попросив у меня помощи согласно Неписаному Соглашению? — Сэр? — Соглашение регулирует отношения между сверхъестественными силами, — сказал я. — Сторонам, подписавшим Соглашение, и их так называемым вассалам предоставляются определенные права и обязательства, такие, как предварительное предупреждение участника Соглашения, который невольно нарушил чужую территорию, прежде чем убить его. — Я знаю, сэр, — сказала Жюстина. — Тогда вы также должны знать, что вы определенно не являетесь участником Соглашения. В лучшем случае, вы имеете права в категории «слуги и движимое имущество». В худшем случае, вы считаетесь домашним скотом. Она резко задержала дыхание, её глаза расширились, но вовсе не от чувства возмущения или обиды, но от осмысления. Хорошо. Она осознала реальную обстановку. — В любом случае, — продолжал я, — вы собственность. У вас нет прав в сложившейся ситуации, в глазах Соглашения, и что более важно, я не имею права удерживать чужое законное имущество. Поведение Мэга, при условии, если бы он не отступил, давало мне повод убить его. Он не подарит мне такой удобный случай второй раз. Жюстина сглотнула и уставилась на меня на секунду. Потом она взглянула на ребенка на руках. Ребенок вцепился в неё крепче и, кажется, слегка отстранился от меня. Надо восхищаться такими острыми инстинктами. — Вы втянули меня в конфликт, который не имеет ничего общего со мной, — сказал я спокойно. — Я предлагаю откровенность. В противном случае, я велю мистеру Хендриксу и мисс Гард указать вам на дверь. — Вы не можете…, - начала она, но её голос затих. — Я могу, — сказал я. — Я не такой уж гуманный. Когда я занимаюсь благотворительностью, это для целей налогообложения. В комнате стало тихо. Я был доволен этим. Ребенок начал тихонько хныкать. — Я доставляла документы в суд короля Корба от имени миледи, — сказала Жюстина. Она рассеянно гладила волосы ребенка. — Это находится в море. Туда есть проход в озере Мичиган, недалеко отсюда. Я поднял брови. — Вы плыли? — Я была под защитой их курьера, отправившись туда, — сказала Жюстина. — Это как идти в воздушном пузыре. — Она подняла прицепившегося ребенка чуть выше бедра. — Мэг увидел меня. Он прогнал курьера прочь, когда я уходила, и забрал меня к себе домой. Там было много других пленников. — В том числе ребёнок, — предположил я. Хотя это, вероятно, не звучало таким образом. Жюстина кивнула. — Я… Организовала побег нескольких заключённых из дома Мэга. Я забрала ребенка, когда уходила. Я уплыла. — Таким образом, вы, по сути, похищенная собственность, владеющая похищенной собственностью, — сказал я. — Роман. Гард и Хендрикс вернулись в офис. Я посмотрел на Хендрикса. — Мои люди? — Тьюлейн получил перелом руки, — сказал он. — Подвернулся этому мудаку. Он на пути к доктору. — Спасибо. Мисс Гард? — Мэг лишился собственности, — сказала она. — Он недалеко. Он сейчас вызывает поддержку. — Какую угрозу он представляет? — спросил я. Вопрос был законный. Гард и Хендрикс нанесли удар нелюдю исподтишка, в то время как он был сосредоточен на Жюстине и ребенке и пока он попусту растрачивал свой главный магический удар по моему защитному кругу. У лобового противостояния против подготовленного врага может быть совершенно другой расклад. Гард проверила край своей секиры большим пальцем и достала из кармана гладкий камень. — Мэг является у фоморов Повелителем-чародеем первого ранга. Он смертельно опасен — и у него есть связи. Фомор может раздавить вас без серьёзных потерь ресурсов. Противостояние было бы неразумным. Камень, плавно двигающийся по лезвию секиры, издавал стальной, скользящий звук. — Кажется, это дело принесёт мало прибыли, — сказал я. — Ничего личного, Жюстина. Просто бизнес. Я обязан вернуть похищенное имущество подписавшемуся участнику Соглашения. Хендрикс резко посмотрел на меня. Он ничего не сказал. Он и не должен был. Я уже знал интонацию всего, что он мог сказать. «Разве нет у нас тюрем», возможно. Или «нет человека, который был бы как остров», сам по себе. «Он звонит по тебе». И всё такое прочее. [58 - Цитаты из книги «Рождественские повести» Чарльза Диккенса и два отрывка из проповеди английского поэта и священника XVII века Джона Долла] Хендрикс совершено не годится для бизнеса. Гард смотрела на меня, ожидая. — Сэр, — сказала Жюстина размеренным и странно формальным тоном. — Могу ли я говорить? Я кивнул. — Она не является собственностью, — сказала Жюстина, и голос у неё был низкий и напряжённый, взгляд прямой. — Она попала в ловушку в логове живых кошмаров, и некому было прийти и спасти ее. Она бы там и умерла. И я никому не позволю утащить её обратно в эту адскую бездну. Я умру первой. Молодая женщина сжала челюсти. — Она не собственность, мистер Марконе. Она ребёнок. Я долго смотрел Жюстине в глаза. Я посмотрел в сторону Хендрикса. Он ждал моего решения. Гард смотрела на меня. Как всегда, Гард смотрела на меня. Я посмотрел на свои руки, мои пальцы покоились вместе с локтями, опирающимися о стол. Бизнес на первом месте. Всегда. Но у меня есть правила. Я посмотрел на Жюстину. — Она ребёнок, сказал я спокойно. Атмосфера в комнате внезапно стала очень натянутой. — Мисс Гард, — сказал я, — пожалуйста, распустите подрядчиков на день, с оплатой. Затем поднимите оборону. Она убрала точильный камень в карман и вышла упругим шагом, с оскалом на лице. — Мистер Хендрикс, пожалуйста, разместите наших миротворцев. Пусть займут позиции через улицу. Оружие только с глушителями. Мне не нужен патрульный, шляющийся вокруг. Затем подготовьте убежище. Хендрикс кивнул и достал мобильный телефон, когда выходил. Его огромные, короткие пальцы порхали над его сенсорным экраном, пока он посылал текстовое сообщение о мобилизации. Глядя на него, невозможно было подумать, что он способен на такие вещи. Но это Хендрикс, вообще-то. Я взглянул на Жюстину, когда встал и подошел к шкафу. — Вы с ребенком пойдете в убежище. Это, возможно за исключением дома Дрездена, самое безопасное место в городе. — Спасибо, — тихо сказала она. Я снял пиджак и повесил ого в шкаф. Я снял галстук и повесил на ту же вешалку. Я положил мои запонки в карман пиджака и засучил рукава до ремней от кобуры. Затем я скользнул в бронежилет, выполненный из тяжёлых композитных материалов и присоединённый к рукавам весьма старомодной кольчуги. Поверх брони я напялил старый френч оливкового цвета, подпоясался ремнём с кобурой на одной стороне и боевым ножом на другой, и взял из стойки армейский штурмовой дробовик, такой же незаконный в городе Чикаго, как и мой пистолет. — Я делаю это не для вас, юная леди, — сказал я. — И я не делаю это для ребенка. — Тогда зачем вы делаете это? — спросила она. — Потому, что у меня есть правила, — ответил я. Она слегка покачала головой. — Но вы же преступник. У преступников нет правил. Они их нарушают. Я остановился и посмотрел на неё. Жюстина побледнела и отшатнулась от меня, вдоль стены. Ребёнок издал тихий, обиженный звук. Я коротким кивком велел ей следовать за мной, когда проходил мимо. Это дошло до неё моментально. Честно. Кое-кто на службе у вампира должен был иметь немного больше мужества. * * * Это убежище выглядело, как и любое другое, которое я построил: лампы дневного света, ровная плитка, обычная сухая стена. Две двойные койки занимали один конец комнаты. Письменный стол и несколько стульев заняли остальные. Крошечная кухня расположена в одном углу, напротив миниатюрного медицинского пункта в другом. Ещё была дверь в санузел и панель мониторов безопасности на стене между ними. Я щёлкнул одним выключателем, который активировал всю панель, отображающую множество картинок со скрытых камер безопасности. Я жестом предложил Жюстине войти в комнату. Она зашла и сразу заняла место на нижней койке ближайшей кровати, всё еще держа ребенка. — Мэг может найти её, — сказала мне Гард, когда мы все встречались за пределами убежища. — Как только он проникнет в здание и займёт передний край, он будет иметь возможность отслеживать её. Он явится прямиком к ней. — Тогда мы знаем, в какую сторону он будет двигаться, — сказал я. — Что вы узнали о его поддержке? — Они существа, — сказала Гард, — фактически смертные, хотя таких вы не видели раньше. Фоморы изменяют плоть по своему вкусу и продают результаты за покровительство и влияние. Вероятно, это фоморы создали тех мерзких тварей для Рыцарей Тёмного Динария. Я скривил рот от досады, услышав это название. — Если они смертны, мы можем их убить. — Они живучие, — предупредила меня Гард. — Ну и что? — Я посмотрел вверх и вниз по коридору вне убежища. — Я думаю, что стоит придерживаться первоначального плана обороны. Гард кивнула. Она была одета в бронежилет наподобие моего собственного поверх длинной кольчуги. Видок средневековый, но ведь современные оружейники в последнее время не направляют свое ремесло на защиту от когтей. Хендрикс, стоящий на страже в конце зала, был в бронежилете, но в остальном покрыт модифицированными доспехами мотоциклиста. Он нес штурмовой дробовик, как у меня, несколько ручных гранат, и тот самый палаш. — Оставайтесь здесь, — сказал я Жюстине. — Следите за дверью. Если кто-то кроме одного из нас спустится по лестнице, закройте её. Она кивнула. Я повернулся и пошел к лестнице. Я взглянул на Гард. — Чего нам ожидать от Мэга? — Боли. Хендрикс хмыкнул. Скептически. — Он древний, коварный и злой, — уточнила Гард. — Диапазон способов, которыми он может причинить вред, практически безграничен. Я кивнул. — Можешь ли ты сообщить какие-либо конкретные сведения? — Ему будет непросто добраться сюда незаметно, — сказала она. — Фомор практикует магию энтропии. По сравнению с ним антитехнологический эффект Дрездена подобен небольшой солнечной активности. Современные системы выходят из строя рядом с ним. Мы начали подниматься по лестнице. — Сколько у нас времени, прежде чем он явится? Сверху донёсся грохот бьющихся стёкол. Сигнализация не сработала, но раздалось жужжание, шипящий звук и крик — внешняя оборона Гард. Хендрикс нажал кнопку на своём сотовом телефоне, а затем присоединился ко мне, когда я сбегал по последним ступеням лестницы на первый этаж. Пока мы спускались, погас свет, а телефон Хендрикса заискрил и вырубился. Батареи аварийного освещения щёлкнули мгновением позже. Только около половины из ламп горели, и большинство из них были позади нас. Мэг ждал ночи, чтобы начать свою атаку, а затем испортил наше освещение. Вполне возможно, он предполагал, что темнота даст ему подавляющее преимущество. Высокомерие некоторых членов сверхъестественного сообщества удивительно. На моё оружие и оружие Хендрикса были установлены приборы ночного видения, это были специализированные, основанные на технологиях второй мировой войны приборы, разработанные до революции в электронике. Они были тяжелее и значительно хуже, чем современные устройства, но они будут действовать, когда электроника превратится в бесполезный хлам. Мы подняли оружие на плечи, приникли глазами к окулярам и продолжили идти. Мы добрались до первой оборонительной позиции, состоящей из барьеров армированного композита и стали на колени позади них. Окружающего света, поступающего из города снаружи, и аварийного освещения внизу было достаточно для нашего дела. Я мог разглядеть контуры коридора и комнаты позади. Звуки крадущегося движения приблизились. Моё сердце забилось быстрее, но не так тревожно. Мои руки были устойчивыми. Мой рот пересох, и реакция моего организма на перспективу смертельной опасности посылала волны дрожи вверх и вниз по спине. Я обнял страх и ждал. Фоморские существа ворвались в коридор бешено ревущим ураганом. Я не мог разглядеть многих деталей. Они казались смонтированными на шасси гориллы. Их головы были приплюснутыми, уродливыми, с широко разинутыми пастями, полными акульих зубов. Издаваемые ими звуки были низкими, с бешенством на грани безумия, и они ввалились в коридор волной массивных мускулов. — Готовься, — пробормотал я. Существа раскачивались на ходу, как дешёвые игрушки, которые были собраны неправильно, но при всём этом двигались быстро. Всё больше и больше их вливалось в коридор, и их атака набирала мощь и стремительность. — Готовься, — повторил я. Хендрикс крякнул. Это не было словами, но я понял, что он имел в виду. Волна фоморских существ подошла так близко, что я разглядел пятна грибков, облепивших их мех, и пушок плесени, растущей на открытых участках их кожи. — Огонь, — сказал я. Хендрикс и я открыли огонь. Новые армейские автоматические дробовики AA-12 — не охотничьи ружья, которыми я сначала пользовался в пору своей патриотически-бредовой молодости. Это полностью автоматическое оружие с большим круглым барабаном, которое скорее напоминает старые пулемёты Томпсона, сделавшиеся культовыми у моих предшественников по бизнесу в Чикаго. Одно нажатие на курок — и пуля за пулей вылетает из ствола. Стальная мишень, обстрелянная очередями из AA-12, очень быстро превращается в решето. И у нас их было два. Бойня была неописуемой. Она прокатилась как большая метла вниз по коридору, разрывая и кромсая мясо, забрызгивая и пятная кровью стены почти до потолка. Позади меня, Гард стояла наготове с крупнокалиберной винтовкой, хладнокровно пристреливая любое существо, которое, казалось, не желало умирать прежде, чем сможет добраться до нашей оборонительной точки. Мы навалили тела такой кучей, что трупы образовали барьер для нашего оружия. — Хендрикс, — сказал я. Здоровяк уже потянулся за гранатами на поясе. Он взял одну, выдернул чеку, медленно сосчитал до двух, а затем швырнул её в коридор. Мы все присели за барьером, когда граната взорвалась с оглушительным шумом ударной волны сжатого воздуха. Хендрикс бросил ещё одну. Он, возможно, и не одобряет убийство, но делает всё тщательно. Когда звон начал исчезать из моих ушей, я услышал звук, похожий на капли дождя. Это был не дождь, конечно — боевики в здании через дорогу открыли огонь из оружия с глушителями. Пули со звуком, напоминающим шёпот, пролетали сквозь окна и ударялась о пол и стены штаб-квартиры с безобидно звучащими шлепками. Очевидно, слуги Мэга были разгромлены и пытались бежать. Объект размером с кулак Хендрикса появился из ниоткуда, описав в воздухе ровную дугу. Он приземлился на пол точно между двумя защитными панелями, кусок розово-серого коралла. Гард толкнула меня плечом и свалила на пол, даже раньше, чем крикнула: «Ложись!» Кусок коралла не взорвался. Послышался похожий на шёпот звук, и сотни крошечных отверстий появилось в окровавленных стенах и потолке. Гард застонала от боли. Моя левая голень дернулась, словно что-то пронзило её, и запылала от боли, как будто рана была заполнена солью. Я осмотрел Хендрикса. Одна сторона его лица была залита кровью. На коже виднелись небольшие порезы, начинающие кровоточить. — Займись им, — сказал я Гард, вставая, когда ещё один коралловый сфероид поднялся в воздух. Прежде чем он оказался достаточно близко, чтобы представлять собой угрозу, я разнёс его в порошок своим дробовиком. И следующий, и следующий, в то время как Гард опустила винтовку, подставила плечо Хендриксу, и помогла ему встать на ноги, как если бы он весил, как она, а не двести семьдесят фунтов мышечной массы. Она начала спускаться по лестнице. Четвёртый сфероид влетел, сопровождаемый насмешливым хохотом, и когда я нажал на курок ещё раз, оружие не сработало. Пусто. Я ударил коралловое устройство стволом дробовика, пытаясь сбить, и бросился назад, надеясь проскочить площадку на лестничной клетке, прежде чем псевдо-граната взорвётся. Мне это не совсем удалось. Несколько объектов ударились о мою грудь и руки, и раскалённым лезвием полоснули по моему не зарубцевавшемуся уху, но броня отразила по-настоящему опасные снаряды. Я сломал руку, кувыркаясь вниз по лестнице. Новый взрыв смеха последовал за мной, но, по крайней мере, фомор не разразился каким-нибудь нелепым монологом. — Я сделал все возможное, — послышался голос Mэга. — Я дал тебе шанс вернуть то, что было моим. Но нет. Ты не смог удержаться от вмешательства в мои дела, от кражи моего имущества. И вот теперь ты будешь пожинать последствия своей глупости, ничтожный смертный… Было и ещё, но нет необходимости вдаваться в подробности. Имея выбор между эгоцентрической чушью и сломанной рукой, я предпочитаю последнюю. Это значительно менее мучительно. Гард подняла меня на ноги за пальто свободной рукой. Я подлез под другую руку ошеломлённого Хендрикса и помог им обоим спуститься по лестнице. Жюстина стояла в дверях убежища в конце коридора мерцающих огней, её лицо было бледным, но спокойным. Гард помогла мне запихать Хендрикса в дверь и обернулась: — Закройте дверь. Я попытаюсь ему помешать проникнуть сюда. — В вашем главном офисе будут недовольны, если я продам вашу жизнь так дёшево, — сказал я. — Действуем по плану. Валькирия взглянула на меня. — Ваша рука сломана. — Благодарю, я в курсе, — сказал я. — Есть ли причины, по которым наши контрмеры могут не сработать? Мэг постепенно приближался, спускаясь на одну ступеньку за раз, что делало отчетливым звук каждого шага. Я игнорировал задницу. — Нет, насколько мне известно, — ответила Гард, — Но это отнюдь не то же самое, что «нет». — Сэр, — сказала Жюстина. — Мы спланировали свои действия на случай такой — или подобной — ситуации. Конец обсуждения. Лучше помоги мне с Хендриксом. — Сэр, — повторила Жюстина. Я поднял голову и увидел Мэга, стоящего на лестничной площадке, укрывшегося в первой попавшейся тени, улыбающегося. Аварийное освещение на лестничной клетке погасло с мелодраматическим дождём предсмертных искр. — Упс, — сказал я. Я пошарил рядом с дверью убежища, нашел чисто механический пусковой шнур, обернутый вокруг неприметной шляпки гвоздя на стене, и дёрнул его резким рывком. Это взорвало противопехотные мины, заложенные в стену у лестничной площадки. Там их было четыре, это означало, что шквал огня и чуть менее трех тысяч картечин познакомились в непосредственной близости с площадкой и с Мэгом. Облако пламени и летающей стали окутало фомора, но в последний момент вращающаяся чернота вокруг него поднялась, как живая, образуя щит между Мэгом и надвигающимся потоком разрушения. Звук взрыва был настолько громким, что я на минуту оглох. Слух стал возвращаться ко мне, когда облако дыма и пыли на лестничной площадке начало рассеиваться. Я услышал, как сработала пожарная сигнализация. Мэг, грязный и почерневший от копоти, но в остальном нетронутый, сделал раздражённый жест, и пожарная сигнализация заискрила и зашипела, но не раньше, чем включить автоматические разбрызгиватели. Вода хлынула из кранов на потолке. Мэг взглянул на воду, а затем на меня сверху вниз, и его слишком широкая улыбка растянулась ещё больше. — Неужели? — спросил он. — Вода? Ты действительно думаешь, что вода будет препятствием для магии владыки фоморов? Проточная вода наносила серьёзный ущерб магии смертных, или так Гард сообщила мне, было ли это природным явлением или нет. Важным элементом было количество. Достаточное количество воды могло заземлять магию так же, как вода может проводить электричество и вызывать короткое замыкание электроники. Очевидно, Мэг играл по другим правилам. Мэг, как ни в чём ни бывало, продолжал спускаться по лестнице в точно таком же темпе. Ему несколько помешало то, что некоторые из ступеней были здорово повреждены в результате взрыва, но ему удалось спуститься в коридор. Гард заняла позицию в середине коридора, держа секиру обеими руками перед собой и чуть в стороне, как бейсбольную биту. Я затащил Хендрикса в комнату и взвалил на койку, подальше от линии огня. Жюстина глянула на него и метнулась к аптечке за набором для первой помощи. А потом — обратно к Хендриксу. Она разорвала пакет и разложила инструменты, необходимые для очистки раны и остановки кровотечения. Её руки летали быстро и точно. У неё была неплохая подготовка. C койки напротив ребенок, девочка, наблюдала за Жюстиной огромными голубыми глазами. Она была голая и заплаканная, слёзы все еще были видны на ее щеках. Даже сейчас ее нижняя губа дрожала. Но до сих пор я, как никто другой, знал, что был сделан из камня. Я повернулся и пересёк комнату. Я сел за стол, копию того, что в моем главном офисе. Я положил пистолет прямо перед собой. Стол был расположен точно напротив двери в убежище. Из-за стола я мог ясно видеть весь коридор. Мэг сделал шаг вперед и занёс руку, как бы бросая что-то. Я ничего не увидел, но Гард подняла секиру блокирующим движением, и была вспышка света, и образ норвежских рун, или чего-то подобного, засветился на моей сетчатке. Внешний край кольчужного рукава Гард на правой руке внезапно почернел и рассыпался в пыль, так что рукав разорвался и повис лохмотьями. Гард с мрачным видом шагнула назад, как раз когда Мэг прищурил свои жёлтые глаза и поднял витой жезл. Что-то, похожее на помесь молнии и угря метнулось по воздуху к Гард, но она приняла его на широкое лезвие секиры, и была другая вспышка света, другая слепящая глаза руна. Я услышал, как она вскрикнула, и увидел, что края её ногтей были сожжены дочерна. Она отступала шаг за шагом, в то время как Мэг колошматил её вещами, которые не воспринимались рассудком, многие из которых я даже не мог видеть. Каждый раз, магия рун секиры отражала атаку, и каждый раз, казалось, стоила ей чего-то. Слегка обожжённого лица. Длинных, неглубоких порезов на её недавно обнажившейся руке. И руны, я заметил, появлялись каждый раз на секире в разных местах, и сгорали одна за другой. У Гард их было ограниченное число. Когда каблуки Гард коснулась порога убежища, Мэг взвыл и выбросил обе руки вперед. Невидимая сила оторвала Гард от пола и жестоко швырнула её через комнату, над моим столом, и об стену. Она ударилась с костедробительной силой и безвольно соскользнула вниз. Я остался один против безжалостного колдуна. Мэг вошёл медленно и уверенно в моё убежище и уставился на меня поверх стола. Он тяжело дышал, от напряжения, или волнения, или всё вместе. Он улыбнулся, медленно, и махнул рукой. Неприятное мерцание пронеслось в воздухе, я взглянул вниз и увидел ржавчину, образующуюся на металлических поверхностях моего пистолета, в то время как трещины начали расползаться по пластиковой рукояти. — Давай, смертный, — произнёс Мэг, растягивая слова. — Возьми пистолет. Попробуй это сделать. Ваши оружейные разработки впечатляют, смертный, но вы не хозяева мира, которыми вы считаете себя. Даже самые способные сегодняшние кузнецы ничего не стоят против магии фоморов. Я склонил голову в знак согласия. — Тогда, полагаю, нам придётся сделать это по-старинке. Я достал немецкий драгунский пистолет восемнадцатого века из открытого ящика рядом с моей левой рукой, прицелился и выстрелил. Старинный кремнёвый замок щёлкнул, высекая искру, воспламенившую порох на полке, и грохнул выстрел, сопровождаемый неестественным сине-белым пламенем, полыхнувшим из ствола антикварного оружия. Мне чуть не показалось, что я мог видеть пулю, вращающуюся, кувыркающуюся и сверкающую нанесёнными на неё крошечными рунами. Хотя тени Мэга взметнулись, чтобы его защитить, он израсходовал огромное количество энергии, проходя через здание, швыряя на нас атаку за атакой. Ещё больше энергии было использовано для преодоления огромной силы «клейморов», [59 - M18A1 «Клеймор» — противопехотная мина] которые взорвалась практически ему в лицо. Может быть, с полной силой, на пике его выносливости, его способностей было бы достаточно, чтобы отразить даже единую мощную атаку, которая была разработана, чтобы победить его. С самого начала планировалось истощить его. Воронёная свинцовая пуля и мощность тяжёлого древнего кремнёвого замка пронзили оборону и тело Мэга в тот же момент и с той же презрительной силой. Мэг уставился на меня, потом опустил голову, изумленно таращась на дымящееся отверстие в груди, такое большое, что в него влез бы мой большой палец. Его рот шевелился, когда он пытался что-то бормотать, но не издал ни звука. — Идиот, — сказал я холодно. — Штраф стоит того, чтобы избавиться от тебя. Мэг рванулся ко мне, намереваясь что-то сказать, но судьба пощадила меня от необходимости снова терпеть его разглагольствования. Он рухнул на пол, прежде чем смог закончить речь. Я осмотрел свой современный пистолет, покрытый коркой ржавчины и окислившийся, и решил не рисковать. Я держал запасной, сорок пятого калибра, под столом на всякий случай. Я достал его из выдвижного ящика, неловко проверил одной рукой, а затем разрядил оружие в голову и грудь Мэга. Я тот, кто учил Хендрикса быть тщательным. Я оторвал взгляд от поверженной фигуры Мэга, чтобы найти Жюстину, пристально глядевшую на меня, застыв на середине обматывания бинта вокруг головы моего ближайшего помощника. — Как он? — невозмутимо спросил я. Жюстина нервно сглотнула, потом ответила: — Ему, в-возможно, потребуется наложить швы на рану на голове. Я думаю, что у него сотрясение мозга. Остальные раны не такие опасные. Его броня остановила большую часть осколков. — Гард? — спросил я, не оглядываясь через плечо. Валькирия обладала невероятной способностью сопротивляться и восстанавливаться после травмы. — Какое-то время будет болеть, — невнятно ответила она. — Дайте мне несколько минут. — Жюстина, возможно, вы займётесь моей рукой и наложите шину, — сказал я. — Я боюсь, Гард, что нам придётся отказаться от этого проекта реконструкции. Где термит? — В шкафу, в вашем офисе наверху, там, где вы его оставили, — ответила она слегка обиженным тоном. — Будь душкой и подожги это здание, — сказал я. Она появилась возле моего стола, вся в синяках, измученная, но готовая к действию. Она подняла брови. — Это что, была шутка? — Видимо, — сказал я. — Несомненно, результат триумфа и адреналина. — Право слово, — сказала она. Она выглядела испуганной. — Пошевеливайся, сказал я ей. — Придай возгоранию видимость случайного. Мне нужно связаться с покровительницей юной леди так, чтобы она могла быть благополучно возвращена в её руки. Заодно позвони доктору Шульману. Скажи ему, что я и мистер Хендрикс побываем у него в ближайшее время. — Я поджал губы. — И стейк, я думаю. Мне бы не помешал хороший стейк. Пусть в «Бювете» приготовят для нас троих, а? Попросите их, чтобы оставались открытыми дополнительные полчаса. Гард улыбнулась мне, сверкнув зубами. — Ну, — сказала она, — там, конечно, не Валгалла, но жарить мясо умеют. * * * Я привёл свои дела в порядок. В конце концов, это заняло менее получаса. Миротворцы убедились, что фоморианские существа втащены внутрь, а затем исчезли. Тело Мэга было помещено в мешок и отправлено, чтобы вернуться к его земноводным родственникам, вместе с примерно четвертью миллиона долларов в слитках, ценой, указанной в Соглашении как штраф за персону, имеющую статус, как у Мэга. Жюстина была готова встретить автомобиль, который подъехал, чтобы забрать её, а Хендрикс был уже на пути к заботам Шульмана. Он выглядел получше к тому времени, как уехал, рыча на Гард, пока она хлопотала над ним. Я окинул взглядом офис и кивнул. — Мы знаем, что план обороны имеет определённый смысл, — сказал я. Я взвесил в руке драгунский пистолет. — Мне нужно больше таких пуль. — После нанесения рун на эту я три недели была без сознания, — ответила Гард. — Не говоря уже о том, что такие пули сами по себе редкие. Этой был убит человек по имени Нельсон при Трафальгаре. — Откуда ты это знаешь? — Я извлекла её из него, — сказала она. — Люди его калибра — редкое явление. Я посмотрю, что смогу сделать. — Она взглянула на Жюстину. — Сэр? — Не сейчас, — сказал я. — Мне нужно с ней поговорить, оставь нас на минутку, пожалуйста. Она кивнула, окинув Жюстину взглядом, в котором было поровну любопытства и предупреждения. Потом она вышла. Я встал и подошёл к девушке. Она снова держала ребёнка перед собой. Девочка измучилась и заснула. — Итак, — сказал я спокойно. — Лара Рейт послала вас к людям Мэга. Он случайно похитил вас. Вы случайно убежали от него, несмотря на то, что он, кажется, обеспечил тщательную охрану других заключённых, и вы ещё прихватили ребенка. И, выходя из озера Мичиган, вы случайно оказались рядом, поэтому пришли прямо сюда. — Да, — тихо ответила Жюстина. — Совпадения, совпадения, — сказал я. — Положите-ка ребенка. Ее глаза встревоженно расширились. Я смотрел на неё, пока она не подчинилась. Моя правая рука была в шине и в подвеске. Я протянул левую руку и распахнул её пиджак, над левым бедром, где она весь вечер прижимала ребенка. Там оказался конверт в полиэтиленовом пакете, торчащий из внутреннего кармана пиджака. Я достал его. Она издала слабый звук протеста, оборвавшийся на середине. Я открыл пакет, распечатал конверт и просмотрел лежавший в нём листок бумаги. — Это номера счетов, — сказал я спокойно. — Пароли системы безопасности. Похищенные из дома Мэга, я полагаю? Она посмотрела на меня широко распахнутыми глазами. — Дорогое дитя, — сказал я, — я преступник. Одним очень хорошим способом скрыть одно преступление является совершение другого, более очевидного. — Я снова взглянул на спящего ребенка. — Использовать ребенка для прикрытия части схемы. Какое потрясающее хладнокровие, Жюстина. — Я освободила всех пленников Мэга, чтобы скрыть кражу его записей по приказу моей покровительницы, — спокойно сказала она. — Ребёнок… не был частью плана. — Дети часто не бывают, — ответил я. — Я вытащила ее по своему желанию. Освободила из того места. И она останется свободной. — И будет расти среди вампиров? — спросил я. — Такой прелестный ребенок далеко пойдет. Жюстина скривилась и отвела взгляд. — Она слишком мала, чтобы выплыть самой. Я не могла бросить ее. Я долго смотрел на молодую женщину. После чего произнес: — Вы могли бы поговорить с отцом Фортхиллом из церкви Святой Марии всех ангелов. У церкви, кажется, есть некая программа предоставления места для укрытия подвергающимся сверхъестественным опасностям. Я не рекомендую ссылаться на моё имя, но возможно, он захочет помочь ребенку. Какое-то время она удивлённо моргала. Затем тихо сказала: — Сэр, вы совсем не такой, как я думала. — Как и вы, агент Жюстина. — Я вздохнул и снова внимательно посмотрел на ребенка. — По крайней мере, мы сегодня чего-то достигли. — Я улыбнулся Жюстине. — Ваша машина, должно быть, уже прибыла. Вы можете идти. Она открыла рот и потянулась за конвертом. Я сунул его в карман. — Передайте Ларе привет. И скажите ей, что в следующий раз, когда она пошлёт вас украсть мёд, она должна найти кого-нибудь, чтобы убить пчёл. Я одарил её слабой улыбкой. — Это всё. Жюстина взглянула на меня. Затем её губы дрогнули, приподнявшись в едва заметной весёлой улыбке. Она кивнула мне, подхватила ребенка и вышла, её поступь была лёгкой. Я собирался было всадить ей пулю в голову, но передумал. Она обладала информацией о моей защите, которая могла сделать её бесполезной, и, что более важно, она знала, что она была эффективной. Если она поговорит о сегодняшних событиях с Дрезденом… Чародей сразу же догадается, что «клейморы», проточная вода и защищённые магией пули вообще не были предназначены для борьбы с Мэгом или его странным народом. Они были приготовлены, чтобы убить Гарри Дрездена. И они работали. Мэг был тому доказательством. Возможная конфронтация с Дрезденом была неизбежна, но убийство Жюстины гарантировало бы, что это произойдёт сразу, а я не был готов к этому, пока не восстановлю оборону на новом месте. Кроме того, молодая женщина проявила самостоятельность. Я уважаю это. Я хотел бы однажды испытать себя против Дрездена всерьёз — или его против меня. До тех пор, мне нужно запасти для себя так много ресурсов, как это возможно. И когда час расплаты придёт, мне нужно быть уверенным, что это произойдёт там, где, несмотря на свои силы, он уже не будет иметь превосходства. Как и всего остального. Место, место, и ещё раз место. 13 Убийственная любовь Убийственная любовь — Любовь убивает, — сказала Мёрфи и указала на трупы. Я поднырнул под ленту сцены преступления и вошел в риглевилльскую квартиру. Запах крови и смерти был густым, и это делало висельный юмор неизбежным. Мёрфи стояла там, смотря на меня. Она не собиралась ничего объяснять. Это означало, что она хотела непредубежденного мнения от консультанта отдела Специальных Расследований Чикагского Полицейского Департамента — то есть меня, Гарри Дрездена. Насколько мне известно, я — единственный чародей на планете, получающий существенную часть своего дохода, работая на правоохранительные органы. Я остановился и осмотрелся, готовя инвентарь. Два тела, голые, мужское и женское, все еще переплетались в акте. Один маленький пистолет, незаконный в Чикаго, лежал в мягких пальцах женщины. Два огнестрельных ранения в висок, по одному у каждого. Кровь разбрызгалась двумя пересекающимися веерами, и ещё больше впиталось в ковер. Трупы адски воняли. После смерти с ними произошли кое-какие очень не романтические вещи. Я прошел немного дальше в комнату и огляделся. Где-то в квартире старый винил играл Квинов. Фредди задавался вопросом, кто хочет жить вечно. Пока я слушал, песня закончилась и началась заново несколько секунд спустя, с ностальгическим треском и поскрипыванием. Стены были покрыты фотографиями. Я не имею в виду, что на стенах было много картин, как в доме прабабушки. Я подразумеваю — покрыты фотографиями. Совершенно. Полностью скрыты бумагой. Я глянул вверх. Потолка это тоже касалось. Я потратил минуту, медленно обходя вокруг, рассматривая изображения. Все они, каждая из них, демонстрировали обоих мертвецов вместе, позирующих где — нибудь и выглядящих безумно счастливыми. Я шел и всматривался. Множество картинок были почти копиями в большинстве деталей, за исключением разной одежды — по большей части жеманных футболок. В основном это были места для туристов в пределах Чикаго. Это было, как будто парочка устраивала один и тот же тур отдыха каждый день, снова и снова, собирая каждый одни и те же фотографии. — Одинаковые футболки, — сказал я. — Жуть. Улыбка Мёрфи была неприятной. Она крошечная, маленькая мускулистая женщина со светлыми волосами и носом — пуговкой. Я бы сказал, что она настолько симпатичная, что я хотел бы положить её себе в карман, но попытайся я это сделать — и она сломала бы мне руку. Мерф знает боевые искусства. Она ждала и ничего не говорила. — Ещё один договор самоубийства. Уже третий в этом месяце, — я указал на картинки. — Хотя другие были не настолько стукнутыми. Или, м-м-м, увлечёнными, — я пожал плечами и ткнул в одержимых фотографиями. — Это просто безумие. Мёрфи разве что слегка приподняла бледную бровь. — Напомни мне — сколько мы тебе платим за советы, Шерлок? Я поморщился. — Да, да. Я знаю, — я помолчал немного, а затем спросил. — Как их звали? — Грег и Синди Бардалаки, — сказала Мёрфи. — Ничем вроде бы не связанные мертвые люди, но у всех похожие сцены смерти. Теперь мы переходим к иррациональному и одержимому поведению, как предшественнику… — я нахмурился. Я проверил несколько изображений и подошёл, чтобы осмотреть трупы. — О, — сказал я. — О, блин — тарарам. Мёрфи выгнула бровь. — Нигде никаких обручальных колец, — сказал я. — Никаких свадебных фотографий. И… — я наконец нашел семейную фотографию в рамке, которая была там, среди всех этих снимков. Грег и Синди были на ней, вместе с парой постарше и молодым парнем. — Боже, Мёрф, — сказал я. — Они не были женатой парой. Они брат и сестра. Мёрфи посмотрела на переплетенные тела. Они не несли никаких признаков борьбы. Одежда, бокалы для шампанского, и пустая бутылка игристого валялись разбросанными. — Женатой — нет, — сказала она. — Парой — да. Она не была удивлена. Она уже выяснила это для себя. — Ик, — сказал я. — Но это кое-что объясняет. — Объясняет что? — Эти двое. Они были вместе — и они были невменяемы, делая это. Тут метка кого-то, вмешавшегося в их разум. Мёрфи покосилась на меня. — Почему? Я развёл руками. — Скажем, Грег и Синди сталкиваются с Плохим Парнем Икс. Плохой Парень Икс входит в их головы и заставляет впасть в дикую любовь и вожделение друг друга. Они ничего не могут сделать с чувствами, которые кажутся совершенно естественными, но на каком — то уровне знают, что то, что они делают — это не то, чего они хотят, и, помимо прочего, это ещё и безумно неправильно. Их искажённые сознания сталкиваются с их подсознанием, — я указал на фотографии, — и это продолжает нарастать, пока они не перестают справляться и бум, — я выстрелил в Мёрфи из большого и указательного пальцев. — Если ты прав, то они не просто мертвы, — сказала Мёрфи. — Они — жертвы. Большая разница. Кто это сделал? — Хотел бы я сказать, — сказал я. — Но единственное свидетельство, которое могло что — то доказать, стекает на пол. Если бы у нас был выживший, возможно, я мог бы присмотреться и увидеть, но за его отсутствием нам предстоит много беготни. Мёрфи вздохнула и опустила взгляд. — Два договора самоубийства могли — технически — быть совпадением. Три — уже неестественно. Это больше похоже на метод. Может это быть один из тех вампиров Скави? — Они отстреливают одиночек, — сказал я, качая головой. — Такие смерти не по их профилю. — Ты хочешь сказать, что мы должны найти общий знаменатель, связывающий всех жертв? Чёрт возьми, я должна была подумать об этом сама. Я вздрогнул. — Ага. Я посмотрел на пару других детективов из ОСР в комнате, снимающих трупы, документирующих стены и так далее. Криминалисты отсутствовали. Они не любят тратить время на самоубийства эмоционально нестабильных, какими бы причудливыми те не были. Это была грязная работа и её традиционно сваливали на ОСР. Я понизил голос. — Если кто — то играет с разумом, Совет может что — то знать. Я попробую взять след с того конца. Ты начни отсюда. Надеюсь, я оправдаю потраченные на меня деньги и мы встретимся посередине. — Верно. Мёрфи уставилась на трупы и её глаза потемнели. Она знала, каково это — быть жертвой ментальной манипуляции. Я не стал её утешать. Она ненавидела демонстрировать уязвимость и я не хотел показывать ей, что что — то заметил. Фредди достиг крещендо, объясняя нам, что любовь должна умереть. Мёрфи вздохнула и сказала: «Ради бога, выключите кто — нибудь эту проклятую запись». — Сожалею, Гарри, — сказала капитан Люччо. — У нас нет орбитальных спутников, обнаруживающих чёрную магию. Я подождал секунду, чтобы убедиться, что она закончила. Присутствие такого большого магического таланта на дальнем конце звонка означало периодические перерывы в связи между Чикаго и Эдинбургом, штабом Белого Совета чародеев. Анастасия Люччо, капитан Стражей, моя бывшая подружка, была готова предоставить информацию от Совета обо всей дребедени, происходящей в Чикаго — что означало практически ничего. — Жаль, что их нет, а? — сказал я. — Неофициально — есть кто — нибудь, кто может что — то знать? — Привратник, возможно. У него дар чуять проблемные места. Но никто не видел его уже несколько недель, что едва ли необычно. А если серьёзно, Страж Дрезден, то вы, как предполагается, один из тех, кто должен предоставлять нам информацию такого типа, — её интонации были наполовину насмешливыми, наполовину смертельно серьёзными. — Что, по — вашему, происходит? — Три парочки чёртовски влюблённых голубков совершили двойное самоубийство за последние две недели, — разъяснил я ей. — Последние двое были братом и сестрой. И в их поведении было много всяких иррациональностей. — Ты подозреваешь ментальное вмешательство, — сказала она. Её голос затвердел. Люччо тоже была жертвой. Я обнаружил, что горько улыбаюсь. Она была, помимо всего прочего, запрограммирована на то, чтобы быть со мной. Очевидно, в последнее время это был единственный способ устроить моё свидание с кем — то. — Это кажется разумным. Я сообщу, если что — то найду. — Будь осторожен, — сказала она. — Не влезай в опасные ситуации без поддержки. Слишком много шансов, что тебя могут подставить. — Подставить? — спросил я. — Из двух людей, ведущих этот разговор, кто попался парню, копающемуся в мозгах? — Туше, — сказала Люччо. — Но он сумел зайти так далеко, потому что мы были самонадеянными. Та или иначе, прояви осмотрительность. — Поработаю над этим, — сказал я. На момент последовала неуклюжая тишина, а затем Анастасия спросила: — Как ты, Гарри? — Весь в делах, — ответил я. Она уже принесла мне извинения, вроде как, за резкий исчезновение из моей личной жизни. Она никогда не намеревалась в ней появляться. События прошлого года породили настоящий эмоциональный цунами, и я не был одним из тех, кого он задел по — настоящему сильно. — А ты? — Вся в делах, — она замолчала на мгновение и продолжила. — Я знаю, что с этим покончено. Но я рада, что какое — то время мы были вместе. Это делало меня счастливой. Иногда мне… «… этого не хватает», я думаю, завершало высказывание. Я ощутил комок в горле. — Нет ничего плохого в счастье. — Да, ничего. Когда оно настоящее, — её голос смягчился. — Будь осторожен, Гарри. Пожалуйста. — Я буду, — сказал я. Я принялся прочёсывать сверхъестественный мир в поисках ответов и не получил почти ничего. У Маленького Народца, на который обычно можно было полагаться при получении информации определённого сорта, ничего для меня не было. Их память коротка на детали, и даже смерти, произошедшие слишком давно, превращались в их изложении в противоречивую тарабарщину. Я произвёл несколько ментальных ночных путешествий по городу, используя масштабную модель Чикаго в моём подвале, чем только добавил к списку своих проблем головную боль. Я обзвонил Парасеть, организацию народа со скромными магическими талантами, который часто становился жертвой более сильных сверхъестественных существ. Теперь они сотрудничали, делясь информацией, обмениваясь успешными техниками и вообще преодолевая нехватку магических мускулов успешной совместной работой. У них тоже ничего для меня не нашлось. Я посетил МакЭнелли, перекрёсток сверхъестественной социальной жизни, и задал кучу вопросов. Ни у кого не было ответов. Тогда я начал связываться с людьми, которых знал, начиная с тех, которые, как я думал, могли предоставить информацию. Я методично перебрал весь список, вычёркивая имена, пока не дошёл до Опроса случайных людей на улицах. Есть дни, когда я не чувствую себя чародеем. Или детективом. Или детективом — чародеем. У обычных частных детективов хватает дней вроде этого, когда они ищут, ищут, ищут информацию и не находят ничего. У меня таких дней меньше, чем у большинства, за счёт чародейских штучек, дающих мне больше возможностей — но иногда я тоже получаю дырку от бублика. Я просто ненавижу подобное, когда жизни могут быть в опасности. * * * Всё что я знал четыре дня спустя — это то, что никому ничего не было известно о чёрной магии, творившейся в Чикаго, и единственные её следы, которые я сумел найти, были крошечными остатками чёрной магии, недостаточно сильной для того, чтобы быть угрозой (Страж Рамирез придумал словосочетание «тусклая магия», чтобы обозначить этот сорт мелкого, по существу безопасного злодейства). Были также обычные следы тусклой магии, подсознательно формирующейся под влиянием тёмных эмоций, вероятно от кого — то, кто даже не знал о наличии у себя дара. Другими словами — дырка от бублика. К счастью, Мёрфи сделала свою часть работы. Иногда тяжёлый труд срабатывает лучше магии. «Сатурн» Мёрфи слегка взорвался пару лет назад, вроде как по моей вине, и в связи с её понижением в должности и прочим, она нескоро сможет позволить себе что-то кроме своего старого Харлея. По некоторым причинам она не хотела брать мотоцикл, так что оставалась моя машина, верный (почти всегда) Голубой Жучок — Фольксваген — Жук старого выпуска, многое со мной переживший. Неоднократно он был серьёзно искалечен, но каждый раз восставал для нового сражения — если называть сражением поездку куда-нибудь на не слишком большой скорости, без особого ускорения и расхода бензина. Не начинайте. Он того стоит. Я остановился перед небольшим белым домиком Мёрфи, где был маленький розарий, и опустил стекло с пассажирской стороны. — Действуй, как ребята из Хаззарда, [60 - сериал «Dukes of Hazzard» (Придурки из Хаззарда). Называть Мёрфи придурком — чревато, поэтому переведено как «ребята» (прим. переводчика)] — сказал я. — Дверцу заело. Мёрфи прищурилась, глядя на меня. Затем попыталась открыть дверцу. Та легко открылась. Она скользнула на пассажирское сиденье с самодовольной ухмылкой, закрыла дверцу и ничего не сказала. — Полицейская работа сделала тебя циничной, — сказал я. — Если хочешь поглазеть на мой зад, тебе придётся для этого поработать, как и всем остальным, Гарри. Я шмыгнул носом и привёл машину в готовность. — Куда двигаем? — Никуда, пока ты не пристегнёшься, — сказала она, застегивая ремень безопасности. — Это моя машина, — сказал я. — Это закон. Нужна цитата? Могу привести. Я обдумал, стоит ли оно того, в то время как она одарила меня своим взглядом копа — и приготовила шариковую ручку. Я пристегнулся. Мёрфи посмотрела на меня. — Спрингфилд. Направляйся к И–55. — Вроде как это вне твоей юрисдикции, — проворчал я. — Если бы мы что-то расследовали — да, — сказала Мёрфи. — Мы едем на ярмарку. — Это свидание? — покосился я на неё. — Именно, если кто-то спросит, — подтвердила она. Потом замерла на секунду и добавила. — Это разумное прикрытие. — Верно, — сказал я. Её щёки слегка порозовели. Некоторое время мы оба молчали. Я выехал на шоссе, что всегда весело с автомобилем, изначально предназначенным носиться по автостраде на горячих ста километрах в час, и спросил Мёрфи: — Спрингфилд? — Государственная Ярмарка, — сказала она. — Вот что было общим знаменателем. Я нахмурился, перебирая даты в голове. — Государственная Ярмарка проходит сколько? Десять дней? Мёрфи кивнула. — Сегодня вечером они закрываются. — Но первая пара умерла двенадцать дней назад. — Они оба были из добровольного персонала для ярмарки, и находились там на общих основаниях, — Мёрфи приподняла ногу, чтобы опереться пяткой на край пассажирского сиденья, и хмуро уставилась в окно. — Я нашла билеты на скиболл и одну из тех дёшевых мягких зверюшек в квартире второй пары. А Бардалаки были остановлены на И–55 за превышение скорости, в пяти минутах от Спрингфилда и по направлению к Чикаго. — Так что, возможно, они были на ярмарке, — сказал я. — Или, возможно, у них было дорожное путешествие, или ещё что-нибудь. Мёрфи пожала плечами. — Возможно. Но если считать, что это совпадение — это не приведёт меня ни к чему и мы ничего не получим. Если считать, что связь есть — мы можем получить ответ. Я глянул на неё. — Я думал, тебе не нравится читать Паркера. Она ответила взглядом. — Это не значит, что его логика не действует. — О. Верно. Она тяжело вздохнула. — Это лучшее, что у меня есть. Я просто надеюсь, что если ты прибудешь на место действия, то сможешь что — то обнаружить. — Ага, — сказал я, подумав о стенах, покрытых фотографиями. — Я тоже. Запахи — это то, чем я больше всего наслаждаюсь в местах, подобных Государственной Ярмарке. Вы почуете такие комбинации запахов, каких не найти больше нигде. Преобладают попкорн, жареные орехи и фастфуд, и вы можете получить всё, чем хотите забить свои артерии или угробить фигуру. Хот-доги с чили, масляные пироги, жареный хлеб, пицца — по большей части из жира, засахаренные яблоки, о боги. Злобная еда пахнет ошеломляюще — что является или доказательством существования Сатаны, или означает, что Всемогущий на самом деле не хочет, чтобы все ели органический тофу. Не могу определиться. Имеются и другие запахи, зависящие от места, где вы находитесь. Дезинфицирующие средства и вонь, идущая от биотуалетов, выхлопы, горелая смазка, плавящийся асфальт и гравий в местах парковки, солнечный свет на разгорячённых телах, лосьон для загара, сигаретный дым и пиво рядом с некоторыми посетителями, острый, честный запах домашнего скота около выставок животных, складов или пони-заездов — всё это напрямую атакует ваш нос. Мне нравится потворствовать своему обонянию. Запахом труднее всего солгать. Мёрфи и я начали в середине утра и принялись методически прочёсывать ярмарку. Это заняло весь день. Государственная Ярмарка — не рядовой случай. — Проклятье, — сказала она. — Мы пробыли тут весь день. Ты уверен, что ничего не унюхал? — Ничего из того, что мы ищем, — ответил я. — Я боялся этого. — Чего? — По большей части, магия вроде этой — сложная, долговременная, тонкая, тёмная — не процветает на солнечном свету, — я поглядел на удлиняющиеся тени. — Дай ещё полчаса и мы попробуем снова. Мёрфи нахмурилась. — Кажется, ты всегда говорил, что магия не бывает доброй или злой. — Не для солнечного света. Мёрфи выдохнула с явным неудовольствием. — Ты мог бы упомянуть об этом раньше. — Не попробуешь — не узнаешь, — сказал я. — Думай об этом так: возможно, мы просто смотрим не в том месте. Она вздохнула снова и искоса осмотрела ближайшие вагончики с едой и стенды с товарами. — Тьфу. Думаешь, здесь есть что-нибудь, что не заставит мои джинсы треснуть по швам? Я просиял. — Вероятно, нет. Как насчёт хот-дога и масляного пирога? — Ублюдок, — рыкнула Мёрфи. И добавила, — Окей. На полпути через мой второй хот-дог я понял, что за нами кто-то следует. Я удержал себя от реакции, откусил ещё и сказал: — Возможно, это, наконец-то, верное место. Мёрфи нашла место, где продавали индюшачьи ножки. Она срезала мясо с кости на бумажную тарелку и ела его пластиковой вилкой. Она не прекратила жевать и не подняла взгляд. — Что случилось? — Парень в тёмно-бордовой футболке и коричневых камуфляжных брюках, около двадцати футов от твоего правого плеча. Я видел его сегодня ещё минимум дважды. — Это не значит, что он ходит за нами. — Он был занят ничегонеделанием все три раза. Мёрфи кивнула. — Пять футов восемь дюймов или около того, длинные волосы? Маленькая бородка полоской? [61 - В оригинале soul tuft — специфическая бородка в стиле «соул»] — Ага. — Он сидел на скамье, когда я вышла из туалета, — сказала Мёрфи. — И бездельничал. Она пожала плечами и вернулась к еде. — Как хочешь сыграть? — Тут примерно дохрена людей, Гарри, — она понизила голос и убрала всякий намёк на носовые звуки. — Предлагаешь мне бить его, пока он не заговорит? Я заворчал и прикончил свой хот-дог. — Необязательно что-то делать. Возможно, он свалится на тебя. Мёрфи фыркнула. — Возможно, он свалится на тебя. Я прикрыл рукой отрыжку и дотянулся до своего масляного пирога. — Кто мог бы его обвинить, — я сделал укус и кивнул. — Хорошо. Тогда посмотрим, что будет. Мёрфи кивнула и потянула свою диет-колу. — Уилл говорит, вы с Анастасией расстались какое-то время назад. — Уилл слишком много говорит, — мрачно сказал я. Она чуть отвела взгляд. — Он твой друг. Он беспокоится о тебе. Я мгновение изучал её непроницаемое лицо, а затем кивнул. — Ладно, — сказал я, — передай Уиллу, что ему не стоит волноваться. Было хреново. Теперь стало получше. Я в порядке. Ничего такого и так далее, — я сделал паузу, чтобы откусить ещё пирога и спросил. — Как Кинкейд? — Как и всегда, — сказала Мёрфи. — Когда тебе несколько сотен лет, становишься немного постоянен. Она покачала головой. — Он таков. Он был бы таким, даже будь ему двадцать. Он идёт по своей дороге и не позволяет никому себе мешать. Как… Она остановилась прежде, чем договорила, на кого похож Кинкейд. Она доела свою индюшачью ножку. По ярмарке прошла дрожь, задевшая мои чародейские чувства. Закат. Сумерки ещё будут продолжаться какое-то время, но свет, остававшийся на небе, больше не будет сдерживать существ ночи. Мёрфи глянула на меня, ощутив изменения в моём уровне напряжённости. Она допила свой напиток, в то время как я отправил последний кусочек пирога в рот и мы вместе поднялись. Небо на западе всё ещё было немного оранжевым, когда я наконец ощутил работающую магию. Мы были недалеко от карнавала, секции ярмарки, полной резко освещённых конных дорожек, азартных игр тяжёлого направления и разнообразных дёшевых аттракционов. Тут было полно воплей, возбуждённых детишек, родителей с истощённым терпением и порабощённых модой подростков. Музыка оловянно звенела и ревела. Вспыхивали и танцевали огни. Зазывалы блеяли льстиво, поощрительно и соболезнующе примерно в одинаковых пропорциях. Мы дрейфовали сквозь весёлый хаос, наш тёмно-бордово-рубашечный хвост двигался следом примерно в десяти-двенадцати футах. Я шёл с полузакрытыми глазами, уделяя своему зрению внимания не больше, чем ищейка, вставшая на след. Мёрфи оставалась рядом, выражая спокойствие, её голубые глаза высматривали физическую опасность. Затем я ощутил это — дрожь в воздухе, заметную не более, чем затихающий гул от мягко тронутой гитарной струны. Я отметил его направление и прошёл ещё несколько шагов, прежде чем проверить снова, в попытке триангулировать источник возмущения. Я получил приблизительное указание на него где-то через минуту и понял, что остановился и смотрю. — Гарри? — спросила Мёрфи. — Что такое? — Что-то вон там, — сказал я, кивнув в сторону мидвея. [62 - Мидвей — ярморочное место, где располагаются заезды, всяческие развлечения и ларьки с фастфудом] — Сигнал слабый. Но что-то есть. Мёрфи резко вдохнула. — Это должно быть оно. Там наш хвост. Нам не требовалось принимать совместное решение. Если хвост принадлежал кому-то, кто был за ним, мы не могли позволить ему уйти, чтобы предупредить преступника — и имелся превосходный шанс, что наш внезапный приятель в бордовом в результате приведёт нас к чему-то интересному. Мы развернулись и пустились в погоню. Пробежка по открытому пространству — это одно. Движение сквозь карнавальную толпу — нечто иное. Вы не можете бежать, если только не хотите постоянно падать и привлекать кучу внимания. Вам приходится спешить, перескакивая от одной группы людей к другой, не имея шансов по-настоящему надавить на газ. Опасность такой погони заключается не в том, что жертва может опередить вас, а в том, что вы потеряете её в толпе. У меня было большое преимущество. Я чертовски высокий. Я мог видеть всё и заметить мистера Бордового, прокладывающего себе путь сквозь толпу. Я двинул за ним, а Мёрфи — за мной. Я находился в паре длинных шагов от Бордового, но был остановлен стайкой старшеклассников в шапках Храмовиков. [63 - Храмовики (the Ancient Arabic Order of the Nobles of the Mystic Shrine, aka Shriners, или A.A.O.N.M.S.) — подразделение свободных масонов. Также Храмовые больницы для детей (Shriners Hospitals for Children). Члены организации носят красные фески.] Он притормозил одновременно со мной, находясь на открытом участке земли за Храмовиками, и пока я сквозь них пробирался, я успел заметить, как Бордовый отдаёт билеты карнавальщику. Он запрыгнул на платформу, влез в маленький автомобильчик и исчез в недрах аттракциона. — Проклятье! — сказала Мёрфи, переводя дух. — И что теперь? За аттракционом, объявленным как Туннель Ужаса, было пустое место, образованное кругом из нескольких таких же игр и заездов. Там спрятаться никто не мог. — Ты заходишь сзади. Я слежу спереди. Кто его увидит — пусть кричит. — Принято, — Мёрфи поспешно направилась вокруг Туннеля Ужаса. Нахмурившись, она обозрела невысокий пластиковый барьер с предупреждением «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», потом проигнорировала его и двинулась дальше. — Анархистка, — пробормотал я, и принялся ждать Бордового. Он не появился. Маленький автомобильчик медленно, со скрипом выполз с противоположной стороны платформы. Карнавальщик, старик с лохматой белой бородой, ничего не заметил — он дремал на своём стуле. Мёрфи вернулась несколько секунд спустя. — Сзади есть две двери, — сообщила она. — Обе перекрыты цепями и заперты снаружи. Там он выйти не мог. Я вдохнул и кивнул на пустую машину. — Здесь его тоже нет. Слушай, мы не можем просто стоять тут. Возможно, он пробежал сквозь туннель или вроде того. Мы узнаем, если он внутри. — Пойду выкурю его наружу, — сказала она. — Подберёшь его, когда он покажется. — Ни в коем случае, — сказал я. — Мы остаёмся с нашим отрядом… — я глянул на Мёрфи, — …вместе. Энергия, которую я ощущаю, исходит откуда — то поблизости. Если мы разделимся, то станем в миллион раз уязвимее к ментальным манипуляциям. И если этот парень нечто большее, чем кажется, то никто из нас не захочет брать его в одиночку. Она поморщилась, кивнула и мы двинули к Туннелю Ужаса вместе. Старый карнавальщик проснулся, как только мы подошли к рампе, издал хриплый кашель и указал на знак, который требовал от нас пожертвовать по три билета с каждого за поездку. Я не покупал ни одного, а билетная касса была достаточно далеко, чтобы дать Бордовому свалить, если мы остановимся, следуя правилам. — Сэр, — сказала Мёрфи, — человек, которого мы ищем, вошёл в ваш аттракцион, но не вышел наружу. Нам необходимо зайти и найти его. Он моргнул, липко глянув на Мёрфи, и сказал: — Три билета. — Вы не поняли, — сказала она. — В Туннеле Ужаса может скрываться беглец. Мы должны войти и проверить, там ли он. Карнавальщик фыркнул. — Три билета, мисси. Хотя это не лучшая комната, которую вы двое могли бы арендовать. Мускулы на челюсти Мёрфи напряглись. Я шагнул вперёд. — Эй, приятель, — сказал я. — Гарри Дрезден, частный детектив. Если вы не возражаете, то всё, что нам надо — зайти внутрь на пять минут. Он посмотрел на меня. — Частный детектив, да? Я выудил мою лицензию и продемонстрировал ему. Он глянул на неё, потом на меня. — Вы не похожи на частных детективов, которых я видел. Где ваша шляпа? — В магазине, — сказал я. — Передача полетела. — Я подмигнул ему, держа сложенную двадцатку между пальцами. — Пять минут? Он зевнул. — Не положено всяким посторонним входить просто так. — Он потянулся и взял двадцатку. — С другой стороны, не моё дело, что вы двое собираетесь вытворять там внутри. Он поднялся, потянул за рычаг и указал на автомобильчик. — Устраивайтесь, — он искоса посмотрел на нас. — И придерживайте свои, э, оконечности внутри машины. Мы вошли, и я был практически ошпарен паром, выходящим из ушей Мёрфи. — Ты попросту сыграл на пару с этим типом. — Нам нужно было попасть внутрь, — сказал я. — Просто делаю свою работу, сержант. Она фыркнула. — Эй, Мерф, глянь, — сказал я, держа ремень из старой, потёртой кожи. — Ремни безопасности. Она одарила меня взглядом, который мог бы прожечь сталь. После чего, сжав челюсти, обезопасила себя ненадёжной штуковиной. Выражение её лица удержало меня от высказываний. Я усмехнулся и расслабился. Не так-то просто подколоть Мёрфи и избежать после этого проблем. С другой стороны платформы карнавальщик дёрнул ещё один рычаг и мгновение спустя маленькая вагонетка покатилась с ослепительной скоростью в одну, может, даже две мили в час. Тёмный занавес расступился перед нами, и мы вкатились в Туннель Ужаса. Мёрфи быстро достала своё оружие — было темно, но я услышал шорох ствола о пластик, когда она вытащила его из кобуры. Она прикрепила маленький светодиодный фонарик снизу ствола пистолета и зажгла его. Мы находились в тесном маленьком туннеле, вся поверхность которого была закрашена чёрным, и абсолютно нигде не было прячущегося Бордового. Я встряхнул браслет из оберегов на моём левом запястье, готовя защитные энергии на случай надобности. Мёрфи и я работали вместе достаточно долго для того, чтобы знать свои роли. Если начнутся неприятности, я буду защищать нас. Мёрфи и её Зиг будут отвечать. В конце маленького туннеля открылась дверь, и мы выкатились вперёд, к декорациям, изображающим обычный сельский дом, с большим количеством мелких деталей, обязанных пугать — несколько пальцев у основания разделочной колоды, прямо под окровавленным топором, светящиеся глаза, появляющиеся в верхнем окне дома и всё такое прочее. Ни одного признака Бордового и хоть какого-то места, где он мог бы скрыться. — Лучше отстегнуть эти ремни безопасности, — сказал я. — Мы должны быть в состоянии двигаться быстро, если понадобится. — Ага, — сказала она и нагнулась, когда нечто огромное и ужасное с воплем грохнулось на машину из теней над нами. Адреналин ударил в меня подобно мчащемуся автобусу и я глянул вверх, чтобы увидеть определённо демоническое чучело, болтающееся несколькими футами выше наших голов, подпрыгивающее на проводах и играющее запись кудахчущего, безумного смеха. — О Боже, — Мёрфи выдохнула, опуская своё оружие. Кожа вокруг её глаз слегка побелела. Мы посмотрели друг на друга и разразились высоким, нервным смехом. — Туннель Ужаса, — сказала Мёрфи. — Мы такие крутые. — Полные засранцы, — сказал я, усмехаясь. Автомобиль медленно погремел дальше и Мёрфи отстегнула ремень безопасности. Мы передвинулись в следующее место, прикидывающееся больницей, наполненной зомби. Там был манекен зомби, выскакивающий из туалета недалеко от дорожки, и много запёкшейся крови. Мы вышли из авто и разведали пару мест, где беглец мог быть, но отсутствовал. Тогда мы запрыгнули обратно в машину, прежде чем она покинула декорации. Так мы продвигались дальше, через беспокойное кладбище, пещеру троглодитов и настоящий призрачный город Старого Запада. Мы ничего не находили, но действовали вместе, как команда, лучше, чем с кем-либо раньше из тех, кого я помнил. Всё ощущалось гладко и естественно, как будто мы двигались вместе всю нашу жизнь. Мы делали это в полной тишине, чисто инстинктивно предугадывая, что делает другой. Увы, даже великие команды проигрывают. Мы испытали чувство надувательства и покинули Туннель Ужаса без Бордового или хоть какой-то идеи о том, куда он пропал. — Блин-тарарам, — пробормотал я. — На этой неделе у меня детективный праздник отстоя. — Ты сказал отстой, — снова захихикала Мёрфи. Я усмехнулся ей и огляделся. — Что ж, сказал я, — мы не знаем, куда ушёл Бордовый. Если они не сделали нас раньше, то сделают сейчас. — Можешь поймать этот твой сигнал снова? — Отпечаток энергии, — сказал я. — Возможно. Это всё же довольно расплывчато. Я не уверен, насколько точным смогу оказаться. — Давай узнаем, — сказала она. — Давай, — кивнул я. Мы пустились вокруг подозрительного кольца аттракционов, двигаясь медленно и пытаясь смешаться с толпой. Когда мимо промчалась парочка шумных детишек, преследующих друг друга, я положил руку ей на плечи и притянул в убежище из моего тела таким образом, чтобы её не шокировать. Она медленно выдохнула и не отступила от меня ни на шаг. Моё сердце начало биться быстрее. — Гарри, — тихо сказала она. — Да? — Ты и я… Почему мы никогда… — она посмотрела на меня. — Почему нет? — Как всегда, я полагаю, — спокойно сказал я. — Неприятности. Долг. Другие люди. Она покачала головой. — Почему нет? — повторила она, глядя прямо. — Все эти годы. И даже когда что-то могло выйти, но не происходило. Почему нет? Я облизнул свои губы. — Как сейчас? Мы просто решаем быть вместе? Её веки опустились. — Почему нет? Моё сердце исполнило соло ударных из «Выноса». [64 - «Вынос» (Wipeout) — саундтрек из одноименных игр-гонок, какой именно — нет информации] Почему нет? Я наклонился к её губам и поцеловал её, очень мягко. Она обратилась в поцелуй, вжавшись своим телом в моё. Получилось немного неуклюже. Я был почти на два фута выше её. Мы восполнили недостаток изящества энтузиазмом; её руки обвились вокруг моей шеи, когда она поцеловала меня, крепко и голодно. — Стоп, — сказал я, отодвигаясь мгновение спустя. — Работа. Верно? Мгновение она смотрела на меня, порозовев, с губами, слегка опухшими от поцелуя, и сказала «Верно». Она закрыла глаза и кивнула. — Верно. Сперва работа. — Потом пообедаем? — спросил я. — Пообедаем. У меня дома. Можно сделать заказ. Мой живот вздрогнул во внезапном возбуждении от такого предложения. — Верно, — я осмотрелся вокруг. — Так давай найдём это и покончим с ним. Мы начали двигаться снова. Оборот вокруг аттракционов не приблизил меня к источнику энергии, которую я ощутил ранее. — Проклятье, — расстроенно сказал я, когда мы завершили обход. — Эй, — сказала Мёрфи. — Не истязай себя из — за этого, Гарри. — Её рука скользнула в мою, сплетая пальцы с моими. — Я была копом долгое время. Ты не всегда можешь достать плохого парня. И если начнёшь обвинять в этом себя, то закончишь тем, что полезешь в бутылку или съешь собственный пистолет. — Спасибо, — тихо сказал я. — За т… — Хе, — сказала Мёрфи. — Ты сказал зат. Мы оба заухмылялись, как идиоты. Я опустил взгляд на наши переплетённые пальцы. — Мне это нравится. — Мне тоже, — сказала Мёрфи. — Почему мы не сделали этого давным-давно? — Чтоб я знал. — Может, мы просто глупцы? — спросила она. — Я имею в виду, люди вообще. Может, мы действительно настолько слепые, что упускаем то, что находится прямо перед нами? — Как вид, мы, по существу, безумны, — сказал я. — Так что да, возможно. — Я поднял наши руки и поцеловал кончики её пальцев. — И всё же теперь я не собираюсь упускать это. Её улыбка осветила несколько тысяч квадратных футов мидвея. — Хорошо. Эхо мысли прогрохотало в моей голове: Безумны… — О, — сказал я. — О, блин — тарарам. Она нахмурилась. — Что? — Мёрф… Я думаю, нас сглазили. Она моргнула. — Что? Нет, мы не могли… — Я думаю, могли. — Я ничего не вижу и не ощущаю. Ничего, Гарри. Я уже попадала под магию вроде этой. — Посмотри на нас, — сказал я, поводив нашими соединёнными руками. — Мы были друзьями долгое время, Гарри, — сказала она. — И у нас была пара возможностей раньше. Теперь мы просто не стали её упускать. Вот и всё, что тут случилось. — Как насчёт Кинкейда? — поинтересовался я у неё. Секунду она обдумывала это. Потом сказала: — Сомневаюсь, что он даже заметил, как я ушла, — она нахмурилась. — Гарри, я не была так счастлива с… Я никогда не думала, что смогу испытать это снова. Хоть с кем-нибудь. Моё сердце продолжало постукивать. — Я точно знаю, что ты имеешь в виду, — сказал я. — Я чувствую то же самое. Её улыбка потеплела ещё сильнее. — Тогда в чём проблема? Разве это не то, на что должна быть похожа любовь? Никаких усилий? Я подумал об этом секунду. А потом сказал, медленно и осторожно: — Мёрф, подумай об этом. — О чём ты? — Ты знаешь, насколько это хорошо? — спросил я. — Да. — Насколько правильным это чувствуется? — Ага, — кивнула она. — Насколько это просто? Она энергично кивнула, просветлев взглядом. Я наклонился к ней для большего акцента. — Это просто недостаточно долбануто, чтобы быть твоим и моим. Её улыбка заколебалась. — Боже мой, — сказала она, расширив глаза. — Нас сглазили. Мы вернулись к Туннелю Ужаса. — У меня не получается, — сказала она. — Я не… Я не ощущаю ничего такого. Не ощущаю никакой разницы. Я думала, что когда об этом знаешь, то от него можно избавиться. — Нет, — сказал я. — Но иногда это помогает. — Ты ещё?.. Я сжал её руку ещё раз, прежде чем отпустить. — Да, — сказал я. — Я всё ещё это чувствую. — Оно… оно пройдёт? Я не ответил ей. Я не знал. Или, может, не хотел знать. Старый карнавальщик увидел наше приближение, и его лицо осветилось предчувствием, как только он на нас посмотрел. Он поднялся и глянул из-за пульта управления заездом на вход внутрь. — Ага, — пробормотал я. — Трусливый ублюдок. Только попробуй. Он щёлкнул одним из переключателей и потащился ко входу в туннель. Я быстро сосредоточил волю, поднял руку и провёл ею по горизонтальной дуге, прорычав «Forzare!». Невидимая сила выбила его ноги из-под него и бросила в ненамеренное падение. Мёрфи и я поспешили к платформе прежде, чем он смог подняться на ноги и убежать. Нам не стоило беспокоиться. Карнавальщик был подлинным стариком, а не сверхъестественной тварью под прикрытием. Он лежал на платформе, постанывая от боли. Я почувствовал себя не слишком хорошо из-за избиения пенсионера. Но эй. С другой стороны, он действительно надул меня за двадцать баксов. Мёрфи встала над ним, холодно глядя голубыми глазами, и произнесла: — Где отнорок? Карнавальщик моргнул. — Шо? — Люк, — оборвала она. — Секретная комната. Где она? Я нахмурился и пошёл ко входу. — Пожалуйста, — сказал карнавальщик. — Я не знаю, о чём вы говорите! — Чёрта с два ты не знаешь, — сказала Мёрфи. Она нагнулась, ухватила его за рубашку обоими руками и притянула ближе, приподняв губу в рыке. Карнавальщик побледнел. Мёрфи может быть симпатичным засранцем для такой мелочи. Мне в ней это нравится. — Я не могу, — сказал карнавальщик. — Я не могу. Мне платят, чтобы я ничего не видел. Она убьёт меня. Она убьёт меня. Я раздвинул тяжёлый занавес, ведущий ко входу в туннель, и увидел это сразу — круглую дыру в полу в двух футах впереди, в ней даже виднелась верхняя часть лестницы. Круглая крышка лежала повёрнутой на сторону, раскрашенную чёрным, как и остальная часть холла. — Здесь, — сказал я Мёрфи. — Вот почему мы ничего не заметили. Когда ты зажгла свой свет, оно уже было позади. Мёрфи прищурилась, глядя на карнавальщика, и сказала: — Гони мне двадцать баксов. Тот облизнул губы. Потом выудил мою сложенную двадцатку из кармана рубашки и передал её Мёрфи. Она кивнула и помахала своим значком. — Валите отсюда, прежде чем я пойму, что видела вас берущим взятку и подвергающим жизни опасности, позволяя клиентам использовать аттракцион небезопасным образом. Карнавальщик испарился. Мёрфи передала мне двадцатку. Я прикарманил её и мы полезли вниз по лестнице. Мы спустились вниз и тихо двинулись дальше. Язык тела Мёрфи не слишком утончён, что неудивительно, учитывая её размеры и службу в полиции. Но при необходимости она могла двигаться тихо, как дым. Я неуклюж. От меня такое требует больших усилий. Лестница привела нас к чему-то, смахивающему на интерьер закопанного в землю железнодорожного вагона. По стенам шли электрические провода. Из дверного проёма в дальнем конце вагона пробивался свет. Я шёл первым, приготовив защитный браслет, а Мёрфи двигалась на шаг сзади и справа, приготовив свой Зиг. Дверной проём в конце вагона вёл в большое рабочее помещение, изобилующее компьютерами, картотеками, микроскопами и как минимум одним роскошным химическим набором. Бордовый сидел перед одним из компьютеров, светя профилем. — Проклятье, Стью, — брюзгливо сказал он. — Я же говорил тебе не ходить в здешний сортир. Ходи в один из… — он глянул на нас и замер посреди высказывания, расширив глаза и уставившись на пушку Мёрфи. — Этой ночью Стью отдыхает, — дружелюбно сказал я. — Где ваш босс? В дальнем конце комнаты открылась дверь и вошла молодая женщина среднего роста. На ней были очки и лабораторный халат, и ни то, ни другое не далало её внешность менее, чем великолепной. Она посмотрела на нас, потом на Бордового и сказала с идеальным британским акцентом: — Ты идиот. — Ага, — сказал я. — Хорошего помощника трудно найти. Женщина в лабораторном халате посмотрела на меня тёмными, глубокими глазами, и я ощутил нечто вроде призрачного давления на виски, как будто по моей коже скользили извивающиеся головастики. Это была попытка прямого ментального вторжения, но я достаточно практиковался в своей защите и не собирался сдаваться перед чем — то настолько очевидным. Я усилием воли оттолкнул атакующие мысли прочь и сказал: — Не смотри ей в глаза, Мёрф. Она вампир. Красная коллегия. — Учту, — сказала она, не сводя пушку с Бордового. Мгновение вампирша смотрела на нас обоих. А потом сказала: — Можете не представляться, мистер Дрезден. Я баронесса ЛеБлан. И наши народы в данный момент не воюют. — Я всегда немного путался в юридических тонкостях, — сказал я. У меня было при себе несколько штучек, которые я мог использовать для собственной защиты. Я был готов использовать любую из них. Вампир в ближнем бою — не то, над чем стоит смеяться. ЛеБлан могла оторвать мне три или четыре конечности за время, нужное, чтобы достать пистолет и выстрелить. Я внимательно следил за ней, готовый действовать при малейшем признаке атаки. — Мы оба знаем, что война в конечном счёте начнётся снова. — Вы вдалеке от чего-нибудь существенного вроде вашей территории, — сказала она, — и вы нарушили границы моей. По Соглашениям я буду в своём праве, убив вас и похоронив туловище и конечности в разных могилах. — Вот где проблемы с этим заездом, — пожаловался я Мёрфи. — Нет ничего по-настоящему страшного в Туннеле Ужаса. — Ты вернул свои деньги, — указала она. — А, и вправду, — я слегка улыбнулся ЛеБлан. — Послушайте, баронесса. Вы знаете, кто я. Вы кое-что делаете с разумами людей и я намерен это остановить. — Если вы не уберётесь, — сказала она, — я буду считать это актом войны. — Ура, — сказал я монотонным голосом Бена Штейна, [65 - Бен Штейн — американский актёр, писатель, юрист и комментатор. Он играл в «Маске» роль автора книги, к которому герой приходил на приём. А в «Сыне Маски» — вёл экскурсию, на которую заявился Локи] крутя указательным пальцем в воздухе, как новогодней трещоткой. — Я уже начал однажды войну с Красной Колегией и с удовольствием сделаю это снова, если это будет необходимо, чтобы защитить людей от вас. — Это иррационально, — сказала ЛеБлан. — Полностью иррационально. — Объясни ей, Мёрф. — Он полностью иррационален, — сказала Мёрфи искажённым тоном. Мгновение ЛеБлан спокойно меня оценивала. Потом она слабо улыбнулась и сказала: — Возможно, физическая конфронтация — не лучшее решение. — Правда? — нахмурился я. Она пожала плечами. — Не вся Красная Коллегия — кровожадные наркоманы, Дрезден. В моей здешней работе нет зловещих намерений. Фактически, даже наоборот. Я склонил голову. — Забавно. Вся эта куча трупов свидетельствует иное. — У процесса действительно есть свои побочные эффекты, — согласилась она. — Но уроки, вынесенные из них, послужат улучшению моей работы и сделают её более безопасной и эффективной. Честно говоря, вам стоило бы поддержать меня, Дрезден, а не пытаться прихлопнуть. — Поддержать вас? — я слегка улыбнулся. — Только потому, что вы думаете, что ваша работа чертовски замечательна? — Я создаю любовь. Я разразился хохотом. Лицо ЛеБлан осталось неподвижно-серьёзным. — Вы думаете, что это… это искажение человеческих чувств в нечто, чего они не желают — любовь? — Что есть любовь, — сказала ЛеБлан, — если не серия электрохимических сигналов в мозгу? Сигналы могут быть скопированы, как любое другое ощущение. — Любовь больше, чем только это, — сказал я. — Вы любите эту женщину? — Да, — сказал я. — Но это не ново. ЛеБлан показала свои зубы. — Но ваши теперешние чувства тоски и желания новы, разве нет? Новы и полностью неотличимы от ваших настоящих эмоций? Что скажете, сержант Мёрфи? Мёрфи сглотнула, но на вампира не глянула. Нехитрую ментальную атаку ЛеБлан мог запросто отразить чародей, но любому нормальному человеку, вероятно, пришла бы крышка прежде, чем он понял бы, что его разум атакован. Вместо ответа она задала собственный вопрос. — Зачем? — Зачем что? — Зачем это делать? Зачем заставлять людей влюбляться? ЛеБлан выгнула бровь. — Разве это не очевидно? Я коротко вдохнул, понимая, что происходит. — Белая Коллегия, — сказал я. Белые, в отличие от Красных, были другой породой вампиров, питающихся жизненной силой своих жертв, в основном с помощью совращения. Подлинная любовь и символы подлинной любви были их криптонитом, их святой водой. Любовь к другому человеку становилась чем-то вроде защиты, превращая само прикосновение вашей кожи в проклятие для Белой Коллегии. ЛеБлан улыбнулась мне. — Конечно, некоторые побочные эффекты время от времени проявляются. Но в целом, это очень маленький процент от тестовой группы. И выжившие, как вы сами убедились, совершенно счастливы. Они получают любовь, которую большая часть вашего вида редко встречает и ещё реже сохраняет. Здесь нет жертв, чародей. — О, — сказал я. — Конечно же. За исключением жертв. ЛеБлан вздохнула. — Смертные — как однодневки, чародей. Они живут недолго, а затем уходят. И те, кто умер из-за моей работы, хотя бы умерли после дней или недель полного счастья. Многие, прожив более долгую жизнь, получали куда меньше. То, что я здесь делаю, потенциально может защитить смертных от Белой Коллегии навсегда. — Это не подлинная любовь, раз она вызвана насильственно, — высказалась Мёрфи резким тоном. — Нет, — сказала ЛеБлан. — Но я полагаю, что она вполне может вырасти на таком основании дружбы и счастья. — Проклятье, да вы само благородство, — сказал я. В глазах ЛеБлан сверкнуло что-то уродливое. — Вы делаете это, чтобы избавиться от соперничества, — сказал я. — И, дьявол, возможно, чтобы повысить популяцию людей в мире. Создать больше еды. Вампир уравновешенно меня оценила. — Для работы есть много мотиваций, — сказала она. — Многие из моей Коллегии приняли логику, которую вы привели, когда не захотели поддержать идею об усилении и защите смертных. — О-о, — протянул я. — Вы вампир с золотым сердцем. Флоренс Найтингейл с клыками. Полагаю, это всё оправдывает. ЛеБлан уставилась на меня. Потом её взгляд метнулся к Мёрфи и вернулся обратно. Она тонко улыбнулась. — В Красной Коллегии есть специальная клетка, зарезервированная для вас, Дрезден. Её прутья покрыты лезвиями и шипами, так что если вы вдруг решите заснуть, они будут терзать вас, удерживая в сознании. — Заткнись, — сказала Мёрфи. ЛеБлан продолжила довольным тоном: — Её нижняя часть представляет из себя чашу глубиной примерно в фут, так что вы будете стоять в собственной грязи. И ещё там есть три копья с игольными наконечниками на стойке перед клеткой, так что любой проходящий мимо сможет остановиться и поучаствовать в вашем наказании. — Заткнись, — прорычала Мёрфи. — В конечном итоге, — промурлыкала ЛеБлан, — ваши кишки будут вырваны и оставлены лежать у ваших ног. А когда вы умрёте, ваша кожа будет содрана с тела, выдублена и превращена в обивку для одного из кресел в Красном Храме. — Заткнись! — рявкнула Мёрфи диким голосом. Её пистолет метнулся в сторону ЛеБлан. — Закрой свой рот, сука! Я осознал момент опасности слишком поздно. Это была именно та реакция, которую Леблан намеревалась вызвать. — Мёрф! Нет! Как только мёрфин Зиг убрался от него, Бордовый выхватил пистолет из-под стола и поднял его. Он потянул спусковой крючок даже раньше, чем смог навестись для выстрела, так быстро, как только мог двигать своим пальцем. Он был не более чем в пятнадцати футах от Мёрфи, но первые пять выстрелов в неё не попали, так как я повернулся и выставил невидимую мощь моего браслета щитов между ними. Пули ударили в щит со вспышками света, породив маленькие концентрические синие кольца воздушной ряби, расходящиеся от точек попадания. Мёрфи, тем временем, открыла огонь по ЛеБлан. Мёрф стреляла почти так же быстро, как Бордовый, но у неё были обучение и дисциплина, нужные для боя. Её пули врезались в торс вампира, прорываясь сквозь бледную плоть и вышибая сгустки красно-чёрной крови. ЛеБлан отбросило в сторону — она не была мертва, но выстрелы достали её на секунду или две. Я убрал щит, так как пушка Бордового защёлкала вхолостую, поднял правый кулак и выпустил энергию кольца на моём указательном пальце в коротком, возносящем движении. Кольцо собирало крохи энергии каждый раз, когда я двигал рукой и сохраняло их до нужного момента. Невидимая сила слетела с кольца, сшибла Бордового с его места и грохнула им об потолок. Он упал обратно, стукнувшись спиной об угол стола, и свалился в бессознательном состоянии на пол. Оружие вылетело из его пальцев. — Я пуста! — крикнула Мёрфи. Я развернулся обратно, обнаружив, что ЛеБлан оттолкнулась от стены, восстановив равновесие. Она послала Мёрфи взгляд, полный ненависти, и её глаза залило чернотой, включая белок и радужку. Она раскрыла рот в нечеловеческом вопле, а затем вампир, скрывавшийся под человеческой формой ЛеБлан, вырвался наружу, как скаковая лошадь из ворот, оставляя за собой клочки бледной, бескровной кожи. Это была отвратительная тварь — чёрная, морщинистая и склизкая, с обвисшим животом, мордой летучей мыши и длинными, тонкими конечностями. Глаза ЛеБлан жутко выпучились, когда она полетела на меня. Я выставил свой щит вовремя, чтобы перехватить её, и она отскочила от него, упав на секцию пола, уже запятнанного её кровью. — Вниз! — прокричала Мёрфи. Я опустился на корточки и убрал щит. ЛеБлан поднялась снова, как раз когда я услышал, как Мёрфи глубоко вздохнула и задержалась на полувыдохе. Её пушка рявкнула один раз. Вампир потеряла где-то с пятую часть своей головы, когда пуля ворвалась в её череп. Её отбросило назад к стене, раскидав конечности, но она всё ещё была жива. Она снова попыталась подняться на ноги. Мёрфи методично выстрелила ещё шесть раз. Ни один из них не прошёл мимо. ЛеБлан упала на пол. Мёрфи подступила на шаг ближе, прицелилась, и выпустила ещё десять или двенадцать пуль в голову упавшего вампира. Когда она закончила, череп вампира напоминал разбитую вдребезги тыкву. Несколько секунд спустя, ЛеБлан прекратила двигаться. Мёрфи перезарядилась и оставила труп на прицеле. — Хорошая стрельба, Текс [66 - Цитата из «Охотников за привидениями»] — сказал я и проверил Бордового. Он всё ещё дышал. — Так что, — сказала Мёрфи, — проблема решена? — Не думаю, — сказал я. — ЛеБлан не была колдуньей. Она не могла быть той, кто разработал проклятье. Мёрфи нахмурилась и на секунду глянула на Бордового. Я подошёл к лежащему человеку и слегка коснулся пальцами его лба. Никаких выраженных следов энергии практикующего мага. — Не-а. — Кто тогда? Я покачал головой. — Это сложная, тонкая магия. Во всём Белом Совете наберётся человека три, которые смогли бы сотворить что-то в этом роде. Так что… больше похоже на какой-то фокусирующий артефакт. — На что? — На предмет со встроенной в него функцией, — сказал я. — Заливаешь энергию с одного конца и получаешь результат со второго. Мёрфи потёрла нос. — Как те волчьи пояса фэбээровцев? — Ага, вроде них. — Я моргнул и щёлкнул пальцами. — Вроде них! Я вылетел из маленького комплекса и поднялся по лестнице. Прошёл к туннельному автомобилю и вытащил из него старый кожаный ремень безопасности. Я перевернул его и обнаружил, что обратная сторона исписана почти невидимыми печатями и знаками. Теперь, когда я смотрел на него, то чувствовал покалывание движущейся внутри энергии. — Ха, — сказал я. — Вот оно. Мёрфи нахмурилась, глядя на вход в Туннель Ужаса. — Что насчёт Билли Кида? [67 - Тэкс — прозвище известного преступника с американского Запада 19 века. Настоящее имя — Генри МакКарти] — Мы немногое можем сделать, — сказал я. — Хочешь объяснять спрингфилдским копам, что тут произошло? Она покачала головой. — Я тоже, — сказал я. — Парень был рабом ЛеБлан. Сомневаюсь, что он опасен для кого-нибудь в отсутствие подталкивающего его вампира. Кроме того, Красные наверняка убьют его, так или иначе, как только узнают о смерти ЛеБлан. Мы помолчали секунду, потом шагнули друг к другу и мягко обнялись. Мёрфи дрожала. — Ты в порядке? — тихо спросил я. Она склонила голову мне на грудь. — Как помочь всем тем людям, которых она обработала? — Сжечь пояс, — сказал я и погладил её по волосам одной рукой. — Это должно очистить всех, кто с ним связан. — Всех, — медленно сказала она. Я дважды моргнул. — Да. — Так что сделай это… мы оба будем видеть, какая это дурная идея. И помни, что у нас обоих есть хорошие причины не быть вместе. — Да. — И… мы больше не будем чувствовать это. Это… счастье. Оно закончится. — Нет. Не будем. Её голос дал сбой. — Проклятье. Я прижал её крепче. — Да. — Я хочу сказать тебе подождать какое-то время, — сказала она. — Я хочу, чтобы мы были благородными и добродетельными, оставив его в целости. Хочу сказать, что если мы уничтожим пояс, то разрушим счастье Бог знает скольких людей. — Наркоманы счастливы, когда у них приход, — спокойно сказал я, — но им не нужно счастье. Им нужна свобода. Я положил пояс в автомобиль, повернул правую руку ладонью вверх и пробормотал слово. Сфера добела раскалённого огня поднялась с моих пальцев. Я перевернул руку и сфера мягко упала в машину, обращая пояс в пепел. Я почувствовал себя больным. Я не следил за этим. Я повернулся к Кэррин и поцеловал её снова, горячо и быстро, и она отчаянно вернула мне поцелуй. Это было так, будто мы хотели помешать чему-то ускользнуть от нас, запечатав губы поцелуем. Я почувствовал, когда оно исчезло. Мы немного напряглись. Мы оба помнили, что мы решили. Мы оба помнили, что Мёрфи уже была связана с кем-то ещё и это оказалось не для её натуры. Она отступила от меня, обхватив себя за живот. — Готова? — тихо спросил я её. Она кивнула, и мы двинулись. Никто из нас не произнёс ничего, пока мы не дошли до Голубого Жучка. — Знаешь что, Гарри? — тихо сказала она с другой стороны машины. — Знаю, — ответил я ей. — Как ты говорила, любовь убивает. Мы сели в Жучка и направились обратно в Чикаго. 14 Последствия Время действия — час или два после окончания «Перемен». Цитируя великого человека: «Без комментариев». Не могу поверить, что он мёртв. Гарри Дрезден, Профессиональный Чародей. Звучит как плохая шутка. Как большинство людей, сначала я полагала, что это была всего лишь его фишка, подход к предложению себя как уникального товара в частном расследовании, рынок вакансий которого никогда не был особенно изобилен. Ладно, это не совсем правда. Мне лучше знать. Я видела кое-что, что правила нормального мира просто не могли объяснить, и он был в самом центре этого. Но я сделала то, что все делают, когда сталкиваются со сверхъестественным: я сказала себе, что было темно, и что я не знаю, что именно видела. Не было никаких других свидетелей, чтобы поддержать меня. Меня назвали бы сумасшедшей, попытайся я рассказать кому-нибудь об этом. Так что через неделю я наполовину убедила себя, что всё это было галлюцинацией. Год спустя я была почти уверена, что это был всего лишь трюк, иллюзия, осуществленная вкрадчивым доводом «против», но доводом «против» здравого смысла. Но он был настоящим. Поверьте мне, я знаю. Несколько лет и несколько сотен кошмаров спустя, я знаю. Он был настоящим. Боже. Я уже думаю о нём в прошедшем времени. — Сержант Мёрфи, — сказал один из лаборантов. Дрезден был практически одним из нас в отделе Специальных Расследований. Мы потянули за все ниточки, чтобы вызвать команду криминалистов на место. — Извините меня, сержант Мёрфи. Я развернулась лицом к криминалисту. Он был симпатичным, в невысоком, детском стиле. Удостоверение, прикреплённое к отвороту, гласило, что его зовут Джарвис. Он выглядел нервным. — Я Мёрфи, — сказала я. — Э-э, да, — он сглотнул и огляделся. — Я не знаю, как вам это сказать, но… мой босс предупредил, чтобы я с вами не разговаривал. Он сказал, что вы были отстранены. Я спокойно посмотрела на него. Он был не больше среднего роста, что возвышало его надо мной примерно на восемь с половиной дюймов. В нём была та худоба гончей, которую некоторые двадцатилетние продолжают сохранять после подростковых лет. Я улыбнулась ему и постаралась облегчить его муки. — Я в курсе, — сказала я. — И не расскажу никому, если вы не станете. Он нервно облизнул губы. — Джарвис, — сказала я. — Пожалуйста. — Я указала на пятно крови снаружи каюты кряжистой маленькой подержанной лодки, надпись на которой объявляла её Водяным Жучком. — Он мой друг. Я не сказала «был» — не вслух. Вы никогда так не поступаете, пока не нашли останки. Это профессиональное. Джарвис выдохнул и осмотрелся. Я подумала, что он выглядит так, будто готовится к броску. — По брызгам крови можно предположить, что, кто бы это ни был, он был поражён в верхнюю часть туловища. Нельзя быть уверенным, но… — он сглотнул, — брызг много. Возможно, была задета артерия. — А возможно, нет, — сказала я. Он был слишком молод, чтобы заметить способ, которым я хваталась за соломинку. — Возможно, и нет, — согласился он. — Здесь недостаточно крови, чтобы назвать это убийством, но большинство из нас думает так… Мы не нашли пулю. Она прошла через жертву и обе стены, э-э, лодки. Возможно, она в озере. Я заворчала. Есть кое-что, что я извлекла из пятнадцатилетней карьеры на службе закону. Мужчинам удалось создать сложный и совершенно непрошибаемый секретный язык, состоящий из односложных звуков и частей слов — и они определённо слишком глупы, чтобы понять его существование. Возможно, они и вправду с Марса. [68 - Они и вправду с Марса — выражение, получившее распространение после выхода книги Джона Грея «Мужчины с Марса, женщины с Венеры» (John Gray. Men Are From Mars, Women Are From Venus) — о проблемах взаимопонимания] Я оказалась в состоянии выучить несколько марсианских фраз за всё время, и одной из полезных было ворчание, означавшее: «Да, я слышу, что вы говорите; продолжайте, пожалуйста». — Смазанные пятна на палубе и поручне предполагают, что жертва упала через борт в воду, — продолжил Джарвис, понизив голос. — Команда подводников в пути, но… Я использовала марсианскую фразу: «Можете не продолжать, я понимаю, о чём вы». Для любого без Y-хромосомы она звучала почти так же, как и первое ворчание, но я действительно их различала. Озеро Мичиган ревниво и защищает своих мертвецов. Глубина вод и к тому же низкая круглый год температура означают, что трупы производят не слишком много газов при разложении. В результате, зачастую они не покачиваются на поверхности, как в полицейских шоу на кабельном. Они просто лежат на дне. Никто не знает, сколько земных останков покоится в тихом холоде мичиганских глубин. — Это произошло недавно, — сказала я. — Даже если он упал на спину, в открытую воду, он не мог уплыть далеко. — Да, мэм, — сказал Джарвис. — Гм. Если вы извините меня… Я кивнула ему и засунула руки в карманы пальто. Ночь продолжалась, но это не имело большого значения — озеро не было хрустально прозрачным и в лучшие дни. Водолазам придётся использовать прожектора, днём или ночью, даже при том, что мы находились не далее пятидесяти ярдов от берега, в доках пристани, которую яхта «Водяной Жучок» называла домом. Это ограничивало область воды, которую они могли обыскивать в любой данный момент. Холод накладывал пределы на время погружения. Гидролокатор мог бы быть, а мог и не быть полезным. Тут, близко к Чикаго, дно озера было захламлено, чем только можно. Они должны быть везунчиками, чтобы получить хорошую отметку на радаре и найти его. Если он был там, то он был там несколько часов, а ветер всё время усиливался, вызывая волнение на поверхности озера. У трупа Гарри была куча времени, чтобы пойти ко дну и начать дрейфовать. Команда подводников вряд ли сможет его найти. Они попытаются, но… Проклятье. Я твёрдо уставилась на удлиняющиеся тени и попыталась испарить слёзы силой мысли. — Я… очень сожалею, сержант, — сказал Джарвис. Я ответила марсианским: «Спасибо за сочувствие, но сейчас я хочу побыть одной». Это просто. Я всего лишь смотрела вперёд, не говоря ничего, и спустя мгновение Джарвис кивнул и уковылял прочь, чтобы продолжить работу. Некоторое время спустя, Столлингс остановился рядом со мной; его значок выделялся на фоне пальто. После того, как меня понизили до сержанта, Столлингс заменил меня как главу Отдела Специальных Расследований, неофициальной команды монстробоев Чикаго. Мы имели дело с вещами, существование которых никто не принимает, а потом врали, чтобы отчёты выглядели аккуратно. Столлингс — большой, костлявый человек, в меру посолидневший с возрастом, с волосами, редеющими на макушке. Он носил усы вроде Магнумовских. [69 - Персонаж американского сериала «Частный детектив Магнум» (1980)] Я была его боссом почти семь лет. Мы хорошо друг друга знали. Он никогда не относился ко мне, как младшему подчинённому — скорее, как к советнику, который был приставлен к новому командиру. Криминалисты запечатали двери маленькой лодки полицейской лентой, собрав достаточно образцов и фотографий, чтобы задушить носорога, прежде чем кто-то заговорил. — Привет, — сказал он. — Привет. Он выдохнул через нос и сказал: — Больницы проверили в первую очередь. Я поморщилась. Ничего удивительного. Если Гарри был ранен, больница — последнее место, куда он хотел бы попасть. Он чувствовал там себя слишком уязвимым — и беспокоился о том, что присутствие чародея, разрушающее технику, могло навредить или убить кого-нибудь, нуждающегося в поддержке жизнедеятельности, или причинить вред кому-то постороннему. Но на лодке было слишком много крови. Если он был настолько тяжело ранен, то, возможно, не мог никуда идти самостоятельно. Следовательно, любой, кто его найдёт, мог вызвать скорую помощь. А кровавый след ведёт к озеру. Я качнула головой несколько раз. Мне не хотелось верить, но нельзя превратить факт в ничто, сколько раз ни пытайся его отрицать. Столлингс снова вздохнул. Потом сказал: — Ты отстранена, Мёрфи. А это — место преступления. — Нет, пока мы не получили подтверждения, что это место преступления, — сказала я. — Мы не знаем точно, что кто-то был ранен или убит. Прямо сейчас это просто бардак. — Проклятье, — сказал он утомлённым голосом. — Ты теперь гражданская, Кэррин. Уматывай прочь с этого долбаного места. До того, как кто-нибудь донесёт про это Рудольфу и Адские Расследования [70 - Адские Расследования (Infernal Affairs) — созвучно с Internal Affairs (отдел внутренних расследований), также гонконгский криминальный триллер (2002) о работе полицейского под прикрытием] припрутся сюда, чтобы упрятать твою задницу за решётку. — В любой другой день я бы с тобой согласилась, — сказала я. — Меня не волнует, что ты думаешь, — сказал он. — Меня волнует, что ты будешь делать. А сделаешь ты вот что — развернёшься, пойдёшь к своей машине, сядешь в неё, отправишься домой и хорошенько выспишься. Ты выглядишь, как после сотни миль паршивой дороги. Сквозь ад. Знаете, большинство женщин были бы слегка расстроены замечанием вроде этого. Особенно если носят слаксы, подчёркивающие их бёдра и зад, в сочетании с дорогой красной шёлковой блузкой, соответствующим серебряным ожерельем и двумя браслетами, доставшимися от бабушки, которые усеивали маленькие сапфиры. И с количеством косметики большим, чем обычно расходуется за неделю. И с новыми духами. И в крутой обуви. В любом случае, подобное замечание оскорбительно. Тем более, если вы оделись для свидания. Но Столлингс не пытался меня оскорбить. Оскорбление тоже было марсианским, означающим что-то вроде: «Я отношусь к тебе настолько хорошо, что решил нанести тебе это оскорбление, так что теперь мы можем получить удовольствие от слегка враждебной беседы. Видишь, как я о тебе забочусь?» — Джон, — ответила я, обратившись к нему по имени, — ты засранец. Перевод с марсианского: «Я тоже тебя люблю». Он тихо усмехнулся и кивнул. Мужчины. Он был прав. Мне нечего было здесь делать. Я повернулась спиной к последнему месту, где я видела Гарри Дрездена и пошла назад к своей машине. * * * Это был долгий день, начавшийся почти двое суток назад, включающий в себя стрельбу в здании ФБР — от которой новости продолжали безумствовать, особенно с учётом взрыва офисного здания за пару дней до того — и масштабное сражение в древнем храме майя, закончившееся уничтожением вампиров Красной Коллегии. И после этого дела пошли по-настоящему опасно. Я заявилась на дрянную старую лодку — новое пристанище Гарри, оделась в наряд, охаянный Столлингсом. Гарри и я собирались пойти пропустить несколько стаканчиков и… и посмотреть, что будет. Вместо этого, я не нашла ничего, кроме крови. Я не думала, что сумею заснуть, но двое суток без сна плюс физический и психологический стресс сделали это неизбежным. Кошмары дали о себе знать, но по большей части не произвели впечатления. В реальном мире бывало и похуже. Всё же я плакала. Я помню это — проснувшись посреди ночи от уже устаревшего кошмара, с мокрыми глазами, реагируя на события последних двух дней. Так бывает. Вы чувствуете себя разбитыми, вы плачете, вы чувствуете себя лучше и возвращаетесь ко сну. Если вы не понимаете, то не спрашивайте. Это и вправду не переводится на марсианский. * * * Я проснулась от решительного стука в мою входную дверь. Я выбралась из кровати, прихватив свой Зиг и бросив быстрый взгляд через окно на задний двор. Там было пусто, в двери, ведущей на кухню, тоже никого не наблюдалось. Только после того, как я проверила свои шесть часов, [71 - Проверила тылы, попросту говоря] я пошла к входной двери, поглядывая сквозь окно в зале по мере движения. Я узнала крепкого молодого человека, стоящего на подъездной дорожке, и немного расслабилась. Поскольку я спала в футболке не по размеру, то прихватила пару спортивных штанов и запрыгнула в них, затем двинулась посмотреть на вервольфа, стоящего у моей двери. Уилл Борден не был похож на вервольфа. Он был ростом пять футов и пять, может, шесть дюймов, и сложён, как броневик, с плоскими, крепкими мускулами. Он носил очки, его каштановые волосы были коротко и опрятно подстрижены, и вы никогда бы не подумали, глядя на него, что он и его друзья ответственны за сорокапроцентное снижение преступности в радиусе шести кварталов от Чикагского Университета — и это не считая изгнанных сверхъестественных хищников, которые избегали возвращения. Строго говоря, я, вероятно, должна была его арестовать, как известного линчевателя. Конечно, строго говоря, я больше не коп. Я не могу никого арестовать. Уже не могу. Эта мысль поразила меня в живот, как свинцовая чушка, и никакая бравада или дисциплина против неё не помогала. Так что я просто её проигнорировала. Я открыла дверь и сказала: — Привет, Уилл. — Сержант Мёрфи, — сказал он, кивнув мне. — Есть минутка? — Рановато, — ответила я, не потрудившись исправить его обращение. — Мне нужна ваша помощь, — сказал он. Я глубоко вздохнула через нос. Это не то, как если бы я должна была пойти работать. Не то, как если бы меня ждало горячее свидание. Часть меня страстно желала захлопнуть дверь перед носом Уилла и вернуться в кровать. Я всегда думала, что такая эгоистическая реакция была довольно маленькой частью моего характера. Сегодня она ощущалась огромной. Дом позади меня был тих и пуст. — Ладно, — сказала я. — Заходи. * * * Усадив его за кухонный стол, я отправилась в свою комнату переодеться во что-то менее пижамоподобное. Когда я вернулась на кухню, Уилл успел добраться до кофеварки, и ароматный напиток уже набрался примерно с палец на дне маленького стеклянного кувшина. Я забросила немного хлеба в тостер и тщательно проследила за тем, чтобы он не пригорел. Хотя мой тостер далеко не новый, присматривать за ним не обязательно. Просто это дало мне возможность хоть чем-то заняться, пока варился кофе. Я поставила кофе и готовые тосты на стол, по одному на каждого из нас. После чего достала банку клубничного варенья. Уилл охотно отреагировал на еду и буквально с волчьей жадностью набросился на неё. Мы позавтракали в полной тишине. — Ладно, — сказала я, откидываясь на спинку кресла и внимательно разглядывая его. — Чем могу помочь? — Джорджия пропала, — сказал он просто. Я с трудом сдержала дрожь. Джорджия — жена Уилла. Они вместе с тех пор, как окончили школу. Скорее всего, они также вместе обнаружили, что являются вервольфами. Да, и мне они нравились. — Рассказывай, — поторопила я. — Я по работе уехал из города, — сказал он. — В Омаху. Джорджия готовилась защищать свою диссертацию. Она осталась дома. Мы вдвоем следили за новостями про здание, где находился офис Дрездена, и про террористов в здании ФБР. Мы беспокоились о… Она позвонила мне поздно прошлой ночью. Она была… — Его лицо стало бледным. — Она говорила практически бессвязно. Испуганно. И в том, что она говорила, не было никакого смысла. Потом разговор внезапно оборвался. — Его голос дрожал. — Она закричала. Я попытался вызвать копов, но… Я понимающе кивнула. — Но если там было что-то, что заставило её закричать, копы мало чем могли помочь. Между взрывом и атакой они и так были перегружены. Они доберутся туда, как только освободятся. — Ага, — сказал Уилл. — Поэтому я оставил сообщение с помощью паранета и вернулся обратно в Чикаго. Дверь в квартиру оказалась сломанной, может даже выбитой. Всё было разнесено. — Он проглотил ком в горле. — Она исчезла. И я не смог взять след. Я пошёл на квартиру к Гарри, но… Там всё еще поднимается дым. Над тем, что осталось. Затем я направился сюда. Я медленно кивнула, после чего спросила: — Почему ты пришёл именно ко мне? Он моргнул и глянул на меня так, как будто я ворвалась на сцену посреди концерта. — Ты серьёзно? — Ага. — Гарри всегда говорил, что если он нам понадобится, но при этом окажется вне зоны досягаемости, мы должны обратиться к тебе. Что ты тот человек в городе, который может помочь нам лучше, чем кто-либо другой. С минуту я просто смотрела на него. Затем сказала: — Да. Я практически вижу его, говорящего это. — Я покачала головой. — И, конечно же, не потрудившегося упомянуть мне об этом. Я отдаю Уиллу должное — он был явно напуган, но всё же попробовал пошутить: — Он наверняка подумал, что ты и так достаточно грозная, без таких подпорок доверию, как эта. — Как будто я нуждаюсь в его одобрении для доверия, — пробурчала я. Я еще раз взглянула на Уилла. Я знаю его достаточно, чтобы смогла сейчас уловить нечто несвойственное его поведению. Он был слишком тихим. Уилл не из того типа людей, которые будут попусту просиживать штаны, когда их жены пропали и наверняка в опасности. Он прибывал в ужасе. Напуган до такой степени, что это больше смахивало на панику. Я узнала этот взгляд. Его я достаточно часто видела в зеркале. — Что ты недосказал мне, Уилл? — спросила я тихо. Он закрыл глаза и задрожал, когда слёзы покатились по его щекам. — Джорджия беременна, — прошептал он. — Семь месяцев. Я кивнула. Потом отставила в сторону почти пустой стакан с кофе и поднялась. — Я захвачу свой плащ. — На сегодня обещали хорошую погоду, — заметил Уилл. — С плащом я смогу захватить больше оружия. — Ох, — сказал он, — верно. * * * Квартира Уилла превратилась в развалины. Замок выбит, и дверь держалась на одной петле. Мебель разбросана. Несколько вещей сломаны. Книги в мягкой обложке сброшены с полки. Валялся раскрытый ноутбук, с монитора которого смотрел синий экран смерти. Кружка лежала на деревянном полу в засохшей луже пролитого какао. Я окинула всё взглядом, нахмурившись. Лужа растеклась возле ноутбука. И лужа, и ноут были чуть правее удобно выглядевшего кресла, сейчас опрокинутого на спинку. Там же, в нескольких футах за ним, лежала терапевтическая контурная подушка. — Итак, — сказала я, — возможно, всё произошло так: напавший выбивает дверь, там на ней остался частичный отпечаток обуви. Джорджия сидит в кресле, работает на компьютере. — Я задумалась. — Она пьёт много какао? — Нет, — сказал Уилл. — Только когда сильно расстроена. Она шутит, что у неё такое самолечение. — Итак, Джорджия была сильно расстроена, даже перед нападением. Она сидела в кресле со своими ноутом и какао, и… — Я подошла к опрокинутому креслу и обнаружила за ним обыкновенный домашний телефон. — Нечто помимо нападения расстроило её, — сказала я. — У неё хватило времени сделать чашку какао, а ты не будешь этим заниматься, когда маньяк ломится в дверь. Она сделала себе свой «напиток забвения» и устроилась в кресле, чтобы позвонить тебе. У тебя есть какая-либо идея, что могло её так огорчить? Уилл отрицательно мотнул головой. — Без понятий. Тем более, последние несколько месяцев она находится в этом бешеном поезде из гормонов. Поэтому Джорджия слишком остро реагировала на множество вещей. Я кивнула и замерла там, просто пытаясь собрать воедино увиденное в комнате. Получить картинку, в которую можно всё это склеить. Я представила Джорджию — высокую, стройную, грациозную женщину, устроившуюся в кресле. Лицо покрыто пятнами, глаза красные, мысли её крутятся вокруг не рождённого ребенка и звучания голоса мужа. Тут кто-то выбивает дверь с одного удара и бросается на неё. Джорджия — боец, привыкший к поединкам, даже если большинство из них она провела в теле волка. Она использовала для защиты первое, что подвернулось — свои ноги. Когда нападающий добрался до неё, она ударила его обеими ногами, пытаясь оттолкнуть в сторону. Но он оказался слишком тяжёлым, и вместо этого Джорджия перевернула своё кресло. Беременная женщина не такая гибкая и грациозная, как обычно. Она повернулась и попыталась убежать. — Здесь нет крови, — сказала я. Нападающий справился с ней за счет голой силы. Либо он избил её кулаками и ногами — беременную женщину легко бить, когда она инстинктивно сгибает тело вокруг своего не рождённого ребенка, поэтому удары в основном приходятся на ребра, спину и ягодицы, — или он придушил её до бессознательного состояния. В любом случае, очевидно, он подавил сопротивление Джорджии, не проливая крови. Затем они ушли. Я покачала головой. — О чём ты думаешь? — спросил Уилл. — Я думаю, тебе не хочется этого знать. — Нет, не хочется, — согласился он. — Но мне нужно. Я кивнула. Я повторила свою теорию и доказательства в её пользу. Уилл побледнел и затих. — Как у нее было с рукопашной? — спросила я его. — Прилично. Она посещала занятия по женской самообороне в кампусе. Но не думаю, что серьезно к ним относилась… — Его голос упал, когда он посмотрел на перевёрнутое кресло. — Ты заметил что-то, чего я не смогла? — спросила я. — Я имею в виду, твои вервольфские штучки. Он покачал головой. — Человеческие мозги не очень хорошо сочетаются с обонянием, — сказал он. — В любом случае, не так хорошо, как волчьи. Принюхаешься… и множество запахов появляется у тебя в носу, но их очень сложно рассортировать. Я могу идти по следу, если он будет достаточно свежим. Тем не менее, когда такая смесь запахов — это дохлый номер. Тут смешались свежая краска, пролитое какао, еда за последние день или два… Он пожал плечами. — Магия далеко не всегда делает вещи проще, — сказала я. Уилл тихо фыркнул: — Дрезден повторяет это всё время. Я почувствовала странную боль в груди. Я проигнорировала её. Я прошла на маленькую кухоньку квартиры и с минуту внимательно изучала её. Затем сказала: — Итак, она какаоманка. — Ну, она старалась сократить потребление. — Она пьет растворимое? — Ты шутишь? — Выражение и интонация его голоса слегка изменились, став чуть выше и более четкими. Видимо, таким образом, он подсознательно попытался скопировать голос своей жены. — Это оскорбление Какао! Я вытащила карандаш из кармана, и с его помощью достала вторую чашку, на ободке которой сохранился небольшой отпечаток помады. На донышке кружки остался густой осадок, который образуется от настоящего какао из молока и шоколада. Его было так много, что он колыхался, когда чашку покачивали. Я показала это ему. — Джорджия не пользовалась косметикой, — сдавленным голосом прошептал он. — Я знаю, — кивнула я. — Какао в этой чашке такой же свежести, как и в остальных. Поэтому следующий вопрос, на который нам нужно ответить: кто пил какао с Джорджией, когда выбивали дверь? Уилл покачал головой. — Либо этот след оставил нападавший, либо кто-то, кого мы знаем. Тот, кто бывал тут достаточно часто. Я кивнула. — Рыжая, верно? Та, которая предпочитает обтягивающие футболки. — Энди, — сказал Уилл. — И Марси. Она вернулась в город после похорон Кирби. Их запахи здесь тоже есть. — Марси? — Маленькая девушка, похожая на мышку. Тёмно-русые волосы. Она и Энди встречались в школе, а потом разошлись. — Вервольфы без предрассудков, — сказала я. — Слова, которые очень редко стоят вместе. — Множество людей экспериментируют в колледже, — сказал Уилл. — Как и ты, наверное. — Угу, — сказала я. — Я пыталась играть в европейский футбол. Не получилось. — Как и у Марси с Энди. — Осталась давняя обида? — Нет, насколько я знаю. Они оставались соседями по комнате, даже когда расстались. — Но Марси покинула город. Уилл кивнул. — Она хотела стать мультипликатором. Устроилась на работу в «Скайуокер». Реально крутая должность. — Настолько крутая, что она оставила её и вернулась сюда? Уилл пожал плечами. — Она сказала, для неё важнее быть здесь и поддержать нас. И она живет в «картонной коробке», вложив большую часть своих денег в банк. Сказала, что ей этого достаточно на данный момент. Я решила остаться скептически настроенной к этой истории. — Ты случайно не запомнил, пользовался ли кто-то из них губной помадой такого оттенка? — Извини. Это не совсем те вещи, на которые я обращаю внимание, — покачал он головой. Если я правильно понимаю, большинство парней, которые смотрят на Энди, вряд ли потом помнят вообще: была на её губах помада или нет. Но у неё в свою очередь наверняка были какие-то другие проблемы. — Ладно, — сказала я. — Может быть, тут скоро будут копы, а может, и нет. В любом случае, я не думаю, что мы должны их тут дожидаться. Уилл согласно кивнул. — А что мы будем делать? — Это вовсе не дорогостоящее звуконепроницаемое жилище. Кто-то в этом доме должен был видеть или слышать что-то. — Может быть, — сказал Уилл, хотя в его голосе не слышалось особой уверенности. Я повернулась, чтобы уйти, и постаралась не заметить маленькую детскую кроватку и раскладной столик, которые виднелись через открытую дверь второй спальни. — Мы не узнаем, пока не спросим. Идём. * * * Опрашивать многоквартирный дом — занятие не из весёлых. Это трудно, скучно, монотонно и выматывает. Большинство людей, к которым вы обращаетесь, не хотят говорить с вами и стараются закончить разговор как можно скорее — или, в другом случае, они просто балдеют от самого процесса общения и пытаются говорить с вами, даже если они ничего не знают. Вы задаёте одни и те же вопросы снова и снова, получаете снова и снова одни и те же ответы и опредёленно выглядите, как идиот, без единой зацепки. И если вы не в состоянии перебить их, вам вообще не следует заниматься опросом домов. Со временем вы становитесь очень толстокожими к такому роду вещей, когда работаете в полиции. — Это ни к чему нас не приведёт, — сказал Уилл после энной двери. Его расстройство и тревога наконец-то вскипели до той отметки, что затмили страх за его жену и ребенка. Он повернулся лицом ко мне, его поза была бессознательно наполнена решимостью: плечи напряжены, грудь вперед, руки сжались в кулаки. — Нам нужно что-то другое. Ах да, мужская напористость — я ничего не имела против неё, пока она облегчает работу, а не делает её сложнее. — Да неужели? — спросила я его. — Ты думаешь, лучше прогуляться вниз по улице, выкрикивая её имя, так, Уилл? — Н-нет, но… — Но что? — спросила я его, сохраняя свой голос спокойным, и глядя на него. И плюс с «готовностью-надрать-тебе-задницу» на Марсианском языке тела. Ты не испугаешь меня. — Ты пришел ко мне за помощью. Я дала её тебе. Либо ты работаешь со мной, либо ты говоришь мне, что хочешь продолжить один. Прямо сейчас. Он сдал назад, разжав кулаки и отведя взгляд. В свою очередь я тоже расслабилась. Уилл не намеревался угрожать мне, но он чертовски больше и сильнее меня. Конечно, быть сильным — это ещё не всё, но простая масса и сила много значат в бою, плюс у Уилла имелся дикий инстинкт убийцы, который делал их ещё более значимыми. Он никогда не задумывался — чёрт, наверное, никогда не замечал — какое мощное впечатление производит его поза и сжатые кулаки. Это ещё одна из длинного списка вещей, которые Марсиане с трудом принимают: почти любая женщина знает, что почти любой мужчина сильнее, чем она. Ну конечно, мужчины знают, что они сильнее, но они редко задумываются над последствиями этого простого факта — последствиями, которые подавляют и практически вездесущи, если вы не Марсианин. Вы думаете про жизнь по-другому, когда знаете, что половина людей, которых вы встречаете, физически сильнее, чем вы, невзирая на всё то, что вы сделали, чтобы исправить это — и даже возможную угрозу физического насилия воспринимаете серьёзно. Уилл не собирался пугать меня. Он просто хотел найти свою жену. — Я знаю, это разочаровывает, — сказала я ему, — но это лучший способ выяснить что-то, чего мы не знали раньше. — Мы обошли весь этот дом, — отрезал он. — И всё, что у нас есть — сосед парой этажей выше, который слышал звук удара. — Что говорит нам, там не было большой драки, — сказала я, — или они бы наверняка слышали её. Уилл, драки очень громкие, даже когда дерётся один человек. В таких блочных домах как этот, каждый знает, когда его сосед бьёт свою жену. — Кто-то должен был слышать её крик. — Возможно, он был не таким громким, как тебе показалось. Крик казался громче за счёт трубки, прижатой к твоему уху. И это расстроило тебя. Если всё произошло достаточно быстро, скорее всего, никто даже не проснулся. Я выглянула из окна коридора на стоящий напротив, через парковку, дом с такими же квартирами. Уилл не был абсолютно беспомощным в его нынешнем состоянии. — Я собираюсь проверить дом напротив, может, кто-то что-то видел или слышал прошлой ночью. Я хочу, чтобы ты позвонил Энди и Марси. Вызови их сюда, если сможешь связаться с ними. После этого проверь свой телефон, сотовый Джорджии, её электронную почту. Посмотри, не связывался ли с ней кто-то странный. — Ладно, — сказал он, морщась, но кивая. — Контролируй свои эмоции, Уилл. Оставайся спокойным, — сказала я ему. — Спокойствие — это лучший способ думать, а думать — это лучший способ найти Джорджию и помочь ей. Он глубоко вздохнул и снова кивнул. — Послушайте, сержант… один из парней в этом здании… Может, вам не стоит идти туда одной. Я мило ему улыбнулась. Уилл поднял вверх пустые руки, будто я направила на него пистолет. — Верно. Извините. * * * Целых три дома имели квартиры с видом на парковку в целом и на квартиру Борденов в частности. Я остановилась на парковке, окинула взглядом окна и затем начала с левого дома. Прошло больше часа, а мои усилия не увенчались успехом, и я поняла свою главную проблему: я — не Гарри Дрезден. Дрезден осмотрелся бы с рассеянным выражением на лице, побродил по округе, натыкаясь на вещи и не заботясь о профессиональной осторожности, даже если это место преступления. Он бы задал несколько вопросов, в которых на первый взгляд не было смысла, сделал бы несколько замечаний, которые, как он думал, были остроумными, и многословно оскорбил бы любого, кто попытался задавить его авторитетом. Затем он бы сделал нечто, в чём не было, чёрт побери, никакого смысла, и получил результат прямо из воздуха, как фокусник достает кролика из шляпы. Если бы Гарри был здесь, он наверняка бы вытащил несколько волосков из расчёски Джорджии, сделал бы что-то глупо выглядящее с ними, и отправился бы за ней через город, через штат, или, насколько я знаю, на другую сторону вселенной. Он мог бы рассказать мне о том, что случилось с Джорджией, больше, чем я могла выяснить, может быть даже определить преступника, точно или приблизительно. И, если пахло жареным, когда мы отправлялись за плохим парнем, то он тут же начинал швырять огонь и молнии повсюду, как будто они были его собственными личными игрушками, созданными специально и эксклюзивно для его развлечения. Наблюдать за работой Дрездена было обычно одним из двух: либо, мягко говоря, забавно, либо воистину жутко. В смысле, все его манеры всегда заставляли меня думать о детях с синдромом аутизма. [72 - Аутизм — расстройство, возникающее вследствие нарушения развития головного мозга и характеризующееся выраженным и всесторонним дефицитом социального взаимодействия и общения, а также ограниченными интересами и повторяющимися действиями. Все указанные признаки проявляются в возрасте до трёх лет.] Он никогда не смотрел никому в глаза больше доли секунды. Он двигался с непомерной осторожностью того, кто был на несколько размеров больше, чем обычные люди, держа свои руки и ладони близко к туловищу. Он тихо говорил, как будто извинялся за звучный баритон своего голоса. Но когда что-то привлекало его внимание, он менялся. Его тёмные, умные глаза начинали сиять, а его пристальный взгляд становился таким напряжённым, что мог вызвать огонь. Когда же ситуация менялась от расследования до отчаянной схватки, с ним опять происходили метаморфозы. Казалось, он становился крупнее, жёстче. Он становился более агрессивным и уверенным, а его голос делался звучным гласом, который можно было услышать с противоположной стороны футбольного стадиона. Прощай, чудаковатый ботаник — да здравствует ужасающий кумир! Немногие из «ванильных», как он называл формально нормальных людей, видели Дрездена на пике всей его мощи. Те же, кому из нас довелось это наблюдать, после этого воспринимали его полностью серьёзно — но я решила, что для его же блага, и ни для чего другого, хорошо, что все его способности не выставлялись напоказ. Мощь Дрездена могла до чёртиков испугать множество людей, так же как испугала меня. Это не тот вид страха, который заставляет вас кричать и бежать. Это ещё довольно мягкий страх. Это «Скуби-Ду» страх. Нет. Зрелище Дрездена в действии наполняет вас страхом того, что вы просто стали жертвой эволюции — словно вы наблюдаете что-то гораздо большее и безгранично более опасное, чем вы сами, и что ваш единственный шанс на спасение — это убить его. Немедленно. Прежде чем вы будете повержены мощью, с которой вы раньше никогда не встречались. Я смогла смириться с этим. Никто другой не смог бы. На самом деле… это может быть весомым мотивом, чтобы кто-то выстрелил в него. Пуля ударила с большого расстояния и прошла насквозь через человеческое тело, затем через корпус лодки, дважды, оставив серию чётких отверстий, это почти наверняка очень мощная винтовочная пуля. Профессиональный стрелок выстрелил с большого расстояния, так, чтобы одна из штучек Дрездена, которыми он бы ответил, не задела его. Он мог быть чародеем, орудовавшим огромной силой и знаниями (если между ними есть какая-то разница), но он не был бессмертным. Быстрым, жёстким, чертовски ловким, несомненно. Но не неприкасаемым. Во всех смыслах. Я ведь знала, даже прикасалась к нему — пусть даже я не прикасалась к нему везде или достаточно часто. И теперь никогда не смогу. Проклятье. Я прогнала мысли о мужчине в моей голове, прежде чем не начала снова плакать. Это достаточно сложно — распространять вокруг себя властность, когда вы пять футов ростом, даже без красных, на мокром месте глаз, и хлюпающего носа. Дрездена больше нет. Его убогих шуток и его простодушного чувства юмора — больше нет. Его способности познавать непознаваемое, сражаться с непобедимым, и находить невозможное — больше нет. Всем нам остается просто жить дальше, но без него. * * * Я стучала в двери и опрашивала множество людей, по большей части подростков, посещающих школу в городе. Я ничего не узнала о Джорджии, хотя и получила кое-какие сведения о наркоторговцах, собирающихся на парковке. Я отправила их нужным людям в форме, где они хотя бы развлекут борцов в бесконечной борьбе с наркотиками, если не окажутся чем-то серьёзным. Эти ниточки подтверждали то, что я доказывала Уиллу, а именно: соседи всё видят. Может быть, я пока просто не опросила нужного соседа. Переступив порог третьего дома, я почувствовала изменение обстановки. Он был более обветшалый, чем другие дома. Несколько свежих граффити украшали внутренние стены. На большинстве дверей двойные замки. Стёкла на окнах выбиты, вместо них листы фанеры. Всё это место буквально кричало о множестве неприятностей, притаившихся здесь. Они заставляли дом с крайней неохотой поддерживать коридоры и фойе, снова и снова бороться с проблемами и повреждениями. И я не слышала никакой музыки. Это необычно для таких домов, как этот, заселённых, в основном, студентами. Подросткам нравится музыка, какой бы оглушающей или отупляющей она ни была, и вы почти всегда можете слышать её грохот где-то поблизости. Но только не тут. Я держала глаза широко раскрытыми, пытаясь вырастить новую пару на затылке, и начала стучать в двери. * * * — Нет, — солгала маленькая, болезненно выглядящая женщина, назвавшая себя Марией и живущая на третьем этаже. — Я ничего не видела и не слышала. Она не открыла дверь шире, чем позволила цепочка. Я попробовала сделать свою улыбку более обнадеживающей. — Мэм, этот способ обычно работает так: я задаю вам вопрос, а затем вы врёте мне. Если вы даёте лживый ответ, прежде чем у меня появляется шанс задать вопрос, это задевает моё чувство приличия. Её голова затряслась мелкой, нервной дрожью, в то время как глаза расширились. — Н-нет. Я не лгу. Я ничего не знаю. Мария попыталась закрыть дверь. Я успела вставить ботинок в щель. — Вы врёте, — произнесла я спокойно. — Вы испуганы. Я понимаю это. Я получила похожие заявления почти от каждого в этом доме. Она отвела от меня взгляд, как если бы искала путь к бегству. — Я в-вызову полицию. — Я и есть полиция, — сказала я. Что, технически говоря, являлось правдой. Они меня пока не уволили. — О, Боже, — выдохнула женщина. Она трясла головой все сильнее и сильнее, отчаянными движениями. — Я не хочу … Я не хочу, чтобы кто-то увидел, как я говорю с вами. Уходите. Я приподняла брови. — Мэм, пожалуйста. Если у вас неприятности… Я не уверена, слышала ли она меня вообще. Я достаточно часто видела таких женщин, как она, чтобы узнать этот взгляд. Она выглядела испуганной кем-то, наверное, мужем или парнем, или цепочкой мужей или парней, или может быть отцом задолго до этого. Она жила в страхе, и уже очень давно. Страх пустил в ней корни, и единственный способ выживания, который она знала — капитуляция. Мария оказалась бракованным товаром. Она трясла головой, всхлипывала и только затем сделала попытку закрыть дверь. Я уже собиралась убрать ногу и уйти. Вы не можете заставить кого-либо принять вашу помощь. — Какие-то проблемы? — спросил загрубевший от выпивки голос. Я повернулась к заросшему, как мамонт, мужчине. Он был повыше шести футов и весил, наверное, как три меня, хотя в этой массе было больше жира, чем мускулов. Он был одет в белую майку, подчёркивавшую его живот, и рубашку с воротником на пуговицах, с надписью «РЭЙ», вышитой на груди. Он глянул сначала на меня, затем на дверь в квартиру и нахмурился. — Мэри, у тебя какие-то проблемы? Мария замерла, как кролик, заподозривший, что хищник поблизости. — Нет, Рэй, — прошептала она. — Так, ерунда. — Чертовски непохоже на ерунду, — сказал Рэй, скрестив руки на груди. — Я пытаюсь вытряхнуть деньги из местного самоуправления, чтобы починить уличные фонари и блок предохранителей, а ты такой шум подняла, что мне пришлось орать на весь грёбаный коридор! — Прости, Рэй, — прошептала Мария. В глазах Рэя заблестели зловещие огоньки. — Господи, я дал тебе отсрочку по арендной плате, а ты вот, значит, со мной как? Голос Марии звучал так, словно ее душили: — Это была случайность. Этого больше не повторится. — Мы ещё поговорим, — сказал он. Мария вздрогнула, как будто эти слова измазали её грязью. Моя рука сжалась в кулак. Вот проклятье. Я видела таких типов, как Рэй, прежде: хулиганов, которые никак не повзрослеют; людей, которым нравится быть сильнее других и которые управляют ими через страх. Он был большим и думал, что это делает его более сильным, чем все остальные. Этот слизняк почти наверняка состоял на учёте, может, отсидел какое-то время, возможно, за что-то довольно гнусное. Таких парней, как Рэй, иногда тюрьма только убеждает в том, какие они опасные отморозки, служит подтверждением и утверждением их статуса, как хищника. Рэй перевел взгляд с Марии на меня, с тем же зловещим огоньком в глазах. — Ты настолько крутой? — спросила я. Он фыркнул по-марсиански. «Иди на хрен и сдохни!» Марсианский язык весьма выразителен. — А тебе-то что? — спросил он. — Я, типа, любопытная, — сказала я. — Иди на хрен и сдохни! — сказал Рэй, на этот раз по-английски. — Выметайся отсюда. — Он глянул мимо меня на Марию. — Закрой эту чёртову дверь! — Я-я пытаюсь, — промямлила Мария. Моя нога и тяжёлый чёрный рабочий ботинок всё еще находились в дверном проёме. Тупая злость вспыхнула в глазах Рэя, и он направил её на Марию. Что заставило меня задуматься. Рэй, очевидно, наркоман и тот, кому надо сорвать свою злобу на ком угодно, чтобы быть довольным. Он попытался быть грубым со мной и, когда понял, что ничего из этого не выйдет, Мария стала мишенью для его ярости. Это более или менее обязывало меня защитить её. И я не собиралась наслаждаться этим ни на йоту. Честно. — Убери свою ногу от двери, пока я не оторвал её, — прорычал Рэй. — Предположим, я так не сделаю, — сказала я. — Последний шанс, — предупредил Рэй. Его глаза сузились до маленьких щелочек. Он задышал чаще, и я могла видеть пот, выступивший над его бровями. — Вали отсюда. Немедленно! — Или что? — мягко спросила я. — Ты ударишь меня, Рэй? Самообладание не было одной из сильных сторон Рэя. Он выплюнул слово «Сука», брызжа слюной, и двинулся на меня со всеми своими тремя-сотнями-с-лишним фунтов. Его руки сжались в кулаки размером с дыню. Было кое-что, о чём Рэй не догадывался: я знала боевые искусства. Я — не знаток в полном смысле слова, но я занимаюсь каждый день, с тех пор, как мне исполнилось семнадцать. Я начала с айкидо, затем вин-чунь, потом джиу-джицу. Я изучала кали, французский бокс, крав-мага, тейкван-до, дзюдо, бокс и шаолинь кун-фу. Это очень впечатляюще звучит, но это не так на самом деле. Как только вы изучите два или три из них, следующая дюжина или около того изучаются очень быстро. Ведь они все направлены на решение схожих проблем, и потому что человеческие тела — это человеческие тела, и независимо от того, на каком континенте вы находитесь, они имеют те же характерные движения и координацию. Рэй замахнулся на меня кулаком боковым ударом, от которого даже боец из детской лиги уклонился бы, поэтому я убрала ногу от двери Марии и пригнулась. Он продолжил двигаться вперед рыхлой лавиной, пока я поднырнула под его рукой и сделала пару шагов в сторону по диагонали от него. Он попробовал схватить меня, я выскользнула, и он потерял своё и так плохое равновесие. Я любезно его подтолкнула, ударив двумя костяшками моего левого кулака прямо по почке. Рэй врезался в гипсокартон и оставил вмятину. Я прикинула, сколько места ему потребуется для разгона, и сделала несколько шагов назад. Он повернулся, выкрикивая злобные ругательства, и двинулся ко мне, медленно набирая скорость, как перегруженный тягач. Я сделала еще пару шагов назад, чтобы он успел набрать достаточную скорость для вихляющегося бега. В этот раз он не утруждал себя ударом кулака. Он просто схватил меня своими ручищами. Я как раз этого ждала, поэтому бросилась на пол в последний момент, махнув своей ногой в почти нежном ударе, который практически ничего не сделал, а только приостановил его ногу от движения вперед и сбил с левой ноги, на которой он удерживал равновесие. Чем они больше, тем тяжелее падают. Рэй приложился будь здоров. Поднявшись на четвереньки, он протянул лапу, попытавшись снова схватить меня. Господи, Боже мой! Инструкторы по основам самозащиты убили бы за такое видео, как это. Он всякий раз приближался ко мне с самым тупым агрессивным движением, которое только можно придумать, как будто отрабатывал какой-то список. Есть множество вещей, которые я могла сделать с подарком, который он сделал мне своими руками, но в настоящей схватке я не сторонник разнообразия. Я действую быстро, просто и надёжно. Я позволила ему схватить себя за запястье, потом разорвала его хватку, поймала его в кистевой захват и немного надавила. Этот вид захвата не требует силы или массы. Тут всё строится только на использовании механики человеческого тела. И не имело бы никакого значения, если бы Рэй был в форме. Он мог бы выглядеть как Шварценеггер в роли Конана, но всё равно оказался бы в таком же беспомощном состоянии. Человеческие суставы устроены по одному и тому же принципу, из одинаковых материалов, и не имеет значения как много мускулов или сала на них сверху. Они уязвимы, если вы знаете, как использовать их против своего противника. Я знала. Три с лишним сотни фунтов вонючего, тупого и противного тела рухнули вниз на потёртый, грязный ковер в коридоре, как если бы их сбросили с крана. Пока он лежал там, оглушенный, я выгнула его руку вверх и назад, удерживая ее выпрямленной своей второй рукой. Из этой позиции, я могла, буквально говоря, выдернуть его руку из плечевого сустава с усилием не больше того, которое требуется, чтобы толкать тележку в супермаркете. И я могла сделать ему больно — очень, если нужно будет — чтобы отбить у него охоту ко всяким глупым телодвижениям. Будучи Рэем, он снова попробовал глупости, крича и выкручиваясь из захвата. Я, вздохнув, усилила нажим, и он и его лицо снова пережили сокрушительное столкновение с ковром. Мы повторили это несколько раз, пока Рэй не усвоил этот урок, перестав рыпаться. Видимо ему надоело чувствовать боль, когда он предпринимал попытку вырваться. — Итак, я беседовала с людьми в нескольких домах, — тихим, спокойным голосом заговорила я. Рэй пыхтел, как двигатель. — Знаешь, мне было бы интересно послушать, что ты можешь рассказать мне о том, видел ли ты что-то необычное или странное вчера ночью? Наверное, между двумя и тремя часами? — Ты ломаешь мою грёбаную руку! — прорычал Рэй, — или попытался. Его голос срывался на скулёж. — Нет, нет, нет, — сказала я. — Если я сломаю тебе руку, ты услышишь треск. Это звучит, как будто ломается ветка дерева, но чуть более приглушенно. На самом деле тебе стоит волноваться, если я вывихну тебе руку в плечевом и локтевом суставах. Это гораздо хуже. Так же болезненно, но занимает чертовски больше времени на восстановление. — Иисусе, — сказал Рэй. — Ты хочешь сказать, что Иисус заходил в гости с двух до трех часов прошлой ночью? Я сомневаюсь, Рэй. — Я ничего не видел! — сказал он после того, как отдышался через несколько секунд. — Всё верно? Господи, Боже мой, я ничего не видел! — Ага, — сказала я, — вот теперь ты говоришь, как честный человек. Я использовала руку, которой фиксировала его локоть, чтобы дотянуться до кармана, а затем бросила свой значок на пол перед ним. Он долгую секунду смотрел на него, а затем его лицо побледнело. — Вот что теперь произойдёт, — сказала я очень спокойно. — Ты собираешься уволиться со своей работы. Ты напишешь очень милое письмо своему начальнику, а затем уберёшься из этого дома. Ты исчезнешь к завтрашнему полудню. — Вы не можете этого сделать, — сказал он. — Я могу сделать всё, что захочу, — ответила я. — Кому из нас, по-твоему, поверит судья, а, Рэй? Мое принуждение незаконно. И так не делает ни один хороший полицейский, в любом случае. Но преступники всегда готовы, даже стремятся, верить самому худшему о копах. Я думаю, они чувствуют себя лучше, если им удается убедить себя, что полиция такая же, как они, только со значками и с зарплатой. — Ты это сделаешь, так или иначе. Если ты не хочешь играть по моим правилам, я пришлю сюда городского инспектора, чтобы зафиксировать все нарушения кодекса в этом доме. Огнетушители отсутствуют. Детекторам дыма — сто лет в обед, и большинство из тех, что есть, просто свисают на проводах. Повсюду плесень и грибок. Фонари не горят. Груда мусора на улице. — Я зевнула. — И в довершение всего, на твоей парковке собираются наркоторговцы, Рэй. И я полагаю, ты в деле. — Нет, — сказал он, — нет, это не так! — Ну, конечно же. Это ведь похоже на тебя, не так ли? И тут ты ещё нападаешь на офицера. — Я печально покачала головой. — Поэтому, когда дом провалит проверку, может быть даже официально, тебя в любом случае уволят. И вдобавок к этому, я укажу на тебя, как на наркодилера. Плюс докладная о нападении. Как много доносов на тебе уже висит, здоровяк? Ты сможешь справиться ещё с двумя? — Ты блефуешь, — сказал он. — Может быть, — признала я. — С другой стороны… может быть, я просто позвоню Джону Марконе и скажу, что ты помогаешь некоторым из его уличных ребят прокручивать кое-какие сделки за его спиной. Произнесённое имя Марконе оказывало на чикагских преступников такое же воздействие, как на набожных католиков — имена святых. Он является крупнейшей рыбой в пруду, главой организованной преступности в Чикаго — и у него это чертовски хорошо получается. Его люди боятся его, и даже полицейские воспринимают его очень, очень серьезно. Однажды он ошибётся, и чикагская полиция, ФБР, или может быть, налоговая служба, накроют его. Но до тех пор он будет опаснейшим хищником в джунглях. Рэй вздрогнул. — Погляди-ка, Рэй, — сказала я спокойно. Он послушался и увидел то, что я заметила секундой раньше. Распахнулись все двери вниз и вверх по коридору. В них стояли люди, мужчины и женщины, дети, родители, старики. Они все безмолвно стояли и наблюдали, как маленькая блондинка обращается с большим противным Рэем, как будто он непослушный ребенок. Их глаза были очень суровыми. И сейчас в них не было никакого страха. — Посмотри на них, Рэй, — сказала я. Он снова послушался, и снова вздрогнул. Затем его тело расслабилось, и он обмяк. — Я уйду, — сказал он. — Ты будешь чертовски прав. — Я надавила на его руку, и он вскрикнул от боли — но я не вывихнула её. Я сделала это только для того, чтобы поднять свой значок и выйти из его зоны досягаемости, на всякий случай, если он окажется слишком тупым, чтобы угомониться. Он таким не оказался. Он просто лежал, как выброшенная на берег акула. — Я буду заглядывать сюда с проверкой, Рэй. Регулярно. Если у меня возникнут подозрения, что ты обидел любого из этих людей, украл или сломал их собственность, — чёрт, если я услышу, что ты косо посмотрел на них, то я найду тебя и засуну пучок ржавой арматуры тебе в задницу. Я обещаю. Я вытащила одну из визиток, теперь устаревших, я полагаю, и записала телефонный номер. Я протянула визитку Марии. — Если у вас будут какие-либо проблемы, позвоните по номеру на обратной стороне. Спросите лейтенанта Столингса. Скажете ему, что Мёрфи дала вам этот номер. Мария закусила губу. Потом посмотрела на Рэя и снова на меня. Она взяла визитку торопливым, нервным движением и отскочила назад, закрывая дверь в квартиру. Щёлкнуло несколько замков. Я больше не сказала ни слова. Я вышла из здания. Я была на полпути к дому, где располагалась квартира Уилла, когда услышала торопливые шаги позади. Я обернулась, держа одну руку на моём Зиге, но расслабилась, когда узнала Марию. Она остановилась передо мной и сказала: — Я в-видела кое-что. Я кивнула и подождала. — Были какие-то странные звуки, вчера поздно вечером. Как… как удары. А некоторое время спустя подъехала машина. Она остановилась у дома напротив, оттуда вылез мужчина и не стал глушить двигатель, как будто не беспокоился об угоне. — А вы узнали его? — спросила я. Мария покачала головой. — Но он был большой. Почти такой же большой, как Рэй. И он… Вы знаете, он двигался лучше. Он был в форме. И он был одет в дорогой костюм. — Что ещё вы мне можете рассказать о нём? — спросила я. Мария пожала плечами. — Нет… ничего, правда. Я видела, как он вышел, тотчас же. Затем он сел в машину и уехал. Я не разглядела номеров или чего-то такого. Я извиняюсь. — Не за что извиняться, — сказала я спокойно. — Спасибо. Она кивнула, повернулась и понеслась к своему дому. Затем она остановилась и оглянулась на меня. — Я не знаю, имеет ли это значение, — сказала она, — но у мужчины была одна из этих армейских стрижек. Я немного насторожилась. — Вы помните, какого цвета были волосы? — Рыжие, — сказала она, — такие, яркие, оранжево-красные. — Она нервно сглотнула. — Если это имеет значение. Это имело значение, но я не хотела напугать её, так что я кивнула и улыбнулась, а затем сказала: — Спасибо, Мария. Серьёзно. Она попробовала улыбнуться в ответ, и у неё это получилось вполне сносно. Затем она огляделась вокруг, как будто ей было некомфортно стоять на открытом пространстве, и поспешила обратно домой. Верзила в костюме с ярко-рыжей стрижкой ёжиком — это было почти слово в слово короткое описание примет в файле, которое чикагское отделение полиции хранило на мужчину по имени Хендрикс. Во время учебы в колледже Хендрикс был игроком в футбол. Он весил более трех сотен фунтов, среди которых не было ни одного лишнего. Он был под подозрением в нескольких таинственных исчезновениях, по большей части преступных личностей, которые, видимо, заработали неодобрение его босса. И его босс, предположительно, послал его домой к Уиллу и Джорджии вчера поздно вечером. Но почему? Чтобы получить ответ, я собиралась поговорить с боссом Хендрикса. Мне придется увидеться с «джентльменом» Джонни Марконе. * * * Полиция знает, где можно найти Марконе. Но найти его недостаточно, чтобы это позволило прижать его. Тот факт, что он запустил свои пальцы в такое количество пирогов, означает: чтобы мы не предприняли против Марконе и его теневой империи, у нас есть наши собственные начальники и политики, которые дышат нам в спину. Ну конечно, они ничего не говорят прямо, типа: «Перестаньте арестовывать наиболее прибыльных сутенёров Марконе». Вместо этого, обычно, мы получаем долгую проповедь о расовых и социально-экономических предрассудках. Мы получаем вопли комитетов политических действий. Мы получаем злобные репортажи в газетах и на телевидении. В основном мы терпим и продолжаем тихо делать нашу работу. Опыт научил нас, что вряд ли кого-нибудь волнует, что мы думаем или говорим. Они требуют ответов, но они не хотят слушать. Я не говорю, что копы — это отряд белых рыцарей. Я просто хочу сказать, что политики могут извратить факты как угодно, если это означает, что им гарантированы пачки наличных для фондов кампании или, что шантажисты Марконе не будет раскрывать некоторые тёмные тайны из их прошлого. У меня всё еще есть друзья в полиции. Я позвонила тому, кто работает в Отделе по борьбе с организованной преступностью. И спросила его, где я могу найти Марконе. — А, Мёрф, — сказал Малоун усталым голосом, — у меня нет на это времени. — С каких это пор ты стал таким пунктуальным? — спросила я. — Мне это нужно. Речь идет о Дрездене. Малоун хмыкнул. Дрезден спас его дядю от какого-то вида одержимости или (у меня до сих пор проблемы с принятием того, что я говорю) злых чар. Старший Малоун страдал так сильно, как я прежде никогда не видела. Ни полиция, ни медики не могли ничего для него сделать. Дрезден зашёл внутрь, выставил всех лишних из комнаты, и спустя пять минут Малоун был снова в своем уме, только разве что потрёпанный. Это произвело впечатление на племянника Малоуна. — Хорошо, — ответил он, — дай мне пять минут. Сейчас каждый, у кого есть значок, бегает по всему городу, разыскивая Бен Ладена, или Бигфута, или любого другого, кто мог взорвать это здание. Я не спал два дня. И ФБР налетело, как долбаная стая сердитых куриц-наседок, после того, что случилось в их офисе. — Он откашлялся. — Хм. Я слышал, ты могла быть в этом замешана. Я фыркнула. Нейтрально. — Странное дело, правда? Я вздохнула. Отдел Внутренних Расследований или ФБР всё еще могли прослушивать мой телефон, и я не хотела сильно болтать языком. С другой стороны, что они сделают? Испортят мне карьеру? — Крайне странное. С тем же привкусом, как в старом Бархатном салоне. Это было там, где Дрезден сражался с целой кучей вампиров и сжёг дотла целый дом. Малоун присвистнул: — Это было так же скверно, как с тем малым в обезьяннике Специальных Расследований? Парень имел в виду Луп-Гару. Мы были настолько глупы, чтобы закрыть Харли Макфинна в обычной клетке. Он превратился в эту жуткую тварь, словно явившуюся из Ледникового периода. Он был размером с половину «Бьюика» старой модели, и его можно было лишь с натяжкой назвать волком. Храбрые мужчины умерли в ту ночь, в бою с оружием, которое было совершенно бесполезно против Луп-Гару. Кармайкл, мой старый напарник, погиб там, почти бросившись в пасть твари, чтобы купить мне несколько секунд. Я чувствую отвращение, когда думаю об этом. — Я не знаю, правда. Всё случилось очень быстро. Я собрала нескольких людей, спустилась по лестнице и вышла. Внутрь направился спецназ, но к тому времени, как они зашли, там ничего не осталось, кроме персонала, попрятавшегося в шкафах и под столами, и множества трупов. — Господи, — сказал он. — Малоун, мне нужны эти сведения, — повторила я настойчиво. — Перезвоню тебе через минуту, — пообещал он. Я убрала телефон в карман куртки и взглянула на Уилла. Мы оба стояли на тротуаре перед его жилищем. — Это безумие, — тихо сказал Уилл. — Вампиры, нападающие на правительственное здание? Взрывающие дома в крупном городе? Они так не поступают. — Если бы они следовали всем правилам, то не были бы плохими парнями, — сказала я. — Просто… — Он проглотил комок в горле. — Я бы хотел, чтобы Гарри был рядом. Он бы всё уладил. — Мы справимся вдвоём. Уилл покачал головой. — Будет безумным даже спрашивать… Где он? Я посмотрела на него и отвела взгляд, стараясь не менять выражения лица. Кровь отхлынула от щёк Уилла. — Нет. Он не… Такого не могло случиться. — Мы не знаем, где он, — сказала я. — Он собирался жить на той старой лодке, пока не нашел бы место, где остановиться. Мы обнаружили кровь. Пулевые отверстия. Кровавый след, ведущий в озеро. Уилл потряс головой. — Но… если он ранен, он не мог направиться в больницу. Он позвонил бы Уолдо Баттерсу. — Уилл достал свой мобильный из кармана. — Он есть у меня в списке. Мы можем позвонить… — Я знаю про Баттерса, Уилл, — прервала я его мягко. — Я позвонила ему сразу же после того как увидела кровь. Он ничего не слышал о Гарри. — О мой… О мой Бог, — прошептал Уилл. Я почувствовала себя так, как будто только что сказала ребенку, что Санта-Клауса не существует. — Может быть, он не умер, — сказала я. — Может быть, это был кто-то ещё с таким же типом крови, кто схлопотал пулю. Или может быть, Дрезден выкинул один из своих трюков и просто исчез, вжик, в… какую-то чародейскую больницу. — Угу, — согласился Уилл, кивая. — Да, может быть. Я имею в виду, что он может сделать всё, что угодно, верно? Всё, что угодно, сказала я. В том числе умереть. Но я не стала произносить это вслух. * * * Детектив Малоун сдержал слово и, спустя пять минут, мы направлялись к зданию на северном конце Бактауна. Новым проектом Джентльмена Джонни среди законных сфер бизнеса была благотворительность. Он купил, реконструировал, обновил и сохранил больше дюжины зданий в городе за прошедшие несколько лет. Его поздравляли, награждали и уважали множество различных социальных организаций, как человека, который сохраняет естественную красоту Чикагской архитектуры, защищает её от уничтожения и забвения, и так далее. Если не принимать во внимание наркотики, азартные игры, проституцию, вымогательство и остальные теневые структуры, которыми он управлял, я полагаю, он был бы настоящим городским героем. Подрядчики в поте лица трудились над зданием, к которому мы прибыли, и охранник в белой рубашке и черных брюках, нахмурившись, направился к нам, когда я вошла. Уилл следовал позади. Я надеялась, что, если дела обернуться хреново, мне не придётся тащить его на себе, когда я попытаюсь выйти. Я почувствовала, что улыбнулась при этой картинке, в основном из-за её фантастичности. Если в штаб-квартире Марконе прольётся кровь, я не останусь в живых достаточно долго, чтобы ещё кого-то вытащить. — Вход запрещён, — твёрдо сказал охранник. — Это строительная площадка. Опасно. Вы должны покинуть территорию. Я глянула на него и сказала: — Я здесь, чтобы встретиться с Джоном Марконе. Охранник пристально посмотрел на меня. Затем он взялся за свою маленькую рацию и заговорил в нее. Секундой спустя голос проскрежетал отрицательный ответ: — Мистера Марконе сейчас нет. — Он здесь, — сказала я. — Пойди, передай ему, что здесь Кэррин Мёрфи с визитом. — Боюсь, что нет, — ответил он. — Вам придётся уйти. Я заметила, что у него был пистолет, девятимиллиметровый Глок. Я вытащила маленький кожаный бумажник с моим полицейским значком на нём и сказала: — Если ты заставишь меня открыть его, дело получит официальный ход. Начнутся официальные запросы, официальные бумаги, и куча ребят в форме явится к вам на стройплощадку. — Я держала бумажник, словно распятие против вампира, расположив пальцы так, как будто собираюсь раскрыть его. — Ты хочешь быть тем, кто создаст твоему боссу такую головную боль? Его взгляд переместился с меня на Уилла. Тот поспешно отвернулся. Затем он сделал несколько шагов назад, вглубь здания, и провёл длинную, очень эмоциональную беседу со своей рацией. Я скрестила руки и в нетерпении топнула ногой. — Ты действительно так сделаешь? — спросил Уилл. — Не смогу, — ответила я, — меня увольняют. Но они этого не знают. Уилл издал звук, как будто его душили. Охранник вернулся и сказал: — Через эту дверь. Два этажа вниз. Затем сразу налево и там увидите. — Он откашлялся. — Вы должны оставить мне любое оружие. Я фыркнула и сказала: — Чёрта с два. — Затем двинулась на него, слегка задев плечом, как если бы напрашивалась на драку. На марсианском это означает: «Тебе в любом случае неприлично наезжать на меня». Он принял сообщение. Он не попытался остановить нас. Уилл с тихим ликованием последовал за мной вниз по лестнице. * * * Офис Марконе располагался в том, что выглядело, как столовая. Огромная комната выложена кафелем, и несколько подрядчиков — большинство из которых были мускулистее и гуще покрыты татуировками, чем средние чернорабочие — обедали за длинными столами. Официанты обслуживали несколько накрытых столов с такими заботой и вниманием, какие я скорее ожидала увидеть на светском приеме. Помещение было ярко освещено, а приподнятая сцена в конце комнаты, на которой при желании мог бы легко разместиться целый оркестр, была вместо этого заставлена компьютерами и офисной мебелью. Олицетворенный портрет занятого руководителя, Марконе сидел за огромным антикварным столом, держа телефон возле уха одним плечом. Рукава его офисной рубашки были закатаны до локтей. Всё вокруг него буквально кричало: «преуспевающий патриарх». Его пиджак, повешенный на спинку кресла, стоил больше, чем какое-нибудь маленькое государство. Его ослабленный галстук, простой серебристой расцветки, лучше ярких кричащих галстуков демонстрировал силу и уверенность, не нуждающуюся в показушной погоне за модой. Его руки были крупными и выглядели сильными. На костяшках пальцев были заметны шрамы. Короткие, консервативно подстриженные волосы были тёмными, кроме небольшого количества седины, что говорило о его физической и психической форме. Он был хорошо сложен и явно поддерживал себя в форме, а черты его лица были правильными и привлекательными. Он не был красивым, но его лицо излучало силу и уверенность. Он выглядел человеком, за которым охотно пойдут другие. Два других человека стояли на сцене, слегка позади него, подтверждая, что он лидер. Первая — женщина: белокурая амазонка, более шести футов ростом, в сером деловом костюме. У неё были ноги, в которых мне безжалостно отказали при рождении. Сучка! Её зовут Гард, и Дрезден верил, что она настоящая, в прямом смысле слова, валькирия. Другой — Хендрикс. Он не был на самом деле уродлив, но, в любом случае, он напоминал мне горгулью, живое существо с уродливой внешностью, каменными мускулами и глазами-бусинками, готовое перейти к действию по приказу человека, за которым он наблюдал. Его глаза следили за мной с того момента, как я появилась. Голубые глаза Гард на секунду остановились на мне, затем переместились с меня на Уилла. Она прищурилась и что-то прошептала Марконе. Бессменный глава чикагского преступного мира никак не показал, что услышал её, но я уловила последние несколько слов из беседы, когда приблизилась. — Вам придётся сделать это самим. — Он помолчал, прислушиваясь. Затем сказал: — У меня нет должных ресурсов для такой цели — а если бы были, я бы не растрачивал их попусту, посылая их туда слепыми и неподготовленными. Вам придётся использовать ваших собственных людей. — Он снова помолчал. — Никто из нас не ударит другого в спину, тем или иным образом. Я не стану подвергать своих людей опасности, пока не получу больше информации. Если вы измените свое решение, то можете связаться со мной. Всего доброго. Он положил трубку, после чего повернулся ко мне. Его глаза были цвета скошенной и подсохшей травы. Непроницаемые. Глаза рептилии. Он соединил кончики пальцев, образовывая шпиль, и сказал: — Мисс Мёрфи. — Новости быстро доносятся, — заметила я. — До меня? Да. — Его рот искривился в жестокой улыбке. — Зачем вы здесь? В поисках работы или мести? — Почему я должна желать мести такому столпу общественности? — Дрезден, — сказал он просто. — Я полагаю, вы здесь, потому что считаете меня ответственным за это. — А что если так и есть? — спросила я. — Тогда я советую вам уйти. Вы не проживете достаточно долго, чтобы успеть вытащить свой пистолет из-под плаща. — И к тому же, — сказала я, — вы не делали этого. Верно? И у вас есть совершенно разумный довод, объясняющий, почему вы даже не хотели его смерти. Он пожал плечи, движением, в которое он умудрился привнести элегантность. — Не больше чем в любой другой день, во всяком случае, — сказал он. — У меня не было нужды устранять Дрездена. Он старательно работал над тем, чтобы его убили, на протяжении нескольких лет — и я указал ему на это несколько дней назад. Я заперла своё сердце на замок. От нахального тона этого ублюдка мне захотелось закричать и вырвать ему глаза. Я не хотела доставлять ему удовольствие знанием, что он разозлил меня. — Я здесь по другой причине. — Да? — спросил он вежливо. Слишком вежливо. Он знал. Он знал, почему я приду, прежде чем я прошла через дверь. Я остановилась и проиграла несколько последних часов обратно в своём воображении, пока не заметила, где я попала в его сеть. — Мария, — сказала я. — Она одна из ваших. Хендрикс покосился на Гард. Она закатила глаза и вытащила двадцатидолларовую купюру из кармана пиджака. И протянула её здоровяку. Хендрикс убрал деньги в карман с лёгкой самодовольной улыбкой. Марконе сделал вид, что не заметил этого маленького представления. — Управляющий, с которым вы встречались, начал снабжать некоторых из моих конкурентов. Мария наблюдала за его деловыми партнёрами, поэтому мы смогли отследить их и побудить их работать где-нибудь в другом месте. Я уставилась на него. — Она просто позволяла Рею обходиться с собой вот так? — И это было хорошо оплачено, — ответил Марконе. — Правда, она с нетерпением ожидала окончания контракта. Мария не была забитой серой мышкой. Черт, она была одним из миротворцев Марконе. Это был эвфемизм, широко используемый и для боевиков в организации Марконе. Каждый знает, что работа такого миротворца — найти проблему в организации — и устранить её. — И вы просто так делитесь всем этим со мной? — спросила я. Выражение его лица стало добродушным. — Это не то, в чём я бы признался офицеру полиции, не так ли, мисс Мёрфи? Я стиснула зубы. Я клянусь. Вырву его проклятые глаза! — Вот почему Мария выбежала вслед за мной. Ей нужно было время, чтобы сделать звонок, отчитаться и спросить у вас инструкции. Марконе чуть заметно кивнул головой. — И она также была причиной появления Хендрикса, — продолжила я. — Мария увидела или услышала что-то и доложила об этом. Марконе развел руками. — Вы всё схватываете на лету. Я сжала кулаки, чтобы снова выпустить часть гнева, который вызвали его тщательно подобранные слова. — Почему? — внезапно спросил Уилл, делая шаг вперед и становясь возле меня. Я заметила, что мы оба, Уилл и я, были ниже среднего роста. Мы стояли, глядя вверх на возвышающегося над нами Марконе. Было тяжело не почувствовать себя, словно ты на кастинге для фильма про Оливера — «Пожалуйста, сэр, можно мне попробовать еще раз?» — Почему? — повторил он. — Почему вы послали своего человека в мою квартиру? Марконе слегка наклонил голову, разглядывая Уилла. — Чем вы готовы расплатиться за эту информацию, молодой человек? Верхняя губа Уилла приподнялась, обнажая зубы. — Как насчет того, что я не пущу вас и ваших громил на гамбургер? Марконе с пустым лицом секунды три внимательно смотрел на Уилла. Затем он сделал одно быстрое движение. Я едва увидела блеск металла, когда маленький нож промелькнул через пространство между ними и вонзился на два дюйма Уиллу в правый бицепс. Уилл вскрикнул и пошатнулся. Мои руки нырнули под плащ, но Гард достала дробовик из-за стола и направила его на меня, прежде чем мои пальцы коснулись рукоятки Зига. Хендрикс вытащил крупнокалиберный пистолет из-под пиджака, но не нацелил его ни на кого. Я замерла, затем медленно убрала руки от оружия. Уилл вырвал нож из руки, затем повернулся к Марконе, оскалив зубы. — Не путайте себя с Дрезденом, мистер Борден, — сказал Марконе ровным и холодным голосом. Его глаза внезапно стали пугающими и безжалостными. — У вас нет силы, чтобы угрожать мне. В то мгновение, когда вы начнёте меняться, мисс Гард выстрелит в мисс Мёрфи, а затем в вас. — Его голос понизился до едва слышного шепота. — В следующий раз, когда вы попробуете угрожать мне, я убью вас. Уилл тяжело задышал от боли, в каждом его выдохе клокотало рычание. Но он не ответил. В комнате воцарилась абсолютная тишина. Обедавшие застыли неподвижно, как будто замороженные на месте. Никто не смотрел прямо на столкновение, но все они наблюдали краем глаза. Множество рабочих скрылось из виду. — Он всерьёз, Уилл, — сказала я тихо. — Это ей не поможет. Марконе, пристально поглядев на Уилла, опять сел в своё кресло. Его глаза снова затуманились и стали непроницаемыми. — Что вы думаете насчет нового карьерного роста, мисс Мёрфи? Я всегда ищу толковых помощников. И когда нахожу, я достойно плачу им. Я удивилась, где он слышал про моё отстранение, но я полагаю, это не было важным. У него было больше доступа в полиции, чем у большинства копов. Я невозмутимо спросила его: — Эта работа включает избиение вас до бессознательного состояния и швыряние вас навсегда за решетку? — Нет, — ответил Марконе, — хотя включает в себя отличную зубную страховку. И в сочетании с вашей пенсией, это сделает вас достаточно богатой женщиной. — Не интересует, — сказала я. — Я никогда не буду работать на вас. — Никогда это очень долго, мисс Мёрфи. — Марконе медленно прикрыл глаза и затем вздохнул. — Определенно, беседа зашла в тупик, — сказал он. — Мисс Гард, сопроводите их обоих из помещений. Дайте им ту информацию, которую они хотят. — Да, сэр, — кивнула Гард. Она медленно опустила дробовик. Затем вернула его на место позади стола, взяла с него папку, и подошла ко мне и Уиллу. Я остановилась и подняла оброненный окровавленный нож, прежде чем она до него дотянулась. Затем я протерла его носовым платком, убирая с него кровь, прежде чем протянуть его рукояткой вперед мисс Гард. Я была более или менее безграмотна в магии, но я знала, что Гард разбирается в ней лучше меня, и что кровь может использоваться для заклинаний, или чар, или чего угодно, для причинения сильного вреда её владельцу. Стерев кровь с лезвия, я отрезала им легкий путь добраться до Уилла. Гард слегка улыбнулась мне и кивнула, что выглядело, как одобрение. Она взяла нож, убрала его в карман, после чего сказала: — Сюда, пожалуйста. Мы последовали за ней к выходу из из комнаты. Уилл шел с разъярённым выражением лица, сжав левой рукой правый бицепс. Там была кровь, но немного. Его рубашка впитала её, и он пережал руку возле раны. Нож не повредил никакой важной артерии, иначе он был бы уже на полу. Мы обработаем рану, когда выберемся отсюда. — Возможно, вы знаете, — сказала Гард, пока мы шли, — что деловые круги мистера Марконе разнообразны. В некоторых из них есть весьма жёсткие конкуренты. — Наркотики, — сказала я. — Вымогательство. Проституция. Они все очень прибыльны. Там всегда конкуренция за территорию. Гард продолжила, как будто она не слышала меня: — В последнее время конкуренция резко усилилась, и она идёт с очень компетентными личностями. У нас так же есть ряд проблем в связи с ненамеренными прогулами служащих. Уилл фыркнул. — Она подразумевает то, что я подумал? — Боевики, — сказала я тихо. — Марконе теряет людей. Но не было никакого особого роста числа убийств. — Они не были убиты, — сказала Гард, нахмурившись. — Они исчезли. Быстро. Тихо. Иногда с минимальными признаками борьбы. Уилл резко вдохнул. — Джорджия. Гард протянула мне папку. Я раскрыла её и обнаружила простую распечатку интернет-страницы. — «Крейгслист», — прочитала я вслух для Уилла. — «Поиск талантов. Чикаго. Стандартное вознаграждение за новый талант. Свяжитесь для собеседования». И есть адрес электронной почты. — Я знаю, вчера Дрезден оказался вовлечён в какие-то дела, — сказала она спокойно. — За последние двадцать четыре часа подобные объявления появились в Лондоне, Чикаго, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Париже, Риме, Берлине… — Я уловила, — сказала я. — Происходит что-то крупное. — В точку, — сказала Гард. Она глянула на Уилла. — Кто-то собирает смертных, обладающих скромными сверхъестественными способностями. — Поиск талантов, — сказала я. — Да, — произнесла Гард. — Я не знаю, кто или что стоит за этим. Мы не смогли подобраться к ним. Кем бы они ни были, они весьма хорошо информированы, и знают наших сотрудников. — Почему Хендрикс был в моей квартире? — спросил Уилл. — Мария увидела, как кто-то вытащил твою жену и другую молодую женщину из дома и запихал в машину. Само собой, мы знаем про ваши способности. Марконе послал Хендрикса на место происшествия в поисках любой зацепки, которая поможет идентифицировать нашего противника. Он ничего не обнаружил. — Она покачала головой. — Дальше у меня есть только предположения, если хочешь, я поделюсь ими с тобой. — Не утруждай себя, — сказала я ей. — Кто-то в городе начал похищать ребят спустя несколько часов после выстрела в Дрездена. Он бы никогда не остался в стороне, если бы что-то такое происходило. Поэтому наиболее разумно предположить, что за исчезновениями стоит тот же, кто и за стрельбой. — Прекрасно, — сказала Гард, одобрительно кивнув. — Мы не особо разбираемся в розыске людей. — Она посмотрела на меня сверху вниз. — В отличие от тебя. — Я не буду делать этого для Марконе! — огрызнулась я. Мы приблизились к выходу из здания и, мисс Гард задумчиво посмотрела на меня. — Небольшой совет: будьте осторожны, когда пользуетесь официальными каналами для поддержки. Мы не единственные идем на соглашения с местными властями. — Да, — сказала я. — Я знаю, как это работает. Гард хмуро посмотрела на меня и затем кивнула головой, чуть более сильно, чем обычно. — Ну конечно. Прошу прощения. Я нахмурилась в ответ, глядя на неё и пытаясь понять, что она подразумевала. Не было никакой тени сарказма или иронии в её словах или языке её тела. Проклятье. Я обычно не конфликтовала с не-марсианами. — Не за что, — сказала я, преодолев сомнение. — Я не выспалась прошлой ночью. Она примерно секунду внимательно смотрела на меня. — Я не могу определить то, что именно вижу в тебе — отвагу или отчаяние. Я бы спросила, но я почти уверена, ты и сама не знаешь ответа. — Прошу прощения? Гард кивнула. — Совершенно верно. — Она вздохнула. — Я сожалею. Насчёт Дрездена. Он был мужественным человеком. Внезапно я почувствовала ярость, когда она заговорила о Дрездене в прошедшем времени. Это не было тем, что я не проделывала в своих мыслях — но я ни разу не произнесла этого вслух. — Они не нашли тела, — сказала я ей, и почувствовала такую свирепость в своём голосе, которую не намеревалась вкладывать в него. — Не списывай пока его со счетов. Валькирия одарила меня улыбкой, обнажившей её клыки. — Удачной охоты, — напутствовала она нас, и затем вернулась в здание. Я повернулась к Уиллу и сказала: — Давай займёмся твоей рукой. — Всё в порядке, — отмахнулся Уилл. — Не разыгрывай передо мной крутого парня, — сказала я. — Позволь, я посмотрю. Уилл вздохнул. Затем убрал руку от раны. На рукаве его рубашки был разрез, там где вонзился нож. Он располагался слишком высоко, чтобы имело смысл закатывать рукав, и поэтому я чуть надорвала его и изучила рану. Она не кровоточила. Там была припухшая пурпурная линия на месте прокола. В любом случае, это не был струп. Это было просто… исцеление, хотя и остался чертовски уродливый шрам. Я присвистнула. — Как? — Мы экспериментировали, — спокойно сказал Уилл. — Исцеление ран на самом деле не сильно отличается от превращения обратно в человеческую форму. Моя рука всё еще чертовски болит, но я могу останавливать кровотечение. Наверное. Если всё не слишком плохо. Мы не уверены насчет предела. Да и шрамы остаются. — Его желудок забурчал. — И энергия на это откуда-то требуется. Я ужасно проголодался. — Классный трюк. — Я тоже так думаю. — Уилл держался сбоку от меня, пока мы шли к машине. — Что мы будем делать дальше? — Перекусим, — ответила я. — А потом свяжемся с плохими парнями. Он нахмурился. — Разве это, ну ты знаешь… не предупредит их, что мы у них на хвосте? — Нет, — сказала я. — Они захотят со мной встретиться. — Почему? Я взглянула на него. — Потому что я собираюсь продать им кое-какой новый талант. * * * Мы вернулись ко мне домой. Не было никаких причин вешать всех собак на владельца адреса электронной почты. Он предназначен быть анонимным, и даже если я смогу привлечь кого-то для получения разрешения узнать имя владельца, то, пока будет длиться волокита и судья даст добро, уверена, к тому моменту адрес окажется устаревшим, а тот, кто был связан с ним, ускользнёт. Я могла бы попросить помощи у друга из Бюро, если бы после нападения Красной Коллегии на их штаб-квартиру они не сходили с ума, разыскивая ответственных за происшествие «террористов». Которые уже давным-давно покойники. Дрезден подобного навидался. Все телевизионные новости были про взрыв, про нападение, пока каждый раздумывал, кто это сделал, и пользовался случаем выдвинуть свои собственные политические и социальные программы. Люди — уроды. Но они — единственные, кто может нести добро в мир. Я позволила Уиллу совершить набег на мой холодильник, а затем послала сделать несколько осторожных расспросов среди местного сверхъестественного сообщества. Я услышала, как закрылась дверца его машины, когда он вернулся, а день уже клонился к закату. Похоже, впереди еще одна холодная ночь. Послышался щелчок закрывающейся второй автомобильной дверцы. Уилл постучал во входную дверь, и я открыла её, держа пистолет в руке, стволом вниз. С ним была девушка. Она оказалась чуть выше, чем я, но не дотягивала до среднего роста. А еще она была худющей, словно карандаш. Да что там, у меня есть карандаши толще её! Её очки были огромными, а волосы тонкими, прямыми, и такого же цвета, как шерсть домашней мыши. Тем не менее, было что-то в ее манере держаться, от чего у меня волосы на затылке встали дыбом. Молодая женщина может быть и весила как пушинка, но это так же, как в случае с крысами — вы никогда не будете загонять одну из них в угол, если этого можно избежать. Она достаточно опасна, чтобы заслуживать уважения. Её взгляд пробежал по моему лицу и затем опустился к пистолету в моей руке на первой же половине секунды знакомства. Она остановилась немного позади Уилла, язык её тела говорил о настороженности. — Мёрфи, — сказал Уилл, кивая, — но он не попытался зайти внутрь или сделать любое другое движение, на которое я могла бы среагировать. — Ну, может быть, ты помнишь Марси? Мы все вместе были в особняке у Марконе, сброшенные в ту грязную яму. Под транквилизаторами. — Весёлое было время? — с надеждой спросила молодая женщина. — Мой напарник погиб за день до того, от клыков Луп-Гару. Поэтому не очень, — заметила я. Я взглянула на Уилла. — Ты доверяешь ей? — Конечно, — ответил Уилл, не колеблясь ни секунды. Может быть, я стала более циничной с возрастом. Я какое-то время пристально смотрела на Марси, прежде чем сказала: — А я нет. С минуту никто не проронил ни слова. Потом Уилл сказал: — Я ручаюсь за неё. — Ты впутываешь эмоции, Уилл, — сказала я. — Это влияет на твоё суждение. Марконе мог пустить тебе пулю в голову, а не метнуть тот маленький нож. Если бы Дрезден стоял тут, говоря тебе быть подозрительным, — что бы ты сделал? Лицо Уилла помрачнело. Но я увидела, что он постарался сдержаться и сделал глубокий вдох. — Я не знаю, — сказал он наконец. — Я не знаю. Я знал Марси годами. — Ты знал её годы назад, — поправила я его, слегка подчёркивая эти слова. Марси потёрла одной ногой об икру другой, и встала, опустив глаза, глядя под ноги. Это выглядело как привычная поза, этакий социальный камуфляж. — Она права, Уилл, — сказала она тихим голосом. Уилл, нахмурившись, взглянул на неё. — Почему? — Она и должна подозрительно относиться ко мне, учитывая обстановку. Как давно я вернулась в город? Две недели назад? И случается вот такое. Я бы тоже насторожилась. Она подняла на меня взгляд, с неуверенным выражением лица. — Я хочу помочь, сержант Мёрфи, — сказала она. — Что нам делать? Я глядела на них обоих, размышляя. Проклятье, это была ещё одна из штучек Дрездена. Он мог бы потереть нос, потом окинуть их взглядом и сообщить, были ли они теми, за кого себя выдавали. Сверхъестественные создания очень хороши в превращениях. Они используют это, когда подбираются к своей добыче. При таком нападении шансы смертного на спасение практически равны нулю. Я это знала. Такое со мной уже случалось. Ужасное чувство досады и беспомощности. — Для начала, — сказала я, — давай посмотрим, сможешь ли ты войти. Марси нахмурилась. — Что вы имеете в виду? — Я имею в виду, что если ты оборотень или что-то такое, то тебе будет непросто переступить через порог. — Господи, сержант, — начал Уилл. — Ну конечно, она оборотень. Так же как и я. Я сердито глянула на них обоих. — Если она та, за кого себя выдаёт, то для неё это не проблема, — ответила я. Уилл вздохнул и посмотрел на Марси. — Извини. — Нет, всё в порядке, — сказала молодая женщина. — Это умно и осмотрительно. Марси опустила руки по бокам, держа их в на виду, и шагнула в дом. — Этого достаточно? Дома окружает барьер энергии. Дрезден всегда называл его порогом. Вся эта тёмная магия — тарабарщина для меня, но общий принцип таков, что все эти ужасные сверхъестественные существа не могут войти без приглашения. Пороги останавливают духов, призраков, некоторых вампиров (но не всех) и, как правило, отбрасывают тварей, которые намерены выесть вам лицо. Не всех. Не сильно. Но многих. — Нет, — сказала я, убирая пистолет. — Но для начала неплохо. — Я кивнула на кресло, стоявшее в гостиной. — Садись. Она, послушавшись, села и уставилась на свои руки, сложенные на коленях. Уилл последовал за Марси и посмотрел на меня взглядом, означавший на марсианском: «Какого чёрта ты творишь?» Я проигнорировала его. — Марси, — спросила я, — почему ты не ответила Уиллу, когда он пытался связаться с тобой раньше? — Я пыталась, — ответила она. — Я позвонила сразу же, как только получила сообщение, но у меня нет номера мобильного Уилла. Только Джорджии. — Почему? — спросила я. — Хм, — сказала она, — я только что вернулась в город. И Джорджии не нужны никакие стрессы. И она замужем. Я имею в виду, вы же не станете просто так спрашивать номер телефона чужого мужа. Вы понимаете? Звучит разумно, так сказать. Я нейтрально кивнула головой, не соглашаясь, но и не отрицая ее ответ. — Я оставила сообщение на их автоответчике в квартире, — продолжила Марси. — Это всё, что я смогла сделать. — И я проверил сообщения после того, как выполнил твои поручения, — сказал Уилл. — Я перезвонил ей и привез её туда. Она принюхалась к следам, а потом мы приехали сюда. — Уилл, — сказала я твёрдо, — позволь мне самой вести беседу. Он стиснул челюсти и затих, прислонившись к стене. Я повернулась обратно к сидевшей Марси, и продолжила возвышаться над ней, во властной позе. — Расскажи мне о своих отношениях с Джорджией. — Мы подруги, — сказала Марси. — Действительно близкие подруги. То есть я думаю о ней как о близком друге. Она была очень добра ко мне, когда Энди порвала со мной. И мы были друзьями годы до этого. Я кивнула. — Уилл объяснил тебе, что происходит? Она кивнула. — Джорджию и Энди похитили. — Откуда ты знаешь, что Энди была с Джорджией? — Потому что я была там, — сказала Марси. То есть не прошлой ночью, а позапрошлой. Уилл уехал из города, и мы устроили девичник. — Девичник? — Мы собирались, делали фондю, смотрели фильмы и лгали друг другу про то, что сейчас выглядим лучше, чем во время нашей первой встречи. Ну, за исключением Энди. — Она покачала головой. — Ну, в общем, мы тогда допоздна заболтались, и Энди спала в комнате для гостей, а я на диване. — Она впервые посмотрела мне в глаза. — Это было тогда, когда у нас были кошмары. — Кошмары? Она вздрогнула. — Я… я не хочу думать об этом. Но у нас троих были почти идентичные кошмары. И у Джорджии было хуже всех. Она была… — Она глянула на Уилла. — Это было, как будто она не могла полностью вырваться из сна. Она продолжала дёргаться и крутиться. — Она слабо мне улыбнулась. — Потребовались две чашки какао, чтобы ей стало легче. Я продолжала сохранять нейтральную маску на лице, ничего ей не показывая. — Продолжай. — Мы с Энди поговорили насчёт этого и решили, что одна из нас должна остаться с ней. Мы договорились дежурить, пока Уилл не вернётся. — И первая ночь досталась Энди, я правильно поняла? Марси кивнула, прикусив губу. — Да. — Звучит разумно, — сказала я. Разумно, логично — и невозможно проверить. А девочка продолжала дрожать. «Господи Боже, Кэррин, — сказал добрый голос внутри меня. — Что ты делаешь? Она же до смерти напугана.» Я постаралась сделать тон чуть теплее. — Ты знаешь что-нибудь более конкретное про их похищение, Марси? Ты можешь сообщить хоть что-нибудь, что может помочь вычислить похитителей? Она покачала головой. — Я не могу припомнить ничего такого. Но я уверена, похитили именно Энди и Джорджию. — Как ты можешь быть уверена? — спросила я. Уилл откашлялся и спокойно сказал: — У Марси нюх. Она лучше любого из нас разбирается в запахах. Я окинула взглядом Марси. — Ты сможешь взять их след? — Их свели по лестнице и погрузили в багажник авто, — уверенно сказала Марси. — Старая модель, сжигает слишком много бензина. Но я не смогу идти за ними по следу. Я думаю, я способна узнать запах похитителей, но только если буду рядом. Я кивнула. Она извлекла из запахов гораздо больше, чем Уилл. Подобный талант может быть чертовски полезен. И в тоже время, я не была уверена. По-моему, она говорила искренне, а я очень хорошо чувствую, когда это не так. Но всегда может найтись более хороший лжец, чем предыдущие. Я просто не была уверена. Но… вам нужно доверять кому-то, иногда. Даже когда это кажется рискованным, когда речь идет о жизни и смерти. Может быть даже, особенно в таких случаях. — Хорошо, — сказала я спокойно и села в другое кресло. — Уилл, — спросила я, — что ты выяснил? — Есть примерно с полдюжины людей, которые пропали без вести за прошедшие полтора дня, — сказал Уилл. — По крайне мере, это те, про кого знают Бок и МакЭнелли. Слухи о похищениях расходятся по Паранету со вчерашнего утра. Люди собираются группами по трое-четверо, как минимум. У МакЭнелли переполнено. Сообщество знает, что что-то происходит. Они напуганы. Марси кивнула. — Это не только в Чикаго. Это происходит по все стране. Лидеры групп держат всех в курсе, спрашивают о своих людях, сообщают о пропавших полиции, как будто она может хоть чем-то помочь, — её голос сорвался до тихого писка, когда она посмотрела на меня. — Ой. Извините! Я проигнорировала её. С марсианского это переводится так: «Для всех нас будет легче, если мы притворимся, что я не слышала этого». — Уилл, ты обнаружил что-нибудь, от чего мы можем оттолкнуться? Он покачал головой. — Никто не видел и не слышал ничего, связанного с исчезновениями. Но ходят слухи, что кто-то наткнулся на банду вампиров Красной Коллегии, вылезающих из подвала на другом конце города. Может быть, это как-то связано с тем, что происходит. — Это не то, — сказала я твёрдо. — Не напрямую, по крайне мере. Дрезден уничтожил Красную Коллегию. Уилл моргнул. — Ты имеешь в виду… тех вампиров в подвале? — Я имею ввиду Красную Коллегию, — сказала я. — Всех их. Уилл присвистнул. — Ох, ничего себе. Думаю, это была довольно мощная магия. — Да, — сказала я. Лицо Марси нахмурилось от напряжённого размышления. — А это… это было не позавчера вечером, случайно? Я покосилась на нее и кивнула. — Если там был такой большой выброс магии… может быть, это объясняет сны, — продолжила она. — Это не было только с нами тремя. Позапрошлой ночью у множества людей — из Паранета, я имею в виду, — тоже были ночные кошмары. У некоторых их них они были такие сильные, что люди до сих пор не могут уснуть. Пара ребят угодили в больницу. — Она глянула на Уилла. — Вот что случилось с тобой, Уилл. — О чём ты? — спросил Уилл. — Когда Джорджия звонила тебе. У неё были кошмары дважды в течение дня, когда она пыталась поспать. Должно быть, они повторились, и она попыталась дозвониться до тебя. — Сейчас гадать об этом нем смысла. — Я посмотрела на Уилла. — Если коротко, много людей пропало, плохие сны и все собираются в большие группы для обороны. Всё верно? — Более или менее, — сказал Уилл. — Что у тебя? — Я послала электронное письмо по адресу, который нам дал Марконе. Сообщила им, что у меня есть отличный талант. Я дала им номер городского таксофона. Я хочу добраться туда, когда они перезвонят в девять вечера. Уилл нахмурился. — Так они могут явиться туда и посмотреть на тебя первыми, верно? — Возможно. — Ты не должна выглядеть сама собой, — выпалила Марси. Её лицо слегка покраснело от смущения. — Я про то, что ты вроде как сверхъестественный коп в Чикаго. Каждый знает это. И почти наверняка для того, кто задумал что-то такое здесь, не составило особого труда выяснить, как выглядят та, которая может стать у них на пути. — К сожалению, — cказала я, — у меня нет другой внешности. Уилл, нахмурившись, посмотрел на Марси, а потом сказал: — Ах. Макияж. — У нас мало времени, — сказала Марси, кивая. — Эй! — сказала я. — Она права, мисс Мёрфи, — сказал Уилл. — Тебя много раз видели вместе с Дрезденом. И, не в обиду, но не многие люди выглядят, как ты. — В смысле? — спросила я его и улыбнулась. Глаза Уилла измерили расстояние между ним и дверью. — В смысле, ты весишь меньше, и ниже, чем обычный взрослый человек, — сказал он. — Исключительно в этом смысле. Мы должны сделать всё, что сможем, чтобы тебя было сложнее узнать. Уилл попал в точку. Досадно до невозможности, но его логика была здравой. Но я определенно была немного чувствительной, когда дело касалось моего роста. — Все в порядке. Но если я услышу, что вы опять эту пластинку завели, я её разобью нафиг. Уилл, расслабившись, кивнул. — Круто. Марси кивнула вместе с ним. — Как насчет Уилла и меня? Я имею в виду, что нам обоим делать? Я посмотрела на пару молодых вервольфов и поджала губы. — Как вы относитесь к клейкой ленте? * * * Когда я подошла к таксофону возле небольшого продуктового магазина на Бельмонт, я чувствовала себя идиоткой. В окна затемненного магазина через дорогу я могла видеть свое отражение. Хэллоуин в этом году пришел рано. На мне были сапоги почти как у Германа Мюнстера, [73 - Персонаж американского комедийного ужастика «И вот пришли Мюнстеры»] с подошвой на платформе около трёх дюймов толщиной, что делало меня выше. Мои волосы покрасили в матовый черный цвет и сильно зализали. На них было столько лака и геля, что я была вполне уверена, они будут отражать пули. Я надела чёрное трико для танцев, пожертвованное Марси, чёрную футболку, и чёрную кожаную куртку молодёжного размера. Мое лицо было худшей частью маскировки. Я почти задыхалась под макияжем. Тёмные тона серебра, переходящие в чёрный, сделали мои глаза другими, изменив их форму с помощью внушения, через искусное применение подводки. В вечернем свете я выглядела, как азиатка. Мои губы были тоже затемнённые, оттенка красного вина, что как-то умудрялось сочетаться с тенями. Помада немного изменила форму рта и сделала мои губы более пухлыми. Я сердито посмотрела на отражение. Этот прикид имел лишь один недостаток: он был не для меня. Зазвонил телефон, и я подняла трубку, рывком, как будто в нетерпении. Я посмотрела вокруг, мои глаза отслеживали местность, ища место где, по-моему, мог засесть наблюдатель, и сказала: — Да? — Товар, — пробормотал мягкий, шипящий голос с необычным акцентом. — Опишите. Было что-то действительно жутковатое в этом голосе. Волосы на затылке встали дыбом. — Один мужчина и одна женщина, лет двадцать пять — тридцать. Оборотни. Или на линии были статические помехи, или говорящий мог издавать исключительно странные шипящие звуки. С учётом обстоятельств, я сочла шансы равными. — Десять тысяч, — сказал голос. В эту игру можно играть различными способами. Разные люди, которые заключают такого рода сделки, делятся примерно на три основных типа: жадные, грубые сукины дети, хладнокровные специалисты, занимающиеся деловыми операциями, и отчаянные любители, без царя в голове. Я решила попробовать действовать, как первый в списке. — Сорок тысяч, — мгновенно парировала я, — за каждого. На другом конце телефонной линии раздался звук ярости. Он, в любом случае, не был человеческим. — Я мог бы вырвать твои глаза и порезать язык на куски, — прошипел голос. Кое-что в этой угрозе напугало меня до чёртиков, затрагивая какие-то инстинктивные уровни, чего Рэй, при всей его омерзительной массе, сделать не мог. Я почувствовала, что дрожу, несмотря на все усилия, чтобы не трястись. — Подумаешь, — сказала я, стараясь казаться скучной. — Даже если бы вы могли сделать это, вы ничего не получите. Разве что кожу с моей задницы. Продолжительное молчание на другом конце линии. Мне показалось, что я чувствую какое-то давление зданий позади меня на мои веки. Я сказала себе, что это была моя фантазия. — Эй, кто там? — выразила я недовольство. — Слушайте. Вы собираетесь заняться бизнесом, или я просто трачу свое время? После еще одной паузы, голос прошипел что-то булькающим, змеиным языком. Телефон зашуршал, как будто трубку передавали из рук в руки, и очень низкий мужской голос сказал: — Двадцать тысяч. За каждого. — Я не продам женщину меньше чем за тридцать. — Пятьдесят за обоих, — прогремел новый голос. Этот звучал совершенно по-человечески. — Наличными, — потребовала я. — Идёт. Я все сканировала глазами улицу, высматривая их наблюдателя, но никого не видела. — Куда их доставить? — На склад. — Ни в жизнь. Я притащу их туда, вы просто шлёпнете меня, и моё тело исчезнет вместе с уродами. — Что вы предлагаете? — прогрохотал голос. — Парк «Баттеркап». Через тридцать минут. Один курьер. Курьер отдает мне половину наличными. Затем курьер проверяет товар в глубине моего грузовика. Курьер отдает мне остальные деньги. Я отдаю ему ключи от транспортного средства, перевозящего товар. И мы все расходимся довольными. Говорящий басом мужчина на мгновение задумался, а затем крякнул. Перевод: согласен. — Как вы узнаете меня? Я фыркнула и сказала: — Парк не такой уж огромный, крутой парень. И это не моё первое родео. Я повесила трубку, потом вернулась к своему мотоциклу и взяла курс к парку «Баттеркап». Светящееся табло рядом с банком сообщило мне, что было четверть десятого. Движение в городе к вечеру замирало. Я добралась до места чуть больше, чем через пятнадцать минут, припарковала «Харлей» в гарже, и направилась туда, где в том же здании ожидал дорогущий внедорожник Джорджии. Я обошла его и открыла заднюю дверь. Уилл как раз заканчивал упаковывать Марси в то, что оказалось несколькими слоями клейкой ленты, охватывающей ее полосой от бёдер до ключиц, и связывающей руки сзади. Она была одета в простой сарафан, под которым, как я предполагала, ничего не было. Я думаю, когда вы превратитесь в волка, вы не захотите оказаться в ловушке из комплекта белья, и неловко из него выпутываться. Уилл поднял голову и поприветствовал меня быстрым кивком. — Всё готово? — Пока — да. Ты уверен, что у вас не будет проблем с освобождением? — спросила я. Уилл фыркнул. — Когти, клыки. Будет немного больно, если волосы прилипнут. Ничего серьезного. — Ты говоришь как тот, кто никогда не удалял волосы с ног воском, — сказала Марси нервным, деланно весёлым тоном. Она, может быть, и выглядела как тощая мелочь, но мышцы, проступающие на её ногах, были похожи на канат. Уилл оторвал конец клейкой ленты, и сходил за рулоном для меня. Он сел на пол в задней части внедорожника, сидения которого были сложены, чтобы освободить место для «пленных». Он снял рубашку, оставив только пару свободных тренировочных брюк. Я начала его упаковывать. — Напряги мышцы, — сказала я. — Когда я закончу, расслабь их. Это позволит оставить тебе достаточно места, чтобы поддерживать кровоток. — Правильно, — сказал Уилл. — Гудини. Он напряг мышцы верхней части тела, и клейкая лента заскрипела. Чёрт, парень был накачан. Учитывая, что я более или менее прислонилась к его голой спине, чтобы обойти вокруг него с рулоном ленты, этого нельзя было не заметить. У Дрездена не было такой массивной мускулатуры, как у Уилла. У Гарри было сложение бегуна, — сухие, тугие, плотные мышцы, которые… Я сжала челюсти и придержала упаковочную ленту. — Ещё раз, — сказала я. — Я встречаюсь с агентом, а затем привожу его сюда. Я возьму брелок дистанционного управления от внедорожника. Я отключу сигнализацию, таким образом, вы узнаете, что мы идем. Если вы услышите от меня слово «красный», это значит, дела идут не так. Развязывайтесь и помогите мне, прыгнув на агента. Мы будем допрашивать его, чтобы узнать, где держат других особенных существ. В противном случае, сидите тихо, как будто вы получили удар дротика с транквилизатором. Я вас буду прикрывать в их штаб-квартире. — А потом что? — спросила Марси. — Нам придётся «играть на слух», — сказала я. — Если их там не слишком много, мы нападём на них и выведем людей. Если их силы окажутся превосходящими, я сделаю телефонный звонок. Если я смогу получить подкрепление, они предпочтут удрать, а не воевать. — А ты в этом уверена? — спросил Уилл. — Дрезден говорил, что для сверхъестественного мира вовлечение смертных властей равнозначно обмену ядерными ударами. Никто не хочет быть одним из инициаторов какой-нибудь новой инквизиции. Таким образом, любая группа со здравым смыслом предпочтёт потерпеть поражение, а не связываться с полицейскими. — Как они не стали связываться со штаб-квартирой ФБР? — спросил Уилл. Я надялась, что никто не заметит ошибки в моих рассуждениях. — То были военные действия. Это — план для получения какой-нибудь выгоды. — Давай, Кэррин, — сказал Уилл. — Ты должна знать куда больше. — Это профессиональная деятельность, — сказала я. Любой на их месте рассчитывает на отвлечение внимания и скорость, чтобы избежать неприятностей. У них уже есть готовый план побега. Если куча машин и огней будут двигаться на них, я думаю, что их первым побуждением будет бежать, а не воевать. — Да, — сказала Марси, кивая головой. — Это имеет смысл. Ты всегда говорил, что сверхъестественные хищники предпочитают не воевать, если могут избежать этого, Уилл. — Одинокие хищники — да, — сказал Уилл, — но это организация. И вы могли заметить, как много сверхъестественных типов составляют пару как картофель фри и Хэппи Мил. И я говорю о большем, чем здесь, сегодня вечером. Большем, чем похищение Джорджии и Энди. Большем, чем просто Чикаго. Я поморщилась. — Что ты имеешь в виду? Он наклонился вперед, глаза его были полны решимости. — Я имею в виду, что если Дрезден просто взорвал Красную коллегию… Это означает, что статус-кво больше нет. Образовался вакуум власти, и каждое привидение старается заполнить его. Правила изменились. Мы не знаем, как эти люди будут реагировать. Опустилась отрезвляющая тишина. Я не рассуждала так, как Уилл. Вернее, я не заходила в рассуждениях достаточно далеко. Я только думала о катаклизме по имени Дрезден с точки зрения его влияния на мой город, на людей, которые были частью моей жизни. Но он был прав. Боже милостивый, он был прав. По сравнению с внезапной кончиной Красной Коллегии, и последствиями, которые это могло вызвать во всем мире, падение Советского Союза выглядело как незначительный организационный кризис. — Итак, что же теперь? — спросила я. — Мы отступим? — Ты что, шутишь? — сказал Уилл. — Они забрали мою жену. Мы идём вернуть её и остальных, кого они уже захватили. — Верно, — твёрдо сказала Марси со своего места на автомобильном кресле. Я почувствовала, что обнажаю зубы в улыбке. — А если они будут драться? Лицо Уилла огрубело. — Тогда мы надерём им задницу. — Жопу, — сказала Марси, кивая головой. Я закончила обёртывание клейкой лентой. Уилл выдохнул медленно и расслабленно. Он сделал несколько экспериментальных вдохов, а затем кивнул. — Хорошо. Порядок. — Ложитесь, оба. Я вернусь с покупателем. — Будь осторожна, — сказал Уилл. — Если ты не вернешься через двадцать минут, я выйду посмотреть. — Если я не вернусь через двадцать минут, не будет особого смысла меня искать, — сказала я. Потом я закрыла их во внедорожнике и направилась к парку. * * * Парк «Баттеркап» не такой уж огромный. Там есть газон, оборудование для игровых площадок, и дерево или два на островках зелени, окаймляющих четыре городские улицы. Но он порядочный. Это было то место, которое выбрала моя грубая персона. Это место было открытым, и там было не так много того, что могло закрыть обзор. Это было хорошее место для преступников с взаимными проблемами доверия, чтобы встретиться. Каждый может быть уверен в другом. Каждый может быть уверенным, что другой не будет затевать стрельбу, как перед Богом и людьми. Парк, как и должно было быть, был пуст. Окружающие фонари оставляли мало скрытых мест на зеленой траве, но оборудование для игровых площадок отбрасывало длинные, асимметричные тени. Мужчина сидел на одной из качелей. Он был огромный, крупнейший индивидуум, что я когда-либо видела. У него была массивная мускулатура, хотя она была сбалансирована как у спортсмена, для действия, а не создана для показа. Пластиковое сиденье качели прогибалось под его тяжестью. Он, должно быть, футов семь высотой. Он спокойно сидел, совершенно по-прежнему, наблюдал и ждал. Его голова была выбрита, а кожа смуглая. На нем была простая одежда, чёрные брюки-чинос [74 - Чинос — свободные брюки из плотного хлопка или льна] и тонкий свитер-водолазка. Если октябрьский холод и беспокоил его, это не было заметно. Я топала к нему в мюнстеровских сапогах. Когда до него оставалось около тридцати футов, он повернул голову в мою сторону. Его взгляд был поразительным. Его глаза были бело-голубыми, как у некоторых северных ездовых собак, и казались почти светящимися в полутени. Он поднял брови, когда я подошла ближе, потом встал и вежливо поклонился в пояс. Я поняла, что он не был семи футов ростом. Это было больше похоже на семь футов и четыре или пять дюймов. — Добрый вечер, — сказал он. Его гулкий бас было трудно не узнать. Это был человек, с которым я говорила ранее. Я остановилась перед ним и положила руку на бедро, глядя на него, как будто я не была впечатлена. — До тех пор, пока вы передаете деньги, так и будет, — протянула я. Он полез в глубокий карман штанов и вытащил брикет, завернутый в пластик. Он бросил его мне. — Половина. Я поймала его и разорвала пластик с зубами. Затем я начала считать деньги, и все они были стодолларовыми купюрами с непоследовательными номерами. В голосе курьера появились нотки раздражения. — Здесь всё. — Говоря со мной, вы только заставите меня сбиться со счёта и начать всё сначала, — сказала я. — Как я должна вас называть? — Никак, — ответил он. — Никто. Я для вас ничто. — Ничто, — повторила я. Банкноты были связаны в пачки по пятьдесят. Я пересчитала одну, и после сравнения ее толщины с остальными, перелистала их, просто чтобы быть уверенной, что Ничто не пытался надуть меня, подсунув двадцатки в середину пачки. Затем я засунула деньги в карман куртки и сказала: — Мы в деле. Ничто слегка наклонил голову. — Товар? — Пойдём со мной, — сказала я, добавляя своему голосу беззаботной уверенности. Я повернулась и пошла обратно к стоянке, и Ничто побрел рядом. Уже это было не очень хорошо. Этот парень был огромный. Я была опытной, но обучение и практика — это ещё не всё. Есть старая поговорка, что опытный большой человек побьет опытного маленького человека. Это отдает сексизмом, но, тем не менее, верно. При одинаковом уровне квалификации и равных условиях, тот, кто имеет преимущество в габаритах и весе, чуть ли не всегда побеждает. Ничто, вероятно, весит больше нас всех троих, вместе взятых, и у меня было чувство, от того, как он держался и двигался, что он был человеком, привыкшим к насилию. Он был опытным. Я могу застрелить его (возможно), но мне не нужен мёртвый торговец. Мне нужен тот, кто может говорить — это означало, что мне придется позволить схватить Уилла и Марси. — Как долго вы, ребята, прицениваетесь? — спросила я его, пока мы шли. — Могли бы и поскорее, если цена правильная. Ничто задержал на мне взгляд, прежде чем ответить. — Если вы думаете, что мы не успеем до рассвета, не беспокойтесь. — Может быть. Посмотрим, чем это закончится. Ничто пожал плечами и продолжал идти. Я мимоходом увидела наши отражения в окне, — Барби-байкер и Бигфут. Я старалась держаться подальше от зоны его досягаемости, пока мы шли, но здесь был только тротуар, а руки Ничто выглядели достаточно длинными, чтобы достать меня с середины улицы. Пока мы шли, я уловила запах. Мужчина просто пах не так. Я не была уверена, что это было — что-то… затхлое, смутно похожее на запах стоячей воды и гниющей рыбы. Он висел в воздухе вокруг него. — Ты на самом деле не человек, — отметила я, когда мы дошли до автостоянки, подальше от каких-либо потенциальных свидетелей. — Не совсем, — ответил он. Когда он говорил, воротник водолазки… шевелился. Волнообразно, как будто что-то двигалось под ним. — Ну, я, — сказала я, — совершенно бесполезна для вашей коллекции талантов. Так что не думайте, что вы можете получить три по цене двух. Ничто взглянул на меня свысока этими своими тревожащими глазами. — Ты жалкая. Я добавила немного больше развязности в свою походку. — Осторожнее, когда ты так говоришь, здоровяк. Ты меня возбуждаешь. Ничто издал слабый, тихий звук отвращения и покачал головой. Трудно было не улыбаться, когда я наблюдала за ним из своего закутка «коварная декадентская сволочь». — Это прямо здесь. — Прежде чем подойдёт транспорт, — сказал он, — ты должна знать, что, если у тебя есть сообщники в засаде, я сломаю шею и им, и тебе. Я подняла руки. — Иисусе. Проявляешь недоверие, не так ли? Мы все здесь капиталисты. Я направила брелок на внедорожник и отключила сигнализацию, издавшую слабый электронный щебет. Сразу вспыхнули фары. Я бросила ему ключи. — Иди один. Я останусь здесь, если хочешь. — Приемлемо, — сказал он и шагнул к внедорожнику. Когда он нагнулся, чтобы посмотреть внутрь, это выглядело, как сцена из «Парка Юрского периода». Он открыл заднюю дверь, а затем поднял руки к шее. И потянул водолазку немного вниз. Кожа шеи Ничто была деформированной, с узкими закрылками кожи, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что я видела. Жабры. Человек с жабрами. И он дышал через них. Они открывались и закрывались в ритме, похожем на то, как принюхивается собака. — Вервольфы, — сказал он. — Ценные. — Из них получаются хорошие домашние животные? — спросил я. Он протянул руку и схватил Уилла, подняв его одной рукой. Молодой человек оставался вялым, с закрытыми глазами. — Их кровь обладает уникальными свойствами. Что ты использовала для их захвата? — Дротики. Мне ещё жить не надоело. Он издал звук недовольства и поправил воротник. — Транквилизатор может снизить их стоимость. — Надеюсь, что нет, — сказала я. — Это был такой приятный разговор. Я не хотела бы, чтобы он закончился перестрелкой. Ничто слегка повернул голову и одарил меня очень холодной улыбкой. Я почувствовала угрозу, достаточную, чтобы вытащить своё оружие, даже не подумав об этом осознанно. Я держала его двумя руками, направив на землю у его ног. Мы стояли таким образом, лицом к лицу, в течение нескольких секунд. Затем он пожал плечами. Он достал ещё один брикет банкнот и бросил его мне вместе со связкой ключей. Потом он поднял Марси и закинул её на одно плечо, а Уилла на другое. Он повернулся к входу в гараж и издал несколько резких, трескучих щелчков, производимых со странным вибрированием груди и горла, звук которых был каким-то знакомым. Они, должно быть, были сигналом. Минуту спустя, фургон с надписью «пункт проката» на борту подъехал к обочине и остановился. Человек, одетый так же, как Ничто, откатил боковую дверь. Ничто положил обоих оборотней внутрь, затем последовал за ними, как-то сжавшись в объеме, достаточно, чтобы влезть в фургон. Водитель вернулся обратно в транспорт секунду спустя. Вся погрузка заняла менее десяти секунд. Я вернулась к своему мотоциклу и выкатила его из гаража, не включая фары, пока их фургон не доехал до конца квартала. Затем, постаравшись следовать за ними на несколько корпусов автомобиля позади, я пыталась стать невидимой. Ничто и его водитель направились к пристани, что едва ли было непредвиденным. Чикаго принимает огромное количество судов, которые проходят через Великие озера, разгружаются и передают груз железной дороге или транспортным компаниям для перевозки на всей территории Соединенных Штатов. Такие суда остаются одним из лучших средств для перемещения нелегальных товаров, не будучи замеченными. Рядом с доками есть много складских помещений, и Ничто подошел к одному из более убогих, ветхих складов на набережной. Я отметила место и проехала дальше без остановки. Затем я сделала круг, заглушила двигатель байка еще в движении, и проехала по инерции до конца по истрескавшемуся старому асфальту, шорох моих шин затерялся в шуме города и плеске воды озера. Смотреть было особо не на что. В пакгаузе был единый набор стандартных дверей, а также несколько больших стальных дверей, раздвижных, чтобы заносить внутрь ящики и контейнеры. Все они были закрыты. Один охранник, мужчина в кепке часового и штормовке, бесцельно бродил вокруг здания, курил сигареты и выглядел скучающим. Я избавилась от проклятых неуклюжих сапогов Мюнстера, и натянула чёрные тапочки, которые я всегда носила на тренировках. Я вытащила оружие и снаряжение из сумки байка, приладив все причиндалы на разгрузку под курткой, и скользнула ближе. Я держалась там, где было темно, используя тени, чтобы скрыть своё приближение. Затем я нашла клочок особенно глубокой тени, и стала ждать. Потребовались бесконечные пять минут, пока охранник оказался достаточно близко ко мне, чтобы снять его тазером. [75 - Тазер (Taser) — нелетальное электрошоковое оружие. От обычного электрошокера тазер отличает способность поражать цель на расстоянии (от 4,5 до 10 метров, в зависимости от модели)] Дротик выскочил и погрузился ему в грудь, таща за собой блестящие провода, я нажала на курок, он задергался, забился и упал на землю. Я не была уверена, был ли этот парень человеком или нет, но я не хотела испытывать судьбу. Я продолжала бить его током, пока не удостоверилась, что он в нокауте. Когда я унялась, он просто лежал на боку, свернувшись калачиком на полпути к позе эмбриона, дрожа, дергаясь и пуская слюни. Как ни странно, он чем-то напомнил мне моего второго мужа по утрам. Я выдернула из него дротик и засунула тазер и провода в карман куртки. Потребуется слишком много времени, чтобы снова подготовить его к работе, и у меня было скверное подозрение, что от электронного устройства внутри склада мне не будет большого проку. Я могла бы ударить его чем-нибудь тяжёлым, чтобы обездвижить, но я была бы счастливее, если тот, кто обнаружит оглушённого человека, не поймет, что с ним случилось. Так будет проще. Мой П-90 [76 - П-90 — Пистолет-пулемет (персональное оружие самообороны военнослужащих FN P90 — Бельгия) Длина: 500 мм. Длина ствола: 263 мм] висел свободно на разгрузочном поясе, его рукоятка была высоко, а ствол свисал вдоль моего тела. Я улучила момент, чтобы привинтить глушитель на конец пистолета, и подняла его к плечу в положение для стрельбы. Ношение маленького бельгийского оружия, созданного для самообороны, было незаконным для гражданских в пределах городской черты; глушителя — тоже. Если бы я попалась с ними, я бы заработала неприятности. Если бы я попалась, используя их, я бы получила срок. Оба эти последствия были второстепенными, учитывая тот факт, что, если бы я не вооружилась, как на медведя, то не осталась бы в живых, чтобы поздравить себя, как законопослушного гражданина. Ну, нет такой штуки, как идеальное решение. Я, двигаясь бесшумно, вернулась к входной двери, прижав оружие плотно к плечу. Я шла вперевалку, быстрыми, мелкими, скользящими шажками, сохраняя равновесие верхней части тела. Я поставила прицел «красной точки» на П-90, и он поплыл перед моим взглядом, как полупрозрачное перекрестье красного света. Наведите оружие на нужную точку и спустите курок. По идее, пули полетят туда, где сходятся линии перекрестия. Обычно я имела дело с короткой дистанцией. Хотя я видела больше перестрелок, чем практически любой полицейский в стране, благодаря Дрездену, — я могла бы пересчитать по пальцам, сколько раз я использовала оружие всерьёз против цели, находящейся дальше чем семь или восемь ярдов. Стоя рядом с входной дверью, я проверила ручку. Она легко повернулась. Таким образом, люди внутри полагались на своего охранника, который не пустит незваных гостей. Я подумала о первом шипящем голосе, с которым я говорила по телефону, и вздрогнула. Они не будут полагаться на чисто физическую защиту. Но я тоже кое-что в этом понимала. Обереги Гарри были смертельно опасны, но для их создания вы, видимо, должны были использовать энергию порога, который бывает только вокруг жилого дома. Этот старый склад был коммерческим предприятием и не имел порога. Таким образом, если заклинание было предназначено, чтобы охранять дверь, оно должно быть достаточно слабым. Конечно, «слабый» был относительным термином в словаре Дрездена. Это могло означать, что меня может ударить достаточно сильно, чтобы только переломать кости, а не распылить меня полностью — если там вообще было заклинание. Я ненавидела это волшебное дерьмо. Да пошло оно всё. Я же не могу просто стоять здесь всю ночь. Я медленно повернула ручку, отклонившись так далеко, как только возможно. Затем я мягко толкнула, и дверь приоткрылась на дюйм или три. Когда ничего не взорвалось, и не завопила сигнализация, я расслабилась и заглянула внутрь. Это было словно заглянуть в другой мир. Зелёный и синий свет переливался и скользил по стенам и потолку склада, жуткий и неуловимо тревожащий, каждый цвет двигался волнами разной ширины и скорости. Странный запах воды и рыбы был сильным внутри. На стене были какие-то штуки — наросты, единственное, как я могла назвать их. Мерзкие пятна какого-то комковатого, жёсткого вещества, которое я не могла опознать, облепили вокруг все стены и потолок склада, образуя примерно круглые участки около шести футов в поперечнике. Клетки были разбросаны по всему полу — группы пятифутовых кубов из массивных стальных решёток. Люди были заперты в нескольких из них, дверцы замотаны тяжёлыми цепями. Большинство из них просто сидели, глядя в пустоту, или лежали на боку, делая то же самое, совершенно неподвижно. Это было ненормально. Даже тот, кто был напичкан наркотиками, но находился в сознании, проявлял бы немного большее оживление. Это означало привлечение магии, какого-то психического вторжения, и тихий голос в моей голове принялся кричать. Я уже неоднократно подвергалась такому вторжению. Это скверно. Мои ноги ослабели. Мои руки дрожали. Рябь цветных волн света на стенах стала какой-то зловещей, сбивающей с толку, началось еще одно нападение на мой разум. Господи Боже, я хотела развернуться и удрать прочь, так быстро и так смиренно, как это возможно. В самом деле, я пыталась. Мои ноги дрожали, как будто готовясь к бегу, но едва волочились. Присмотревшись к другому ряду клеток, я увидела Джорджию. Она была голой, стояла на коленях, её руки бережно обвивали выпуклый живот, прижимая будущего ребенка. Её голова поникла в позе кротости, а её гладкие плечи и шея были расслаблены. Но я видела её глаза, открытые и пристально глядящие на нижнюю часть клетки, и я заметила мерцающий в них вызов. Что бы ни проделали с другими, это подействовало и на Джорджию, но она, очевидно, не была подавлена так же легко, как они. Она все ещё боролась. Что-то глубоко внутри меня, что-то суровое, жестокое и яростное, заставило меня застыть на месте. Я смотрела на Джорджию, и я знала, что я не могу убежать. Я вспомнила, что Уилл и Марси были там, ждали меня, моего оповещения, что настал момент изменять форму и драться. Я вспомнила, что почти все эти люди в клетках были молодые, ещё моложе, чем оборотни, включая самого младшего, в клетке Джорджии. Я вспомнила брызги крови на обшарпанной кабине лодки — и что там не было никого, но я пришла на выручку этим детям. Страх, изменив форму, снова стал одолевать меня меня. Теперь он замаскировался под причину. Не ходи туда, говорил он мне. Знай свои пределы. Вызови помощь. Но серьёзную помощь мне может оказать только Отдел Специальных Расследований — и они бы рисковали своей собственной карьерой, а также жизнями, если бы пришли мне на выручку. Я могла бы вызвать регулярную полицию, сделав анонимный звонок, но в этой части города пройдёт полчаса, пока они прибудут. И даже если бы они приехали, они стали бы ягнятами на заклании. Большинство силовых структур не знало, что действительно происходило в тёмном мраке города. Ты могла бы принять Меч, сказал мой страх. Ты знаешь, где он находится. Ты знаешь, какой сильной он делает тебя. Не многие люди могли честно сказать, что они обладали волшебным мечом против тёмных сил, но я одна из них. Фиделаккиус, Меч Веры, лежит и ждёт руки кого-то достойного пустить его в ход против сил тьмы. В финальной битве с Красной Коллегией эта рука была моей. В самый жуткий момент этой битвы, когда всё, казалось, уже потеряно, моя рука с Фиделаккиусом стала тем, что нарушило баланс, что позволило Дрездену победить. И я чувствовала, что Сила, более могущественная, чем я, поддерживала меня, направляя мои движения, и в один стремительный момент, вошла в меня и использовала мои губы и язык, чтобы произнести приговор кровожадным существам, окружавшим нас. Я могла бы принять Меч. Вероятно, это принесло бы некоторую пользу. Но я знала, что если бы я это сделала, я бы выбрала лёгкий путь. Я бы отвернулась от источника ужаса по великолепной, рациональной причине. И в следующий раз, когда я столкнусь с таким же страхом, мне будет немного легче отвернуться, немного легче найти хорошие причины, чтобы не действовать. Меч был источником невероятной силы, — но он был всего лишь острым куском холодной, неподвижной стали без рук, которые могли бы его держать, мышц, чтобы его поднять, глаз и ума, которые будут его направлять. Без них Меч был ничем. Я остановилась и посмотрела вниз, на свою сжатую кисть. Без моей руки, моего ума, моей воли, Меч ничего не значил. И если это правда, то также должно быть правдой, что моя рука была тем, что имело значение. Это была моя сила, моя воля, что существенно меняло дело. И моя рука была прямо здесь. В самом деле, у меня было их целых две. Моё дыхание начало успокаиваться и замедляться. С Мечом или без Меча, я поклялась служить и защищать людей этого города. И если я отвернусь от присяги сейчас, если я поддамся своему страху, даже по наиболее соблазнительно разумным причинам, то я в любом случае не имею права принимать Меч Веры. Мои руки перестали трястись, а дыхание замедлилось и стало ровным, в результате чего ужас был взят под контроль. Я прошептала быстро, почти полностью про себя, молитву Святого Иуды, покровителя потерянных дел и полицейских. Это звучало чем-то вроде, «О-Боже-Боже-Боже. Помоги.» Я приоткрыла дверь еще несколько дюймов, проскользнула в склад, перемещаясь с такой скоростью и так тихо, как могла, держа оружие горизонтально и наготове. * * * Я пробралась в конец склада, в основном скрываясь за стеллажами высотой более двадцати футов. На них были сложены поддоны, погрузочное оборудование, бункеры, а иногда бочонок или коробка неизвестного происхождения. Изменчивый, постоянно колеблющийся свет стал отличным прикрытием для движения, и я синхронизировала свои шаги, чтобы двигаться в одном ритме с танцующим освещением. Волосы у меня на затылке встали дыбом, и казалось, что каждый дюйм моего тела покрылся гусиной кожей. Мне доводилось сталкиваться с присутствием опасной магии достаточно часто, чтобы узнать чувство тёмной силы в действии. Оно было таким же, как в Чичен-Ице, и в водах возле острова Предел Демона, и в Провале Рейтов, и в Арктис Торе, и в гнезде вампиров Чёрной Коллегии, и в… Вы попали в точку. Это не было моим первым родео. Самым важным было бы устранить предполагаемого босса Ничто, и быстро, желательно, прежде чем кто-нибудь узнает, что я вообще была здесь. Склад пропах магией, а если смертный переходит к честной игре против чародея, смертный проигрывает. Конец игре. У них есть сила, которая в буквальном смысле почти невообразима, и если плохой парень получит возможность защищаться, только от нерешительности остальных зависит, сколько творчества он вложит в процесс моего убийства. В конце стеллажа была подвижная лестница, позволяющая передвигаться вверх и вниз по полкам и обеспечивающая легкий доступ. Склад под самым потолком был темнее, чем на уровне пола. Я даже не снизила темп. Я поднялась по лестнице к верхней части стеллажей и застыла на месте, получив возможность в первый раз хорошо и отчётливо рассмотреть противника. Их там было полдюжины, включая Ничто, и все они прикупили одёжку в одном и том же магазине. Их костюмы бросались в глаза своей однородностью, хотя какой-то инстинкт заставил меня думать, что они были предназначены в качестве маскировки, что индивидуальность, как понятие, не представляла какого-либо особого интереса для Ничто и его компании. Ничто был, безусловно, самым крупным из мужчин, хотя никто из них не выглядел как спортсмен полулёгкого веса. Они грузили клетки в железнодорожные грузовые контейнеры, довольно обычное явление на больших судах, некоторые из которых могли нести сотни металлических ящиков. Клетки были связаны штабелями размером именно с вагон, две в поперечнике и три в высоту, без учёта ответственности за человеческий груз. Ни одеял, ни подстилки — ничего, кроме металлических клеток и уязвимой кожи. Я увидела клетку Энди, недалеко от клетки Джорджии. Рыжей девушке, видимо, не хватило некой предельной пропускной способности противостоять тому, что с ней сделали. Она лежала на спине, безучастно глядя на потолок своей клетки. Девушка-оборотень была сногсшибательной. Даже у лежащей в полностью пассивной релаксации, её изгибы привлекали взгляд, но выражение пустого отчаяния на её лице западало в душу. Ничто стоял над Уиллом и Марси, которые лежали вяло и неподвижно на полу у его ног. Пара водолазок везли к ним пустые клетки. — Сколько времени это займёт? — спросил он третьего. — Не зная дозы транквилизатора, несколько часов, — ответил мужчина. Его голос был явно человеческим, и звучал не похоже ни на один из тех, с кем я говорила по телефону. — Может быть, больше. Ничто нахмурился. — Можете ли вы определить их жизнеспособность до рассвета? — Если я сумею выделить вещество, которое до этого сделало их недееспособными, — ответил он. — У меня нет средств определения, сколько попыток будет необходимо. Это будет длиться, сколько потребуется. — Он будет недоволен, — сказал Ничто. Мужчина склонил голову. — Моя жизнь принадлежит хозяину. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы служить ему. И если он разочаруется во мне, он волен лишить меня жизни. Ничто кивнул. — Именно так. Мужчина повернулся и быстро зашагал прочь, держа в руке два небольших флакона с ярко-красной кровью — взятой у Марси и Уилла, предположила я. Тем временем, пустую клетку подвезли. Ничто ухватил Марси и поднял её к ожидавшей клетке. Я тихонько разразилась проклятиями. Если я позволю ему запереть её, целая треть моей команды будет нейтрализована, беспомощна, как заключённые, которые уже были схвачены. Но если танцы начнутся слишком рано, я рискую не воспользоваться своими запрещёнными приёмами. Хозяин Ничто может появиться в любое время. С другой стороны, Ничто, кажется, большой и главный. Может быть, шипящий человек, с которым я говорила по телефону, передал управление в лопатообразные руки Ничто. Или, возможно, я разгадала ситуацию неправильно. Что делать, если один из других водолазок был первым говорившим, а Ничто был на самом деле шефом? Я приняла решение и навела прицел П-90 на голову Ничто, чуть ниже кончика носа. Оружие было создано для автоматического огня, и, хотя я могла контролировать оружие достаточно хорошо, особенно когда оно было заряжено дозвуковыми патронами, отдача будет стремиться поднять ствол вверх после первого выстрела. Против любого человека более чем одно попадание в голову было бы излишним. Но когда смертный выступает против сверхъестественного, не существует такой вещи, как выход за рамки. Я крепче и плотнее прижала оружие к плечу, сделала глубокий вдох, задержала дыхание, и начала плавно нажимать на спусковой крючок. Момент нажатия на курок был нарушен возникшим в воздухе мерцанием, и из него вышел человек, появившийся как будто из ниоткуда. Я ослабила нажим пальца, чувствуя своё сердце перенапряжённым от неизрасходованного адреналина. Этот тип был среднего роста, с желтой склизкой кожей, прямыми чёрными волосами, свисавшими на плечи. Его губы были очень толстые, а рот очень широкий, почти на грани уродства. Его большие глаза были тёмные, водянистые и выпуклые, нос приплюснутый, и такой маленький, что ничего подобного я раньше не видела. Он был мокрый и голый, его конечности тощие и длинные, а кисти рук очень, очень широкие. За исключением волос, я не могла не сравнивать его с лягушкой — угрюмой, порочной лягушкой. Человек издал звук, весьма похожий на приглушённую отрыжку, потом его вырвало водой на пол. Клапаны кожи на шее колыхались туда-сюда, несколько раз извергая мелкие брызги воды, пока он не сделал глубокий вдох через рот, видимо, наполняя легкие воздухом. Все водолазки повернулись к существу и упали на колени, в том числе Ничто, который невозмутимо отложил Марси в сторонку и согнулся в низком раболепном поклоне, ладони на полу, лоб прижат к костяшкам пальцев. — Итак, — прошипел он, — доссставило ли дерзсское существо наши трофеи? Я узнала голос из телефона. — Да, мой господин, — пророкотал Ничто. — Как и было обещано, и впереди много времени для перехода. — Ты замочил эту сссуку? Ничто качнулся назад и вновь согнулся, так что создалось впечатление, что он поклонился ещё глубже. — Она была достаточно умна, чтобы позаботиться о мерах предосторожности во время встречи. Я не смог этого сделать, не привлекая внимания. Лягушкомордый зашипел. — Я разссберусь со смертной в другой раз, — сказал он. — Такая дерзссость недопуссстима. — Недопустима, мой господин. — Принеси поссследние приобретения. Я зассставлю их повиноваться. — Они были напичканы транквилизатором, мой господин. Подчинение может повредить им. Не выглядя особенно взволнованым, Лягушкомордый пнул Ничто в подмышечную впадину. Удар был более мощным, чем по виду Лягушкомордого можно было предположить, что он способен так наподдать. Он отбросил Ничто из его коленопреклонённой позы, в сторону от основных сил. — Принеси их. — Слушаюсь, — прохрипел Ничто. Он встал, пошатываясь, и пошёл, чтобы забрать Уилла. Он бросил молодого вервольфа на пол рядом с Марси. — До чего отвратительные твари эти сссмертные, — пробормотал Лягушкомордый. Он поднял глаза на Джорджию в клетке. — Она ещщщё не сссдалась. — Нет, не сдалась, мой господин, — глухо проворчал Ничто. — Интересссно, — сказал Лягушкомордый, и хитрый взгляд распространился на его широкой рот. — Когда мы прибудем, отправьте её в мою камеру. Мы увидим, что оссстанется от её сссилы, когда икру извлекут из её чрева. Господи, мужики могут быть такими задницами. Даже когда они едва человекообразны. Лягушкомордый был официально избран задницей. Джорджия вздрогнула. Она подняла голову, очень медленно, как если бы она была очень тяжёлой, но пристальный взгляд, которым она окинула Лягушкомордого, был, по меньшей мере, убийственным. Лягушкомордый усмехнулся в ответ на эту реакцию и повернулся лицом к Уиллу и Марси. Он опустил пальцы в мешочек, который висел на шее, почти невидимый на фоне его жёсткой кожи, и вытащил из него что-то вроде небольшой раковины. Он покосился на неподвижную Марси и сказал: — Сссначала женщина. Он закрыл глаза и издал низкий горловой звук, затем начал скандировать слова, которые получались булькающими и кулдыкающими из-за его резиновых губ. «Теперь ты мой», — подумала я про себя, и навела пушку на резиновые губы Лягушкомордого. У меня не было знаний Дрездена касательно магии, но я знала, что любой чародей был уязвим, когда начинал работу вроде той, которой занялся Лягушкомордый. Необходима была напряжённая концентрация. Если я поняла Дрездена правильно, это будет означать, что Лягушкомордый должен будет сфокусировать всё своё внимание на заклинании, не оставив ничего для защиты своей жёлтой шкуры. Воздух начал мерцать вокруг руки Лягушкомордого, и тонкие, скользящие усики появились из ярко окрашенной раковины и поплыли вниз к Марси, облаком тонких, как паутина, щупалец. Определив теперь свою цель, я задержала дыхание и нажала на курок. Скажите, что вам нравится в бельгийцах. Они делают замечательное оружие. Безмолвный П-90 едва прошептал, когда взрыв автоматического огня вырвался из конца глушителя. Не было ни вспышки, ни грохота — только мягкий, похожий на хриплое дыхание звук и щелчки механизма оружия. Благодаря дозвуковым патронам, очередь на самом деле произвела меньше шума, чем пули, поразившие череп Лягукшкомордого. Раздалось несколько влажных, чавкающих звуков, сопровождаемых треском, и каждая из моих пуль достигла цели. Грязи хватает и от одного попадания. От полдюжины попавших пуль голова Лягушкомордого самым натуральным образом взорвалась, разлетевшись на похожие на щепки осколки кости, и две трети его черепа, от верхней губы до макушки, просто исчезли в зелёных брызгах крови. Из раковины полыхнул зловещий красный свет. Лягушкомордый испустил высокий металлический крик, и почти обезглавленное тело стало заваливаться, дико трясясь. Все водолазки вскочили на ноги, озираясь, с широко раскрытыми глазами. Моё оружие не дало им абсолютно никакого понятия о том, с какого направления велась атака. Я прицелилась в Ничто, но угол моего обстрела был таков, что любая пуля, пройдя сквозь его тело, будет угрожать Уиллу и пленникам в клетках позади него. Я сменила цель, наведя красное перекрестие на другого водолазку, стоящего как раз позади Уилла. Я выпустила ещё одну шепчущую очередь из полдюжины или около того пуль, и шея существа взорвались в облаке алых сгустков слизи. Он обмяк, осев на пол, как сдувшийся воздушный шар. Бледные глаза Ничто уставились в мою сторону, и я заметила, что его взгляд отслеживал траекторию падения латунных гильз на пол, откуда он поднялся к моей позиции на стеллаже. Он издал яростный звук, вытащил из кармана короткую трубку и направил её на меня. Я соскользнула вниз по лестнице на пол, едва ли медленнее, чем если бы я упала. Раздался высокий свист, и что-то вроде небольшого, колючего морского ежа пролетело мимо меня, как раз над моей головой, достаточно близко, чтобы я ощутила ветер, поднятый его тёмной щетиной. Он врезался в стену позади меня, и остался там, дрожа, когда его шипы пробили металлический сайдинг и застряли. Капли жёлто-зеленой жидкости упали с кончиков некоторых из шипов, и начали дымиться и проедать маленькие отверстия в бетонном полу. Гадость. Гортанные вибрирующие, щёлкающие звуки из нескольких источников заполнили воздух перепалкой, которая могла быть только языком. Я побежала к дальнему концу секции стеллажа, так как тёмные формы водолазок начали двигаться ко мне. Я мельком видела их между ящиков и контейнеров, стоявших на нижней полке, бегущих с гибкой, плавной ловкостью профессиональных спортсменов. Я пробежала мимо скопления наростов на стене, прилепившихся немного ниже, чем большинство, и когда я приблизилась, они вдруг засветились биолюминесцентным цветом. На чистом инстинкте, я бросилась плашмя на бетонный пол и проскользнула мимо на животе, в то время как бугристые наросты начали шипеть, и струи тумана, того же цвета, как жидкость, покрывающая колючки ежа, начали распыляться вперёд наугад. Запах был отвратительный, и я поднялась на ноги и побежала по проходу, стараясь держаться как можно дальше от стены. Если бы я была на полшага медленнее, я бы умерла. Послышался жуткий грохот, и Ничто проломился через нижний уровень стеллажа, столкнув в сторону стальной барабан и деревянную клеть размером с гроб, как если бы они были сделаны из пенопласта. Его пальцы, пытаясь сграбастать меня, промахнулись на считанные дюймы. Второй водолазка напоролся на меня в конце секции стеллажей. Я открыла огонь из П-90, молясь, чтобы рикошет не убил одного из заключенных, но моя цель двигалась со скоростью атакующей змеи, рванув вперёд и врезав ногой по стальной стене склада, на высоте шести футов от пола. Используя только одну ногу, он стартовал в обратное сальто, которое перенесло его к концу секции и увело с моей линии огня. Чёртов гад не двигался достаточно быстро, чтобы уклоняться от пуль, но он двигался достаточно быстро, чтобы уклоняться от меня, и я только один раз смогла прицелиться. Пуля, возможно, подсекла ему ногу, но это было все, а Ничто гнался за мной, настигая, несмотря на его массу. Я чувствовала себя, как белка, преследуемая немецкой овчаркой, и если он поймает меня, всё закончится примерно тем же. Таким образом я играла белку, и вместо того, чтобы удирать в открытую, я повернулась на девяносто градусов влево и пролезла между двумя штабелями поддонов на нижней полке. Я немного ободрала кожу на руке, пробираясь между ними, и вышла на открытое пространство склада. Я слышала, как обувь Ничто визгнула по полу, когда он резко тормознул позади меня. Водолазка шел прямо на меня, по прямой линии от клеток, ещё не погруженных в вагон. Я подняла П-90 и опустилась на одно колено. Водолазка бросился вперед, его бледно-голубые глаза были широко раскрытыми и пристальными. Он нёс в одной руке изогнутый внутрь нож, и держал его низко и близко к ноге. Он знал, как его использовать. Я навела алое перекрестие на его грудину и нажала на курок. За мгновение до того, как очередь вылетела из ствола, водолазка прыгнул прямо вверх, перевернувшись в воздухе, и оказался позади меня. После ознакомления с невероятной быстротой других не-совсем-людей, я была готова к такому трюку. Как только его левая нога коснулась пола, я крутанулась влево, тут же мгновенно открыв огонь, так как здесь не было пленников. Пули шипели в воздухе, как большая коса — и краем глаза я увидела водолазку, которого я ранила секундой раньше. Он пришел за добавкой, пока я разбиралась с его приятелями, и неожиданный поворот застал его врасплох. Это не было целенаправленным — это был метод грубой силы. Я выпустила остаток очереди в него и молилась, чтобы не дать ему увернуться. У Святого Иуды полно дел, но иногда он приходит вовремя. С шипением и пыхтением маленькая пушка выплюнула очередь смертоносных пуль, которая перечеркнула водолазку, оставив ряд из пяти или шести отверстий поперёк верхней части его тела. Водолазка заорал и грохнулся. Но один из нападавших прыгнул на меня и повалил, быстро разобравшись в обстановке, а затем полоснул ножом по моему животу. Почти любой в городе был бы убит. Нож ударил с огромной силой, и его лезвие было острым. Стандартный кевларовый бронежилет не сделал бы ни черта, чтобы остановить его. Я перестала носить стандартные вещи, благодаря одной из слишком интересных экскурсий с Дрезденом. Я носила теперь жилет двойной толщины и зажатую между слоями баллистической брони грацию из титановых колец плотной вязки, изготовленную для меня одним из друзей Дрездена, женой Кулака Бога в отставке. Нож прорезал первый слой кевлара. Он порвал одно или три кольца кольчуги, но потом увяз в титане. Вместо того, чтобы выпустить мои кишки на землю, нечеловечески мощный удар приподнял меня, протащил и швырнул на бетонный пол. Я сгруппировалась, гася силу падения, поднялась на ноги, уже выкинув пустой магазин от П-90. Я потянулась за новым, когда другой водолазка набросился на меня сзади и обхватил мою шею тонкой, жёсткой, как железо рукой. Я с трудом просунула ладонь в петлю его руки, прежде чем он смог придушить меня, и стала крутиться, как угорь, чтобы вырваться. Он был намного сильнее меня, ну и что из того? Даже в схватке сила не является абсолютно всем. Водолазка возможно быстрее, чем я, но у меня было преимущество опыта. Моя координация была достаточно хорошей, чтобы воспользоваться благоприятной возможностью, отсутствием давления в слабом месте его объятия, и мне удалось вывернуться из его захвата — только для того, чтобы его предплечья соскользнули вниз по моим плечам, свалив меня на пол. Когда я падала, я заметила, что водолазка с ножом был всего в нескольких шагах. Мне никогда не вырваться от них двоих. У меня не было времени, чтобы вставить новый магазин в П-90, так что я развернулась с ним и шарахнула тяжёлой пластиковой рукояткой оружия по коленной чашечке ближайшего водолазки. Он завопил и схватил меня за воротник кожаной куртки, тряся меня, как куклу. В этот момент Уилл и Марси преподали товарищам Ничто наглядный урок относительно того, почему оборотни вселяют ужас в сердца и умы смертных. Мелькнула молния из тёмного меха, раздалось рычание, ужасный звук чего-то рвущегося, и водолазка закричал. Он начал заваливаться в одну сторону, и я поняла, что один из вервольфов только что разорвал подколенное сухожилие раненого в ногу водолазки. Мы оба упали. Я вывернулась из кожаной куртки, хотя, чтобы сделать это, мне пришлось выпустить П-90 и позволить ему болтаться на разгрузке, и откатилась от водолазки. Мгновение спустя, вторая, светло-коричневая фигура, сверкая клыками, пронеслась мимо упавшего водолазки и вырвала то, что было бы ярёмной веной у человека. По-видимому, он был уже на пути в похоронное бюро. Водолазка бился в предсмертной агонии, пока слизеподобная красная кровь булькала из зияющей раны. И вдруг два зверя из ночных кошмаров человечества встали по обе стороны от меня, мордами к врагу. Они были волками, один большой и тёмный, другой немного меньше и светлее, но с такими же мощными мышцами и густым мехом, и их золотистые глаза горели пониманием — и яростью. Столкнувшись с парой кровожадных вервольфов, водолазка с ножом поскользнулся от внезапной, неожиданной остановки. Во внезапной тишине, звук, с которым я вставила новый магазин в П-90, и досыл первого патрона в патронник прозвучали резким трио щелчков. Хлоп. Клик-клак. «Слыхал, Ничто?» — подумала я. — «Я тоже могу издавать зловещие звуки». Я снова подняла оружие и прорычала: — Брось нож. Водолазка колебался пол-секунды, метаясь взглядом влево и вправо, затем выпустил его. Сталь звякнула, когда нож ударился об пол. Я держала его на прицеле, спусковой крючок наполовину нажат. Да, это не был безопасный, умный способ действовать, но, честно говоря, я не стану страдать бессонницей, если я случайно пристрелю этого парня. Он просто уж слишком чертовски быстро отказался от каких-либо преимуществ. — Их было пятеро, — сказала я волкам. — Скольких вы уделали, включая того, который навалился на меня? Более светлый волк дважды низко, отрывисто пролаял. — Я убрала двоих, — сказала я. — Остались этот и здоровяк. Сложная последовательность щелчков и хлопков пронеслась в воздухе, и свет погас, погрузив склад в полнейшую темноту. Инстинктивно, мой палец нажал на спусковой крючок, и я выпустила очередь едва ли не раньше, чем погасли лампы. Но я стреляла буквально вслепую во врага, который обладал сверхъестественными рефлексами, а также знал, благодаря этим проклятым щелчкам, что должно было произойти. Я слышала удары пуль в дальнюю стену. Волки зарычали и рванулись вперёд — склад не был светонепроницаемой темной комнатой, а глаза волка на самом деле лучше видят в темноте, чем при ярком свете. Мрак не был препятствием для них. Но я ухватилась пятернями за мех и прошипела: — Подождите. Их рывок протащил меня на несколько дюймов впёред, прежде чем они сбавили скорость, но я сказала: — Наросты на стене разбрызгивают кислоту, по крайней мере на семь или восемь футов. Не подходите к ним близко. У здоровяка что-то, похожее на пистолет. Вперёд. Волки выскочили из-под моих рук, оставив меня одну в темноте. Щелчки и хлопки продолжали отскакивать вокруг пустого пространства склада, так что я не могла их локализовать. Они раздавались непрерывно, каждые несколько секунд, и я не могла избавиться от мысли, что они были всё ближе и ближе ко мне. Даже когда я присела там, беззащитная и ненавидящая это, мои руки рылись в подсумках на моём разгрузочном жилете. Если здесь слишком много обезумевшей магии, фонари не могут быть надёжными. Магия портит технику, когда вокруг слишком много той и другой, и вы не станете рисковать чем-то важным, если в данный момент фактически ослепли. Я подготовила разгрузочный жилет, имея в виду подобную ситуацию. Я открыла подсумок и вытащила сигнальный факел, дёрнула пусковой шнур, который привёл его в действие. Красный свет ярко загорелся в темноте, и я подняла факел в левой руке над головой, и вне моего собственного поля зрения. Я держала П-90 в правой. Из маленького оружия можно стрелять одной рукой, не проблема, и хотя стрельба не будет такой же точной, я все еще могла послать очередь прямо в цель почти так же хорошо, как двумя руками. Хлопки и щелчки продолжались, везде и нигде. Я не знала, где были Уилл и Марси, а у Ничто и другого водолазки было полно тёмных мест, чтобы спрятаться. Я поняла, что по по сути дела сижу в середине открытого пространства под прожектором, отличная мишень для Ничто и его страннй маленькой ежовой пневмопушки, и я отступила к клетке с пленниками. — Джорджия, — сказала я, присев на корточки рядом с ней. Я изучила дверцу клетки, и обнаружила, что она не была даже заперта. На ней было кольцо для висячего замка, но дверной запор был простой щеколдой. Я повернула её и распахнула дверцу клетки. — Джорджия, ты можешь двигаться? Она подняла голову и мрачно посмотрела на меня. Потом она повернула тело и наклонилась вперед, двигаясь, как будто под водой, и начала медленно выбираться из клетки. Я поспешила к клетке Энди и открыла эту дверцу так же легко, но девушка даже не моргнула и не пошевелила пальцем, когда я убеждала её выйти. Вот тебе и подкрепление. Я чувствовала себя бесполезной. Я не могу пойти туда в темноте, чтобы присоединиться к Уиллу и Марси на охоте. Я была бы хуже, чем бесполезна, спотыкаясь там обо всё. Они были бы вынуждены отвлекать своё внимание от атаки, чтобы защитить меня. — Мёрфи, — позвала Джорджия. — М-Мёрфи. Я поспешила к ней. — Я здесь. Тебе больно? Она покачала головой. — Н-Н-нет… С-слушай. Она подняла голову чтобы посмотреть мне в глаза, её шея раскачивалась, как у страдающих параличом нижних конечностей. — Слушай. Щелчки. Хлопки. Однажды, угрожающее рычание. Свистящий звук ежа, пролетевшего по воздуху, и резкое «понг» его удара по металлу наружной стены. — Охранники, — сказала Джорджия. — Сонар. Я уставилась на нее на секунду, а затем до меня дошло, о чём она говорит. Щелчки и хлопки звучали знакомо, потому что я слышала их раньше, или что-то очень близкое к ним, от дельфинов, в Аквариуме Шедда. Дельфины посылают резкие звуковые импульсы и используют их для навигации, и чтобы находить добычу в темноте. Я бросила факел на землю подальше от Джорджии и начала откручивать глушитель с П-90. — Уилл! Марси! — крикнула я, не в силах сдержать рычание в голосе. — Они ориентируются вслепую! Потом я подняла оружие под таким углом, словно собиралась отправить пули в близлежащее озеро, щёлкнула переключателем на одиночные выстрелы, и начала методично стрелять. Второй магазин был заряжен стандартными, а не дозвуковыми, патронами, и без глушителя, который уменьшал взрыв пороха, сверхзвуковые патроны грохотали на всю катушку. Вспышки из ствола озаряли склад молниями белого света. Я не стреляла ритмично или с какой-либо определённой периодичностью. Я не знала, как фактически работает гидролокатор у живых организмов, но я ходила с несколькими племянниками, за компанию, в кино, посмотреть фильм «Сорвиголова», и ритмичные звуки, кажется, создают более упорядоченную картину, чем случайные всплески шума. Пока я расстреливала таким образом пятидесятизарядный магазин, я едва ли не слышала насмешки Дрездена, его голос, хмельной от адреналина, слова сквозь маниакальную улыбку, как я слышала раньше несколько раз: «Мёрф, когда ты используешь для тактического плана боя концепцию фильма, затратившего миллионы долларов на спецэффекты, я думаю, можно довольно безопасно принять это как показатель того, что ты ни хрена в этом не понимаешь». Но, когда последняя пуля вылетела из оружия, я услышала, как один из водолазок кричит от боли, — жуткий крик, который внезапно оборвался. А потом склад опять затих, только чтобы заполниться ещё одной равномерной серией ритмичных щелчков. И на этот раз они определенно были ближе. Я отстегнула П-90 и отложила его в сторону. У меня было только два магазина для оружия. Но мой Зиг вошёл в мою ладонь с нежной фамильярностью долгой практики, и я переместилась, от Джорджии и других заключенных, за пустые клетки, которые были предназначены для Уилла и Марси. Я чуть не закричала, когда запнулась о труп и обнаружила ещё одного водолазку, лежащего в луже вязкой крови — видимо, второй плохой парень, встреченный Уиллом и Марси. Какой-то инстинкт предупредил меня, что я в опасности, и я залегла. Очередной снаряд из морского ежа промелькнул мимо меня, а второй ударился о прутья пустой клетки и шлёпнулся внутрь, кислота разъедала стальной пол. Потом третий снаряд со свистом пролетел рядом со мной. Волк завизжал в агонии — ужасно, ужасно высокий визг. Ничто просто выкинул тот же трюк, что и я — стрелял в меня и тем самым заманивал одного из своих остальных врагов на открытое пространство, чтобы выстрелить в неожиданный момент. Уилл или Марси только что заплатили ужасную цену за свою агрессию. Я с криком ярости поднялась на колени и швырнула свой факел. Он взвился в воздух, вращаясь и заливая бледным красным светом всё вокруг внутри склада. Я увидела массивную тёмную фигуру впереди меня, повернулась, трубка его метательного оружия снова нацелилась на меня. Зиг был быстрее. Я уже приняла позицию Уивера, и ответила тройными выстрелами, быстрыми, равномерными и отработанными, целясь в верхнюю часть туловища, чтобы не рисковать подстрелить одного из волков. Я знаю, по крайней мере один из выстрелов попал в Ничто. Факел приземлился, всё ещё пылающий. Я увидела тёмные очертания его фигуры, дёргающейся в агонии, потом услышала его хрип. Он отдалился от факела и моего поля зрения. Мгновение спустя, я увидела прыжок волка поперёк алого пятна света, и начала снова выпускать пули из Зига. Я стреляла в шахматном порядке, так же, как я стреляла из П-90, надеясь ослепить Ничто, пока волк нападает. Магазин опустел за считанные секунды, хотя я не собиралась делать столько выстрелов. При возбуждении во время боя трудно оставаться разумной. Я выбросила пустой магазин, вставила новый, и вытащила второй факел из своего разгрузочного жилета, привела его в действие, он зашипел, когда я начала наступать, держа пистолет в вытянутой руке. Я слышала борьбу Ничто с волком. Его голос исходил из огромной груди, басистый рёв от ярости был не менее злобным и диким, чем рык дерущегося с ним волка. Я использовала звук, как проводник, и бросилась вперед. Второй волк продолжал визжать от боли, его крики медленно менялись и становились всё более и более устрашающе человеческими. Алый свет факела упал на Ничто и волчью версию Уилла как раз когда Ничто швырнул волка на бетонный пол с костедробительной силой. Уилл издал крик боли, а кости хрустели и трещали, но он сохранил достаточно сообразительности, чтобы откатиться от Ничто, который собирался своей ножищей раздавить ему череп. Я начала всаживать пули в грудь Ничто с расстояния, может быть, пятнадцати футов. Я стреляла одной рукой и была переполнена адреналином. Это не было идеальным состоянием для стрельбы. Но я не пыталась целиться в точку — это инстинкт стрелка, вид точности, который приходит только с бесконечными часами практики, тысячами и тысячами выстрелов по наклонной вдаль. Требуется длительная тренировка, чтобы это случилось. Я тренировалась. Я использовала девятимиллиметровое оружие. Пули были маловаты для реального боя, а Ничто был на другом конце шеренги человечества, построенного по росту, начиная с маленького. Он повернулся ко мне, и я увидела, что он лишился метательной трубки, а также двух пальцев на руке, в которой её держал. Один из волков схватил его за горло и, видимо, разорвал воротник тонкого шерстяного свитера, потому что я могла видеть его жабры, раскрывшиеся, когда он набросился на меня. Пули попали в его туловище. Я целилась в сердце, которое у некоторых людей находится довольно низко в грудной клетке, парой дюймов ниже левого соска. Я поразила его каждым выстрелом, шесть, семь, восемь… Считается, что злоумышленнику требуется около двух секунд, чтобы покрыть разрыв в тридцать футов и оказаться в пределах досягаемости для удара ножом или кулаком. Ничто был примерно на пять футов ближе. Восемь выстрелов, и все в цель, чертовски сузили поле боя. Его было просто недостаточно. Ничто врезался в меня, как неуправляемый грузовик, сбивая меня с ног. Мы оба ударились о бетон. Отпихивая его, мне едва удалось удержать его от падения всем весом мне на грудь, чтобы он вместо этого оказался где-то около моего бедра. Он схватил меня за правую руку и сжал. Боль. Сухожилия рвутся. Кости трещат. Он тряхнул рукой один раз, и мой Зиг, кувыркаясь, полетел прочь. Я не колебалась. Я просто согнулась, наклоняясь к нему, и всадила пылающий конец факела в его открытые жабры. Он закричал, громче, чем способен человек, и вскинул обе руки к горлу, чтобы схватиться за факел. Я освободила ногу и пнула его в подбородок, тяжело, вложив в удар всю силу ноги, до хруста в пятке. Я услышала, как что-то треснуло, и он заорал, отдёргиваясь. Я освободила другую ногу и кинулись прочь от него, неловко хватаясь за правую лодыжку левой рукой. Ничто вырвал факел, его бледные глаза почти светились от ярости, и с рёвом погнался за мной. Мне никогда в жизни не было так страшно. Я не могла добраться до проклятого запасного пистолета, прежде чем он схватит меня, поэтому я сделала единственное, что я могла. Я побежала, ничего не видя, в темноте, а он гнался за мной, как бешеный паровоз. Я знала, у меня не так много осталось пространства. Я знала, что я врежусь в стену через несколько секунд, и что тогда со мной будет. Я могла только молиться, что пули, которые я всадила в него, нанесли более серьезные раны, чем показывала его реакция на них, что у него уже обширное кровотечение, и что нескольких лишних секунд хватит, чтобы он умер. Но где-то в глубине, я знала, что это не так. Я играла не в своей лиге, и я это знала с самого начала. Красивая флюоресценция вдруг засветилась передо мной — брызгающие кислотой наросты на стенах. Я резко остановилась перед странными комками плоти и увидела маленькие следящие усики и отверстия на наростах, направленные на меня. Я повернулась к Ничто. Он надвигался, безумно огромный, безумно сильный, и ревущий в страшной ярости. Но страшная ярость сама по себе не выигрывает сражений. В самом деле, она может быть смертельной слабостью. В ту секунду, когда ярость охватила его, и передалась мне, я коснулась центра спокойствия в себе, наработанного за бесконечные часы практики и дисциплины. Я рассчитала расстояние и время. Это ощущалось, как будто я всю жизнь планировала, что мне нужно делать. А затем я поступила с Ничто точно так же, как с Рэем. Как только он оказался рядом, я нырнула под его огромные руки, маховым движением подставив правую ногу поперёк его правой ступни, так же, как чтобы повалить на пол. Каким бы противоестественно сильным он ни был, гравитация потянула его так же тяжело, как это было с Рэем, а его суставы работали точно таким же образом. Его правая нога заплелась за левую, и он врезался прямо в стену. В наросты. В облако бьющей струями кислоты, которая извергалась из них, нацеленная на меня. Я откатилась в сторону, отчаянно, но мне не нужно было беспокоиться. Громада Ничто экранировала меня от брызг кислоты. Я повернулась и неуклюже попятилась на заднице и левой руке, совершенно зачарованно глядя на Ничто. Он не кричал. Я думаю, он пытался. Кислота, должно быть, первым делом прожгла его гортань. Он вроде отпрянул, шатаясь, и упал на колени. Я могла смутно видеть его профиль в далеком свете факела и свечении кислотного гриба. Это… прямо как растворение; наблюдать это было словно смотреть замедленную киносъемку статуи, разрушаемой ветром и дождём. Жидкость образовала лужу вокруг его колен. Он сделал несколько мучительных вдохов, а затем были всасывающие звуки, пока кислота въедалась в его грудную клетку. А потом не было никаких звуков вообще. Он пытался подняться, дважды. Затем повалился набок, словно заснув. Кислота продолжала разъедать его даже после того, как он умер. Смрад ударил в меня, и меня страшно затошнило. Я отодвинулась подальше, присела, прижав колени к груди, обхватив их здоровой рукой, и зарыдала. Мне было так больно. Так больно. Моя рука тупо пульсировала. — Проклятье, Дрезден, — сказала я в тишину сдавленным голосом. — Проклятье. Теперь я делаю твою работу. Проклятье, проклятье, проклятье. Я поднялась на ноги через минуту. Я подобрала второй факел. Я нашла свой пистолет. Я пошла помочь, чем могла, Уиллу и Марси, которые оба были живы. А потом я обошла склад, и методично всадила ещё по шесть пуль в голову каждого павшего водолазки. И я использовала банку растворителя, которую нашла в углу, чтобы сжечь их хозяина, на всякий случай. Нет такого понятия, как перегиб. * * * Я стояла в открытых загрузочных дверях с Уиллом, лицом к ветру, дующему с востока, через озеро, прохладному и свежему. Между нами и водой не было ничего, кроме сорока футов асфальтированной погрузочной площадки. Было тихо. Никакой реакции на события в здании. Позади нас, молча лежащие рядами на бетонном полу, находились пленники, каждый из которых был освобожден из своей клетки. И хотя его левое плечо было серьёзно вывихнуто, Уилл сделал большую часть тяжёлой работы, вытаскивая клетки из железнодорожного контейнера, чтобы я могла открыть их, и с помощью Марси и Джорджии, выволочь узников. Марси подошла и встала рядом с нами, снова одетая в свой сарафан. Её правое плечо выглядело отвратительно. Ежовый снаряд ударил её, и два шипа вонзились глубоко. Кислота просочилась в мышцы и капала с других шипов, стекая по её коже, обжигая её. Шипы были зазубренные, но кислота растворила кожу непосредственно вокруг колючек, и я мне удалось вырвать снаряд с помощью ножа. Марси остановила кровотечение, так же, как Уилл, но её рука была несколько деформирована, а рубцовая ткань действительно впечатляла своим безобразием. Это, похоже, не слишком беспокоило молодую женщину, которую я уже никогда не смогу сравнить с мышью, в любом наряде. Но она выглядела измученной. — Она спит, — тихо сообщила Марси Уиллу. — Хорошо, — сказал Уилл. Его голос звучал вяло, безжизненно. Он много страдал. Он посмотрел на меня, глаза были грустные, и сказал: — Думаешь, это сработает? — Восход, — тихо сказала я, кивая головой и оглядываясь на ряды неподвижных пленников. — Он обладает своего рода энергией, позитивной силой обновления. Он должен разрушить наложенные на них заклинания. — Откуда ты знаешь? — спросил Уилл. — Дрезден, — ответила я. Марси вдруг наклонила голову и сказала: — Кто-то приближается. Я стояла у двери, готовая закрыть её, когда автомобиль, серебристый Бимер, вырулил из-за угла склада к асфальтовой загрузочной площадке. Он остановился, может быть, на расстоянии тридцать метров, и мисс Гард вышла из него. Она взглянула на меня, потом подошла к передней части автомобиля и стояла, ожидая. Восточный ветер сносил ее длинные светлые волосы к нам, словно лёгкое развевающееся знамя. — Подождите здесь, — сказала я спокойно. — Ты уверена? — спросил Уилл. — Ага. Он кивнул. — Ладно. Я вышла, спустилась по короткой бетонной лестнице, и подошла к Гард. Какое-то время она тупо смотрела на меня, потом на пленников. Она медленно покачала головой и сказала: — Вам удалось. Я не ответила. — Это был маг фоморов, — сказала она. — Один из их младших колдунов и его слуги. — Почему? — спросила я её. — Почему они это делают? Гард покачала головой и пожала плечами. — Я не знаю. Но такие группы, как эта, на данный момент работают во всем мире. — Не в Чикаго, — сказала я спокойно. — Не в Чикаго, — согласилась она. И её рот растянулся в медленной, подлинной улыбке. Она поклонилась мне в пояс, величественным старинным жестом благодарности, и сказала: — Есть не так много смертных, достаточно отважных, чтобы стоять лицом к лицу с фоморами и их миньонами. Еще меньше людей, способных вступить с ними в схватку и победить. Её глаза стали серьезными, и улыбка пропала с лица. — Ликуй, воин! Дрезден бы знал, как ответить на такую старомодную тарабарщину. Я кивнула ей в ответ, и сказала: — Спасибо. — Кажется, мой работодатель в долгу перед вами. — А это не ради него. — Но, всё равно, ваши действия важны, — сказала она. — Это уже второй раз, когда фоморы пытались прийти в Чикаго и им это не удалось. Она помолчала немного, а потом сказала: — Если вы попросите его вернуть вам работу, он мог бы сделать это. Без взаимных обязательств. Я стояла совершенно неподвижно в течение долгой безмолвной минуты. Потом я вздохнула, очень устало, и ответила: — Даже если бы я была уверена, что он не будет использовать это в качестве рычага давления… Даже если Марконе сделает это ради меня, я бы не хотела такого. Я поступлю по-своему. Гард кивнула, в её глазах было спокойствие, и вновь оглянулась на склад. — Есть ещё другое предложение, которое вы могли бы рассмотреть. В Монок Секьюритис есть вакансии. Мой босс всегда рад найти людей с правильным… — она поджала губы — настроением. Учитывая ваш опыт и навыки, я думаю, вы бы прекрасно подошли на должность одного из наших консультантов по безопасности. — Вы предлагаете мне работать на парней вроде Марконе? — спросила я. — Вы должны иметь в виду, что это второе подобное вторжение фоморов, — сказала Гард ровным голосом. — И за последние восемь месяцев ещё шестеро других совали нос в город. И все они убрались, благодаря Марконе. — Он опухоль, — сказала я. — Он держит своё слово, — ответила Гард, — что, на мой взгляд, ставит его на голову выше большинства ваших собственных начальников. Как бы то ни было, он защитил этот город. Это не второстепенная вещь. — Каждый хищник защищает свою территорию, — сказала я. — Пас. Её глаза засверкали от веселья, и она покачала головой. — Ваддерунг, несомненно, найдёт вас интересной. У вас даже волосы подходящего цвета. Не удивляйтесь, если когда-нибудь получите приглашение. — Это свободная страна, — сказала я. — Что нибудь ещё? Гард оглянулась на быстро светлеющий на востоке горизонт, и снова взглянула на узников. — Кажется, у вас тут всё под контролем. Я кивнула. — Не беспокойтесь слишком сильно о месте происшествия, — сказала Гард. — Вряд ли кто-то сунет нос в подобное место. Но это было не то, что она имела в виду. Гард говорила мне, что улики: трупы, гильзы, оружие, все это — исчезнет. Люди Марконе очень, очень хороши в избавлении от улик. В данном конкретном случае, я не была уверена, что я не единомышленник. Это должно защитить Уилла и Марси, каждый из которых оставил там кровь, и это также касается меня. И Гард не понадобится просить меня об этом. Она подняла руку, ладонью вверх, — ещё один из тех жестов, значение которых забыли все, кроме давних трудоголиков вроде Дрездена. Я ответила таким же. Она одобрительно кивнула, села в машину и уехала. Уилл подошел ко мне, наблюдая за её отъездом. Потом мы оба повернулись к солнцу, смотря, как оно поднимается над озером. — Он действительно умер, — тихо сказал Уилл. — Дрезден, я имею в виду. Я нахмурилась и уставилась на воду, которая, судя по всему, поглотила кровь Дрездена. Я не ответила ему. — Ты думаешь, она сказала правду? Что Марконе теперь один принимает на себя главный удар? — Наверное, — сказала я, — до некоторой степени. Но она ошибалась. — Как ошибалась? — Дрезден не ушёл, — сказала я. Я слегка коснулась рукой моего лба. — Он здесь. — Я коснулась обнаженной груди Уилла, с левой стороны. — Здесь. Без него, без того, что он сделал за эти годы, ты и я никогда бы не смогли осуществить это. — Нет, — согласился он. — Наверное, нет. Конечно, нет. — Есть много людей, которых он научил. Тренировал. Защитил. И он был примером. Ни один из нас никогда не сможет быть тем, кем он был. Но вместе, может быть, мы сможем. — Лига Правосудия Чикаго? — спросил Уилл, слегка улыбаясь. — Ставлю на Бэтмена, — сказала я. Его улыбка на минуту превратилась в настоящий оскал. Потом угасла. — Ты действительно думаешь, что мы справимся? Я решительно кивнула. — Мы займём его место. — Это будет ловкий трюк, если у тебя получится, — сказал Уилл. — Если у нас получится, — поправила я его. — Мне нужен представитель, Уилл. Кто-то, кому я доверяю. Ты. Он помолчал. Потом кивнул. — Я согласен. Но ты говоришь о неких очень, ох, несравненных личностях. Как долго ты сможешь продолжать? Мой ответ удивил даже меня. — До тех пор, пока Дрезден не вернётся. Уилл нахмурился. — Ты действительно думаешь, что это возможно? Я покачала головой. — Этого, кажется, не будет. Но… Этот голос внутри меня продолжает указывать на то, что мы не видели тела. И пока он звучит… Солнце поднялось над горизонтом, мягко согревая через утренний туман над озером, и золотой свет разлился над нами, тёплый и сильный. Мы повернулись посмотреть на бывших узников, и, как только свет коснулся их, они начали дрожать. Потом они начали шевелиться. Первой поднялась Джорджия. Уилл медленно глубоко вдохнул, его глаза блестели. — Пока он будет звучать, — тихо сказала я, — я не смогу поверить, что он мёртв. Мы вместе пошли на склад, хлопотать о благополучном возвращении пленников домой. notes Примечания 1 Примечание составителя: в оригинале рассказ в антологии не публиковался, из настольной РПГ по Дрездену, к второму тому «Our World». Опубликован в «Our World of The Dresden Files Roleplaying Game». 2 Примечание составителя: в оригинале рассказ в антологии не публиковался, из сборника «Dark and Stormy Knights» (2010) 3 Эль (El) — надземная железная дорога, жаргон 4 Икабод Крейн, Ковбой Мальборо — герои фильмов «Легенда Сонной Лощины» (1980); «Харлей Дэвидсон и Ковбой Мальборо» (1991) 5 Примечание составителя: Faith — вера, англ., у переводчика имя девочки было приведено дословно с оригинала — Фейт, пропадала игра слов Faith — faith, исправил 6 шотов — стопок, рюмок (англ.) 7 Йода — один из главных персонажей «Звездных войн» 8 ДФК — Джон Фицджеральд Кеннеди 9 LARP (Live action role-playing games) — ролевые игры живого действия 10 Дэвид Блэйн — Американский иллюзионист. Стал известен благодаря своей уличной магии. 11 галерея «Вудфилд Молл» — многофункциональный торгово-развлекательный центр 12 Падаван (Padawan) — во вселенной «Звёздных войн» — джедай-ученик, проходящий серьезную тренировку под предводительством рыцаря или мастера Джедай. 13 Примечание переводчика: «Туфлегазме» (Shoegasm) — магазин обуви, видимо название — производное от shoe и orgasm. 14 Mais oui! — Да, конечно! 15 Линда Блэйр — американская киноактриса, снималась в фильме ужасов «Изгоняющий дьявола» (The Exorcist, 1973) 16 пять и четыре фута — 164,5 см 17 Киф — буквально означает «Конопля» 18 Кобб (Cobb) от слова «cobbler» — сапожник или починяющий обувь 19 десять дюймов — примерно 25 см 20 Ach | Nein (немецк.) — Ах | Нет 21 «Октоберфест» — пивной фестиваль 22 Макс Трэк (Mack Trucks, Inc.) — компания по производству большегрузных грузовых автомобилей. 23 Gravitus (от латинского gravitas) — тяжесть, гравитация 24 Fuego (исп.) — огонь, стрельба 25 Heorot — чертог (палата) из староанглийского героического эпоса «Беовульф». По преданию, на чертог Хеорот нападает страшное чудовище по имени Грендель, истребляя лучших и знатнейших воинов. Палата, которую приказал постоить король Хротгар, для того чтобы ему было где пировать со своими войнами, и роскошней которой не должно было быть ни у одного короля, украшеная оленьими рогами. Получила та палата название Хеорот, что значит — «Оленья палата». 26 шесть с половиной футов — 198,5 см 27 Лаунж музыка (англ. lounge music — «музыка для холла») — термин в популярной музыке для обозначения лёгкой, фоновой музыки 28 Everybody needs somebody sometime (англ.) — Каждому нужно кого-токогда-то 29 Noctus ex illuminus — В ночь нанеосвещенных (латынь) 30 Эрлкинг — повелитель «Призрачной охоты» (подробности в романе «Барабаны зомби» — Досье Дрездена-7). 31 Джозеф Кемпбелл — американский исследователь мифологии 32 Киммерия — вымышленная земля, родина Конана-варвара 33 Атриум — закрытый внутренний дворик в центре древнеримского жилища, куда выходили остальные помещения 34 Это у тебя огнетушитель в кармане? Вопрос является переделкой знаменитой фразы Мэй Вест из фильма «Она была неправа» (1933). В начальном варианте фраза звучала так: «Это у тебя пистолет в кармане или ты просто так рад меня видеть?» Американцы обожают ее всячески переделывать 35 Для ясности: Беовульф был гаут 36 Гэндальф (англ. Gandalf) — один из центральных персонажей Джона Р. Р. Толкина, волшебник, в повести «Хоббит, или Туда и обратно» и романе «Властелин Колец». 37 Венатор — сенатор; управляющий; вампир, восставший из мертвых… 38 Violent Femmes — американская рок группа 1980-х 39 «Дезерт Игл» — самозарядный пистолет большого калибра (до 12,7 мм). Позиционируется и как охотничье оружие, разработан в США компанией «Magnum» 40 Грязелицый, персонаж из комиксов про Бэтмена, отличался тем, что мог менять свое тело, только подумав об этом 41 Либертарианизм — радикальное направление в либерализме; социально-политическая доктрина, утверждающая безусловный примат прав и свобод индивида, отрицающая легитимность какого-либо вмешательства государства и социальных институтов, например, религии, традиций и т. п. в личную жизнь человека; сторонники либертарианизма выступают за свободное развитие рыночной экономики и укрепление прав собственности граждан. 42 Кевин Андерсон — американский писатель-фантаст; NYCC (New York Comic Con) — Нью-Йоркский фестиваль любителей комиксов, компьютерных игр, аниме и фантастических фильмов 43 Madre di Dio (итал.) — Богородица 44 Nexus — в переводе с латыни «связь» или «сцепление», а также центральную часть какой-либо сущности, центр сцепления каких-нибудь связей, ядро. 45 Ордо Маллеус (Ordo Malleus, латынь) — «Классическиймолот», орден Инквизиции, как следует из цикла «Warhammer 40000» 46 Мировая Серия (World Series) — ежегодный чемпионат США по бейсболу 47 «Чикаго Кабз» (Chicago Cubs) — профессиональный бейсбольный клуб из США, выступающий в Главной лиге бейсбола 48 Подменыш — согласно валлийской мифологии, Тильвит-Теги похищают красивых белокурых детей, оставляя вместо них уродливых детей-Подменышей. Русская аналогия: «как подменили». 49 Это вне твоего понимания, Балбес МакКензи — популярная цитата из «The Adventures of Bob & Doug McKenzie: Strange Brew» 50 Холодное чтение (cold reading) — набор техник, позволяющих получать информацию о человеке, основываясь на его языке тела, одежде, возрасте, причёске… Часто используется, чтобы выдавать себя за персону, наделённую сверхъестественными способностями. Пример — Шерлок Холмс или хороший иллюзионист. 51 The Monkees — американский поп-рок-квартет (1966 — 1971) 52 Мстители (Avengers) — команда супергероев из американских комиксов 53 «Дамбо» (англ. Dumbo) — полнометражный мультфильм компании Уолта Диснея. «Волшебное» перо, подаренное главному герою, слонёнку по прозвищу Дамбо, давало ему уверенность в себе. 54 Юнайтед Центр (United Center) — крытая спортивная арена, расположенная в Чикаго, Иллинойс. Названа в честь спонсора Юнайтед Эйрлайнс. Является домашней ареной для Чикаго Блэкхокс из НХЛ и Чикаго Буллз из НБА 55 Бюро алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ (ATF) — федеральная исполнительная организация Государственного департамента юстиции США. В обязанности Бюро входит расследование и предотвращение преступлений, связанных с незаконным использованием, производством и хранением огнестрельного оружия и взрывчатых веществ, терактов, поджогов и взрывов, а также с незаконным оборотом алкоголя и табачной продукции 56 Для сюжетов «классических» произведений Эшера характерно остроумное осмысление логических и пластических парадоксов в сочетании с виртуозной техникой. 57 Рогипнол (Flunitrazepam) — это седативный препарат, отпускаемый по рецепту. Один из наиболее опасных наркотиков 58 Цитаты из книги «Рождественские повести» Чарльза Диккенса и два отрывка из проповеди английского поэта и священника XVII века Джона Долла 59 M18A1 «Клеймор» — противопехотная мина 60 сериал «Dukes of Hazzard» (Придурки из Хаззарда). Называть Мёрфи придурком — чревато, поэтому переведено как «ребята» (прим. переводчика) 61 В оригинале soul tuft — специфическая бородка в стиле «соул» 62 Мидвей — ярморочное место, где располагаются заезды, всяческие развлечения и ларьки с фастфудом 63 Храмовики (the Ancient Arabic Order of the Nobles of the Mystic Shrine, aka Shriners, или A.A.O.N.M.S.) — подразделение свободных масонов. Также Храмовые больницы для детей (Shriners Hospitals for Children). Члены организации носят красные фески. 64 «Вынос» (Wipeout) — саундтрек из одноименных игр-гонок, какой именно — нет информации 65 Бен Штейн — американский актёр, писатель, юрист и комментатор. Он играл в «Маске» роль автора книги, к которому герой приходил на приём. А в «Сыне Маски» — вёл экскурсию, на которую заявился Локи 66 Цитата из «Охотников за привидениями» 67 Тэкс — прозвище известного преступника с американского Запада 19 века. Настоящее имя — Генри МакКарти 68 Они и вправду с Марса — выражение, получившее распространение после выхода книги Джона Грея «Мужчины с Марса, женщины с Венеры» (John Gray. Men Are From Mars, Women Are From Venus) — о проблемах взаимопонимания 69 Персонаж американского сериала «Частный детектив Магнум» (1980) 70 Адские Расследования (Infernal Affairs) — созвучно с Internal Affairs (отдел внутренних расследований), также гонконгский криминальный триллер (2002) о работе полицейского под прикрытием 71 Проверила тылы, попросту говоря 72 Аутизм — расстройство, возникающее вследствие нарушения развития головного мозга и характеризующееся выраженным и всесторонним дефицитом социального взаимодействия и общения, а также ограниченными интересами и повторяющимися действиями. Все указанные признаки проявляются в возрасте до трёх лет. 73 Персонаж американского комедийного ужастика «И вот пришли Мюнстеры» 74 Чинос — свободные брюки из плотного хлопка или льна 75 Тазер (Taser) — нелетальное электрошоковое оружие. От обычного электрошокера тазер отличает способность поражать цель на расстоянии (от 4,5 до 10 метров, в зависимости от модели) 76 П-90 — Пистолет-пулемет (персональное оружие самообороны военнослужащих FN P90 — Бельгия) Длина: 500 мм. Длина ствола: 263 мм